Дея Нира
Сумрачная антология
Отец Аленки был человеком ученым. Это ему пришло в голову вывести особый сорт растения, способное выделять сок, чтобы продлевать жизнь болезненной дочке.
– Сколько ж вы народу скормили этой твари? – с омерзением спрашивал Савелий.
– Не так много, – с сожалением отвечал Макар. – Поначалу-то это была домашняя птица, потом свиньи, бычки, но все ж таки оказалось, что людишек наш «цветочек» любит больше. Он их долго переваривает и соку питательного дает больше.
Савелию часто снились кошмары, как он падал прямо в смертоносные объятия листьев, с блестящими каплями.
Они душили его, ломали, а потом медленно и беспощадно высасывали кровь. Пленник кричал, отбивался, но жуткая тварь была сильнее. Она не знала снисхождения или жалости, лишь постоянный голод.
Проснувшись как-то поутру, Савелий по привычке заглянул в соседнюю клетку, но та оказалась пуста. Ужасное предчувствие охватило его, отчего он совершенно выбился из сил. Потрясенный, он лег на подстилку, дрожа от страха.
А вскоре его опасения подтвердились, когда явился Макар. На нем был знакомый полотняный фартук в красных брызгах.
Зубы у Савелия непроизвольно застучали. Он пробормотал нечто несвязное и отполз подальше от застывшего, ухмыляющегося Макара.
– Сегодня наш «цветочек» хорошо поел, – поделился хозяин новостями. – Федор все-таки неплохой был мужик, добросовестный и послушный.
Савелий не стал слушать и заткнул уши ладонями.
Это было выше его сил.
Когда не стало человека, делившего с ним общие невзгоды, он с горечью ощутил, будто остался совсем один-одинешенек. Иногда мужчина бредил, не в состоянии принять судьбу, принимался разговаривать вслух с пустой клеткой по соседству с ним.
Тяжкие думы одолевали каждое мгновение. Он с трудом, через силу ел пищу, что приносил Макар.
«Что же делать? Мне теперь одна дорога?»
Каждый день Савелий прощался с миром, опасаясь, что завтра придет его мучитель и поведет на смерть. Каждую ночь засыпал с тревогой, в ужасе, что она станет для него последней.
Но время шло, а погибель его не спешила явиться.
Он уже так устал, так измучился своими мыслями, что почти смирился с судьбой.
В один из дней, когда хозяин поставил в клетку поднос с горшочком горячей каши, Савелий принялся покорно есть, не ощущая вкуса еды. Он стал помешивать кашу, как вдруг ложка стукнулась обо что-то твердое.
Мужчина нахмурился и извлек из каши небольшой металлический предмет с зазубринами, наподобие ножа. Он тупо смотрел на него некоторое время, потом ощупал, не понимая, как он мог попасть в еду.
Разве что…
Кто-то положил его туда намеренно.
Сердце Савелия тревожно застучало. Он осмотрелся, убедившись, что за ним никто не наблюдает, вытер подолом ножик и дрожащими руками попытался подпилить деревянную решетку. Та медленно, но верно стала поддаваться.
Мужчина чуть не закричал от радости, но необходимо было успокоиться. Он решил, что доест кашу, дождется наступления темноты и последнего раза, когда к нему зайдет Макар с издевательским видом, а тогда уже примется за решетку.
День тянулся невыносимо медленно, но Савелий терпеливо ждал. Наконец, последний солнечный луч скользнул сквозь щели в стене. Издалека доносились знакомые звуки: лошади переступали с ноги на ногу, поскрипывали старые доски, ветер с шумом проносился над крышей амбара.
Мужчина извлек припасенный ножик. Он был довольно острый и дело пошло. Иногда Савелий переводил дух, чтобы отдохнуть, и прислушивался: не идет ли Макар или еще кто, но было тихо. Воодушевленный, он с особым рвением пилил и пилил решетку, несмотря на боль в мышцах. Когда ему удалось ослабить достаточное количество деревянных прутьев, он стер пальцы до мозолей, которые неприятно саднили.
«Еще посмотрим, кто кого!» – с отчаянной злостью думал мужчина, не останавливаясь. Затем он передохнул, снова прислушался к тому, что происходило за стенами амбара, и лишь потом принялся выламывать подпиленную решетку. Мысли о желанной и столь близкой свободе придавали сил.
Выбравшись из проклятой клетки, а затем и из амбара, Савелий быстро прошел мимо конюшни, чтобы осмотреться и отдышаться. Прохладный воздух приятно охладил его. Над крыльцом дома горел одинокий фонарь, тускло освещая двор.
