Дея Нира
Сумрачная антология
ГОЛОС ТЕМНОТЫ
Берегите детей.
Они беззащитны в нашем мире.
Ночь неслышно крадется, припадая к земле, как черная кошка с горящими глазами-звездами. В ее тени уже скрылись города и деревни, реки и горы. Она захватила в настойчивый плен все на своем пути, повергая одинокие души в смятение, застигнутые ею врасплох.
Подобное тягостное чувство испытывала и молодая женщина, стоя у окна. Она смотрела в сгустившуюся темноту в молчаливом ожидании, покачивая на руках ребенка лет шести.
Женщина устала за прошедший день. Ей пришлось заниматься уборкой и приготовлением пищи, а также всей той мелкой работой, которая часто найдется в доме.
Ребенок, прежде спокойный, отчего-то постоянно капризничал и хватал мать за платье. Она же, не понимая, что заставило его быть таким непослушным, мягко бранила сына, брала его на руки, чтобы успокоить. Женщина переживала, что не успеет справиться с домашней уборкой к тому времени, как вернется ее муж.
Он отправлялся на заработки то в один город, то в другой, поэтому и виделись они последнее время редко. Женщина понимала, что только так у них всегда будут кров и пища, а потому почти безропотно принимала свою судьбу.
Порой, как сейчас, на нее находило что-то вроде отчаяния, когда один день был похож на предыдущий, а муж, по которому она так тосковала, не приходил неделя за неделей.
Обычно он давал обещание, что вернется к определенному сроку, и старался поступить именно так. Случалось, что и нарушал слово, но не по своему желанию. И потому ожидание казалось особенно тягостным.
Сегодня она выглядывала в окно с особенным чувством предвкушения и тихой радости, что вскоре он заключит ее в объятия.
Она только оправилась от испуга за свое дитя.
Маленький сынишка тяжело болел много дней подряд, а позвать врача она не могла. Их дом находился вдали от ближайшей деревни, у излучины реки, и к ней редко кто заходил из местных жителей, чтобы сказать приветственное слово или узнать об их благополучии.
Малыш долго лежал в бреду, весь горячий, и бедная мать делала все возможное, чтобы облегчить его страдания: обтирала маленькое худое тело водой с уксусом и поила травяным настоем. Не смыкая глаз, сидела у его кроватки ночи напролет, вздрагивая от каждого шороха.
И вот когда, наконец, дыхание сына стало спокойным и лихорадка отступила, она долго молилась, вытирая слезы платком.
Страх потерять свое дитя произвел на молодую женщину неизгладимое впечатление. И потому она хотела поскорее дождаться возвращения мужа, чтобы выплакаться на его плече и услышать тот спокойный, внушающий доверие голос, что всегда утешал ее. Женщина поглаживала малыша по волосам, но, судя по всему, этим жестом хотела скорее успокоить себя, чем сына.
За окном вздыхал ветер, шелестя последней осенней листвой, и вовсю раскачивал густой ельник. Днем, когда ласково пригревало и светило солнце, открывающейся картиной из окна хотелось любоваться. Глаз радовался при виде пригорков, укрытых все еще зеленой травой, а внушительная громада леса не выглядела такой угрожающей, как сейчас.
Женщина находилась во власти суеверий, как и многие из людей, а потому настороженно относилась к тому, что происходило ночью вокруг. Она никогда бы не пошла на кладбище после заката и выбрасывала посуду, если на ней появлялись трещины.
Наконец ребенку наскучило сидеть на руках у матери.
Он принялся вертеться во все стороны, показывая, чтобы та отпустила его. Она охотно сделала так и с облегчением выпрямила болевшую спину, не отводя глаз от ельника. Если муж вернется сегодня, то непременно с этой стороны.
К своему удовольствию, она успела переделать все дела: старый деревянный дом сиял чистотой, а на печи подогревался ужин. Теперь можно и передохнуть.
Женщина придвинула кресло поближе к окну, взяв вязание. Щелканье спиц отвлекало от беспокойных мыслей, но она то и дело зорко посматривала в окно, мечтая увидеть горящий фонарь вдалеке.
Ребенок же занялся своими игрушками.
Он расставил всех солдатиков в ряд и смешным голоском принялся отдавать команды, как заправский генерал. Конечно, они не смели ослушаться своего начальника и выполняли то, что он им приказывал. Вскоре воюющие стороны утомились и разошлись, чтобы устроить привал.
