Денис Леонидович Коваленко
Куликовская битва (Донское побоище)
– С Богом, братья мои! – Великий князь высоко поднял над головою копье тяжелое, и двинулись русские полки на татар.
Увидел это Мамай и дал команду своим лучникам. И бросились с птичьим гиканьем и собачьим лаем татарские лучники на русские полки, на скаку пуская свои смертоносные стрелы. И как осталось до русских с десяток шагов, развернули татары своих вертких лошадок, и, пуская стрелы, помчались обратно. От стрел тех много погибло русских бояр, но не устрашились князья и бояре, кто не пал от стрелы, а сильнее пришпорили коней. И первыми мчались Великий князь и чернецы – Пересвет и Ослябя.
Увидел Мамай, что затопчут сейчас русские тяжелые полки его лучников и бросил он тогда в бой своих багатуров. Лучники, как разрезанные ножом, разлетелись в стороны перед своими тяжелыми рыцарями, и кто не свалился в балку, был заколот русскими копьями – потому как некуда было отступать лучникам – по всему флангу мчались полки князя Московского.
И когда проскочили полки Зеленую дубраву, сшиблись бояре русские и татарские баготуры. А впереди татарских конников мчался багатур Челубей. Страшно было его красное перекошенное ненавистью лицо. Крепко держал он огромное копье, такое тяжелое, что и двое не могли его удержать, а он одной рукой держал, и целилось оно в самое сердце Великого князя Московского Дмитрия Ивановича. Один, впереди всех, скакал Челубей, лая и рыча, подобно своре самых злых собак.
Видел это Пересвет и до крови пришпорил своего коня, и вырвался вперед полков княжеских. И сшиблись они на виду у всех. Вылетел из седла Челубей, пронзенный в самое сердце. Даже копье чернеца не вынесло такого удара, обломилось. Вместе с обломком копья рухнул поганый Челубей, и копыта коня Пересвета раздробили нечестивую грудь, втоптав черное сердце Челубея в самую землю. Но и копье Челубея пробило грудь чернеца, но не тронуло оно праведного сердца. Билось сердце Александра Пересвета, и выхватил чернец меч обоюдоострый и врубился в самую гущу татарской конницы. «И сказал Пересвет-чернец Великому князю Дмитрию Ивановичу: «Лучше нам убитыми быть, нежели в плен попасть к поганым татарам!» Поскакивает Пересвет на своем борзом коне, золочеными доспехами сверкая, а уже многие лежат посечены у Дона великого на берегу.
Много татар зарубил Пересвет, но и сам получил много ран смертельных.
В такое время старому человеку следует юность вспомнить, а удалым людям мужество свое испытать. И говорит Ослябя-чернец своему брату старцу Пересвету: «Брат Пересвет, вижу на теле твоем раны тяжкие, уже, брат, лететь голове твоей на траву ковыль, а сыну моему Якову лежать на зеленой ковыль-траве на поле Куликовом, на речке Непрядве, за веру христианскую, и за землю Русскую, и за обиду великого князя Дмитрия Ивановича».
Грозно и мужественно рубились русские князья и бояре. Много баготуров пало от копья и меча князей Белозерских. Но пришел и их срок. Пронзенный копьем упал Федор Романович, упал, славя Господа Иисуса Христа и Землю Русскую. Упал, сраженный кривым мечем и сын его, Иван Федорович, и он, умирая, славил Господа и Пресвятую Богородицу, в чьей день суждено ему было принять славную смерть во славу Земли Русской.
Много бояр нашли славную смерть на поле Куликовом. Пал от стрелы Семен Михайлович, от меча – Микула Васильевич; многих татар заколол Тимофей Васильевич, но и сам израненный пал вместе со своим верным конем. Михайло же Иванович Акинфович бился голыми руками, потому как сломал и копье свое и меч – до того страшна была сеча. И когда татарское копье пронзило его, схватился он за копье, притянул к себе татарина и задушил, так и упали они вместе мертвые на землю. А Андрей Серкизов, изрубленный и исколотый, так и остался в седле, мертво охватили руки его конскую шею, и до конца побоища носил его конь по полю Куликову, когда его душа давно отлетела на Суд к Господу. И Тимофей Валуй, и Михайло Бренков, и Лев Морозов, и Семен Мелик – самые знатные, самые славные бояре – нашли свою смерть, защищая веру Христову, землю Русскую и честь Великого князя. «Не туры возревели у Дона великого на поле Куликовом. То ведь не туры побиты у Дона великого, а посечены князья русские, и бояре, и воеводы Великого князя Дмитрия Ивановича».
И когда не видно уже было, чья сила возьмет, когда копыта конские до черной земли вытоптали траву-ковыль, когда смешала земля кровь поганую с кровью русскою, когда не птиц, не ветра, а ржание конское, стоны людские, да звон сабельный слышны были над полем, выскочил из Зеленой дубравы Потаенный полк во главе с князьями Владимиром Андреевичем и Дмитрием Михайловичем.
И помоги Бог князю Дмитрию Ивановичу, и побежали татары. И гнали их русские до реки до Мечи.
С утра и до обеда шла сеча лютая. До самого лагеря татарского гнали русские воины поганых нечестивцев. Мамай устрашившись, с малым отрядом, бежал, бросив свое войско. И те татары, кто не был зарублен и заколот, нашли свою бесславную смерть в водах реки Меча. И долго отравлена была вода в этом месте кровью нечестивою.
Спешился с коня Великий князь Дмитрий Иванович, встал на колени среди убитых воинов своих и вознес молитву к Святой Матери Божией, благодаря Ее за помощь, и молитвы к Сыну Своему Господу Иисусу Христу. И вслед за Великим князем все князья и бояре пали на колени и благодарили Богородицу и Сына Ее Спасителя.
А потом уже плач пошел по полю. Кто поднимал на руки сына своего единственного, кто обнимал отца любимого, кто брата, кто дядю, кто племянника – все воины на этом побоище сражались бок о бок со своими сродниками. И не было в тот день такого, кого не омыли бы слезы родные.
– Вот тот, кто не позволил нечестивцу отнять жизнь княжескую, – говорил Великий князь, склонившись над бездыханным телом Пересвета. А рядом Ослябя оплакивал своего сына Якова.
До вечера собирали воины своих сродников по всему полю Куликову. Подвезли телеги из обоза, что остался в лагере с челядью* (слуги) у деревни Епифань. Самых знатных князей и бояр положили на телеги, слуги же боярские* (боярские дружинники) забрали лишь доспехи и оружие своих сродников, самих же убиенных положили в балки, дабы вернуться за ними и похоронить по-человечески – по христианскому обычаю.