– Эй, сюда!
Чей-то тихий оклик вывел его из раздумий. Мужчина вздрогнул: из-за угла конюшни показалась маленькая фигурка. Савелий прищурился:
– Аленка, ты что ли?
Девочка схватила его за руку и повела прочь.
– Тсс. Говори тише.
– Это ты мне в кашу подарок подбросила?
Она кивнула.
– Спасибо тебе, – произнес Савелий. – Только дядька твой осерчает.
Аленка шмыгнула носом:
– Ты ко мне с добром, и я тебе решила отплатить по-доброму. И не дядька он мне.
Мужчина удивился:
– Как так?
– Чужой он нам. И тятю моего убил.
– Ничего не понимаю. Ну-ка, расскажи.
Девочка всхлипнула и принялась рассказывать.
Когда выяснилось, что у нее болезнь тяжелая, отец принялся искать лекарство и вывел особый сорт растения. Вот только кроме солнца и воды, ему требовалось мясо животных и птиц. Тогда оно могло выделять особый сок, возвращающий силу и продлевающий жизнь. Об этом прознал Макар, работавший у отца.
И вот однажды отца нашли мертвым в саду. Макар тут же взял все в свои руки. Он бы избавился от Настасьи и Аленки, но была одна загвоздка. Растение не подпускало к себе никого, чтобы собирать живительный сок, кроме Настасьи. Ведь она вместе с мужем ухаживала за ним и растила.
Чтобы ей не пришло в голову бунтовать, Макар пригрозил, что расправится и с ребенком, коли не послушается. А если станет делать, как он велит, то дочка жива останется. Вот и приходилось Настасье крутиться вокруг мужиков, еду им подносить, а если надо, и за частокол провожать.
Савелий потрясенно слушал. Когда девочка закончила рассказ, он спросил, отчего они не попросили кого-нибудь о помощи из приезжих. Кто-нибудь, да помог бы.
– Был один, – с грустью произнесла Аленка. – Макар догадался, крепко мамку побил, а постояльца того и вовсе… – она вздохнула, замолчала и продолжила уже тише. – Ох, сильно тогда разозлился. Сказал, если хоть раз такое повторится, то пожалеем, что на свет родились. Тут и Игнат, и другие работники знают. Они этот сок сами пьют, чтобы силу иметь и жизнь долгую, а потом подумывают продавать его, чтобы озолотиться.
– Сколько жил, а такого сроду не слыхивал, – потрясенно проговорил мужчина. – Это ж какой черт в человека вселился, что он так с беззащитными обращается.
– А правду ты говорил, будто у тебя есть где-то свой тайный дом, о котором никто не ведает?
Он закивал:
– Есть такой! Туда и думал направиться, после того, как здесь отсижусь. А двор ваш как раз по пути оказался.
– Забери нас с мамкой, а мы тебе станем по хозяйству помогать, – принялась просить Аленка. – А если не пустишь к себе, так хоть увезешь отсюда. Нет нам жизни с Макаром.
– Ты ж без растения вашего не протянешь долго, как с ним быть?
Девочка ответила:
– Надо, чтоб ты семян набрал. Сейчас Макар его накормит, оно и успокоится. Ты подойди, да дерни сильно за вершок, где мелкие черные семечки есть, и в карман положи. А потом подрежь корни. Только смотри, осторожно! Не поворачивайся к нему спиной! Не забудь!
Савелий покачал головой и задумался. Неужто он так уйдет и бросит в беде бедную Аленку и Настасью?
Не бывать этому.
Девочка побежала мать предупредить, а Савелий через садик к частоколу отправился. Внутри у него все так и кипело.
«Ишь ты, каков злодей!» – с яростью думал он.
В руке его была увесистая палка, которую он нашел у сарая. Постояв чуток у калитки, он послушал, что там творится, и только потом открыл ее.
Коренастую фигуру он увидел через колышущиеся стебли: ее освещал яркий фонарь, стоявший на земле. В нескольких шагах от Макара в деревянном чурбане застыл топор. Видно, хозяин им только что воспользовался.
Он брал из небольшой бочки куски мяса и бросал в яму, откуда доносились звуки схожие с теми, когда туда свалился бедный Антип. Большие листья блестели от росы и раскачивались, хотя ветер был совсем слабый.
Мерзкая тварь поглощала принесенное ей угощение с хорошо слышным хлюпаньем.