Мальчик огляделся, думая, во что бы ему еще поиграть, как внезапно услышал странный шепот, доносившийся из темного угла.
Мать сидела спиной к нему и не видела, что сын встал, с интересом прислушиваясь к каким-то звукам, а затем медленно приблизился к границе света, что исходил от очага и чернеющей темноты.
Ребенок знал, что в этом углу стоит большой шкаф, где мать хранила одежду и домашнюю утварь. Как и то, что одна из створок немного просела и когда ее открывали, издавала противный скрип. Он слышал, как мать говорила о том, что створку нужно починить, а петли смазать.
Шепот повторился, становясь громче.
Заинтригованный мальчик сделал шаг в темноту, оказавшись за границей света. Понемногу глаза его различили очертания шкафа, который казался таким же, каким был всегда. Створка чуть криво висела на петлях, не изменившись. Он протянул руку и коснулся ее, ощутив под пальцами лишь шершавую деревянную поверхность.
Ничего особенного.
Он отошел от шкафа и хотел продолжить играть, как услышал еще один странный звук, будто кто-то совсем рядом с ним провел лезвием или другим острым предметом по дереву.
Мальчик замер, во все глаза глядя на темнеющий перед ним шкаф, а затем створка очень медленно приоткрылась. При этом она не издала ни одного звука, распахнувшись бесшумно, словно ее смазали хорошим маслом.
Ребенок, затаив дыхание, уставился в образовавшийся проем, в котором (он знал наверняка!) висела лишь верхняя одежда. Оттуда потянуло запахом, которого ему прежде никогда чувствовать не доводилось. Хотя в его памяти тут же всколыхнулось неясное воспоминание о том, что в начале весны им с матерью довелось побывать на похоронах одной почтенной дамы, прежде жившей в деревне.
Там было много людей, одетых в черное. Женщины всхлипывали, а мужчины стояли с суровыми лицами. Мальчику тогда хотелось бегать и шалить, но ему постоянно делали замечания и качали головами с негодованием.
Мать смотрела на него чуть сердито, но он не унимался, не понимая, отчего все встали как вкопанные вокруг незнакомого ему предмета, в котором с закрытыми глазами лежала какая-то старушка в сером чепце.
И вот тогда он и уловил легкий запах, похожий на тот, что ощущался сейчас.
В темноте ему привиделось, что край одного из плащей покачнулся, будто от сквозняка. А может, ему это и правда показалось, ведь он напряженно всматривался в проем, не решаясь заглянуть внутрь.
Шепот, уже более настойчивый, повторился, и мальчику вдруг стало невероятно важно проверить, что же там, в глубине шкафа, такого интересного, кроме одежды.
Малыш взялся за створку и толкнул ее, чтобы открыть полностью, ожидая, что раздастся привычный и знакомый ему скрип, но этого так и не произошло. Шепот обволакивал и звал, такой спокойный и умиротворяющий, как ласковый летний ветерок, проносящийся в цветах.
Мать по-прежнему сидела у окна, ничего не подозревая.
Она напевала веселую песенку, пока в руках мелькали быстрые спицы. Из-под ловких пальцев мягким полотном спускалась шерстяная накидка, которая вскоре сослужит добрую службу. Посмотрев в темное окно, женщина замерла, вглядываясь в ночь, а потом изумленный возглас сорвался с ее губ.
Где-то там в непроглядной тьме двигался желтый огонек.
Она вскочила со своего места, растерянная и взволнованная одновременно, бросив вязание. Женщина коснулась дрожащими руками волос и платья, а затем снова кинулась к окну, будто желая удостовериться, что ей не привиделся тот огонек.
Но нет. Кто-то уверенно шагал по дорожке с фонарем в руке, оставив лес за спиной по направлению к деревянному дому.
Настал момент, которого она так долго ждала!
Позвав сына по имени, женщина поспешила подбросить дров в очаг. Сразу запахло хвоей и потянуло легким дымком. На душе стало отрадно, а на сердце отлегло.
Сейчас они сядут ужинать, а муж примется рассказывать о том, что он видел и где бывал. Обычно их сын с открытым ртом слушает отца. Волшебный дар рассказчика у того в крови и всегда в запасе есть невероятная история, которую хочется дослушать до конца.
Тут до нее дошло, что ребенок не отозвался на свое имя и не закричал от радости, как это с ним случалось. Она заметила брошенные игрушки и обвела недоуменным взглядом довольно просторную комнату. Большую часть времени они проводили здесь.
