Денис Леонидович Коваленко
Куликовская битва (Донское побоище)
И сказал всем князь Великий Дмитрий Иванович: «Братья и князья русские, гнездо мы Великого князя Владимира Киевского! Не рождены мы на обиду ни соколу, ни ястребу, ни кречету, ни черному ворону, ни поганому этому Мамаю!»
И прибыли из земли Литовской два брата Ольгердовича – Андрей и Дмитрий Волынский – сыновья Литвы храбрые! И сказал Дмитрий брату своему: «Брат Андрей, не пощадим жизни своей за землю Русскую, и за веру христианскую, и за обиду Великого князя Дмитрия Ивановича!»
«Поглядим на быстрый Дон, – отвечал Андрей брату, – напьемся из него шлемом воды, испытаем мечи свои литовские о шлемы татарские, а сулицы* (дротик, метательное копье) немецкие о кольчуги басурманские!*» (мусульманин)
Неделю ждали князья в Коломне, смотрели на дружины братьев своих, которые все прибывали и прибывали в город, и радовались. До того крепки и сильны были русские воины, и кони их богатырские. На воинах доспехи пластинчатые, шлемы глубокие, мечи длинные, а копья тяжелые; на конях же седла бархатные, и убранство богатое. Князья все в золоте, и стяги у всех серебром вышиты. Никогда не видела Коломна столько стягов княжеских, и бояр знатных, со своими сыновьями и слугами. И никогда в Коломне не звучали так долго и радостно колокола церквей православных.
Пока же князья собирались в Коломне, Великий князь Московский смиренно отправился в обитель Троицкую, просить благословения у игумена Сергия, отца своего духовного.
И отстояв литургию в храме и откушав хлеба в доме живоначальной Троицы, Великий князь получил благословение: окропил его игумен Сергий святой водой и осенил крестом Христовым, и сказал: «Пойди, господин, призывая Бога, на поганых татар* (для русского человека Древней Руси, мир делился надвое: на западе – в независимости от национальности: итальянцы, испанцы, англичане, германцы и проч. народы – жили немцы (производное от «не мой») или римляне (принадлежность к римской вере), на востоке – так же, вне зависимости от национальности: монголы, казахи, чеченцы, ингуши и проч. народы – жили татары (производное от «тартар» – ад) или басурмане (принадлежность к мусульманской вере), и Господь Бог будет тебе помощником и заступником».
20-го же августа вышли полки русские из Коломны к городу Серпухову, дабы соединиться с полками, брата Дмитрия Московского, князя Владимира Серпуховского.
И встретились братья, и сказал князь Великий Дмитрий Иванович: «Брат, князь Владимир Андреевич, пойдем туда, прославим жизнию свою, удивим земли, чтобы старые рассказывали, а молодые помнили! Испытаем храбрецов своих и реку Дон кровью наполним за землю Русскую и за веру христианскую!»
Глава третья
Выход в степь
Соединились все полки, и двинулись к реке Оке, к Сенькиному броду, у слияния рек Оки и Лопасни. Огромное войско подошло к Оке, конца и края не было ему видно – 10 000 лучших сынов русских растянулись колонной конною от Серпухова до переправы. И пока переправлялись воины, плач стоял по всей земле московской. Никогда, до дня этого, не ходило столько русского воинства за пределы своего княжества. Впервые шли москвичи в степь. И было это 26-го августа.
А с запада, на помощь поганому самозванцу Мамаю, шел литовский князь Ягайло Ольгердович. Нельзя было позволить соединиться литовцам и татарам; и Великий князь Московский упреждающе повернул сперва к городу Тула, дав понять князю Литовскому, что перед татарами побьет его, посмевшего выступить против своих единоверцев*(отец Ягайло Ольгерд был православным; сам Ягайло принял католичество через 6 лет после Куликовской битвы, в 1386 году) вместе с погаными.
Узнал об этом, Ягайло устрашился и встал лагерем в одном дне пути от реки Дон, не смея идти дальше.
А русское воинство дошло до Дона и двинулось вдоль берега, до самого слияния Дона и Непрядвы.
6 сентября привел Великий князь Московский свои полки к деревне Епифань, и встал там лагерем.
В тот день держали князья совет. Ягайло со своими литовцами был не страшен. Князь Олег Рязанский, хоть и заключил союз с Мамаем, выступить против Москвы устрашился. Но и без этой помощи войско Мамая было огромно и свирепо. Хорошо знали русские, что такое воин татарский и насколько умел он и опасен. Татарин рождался и вырастал в седле, вся его жизнь – скачка на коне за скотом и стрельба из лука. Пеших ратников у татар не было. Тяжелой, подобно русской, конницы было мало, но много легкой конницы, и она-то и была страшнее всего. Три лука и три больших колчана полных стрел носил с собой татарин; а из холодного оружия один топор, щитом татарин не пользовался.
При виде врага, легкие конники, бросались в бой, стреляя на ходу стрелами, и каждая стрела их падала в цель. Подскакав же к врагу, татары, точно устрашившись, легко разворачивали своих маленьких коней и пускались в бегство, не переставая пускать во врагов свои меткие стрелы. Враг, обрадовавшись, бросался в погоню, не зная, что бросается в западню, подстроенную этими хитрыми воинами.
Татары бежали к своей засаде, где стояли, готовые к атаке, тяжелые их конники «рыцари» – багатуры, одетые в доспехи и вооруженные тяжелыми копьями и кривыми острыми мечами.
И когда лучники подводили врага к засаде, они, подобно волнам, разбившимся о камень, разлетались в стороны и, делая петлю, били стрелами сбоку по нападающим. А в лоб с копьями и мечами вылетала тяжелая конница. И не было из этих клещей спасения. Татары не жалели и коней, разя их стрелами. Потеряв коня, всадник, если не разбивался о землю, закалывался копьями и рубился мечами багатуров. Татарские же военачальники, одетые в золото, стояли позади багатуров. И только наблюдали за сражением.
Устрашить татарина было непросто. Русские знали: если один татарин побежит – казнят десятерых, побегут десять – казнят сто. Потому обратить татар в бегство было почти невозможно. И если один татарин попал в плен, а товарищи его не спасли, то смерть им за предательство. И если раненого татарина не вынесли с поля – также смерть. Одно у татар было наказание – смерть, потому и не было мужественнее и отчаяннее в бою воина, чем татарский воин.
И не было на земле воина жестокосерднее татарина. Взяв город, не щадили татары ни стариков ни младенцев, а женщин забирали в полон. И в пепелище превращался город, и всё что вокруг города превращалось в пепелище – ничего живого не оставалось. А когда татарин обещал жизнь – обещания своего не держал. Так что сдавшихся в плен, убивали или угоняли в рабство.