Свою злость Савелий решил направить против настоящего мучителя, поэтому как можно тише подкрался, чтобы обрушить палку на затылок Макара. В последнее мгновение тот обернулся и успел отскочить. Удар пришелся ему на плечо.
Савелий закричал, но не от страха. Его душила слепая ярость, придававшая сил. Мужики с воплями набросились друг на друга, пуская в ход кулаки. Макар был гораздо сильнее и даже не подумал кинуться за топором. Ему хотелось расправиться со своим противником голыми руками.
Он колотил его без всякой жалости, в пылу какой-то звериной радости, надеясь на скорое окончание схватки. Лицо Савелия сплошь покрывали кровавые раны, а на теле почти не осталось живого места.
Макар схватил его горло обеими руками чтобы задушить, но тут Савелий вспомнил о небольшой вещице, что лежала у него в кармане. Он едва успел дотянуться до нее и уже задыхался, когда пальцы его нащупали холодный металлический предмет.
Савелий выхватил ножик, Аленкин подарок, и изо всех сил всадил в шею врага. Макар вытаращил глаза, захрипел и отпустил Савелия.
Кровь полилась у него изо рта, заливая рубашку. Красная пена показалась на губах: он хотел что-то сказать, протягивая руки вперед, но сделал один шаг, а потом упал ничком на траву. Какое-то время слабое бульканье вырывалось из его горла, а затем он затих.
Избитый Савелий сплюнул кровавый сгусток на землю. Один глаз у него стал плохо видеть, но вторым он смог различить зеленую стрелу с черными семенами, торчавшую из куста.
На полусогнутых ногах он добрался к кусту, быстро схватил за вершок и дернул на себя. Ладонь его что-то сильно обожгло и он, не ожидая этого, невольно вскрикнул. На маленьких черных семенах обнаружились крошечные иглы, впившиеся так глубоко в кожу, что на ней сразу выступили капли крови.
Савелий оскалился:
– Тварь она и есть. Даже семена, и те злобные.
Мужчина отряхнул семена в карман и оглядел поверженное тело. Лицо его исказила странная улыбка. Хотя у него все болело как внутри, так и снаружи, он схватил за ноги Макара и из последних сил подтащил его к краю ямы:
– Пора и тебе, братец, честь знать, – выдавил он, сталкивая тело вниз.
Оно исчезло в темноте.
Свет от фонаря освещал только верхнюю часть хищных листьев, но спустя несколько мгновений они мелко задрожали. Легкая волна прокатилась по кусту, отчего роса заблестела, словно драгоценные каменья.
– На-ка, поешь напоследок, – с отвращением произнес Савелий, слушая доносившийся до него хруст и хлюпанье. Тварь ела медленнее, потому что уже насытилась. Но соблазнилась, привлеченная тающим теплом добычи.
Когда омерзительные звуки стали тише, мужчина подобрал топор, поставил фонарь на край ямы и осторожно, стараясь не задеть листья, спустился вниз.
Ноги его погрузились в какую-то зловонную массу, противно пахнущую гниющей зеленью и плесенью. Примешивался еще один затхлый, кисловато-сладкий запах, который трудно было спутать с другим.
Савелий прижал рукав к носу, чтобы хоть как-то приглушить волну обрушившегося на него смрада.
Куст еще мелко вздрагивал, словно погружался в сонное состояние. Мужчина взмахнул топором и рубанул со всей мочи по основанию толстого, покрытого прожилками стеблю. В лицо ему брызнула едкая струя: он едва успел зажмуриться.
Там, где упали капли, кожу запекло.
– Врешь! – крикнул Савелий, обтираясь от вязких капель. – Я тебе так не дамся!
Топор в его руке так и летал, а брызги фонтаном били во все стороны. Растение изгибалось и тряслось, тянуло листья и стрелы, пытаясь достать обидчика, но Савелий оказался проворнее. Хотя с каждым ударом боль в его собственном теле становилась все невыносимее, он не мог перестать рубить направо и налево, пока не понял, что зеленоватый ворох, покрытый вязкой жидкостью, перестал шевелиться.
Мужчина перевел дыхание. Сердце неистово колотилось. Пот градом струился с него, попадал в открытые ранки, отчего жжение усиливалось.
Савелий оглядел бесформенную кучу здоровым глазом и заметил, как из-под листа с острыми зазубринами, торчит неподвижная рука, на которой не хватало двух пальцев.
Желудок снова сжался, но мужчина просто отвернулся и стал карабкаться наверх.
Ему больше не хотелось оглядываться.