Женщина заглянула под стол и стулья, а затем обернулась к тому углу, в котором стоял шкаф.
Разгоревшийся огонь в очаге сделал шкаф более видимым, и тьма более не владела им. Одна из створок была открыта, и она заглянула туда, предполагая, что ребенок играет с ней. Женщина снова позвала его по имени, приговаривая, что сейчас уже можно не прятаться, а сама просунула руки в глубину шкафа, намереваясь схватить сына и вытащить оттуда.
Ее руки скользили по ткани висевшей одежды, нащупывая то плотную шерсть верхней накидки, то более тонкую – плаща. Пламя в очаге взметнулось, тени перед ней дернулись, отчего на мгновение показалось, будто прямо перед глазами промелькнуло чье-то лицо – страшное, вытянутое, искаженное какой-то невыносимой мукой.
Невольно женщина вскрикнула и отшатнулась, но тут же прямо из шкафа на нее прыгнул маленький сын, довольно рассмеявшись.
Она прижала его к себе, когда первый испуг прошел, а он принялся рассказывать, что забрался в шкаф, чтобы спрятаться и немножко заставить ее поволноваться, и теперь радовался, что забава удалась.
Женщина, с тревогой посмотрев на открытую створку, взяла подсвечник с горящей свечой и поднесла его к шкафу, принявшись осматривать его. Она перебирала и отодвигала в сторону вещи, понимая, что танец света и тени сыграл с ней злую шутку.
Однако, раздавшийся стук в дверь заставил позабыть об увиденном и спустя пару мгновений она уже обнимала вошедшего. Взвизгнув, к отцу бросился и ребенок, обхватив того за ноги, запрокинув вверх счастливое лицо.
Наконец, семья воссоединилась и на какое-то время можно было позабыть обо всех печалях.
Ужинали долго, под треск поленьев в очаге и завывание ветра в дымоходе.
Мужчина ел, да нахваливал, проголодавшись с дороги, пока жена суетилась, подавая одно блюдо за другим. Уставший отец поначалу только кивал и слабо улыбался, но потом пришел в себя, и принялся потчевать жену с сыном новыми увлекательными историями, которые те так любили.
Давно перевалило за полночь и малыш, наслушавшись отца, от длительных переживаний начал клевать носом. Сына отнесли в кроватку, накрыв теплым одеялом, а родители еще долго говорили о чем-то, понизив голос.
Женщина хотела поделиться с мужем тем, что она увидела в темном шкафу, но потом решила, что это того не стоит.
Глупо забивать голову страхами из-за разыгравшегося воображения, хотя ей все еще было тревожно на душе. Да и нужно ли это знать ее мужу? У него и так забот хватает. Он просто улыбнется и посоветует ей отдохнуть, ведь после того, как их сын пошел на поправку, минуло немного времени, а бессонные ночи могли дать о себе знать.
Сейчас она была просто счастлива, что можно хоть на короткий срок перестать волноваться.
Утро принесло солнечный свет, который залил окна, изгнав неприятную тьму. Природа вновь обрела свою непринужденную живописность, даря ощущение покоя. Все, что казалось ночью враждебным, теперь радовало глаз.
Домашняя обстановка тоже стала прежней. И старый шкаф, и вещи в нем были обычными и знакомыми. Женщина вздохнула с облегчением.
Она слишком переволновалась накануне, вот ей и привиделось что-то в темноте. Теперь стоит переживать лишь за то, насколько она будет внимательна к своим близким.
Семья отправилась к реке на прогулку, прихватив корзинку с едой и напитками, любуясь переливами голубой воды, а затем и в лес, послушать пение звонкоголосых птиц. Заодно решили насобирать дикой малины, что в изобилии росла на поляне у пригорка.
Вдоволь наевшись ее, набрали два полных кувшина ароматной ягоды, перемазавшись розовым соком. Глядя на то, как муж подбрасывает и ловит сынишку с веселым смехом, женщине казалось, что ничего в мире лучше и быть не может. Ее переполняло счастье быть женой и матерью, а потому ни одна дурная мысль не закралась к ней в голову.
На закате все трое уселись на шерстяной плед, чтобы насладиться уходящими солнечными лучами.