Видно, состояние его было тяжелее, чем ему показалось сначала. Голова раскалывалась. Все, что он помнил, как добрался во двор, где его уже ждали Аленка с матерью. Увидев его, они испугались, но он уверил их, что с Макаром покончено.
Они бросили свои котомки в телегу, вывели лошадь за ворота, а Савелий только успел сказать, что надо ехать к озеру, а потом все дальше на север, и провалился в темноту.
В дороге он подолгу спал, приходя в себя от осторожных прикосновений женских рук. Что-то прохладное касалось его лица и ран, принося облегчение. Аленка поила его водой и вкладывала между растрескавшихся губ ягоды или кусочки хлеба.
Он с благодарностью принимал пищу и воду, чтобы скорее поправиться, и на третий день уже смог сам править лошадью, хотя подбитый глаз плохо видел. Тело болело так, будто его пропустили через камнедробилку, но радовала мысль, что он пострадал не зря, а его тайное убежище послужит доброму делу.
Савелий собирался разделить с двумя бедными душами, на чью долю выпало столько испытаний, свой дом. Там их никто не найдет. Хоть в этом он проявил осторожность и не посвятил в свои планы никого из прежних знакомых.
Как оказалось, не зря.
Настасья смотрела на него куда с большей теплотой, а девочка, раскрыв рот, слушала истории из его жизни, которые казались захватывающими. Он раскрыл им душу, решив выложить все, что терзало внутри: о своей жизни в городе, неудавшейся любви, о друзьях, отвернувшихся от него в роковой момент. Решившись на побег, он знал, что не совершает ничего дурного. Ведь он, в сущности, не был ни в чем виноват.
Разве что в своей доверчивости к людям.
Семена растения он высыпал в отдельный мешочек и передал женщине, который она бережно спрятала. Она сказала, что их нужно посадить сразу, как только они доберутся к месту убежища. Семена обязательно взойдут, так как покойный муж научил ее ухаживать за растением и сделал его сильным и выносливым.
Савелий улыбался, вспоминая, как ему посчастливилось одолеть коренастого Макара. Не иначе, как высшие силы помогли.
Спустя несколько дней пути стало легче. Настасья давала ему питье с терпкой горечью, придававшее сил и боровшееся с проявлениями лихорадки, обтирала какой-то чудодейственной мазью: тело еще болело от страшных ударов и было покрыто синяками и ссадинами.
Немного жгло и щипало ладонь, как от крапивы, ведь когда Савелий ухватился и дернул за стебель с семенами, острые шипы впились глубоко в кожу. Настасья заверила, что и ранки скоро заживут, извинялась, что дочка забыла его предупредить, какие семена колючие.
Вскоре они выехали на знакомую ему дорогу, и Савелий успокоился. Он знал, что за поворотом с огромным валуном гранита, в густой чаще за скалой притаился деревянный домик, ожидающий своего хозяина.
Еще в прошлом году, до того, как попал в тюрьму, он припас несколько мешков с мукой и крупой в подвале, а неподалеку протекала река, богатая рыбой. В лесу можно было поймать дичь или насобирать ягод. Первое время они легко смогут продержаться, а потом как-нибудь он выберется в ближайшую деревню и привезет все необходимое.
Первый день беглецы обживались в новом месте и наводили порядок. За домом Савелий поставил изгородь и вырыл яму: Настасья на днях готовилась посеять семена. Часть оставила про запас.
Женщина сказала, что у нее с собой фляжка, полная лечебного сока. Хватит до того, как вырастет новое растение, а растет оно очень быстро.
Главное, правильно удобрить.
Ночью Савелия внезапно разбудило странное ощущение в теле.
Он заворочался на лежанке, пытаясь понять, что с ним. Появился сильный зуд в плече, затем в груди. Мужчина откинул покрывало, расчесывая кожу, но успокоения это не принесло. Зуд стал распространяться дальше, достиг живота, бедер и ног.
Савелий вскочил, дрожа от неприятного чувства, будто в него впились тысячи мелких иголочек. Он принялся тереть кожу с остервенением, все сильнее: она уже горела огнем.
Недоумевая, что могло вызвать столь сильное раздражение, мужчина кинулся к ведру с водой, надеясь, что прохладная вода поможет унять зуд, но от этого стало еще хуже.
Савелий застонал.
Он был не в состоянии сдерживаться. Пальцы не просто чесали кожу. Они скользили по ней с таким неистовством, что кожа начала отслаиваться и слезать. На теле появились красные полосы. Они росли, ширились, а буйный огонь внутри распространялся с ужасающей быстротой.