Небо так и пламенело, становясь то желтым, то оранжевым, а затем и вовсе ярко-красным, пока над лесом не начали собираться тяжелые серые тучи. К вечеру изрядно похолодало и семья засобиралась домой, чтобы как следует отужинать после продолжительной прогулки на свежем воздухе.
Как только солнце скрылось за горизонтом, тьма стала наступать отовсюду. От этого женщина почувствовала себя неуютно. Хотя чего ей бояться рядом с мужем?
Пока собирали вещи, мальчик резвился на поляне, то поднимаясь на пригорок, то сбегая с него. Родители с улыбкой наблюдали за ним, удивляясь его подвижности и отсутствию усталости. Казалось, он мог бегать весь день без передышки. Отец семейства о чем-то заговорил с женой, спрашивая ее совета, когда их сын, взлетев на пригорок, внезапно остановился как вкопанный.
Ему было очень весело весь день. Он резвился, прыгал и бегал. И ему ни разу не сделали ни одного замечания. А теперь, когда лес вокруг принялся погружаться в туманную дымку, до него вновь донесся знакомый шепот.
Ребенок замер на самом верху пригорка, напряженно вслушиваясь в то, что говорили ему невидимые губы прямо в ухо.
Перед ним, стоило сделать еще несколько шагов, открывался чудесный вид на реку. Но еще был и обрыв, о котором он, конечно, знал. Родители не велели ходить в ту сторону. Стоит туда упасть, сказали они, как он больше никогда не увидит отца с матерью, а ему этого совсем не хотелось.
И все же настойчивый тихий голос вкрадчиво твердил ему, чтобы тот не боялся и просто шел вперед. Он уговаривал, подталкивал малыша следовать за ним, убеждал, что лишь так можно стать свободным и легким.
Научиться летать.
И вот ребенок, как завороженный, сделал один, затем второй шаг и вскоре застыл на месте, очарованный открывшейся картиной. Пусть солнце и погасло, но теперь небо из грязно-серого становилось иссиня-черным. Всюду вспыхивали крошечные яркие точки, которые таинственно мерцали, словно росинки. Малыш вспомнил, что мама называла их звездами.
Голос принялся нашептывать, что если протянуть руку, то можно схватить одну звездочку и оставить себе. Нужно только немного наклониться вперед, иначе ее не достать. Звезды покоряются только смелым детям, а он ведь храбрый мальчик и ничего не боится.
Вот мама обрадуется, когда он принесет ей настоящую звезду и положит в красивый стеклянный флакон, чтобы любоваться ее холодным сиянием!
Только вытянуть руку.
Как вчера в шкафу.
И не бояться.
Не бояться.
Мальчик стоял на самом краю, не глядя вниз. Его ладошки ощутили прохладный ветер, что пронесся мимо. Он потянулся вверх, встав на цыпочки, сложив пальчики так, чтобы аккуратно схватить и не повредить звезду.
Еще немного и он схватит ее!
Но ничего не вышло.
Кто-то позади него громко закричал и подхватил сильной рукой, а потом он услышал сдавленные рыдания и увидел чуть позади мокрое, перепуганное лицо матери.
Шепот мгновенно стих, и мальчик словно очнулся, не совсем понимая, почему оказался здесь. Бледный отец держал его, прижимая к себе, и ребенок внезапно задрожал.
Ему стало так холодно, что он никак не мог согреться, цокая зубами, пока родители не принесли его домой и не укрыли толстым покрывалом.
Мать поскорее развела огонь в очаге и напоила горячим молоком сына, не отходя от него. Вскоре в доме снова стало тепло и укутанный в покрывало малыш не сводил глаз с родителей, все еще смотревших на него с изрядной долей ужаса.
Все последующие дни их совместные прогулки стали похожими на предыдущие.
Теперь мать или отец держали малыша за руку, не позволяя ему никуда убегать, отчего он смешно корчил рожи и надувал губы, показывая, что обижен. Ребенок понимал, что произошло нечто дурное. Поэтому родители так настойчивы и строги с ним.
Но ведь ему так хотелось по-прежнему бегать и шалить!
Иногда мальчик смутно припоминал, что там на пригорке он услышал что-то, вызывающее у него не только тревогу, но и неясное ожидание.
Он бродил по комнатам, глядя во все темные углы, прислушиваясь к тишине, но тот странный и манящий голос больше не звал его. В шкафу, сколько бы он туда ни заглядывал, висела лишь скучная старая одежда. У пригорка, куда на самый верх его совсем недавно завел таинственный голос, было довольно спокойно. Только налетающий ветер шуршал травой и листьями.
Шло время и мальчику стало казаться, что ему все это когда-то почудилось или привиделось во сне.
Последний день октября принес легкие снежинки, которые долго парили над землей, не желая падать вниз. Но когда это все-таки случилось, леса, поля и дома покрылись тонкой и воздушной пеленой. Первые морозы еще не ударили в полную силу, а потому были не в состоянии сковать льдом быструю речку, что несла свои воды мимо старого деревянного дома.
Из окна на летящий снег смотрели детские глаза.
Снежинки исполняли свой прихотливый и неспешный танец, кружась в воздушном вихре. Мальчику уже доводилось видеть снег прошлой зимой, а что было до того, припоминал смутно. Но он знал, что когда снег укрывает землю толстым покрывалом, то можно гулять и кататься с горки на санках, ловить языком снежинки, лепить толстеньких снеговиков. А еще ему нравилось идти по только что выпавшему снегу и слушать, как тот хрустит под ногами.
Поэтому малыш старался вести себя хорошо и не доставлять хлопот родителям. Они пообещали, что в таком случае, непременно позволят ему поиграть в снежки.
На землю опускались сумерки, но их мрачные тени смягчались ослепительно белым цветом, захватившим все вокруг. Иногда проносился шумный сквозняк, хлопая дверьми, а в дымоходе начинало протяжно гудеть.
Мальчик съеживался, пугаясь этих странных звуков, но мать гладила его по голове и успокаивала.
Снова распахнулась дверь.
На этот раз причина была понятна: отец, нарубив дров позади дома, входил весь румяный с мороза, принося с собой запах соснового леса и холода.
Огонь вовсю горел в очаге, а танцующие тени так и прыгали по стенам, изображая нечто такое, чего не было видно в привычном мире. Ребенок не сводил с них пристального взгляда. Эти звуки, движения, скрип деревянных половиц и манили, и пугали его.
Не раз он поглядывал на шкаф в углу, который все больше погружался в темноту, как и сам дом. Иногда ему снова начинал слышаться какой-то шепот, то далеко, то вблизи. Он настойчиво звал за собой, приглашал отправиться в путешествие, чтобы найти То, Чего не видно обычным людям.
Нечто особенное.
То, что скрыто.
Мальчик, хоть и чувствовал, что этому чужому голосу нельзя доверять, послушно подходил к шкафу, то прикасаясь к нему, то отдергивая руки, словно тот был раскаленный.
Шепот окружал, обволакивал, доносясь со всех сторон. Он уговаривал подружиться, чтобы рассказывать друг другу самые большие секреты. Ведь простые люди не говорят себе подобным ничего такого.
Потому что они не знают.
Такие тайны лишь для особенных детей.
Ребенок зачарованно слушал, не мигая. Словно под гипнозом, он стоял перед шкафом, глядя на его темнеющие створки. Но еще более темным был глубокий проем между краями приоткрытых створок.
Там явно что-то происходило. И так странно, что мальчик не видел его глазами, он словно ощущал это.
Нечто бесформенное, огромное, непостижимое.
Оно не показывало себя и все тихонько бормотало, издавая приглушенные клокочущие звуки.
Удивительно, как оно помещалось в шкафу под одеждой, ведь свободного места было так мало!
Голос спросил мальчика, хочет ли он знать, как можно разместиться в любом небольшом пространстве. Но это тайна и ее нельзя рассказывать кому попало. Тот еле заметно кивнул, находясь в оцепенении.
Родители то и дело проходили мимо малыша, иногда поглядывая в его сторону. Отец окликнул его раз или два, а потом уселся за стол ужинать. С матерью, конечно, нельзя было спорить. Она подошла к сыну и подхватила его на руки, чтобы покормить.
Мальчик одеревенелыми руками обхватил ее шею, не произнес ни слова, лишь округлившимися глазами продолжал смотреть на удаляющийся шкаф, пока тот не погрузился в свою прежнюю темноту.
Родители оживленно обсуждали грядущее Рождество, хотя до него еще, казалось, очень далеко. Но ребенка не интересовала такая увлекательная тема. Он плохо ел. То и дело оглядывался и прислушивался. Мать подложила ему еще еды в тарелку, но сын упрямо отодвинул ее, показывая тем самым, что более продолжать ужинать не намерен.
Отец махнул рукой. Мол, пускай еще побегает. Может, и проголодается.