С криками, мужчина выбежал во двор.
На темном небе мерцали звезды, но красота ночи не впечатлила его. В голове пронеслась мысль, что в лежанке завелись какие-то насекомые и ему понадобится время, чтобы избавиться от них. Но тогда они бы беспокоили и его гостей. Однако, на половине, где устроились Настасья с Аленкой, было тихо.
Савелий с силой кусал губы. Ему было тяжело сдерживать крики. Боль пожирала его изнутри, будто чудовище с острыми зубами. Он упал навзничь, не понимая, что происходит.
Пальцы расчесывали окровавленную кожу все сильнее, но проклятое жжение лишь усиливалось.
Мужчина повернул голову и вдруг увидел, что на крыльце стоит Настасья и наблюдает за ним.
– Не подходи, – прохрипел он. – Может, это заразно.
– Не бойся, – спокойно произнесла она, спустилась с крыльца и подошла к нему. – Обопрись на меня. Я помогу.
Савелий послушался. Горячий огонь распространялся внутри и сжигал. Он с трудом поднялся с помощью, а она повела его прочь от дома.
– Куда это мы? – с недоумением спросил мужчина, изнемогая от пронзающих его судорог.
– Недалеко. Сюда, – она кивнула куда-то в сторону и повела его за изгородь, где среди мелкого кустарника и низких березок темнела яма.
– Я не понимаю…
Настасья аккуратно сняла его руку со своего плеча и подтолкнула вперед. Савелий скатился на самое дно ямы, не предпринимая попыток сопротивляться. Ноги не слушались его, они ослабли и стали совсем ватные.
Не ослаб только бушующий огонь внутри.
Мужчина попытался встать на колени, но упал на бок, схватившись за живот. Странное онемение разливалось по внутренностям. Сейчас он уже закричал изо всех сил.
– Что ты делаешь? – крикнул он, катаясь в яме.
Женщина смотрела на него безучастно:
– Ты и сам сделал что нужно, когда собрал семена. Ты ведь не знал, что с куста их нельзя собирать голыми руками. Ведь они весьма чутки к человеческому телу. А потом я поила тебя, чтобы помочь им прижиться, – сказала она миролюбиво. – Чувствуешь внутри? Это оно растет, питаясь тобой. И твои кровь и плоть послужат ему, чтобы вырасти крепким и сильным.
Савелий зарычал, не понимая, не желая поверить в то, что она говорила. Он кинулся из последних сил, пытаясь выбраться из ямы, но тут раздался треск, будто кто-то переломил сухую ветку.
Савелий громко и натужно завыл. По предплечью и спине стали расползаться большие темные пятна. В ужасе он провел трясущимися руками по телу, ощущая, как из него показались наружу какие-то мелкие острые бугорки. Они стали превращаться в острые пики, рвущиеся вверх.
– Вы… вы не выживете здесь, – задыхаясь проговорил Савелий. – О вас узнают!
Настасья усмехнулась, пожав плечами.
– Не узнали же, когда я надоумила Макара избавиться от моего мужа. А потом и он мне надоел. Этот глупец решил использовать наш цветок в своих интересах. Но он будет расти только с одной целью, ради которой и появился. Она тебе известна. Я найду новых людей. Не волнуйся. Я всегда знаю, что делать.
Савелий затряс головой. Хотя его словно рвали на части раскаленные клещи, в его голове не укладывалось коварство этой тихой женщины.
– Но твоя дочка сказала…
– Сказала то, что я ей велела, – отрезала она и добавила ласковым голосом: – Почему ты сейчас думаешь о былом? Подумай о себе и какую пользу принесешь. Поверь, мы тебе очень благодарны.
Савелий содрогнулся. Огромные иглы внутри прошивали его насквозь.
Тело его становилось каким-то окаменелым, неживым. Он метался и кричал, зарываясь руками в землю. Пожар охватил его целиком, принося невыносимые муки. И когда острый стебель вырвался наружу из его груди, разорвав сердце, он наконец, затих.
Настасья постояла немного, чтобы убедиться, что мужчина мертв. Затем присыпала его землей со словами:
– Твоя помощь бесценна, добрый человек. Мы позаботимся о тебе и о твоем доме.
Затем она отряхнула руки от земли, невозмутимо оглядела высокое небо и шумящие деревья вокруг, легко запела красивую песню, а потом пошла прочь от ямы.
В доме на грубой лежанке и тонком тюфяке, подперев кулачок под щеку, спала Аленка.
Ей снились чудесные, волшебные сны.