Когда тарелки и чашки исчезли со стола, всюду задули свечи и погасили лампы. Лишь огонь в очаге весело бросался искрами, чуть разгоняя полумрак в комнате.
За окном беззвучно падал снег.
Танцующий ветер подкидывал одну снежинку за другой, разбрасывая их во все стороны.
Ночь снова завладела равниной, отчего и жизнь будто замерла. Выплыл круторогий желтый месяц, блестящий, словно золотая монета. Сегодня тучи не мешали ему красоваться, и он поглядывал на все, что происходило внизу.
На пригорок выбежал волк, принюхиваясь, и уставился на деревянный дом. Он хотел завыть, как это делал и прежде, но вдруг что-то насторожило его. Волк принялся обеспокоенно нюхать воздух, полагаясь больше на свой нос, чем на глаза.
Животное уставилось на дом, чувствуя нечто чужеродное, опасное и страшное. И хотя ветер приносил едва уловимый запах еды, волк так и не решился подойти ближе в ее поисках. Поскуливая, он предпочел сделать несколько шагов назад, тряхнув косматой головой, и потрусил прочь. В другой стороне была деревня. Лучше ему попытать счастья именно там.
Месяц исчез ближе к рассвету и небом завладело яркое, полное жизни солнце.
Его лучи превратили лежащий снег в цветные огоньки, сияющие на огромном белом полотне. Игривый солнечный зайчик устроился и на щеке женщины, переместившись чуть выше.
Она вздрогнула и проснулась, потягиваясь.
Муж еще спал, и она решила проведать сына, который странно вел себя накануне. Малыш так и не поужинал толком, так что завтрак наверняка съест с аппетитом. Женщина толкнула дверь, ведущую в маленькую спальню. Кровать была расстелена, но сына в ней не оказалось.
Мать вздохнула, решив, что ребенок, проснувшись, отправился заняться своим привычным делом и поиграть с солдатиками.
Очаг уже догорел и угли едва тлели в его прожорливом чреве. Нужно было затопить печь, пока дом не остыл.
Но куда запропастился ребенок?
Женщина нахмурилась еще больше, обойдя всю комнату, а затем и весь дом. Она осмотрела каждый угол, каждый сундук и шкаф, раскидывая вещи, не заботясь о порядке.
Тщетно.
Она глянула взволнованно на входную дверь.
Если бы ребенок вышел во двор, она была бы сейчас открыта. Но нет. Щеколда плотно запирала дверь изнутри. И все-таки женщина вышла на крыльцо, тяжело дыша, оглядывая порог и ступени.
Нетронутый снег лежал плотным слоем. Он шел всю ночь и до сих пор несмелые снежинки кружились вокруг, долетая с высоты облаков. Никаких следов, что тут кто-нибудь мог пройти, не наблюдалось.
Но где же тогда ее сын???
Всхлипывая, она кинулась обратно в дом, громко зовя мужа. Спросонья он ничего не понял, но как только услышал сбивчивые пояснения жены, отбросил покрывало и принялся одеваться с кажущимся спокойствием. Его руки подрагивали.
Они снова обыскали весь дом.
Вещи в беспорядке валялись по всему полу. Их извлекли отовсюду, где мог бы спрятаться маленький ребенок.
В панике родители заглянули даже в потухший очаг. Им ответила лишь гулкая черная пустота испачканного сажей дымохода.
– Беги… Беги в деревню… За подмогой…
У женщины будто закончились последние силы. На негнущихся ногах она медленно приблизилась к окну.
Вдалеке густой ельник все так же раскачивался на ветру, вздыхая, отчего белоснежная ледяная крошка сыпалась вниз. Неподалеку изгибалась и струилась река, словно черная змея. Ее берега потихоньку обрастали льдом, цепляющегося за пожухлую траву.
Все казалось прежним.
Не было слышно только веселого смеха маленького мальчика, без которого окружающий мир перестал быть красивым и значимым. В этот самый миг все краски потускнели, и одна мысль звенела в голове: «Как могло произойти подобное?»
До дрожи пугала неизвестность. Непонимание того, что именно случилось. Больше всего на свете женщина хотела бы вернуть вчерашний день, когда за окном расстилался все тот же пейзаж, и она отчетливо слышала голос своего сына.
А теперь, несмотря на яркое веселое солнце, словно кричавшее о жизни, ей отвечал только голос темноты.
