Денис Александрович Игумнов
Потеря ориентации
Олег с детства занимался боксом. Муха предпочитал кикбоксинг. Но сути это не меняло, их давно умершие тренера учили бить так, чтобы противник уже не встал, учили причинять боль и заканчивать бой досрочно. Здесь же пропагандировался какой-то детский подход к мордобою, в широком понимании этого слова. А вот с техникой у учеников было всё в порядке, поэтому все свои схватки, по началу, наши друзья проигрывали. Их элементарно обыгрывали и обычно зажимали в позе узла. Лучшим спортсменом этой ступени считался Кан. И именно от него приятели наполучали больше всего. Они терпели и учились.
В последнее время их тренер по единоборствам заметил, что у новеньких стали в геометрической прогрессии расти силовые показатели. Секрет объяснялся просто, недаром приятели столько времени проводили в химических лабораториях и библиотеках, они в дебрях научных справочников, выпущенных перед последней войной, нашли описание и формулу препарата, разработанного для военных нужд – сильнейшего стимулятора мышечной активности, нервной системы, кроветворения и мозговой деятельности. Пропадая сутки напролёт у себя в лаборатории (им выделили для их нужд отдельную комнату, напичканную современным оборудованием), найдёныши сумели синтезировать, помимо боевого стимулятора, ещё много интересных препаратов, теперь, в этом светлом мире, хорошо забытых и считающихся не нужными архаичными пережитками опасного тёмного прошлого.
Пришельцы активно в разных информационных интерактивных архивах искали сведенья о своём времени. Большинство местных жителей общались с системами хранения информации, да и вообще со всеми роботизированными механизмами, с помощью одной из разновидности телепатии, будучи подключёнными к создаваемыми ими энергетическим полям напрямую. Исключение составляли люди, которые по каким-то своим этическим соображениям или по состоянию здоровья для связи с информационными базами и управления машинами использовали специальные пульты и голосовые команды. Пришельцы из прошлого, конечно, не были подключены к общему полю, и пользовались голосовыми интерфейсами. Им хотелось окунуться в прошлую культурную, такую родную для них атмосферу. К сожалению, почти все произведения массовой культуры их мира оказались безвозвратно потерянными. Ни осталось ни фильмов, ни оригинальных записей песен. Последствие шторма электромагнитных импульсов 23-го века. Единственными доступными предметами передачи информации остались книги. Их сохранилось достаточное количество. Но душа требовала праздника, а его-то как раз и не предвиделось.
Шёл урок свободного творчества. Олег пришёл вовремя, а вот Муха запаздывал. Пока мастер рассказывал про тончайшие способы настройки своей психики на процесс создания продуктов чистого духа (очень красочно, надо отметить, рассказывал) с историческими примерами, обучающими голограммами, заставляющими переживать всё происходящее на эмоциональном уровне и остальной чепухой в подобном роде, Олег упорно смотрел на дверь. Он с нетерпение ждал прихода своего друга, к которому очень привязался за последнее время. Они сроднилась и любую разлуку переносили плохо. В середине урока Муха появился. Хмурый и злой, он, спотыкаясь, поплёлся к Олегу. Они на всех предметах, какие им рекомендовали посещать, по старой привычке садились в конце класса. Муха всегда сидел по правую руку, а теперь обошёл и встал с левой стороны, нависнув над поэтом Либоном. Он слегка наклонился к нему и злобно прошипел:
– Ты занял моё место, прыщ.
– А?
– Мандула. Срыгни отсюда, я хочу сидеть рядом с моим другом.
– Так вон же место свободное, – сказал поэт, показывая на кресло, стоящее по правую руку от Олега. Он не понимал.
Олег всё слышал и решил вмешаться, не дожидаясь начала скандала. Он так же тихо, как и Муха, сказал, обратившись к Либону:
– Извини, пересядь, пожалуйста, нам с другом надо кое о чём переговорить. Очень прошу, пересядь вперёд, там во втором ряду, как раз место есть.
– Ну ладно, – довольно спокойно отреагировал на просьбу поэт. Он даже не подозревал, чего ему могло стоить его упрямство.
Муха плюхнулся в кресло и удовлетворённо засопел. Олег придвинулся к нему и прошептал:
– Ты охренел? Что ты здесь устраиваешь?
– А надоело из себя ангелочка изображать.
– Ты чего, выпил? – спросил Олег, учуяв идущий от своего приятеля характерный запах.
– И что? Нагнал сейчас спирта, соком кактуса разбавил один к пяти и употребил. Вкус, как у текилы получился. Не ссы, тебе оставил.
– Засохни, веди себя тихо, смотри на тёлок, кончай в трусы. После урока поговорим.
Муха успокоился и блаженно жмурясь откинулся на спинку кресла. В свою очередь, Олег продолжил наблюдать за Улей. Он, как говорили в его времени, – запал. Здесь между полами царили отношения искренних чувств, замешанные исключительно на настоящей любви, поэтому Олегу с ней ничего не светило. Уля любила Кана. А Кан боготворил Улю. Они были созданы друг для друга, как до них – Ромео и Джульетта. Но Олег не привык так просто отступать. Именно здесь, в этом классе, под рассказ мастера о необычности творческих образов, получаемых на изломе душевных страданий, окончательно вызрели его планы относительно окружающей дремучей действительности социального равенства и братства.
Урок закончился, и ученики вышли в коридор. Навстречу им двигался поток вполне счастливых, уверенных в себе и в завтрашнем дне, людишек. Олега их лица крайне раздражали ещё с тех пор, когда он лежал в госпитале, сейчас же они начали его просто бесить. Последнего проходившего мимо него парня, шатена с приплюснутым лицом и вдумчивым взглядом будущего профессора, он намеренно толкнул плечом. Шатен, не ожидая такого стремительного и бессмысленного с его точки зрения действия, покачнулся и хлопнулся на ягодицы. Олег повернулся к нему и небрежно так проговорил:
– Смотри, куда идёшь. Ослеп ты что ли?
– Ты же сам меня толкнул, – вставая произнёс парень.
– Тебе не говорили в детстве, что врать не хорошо. Извинись за хамство и свободен.
Парень пожал плечами и, ничего не ответив, ушёл. Олег немного постоял и, пробубнив себе под нос: "Ещё встретимся, подожди немного", – подошёл к Мухе, удивлённо наблюдавшему за произошедшим и готовому по первому зову друга включиться в разговор, взял за рукав и потянул за собой.
Вернувшись к себе в комнату, друзья распили остаток наведённой Мухой бурды и за этим делом Олег поведал ему о дальнейших планах и движе их маленького, но сплочённого коллектива.
Этим же вечером найдёныши на стоянке взяли прогулочный воздушный катер, уменьшенную четырёхместную копию прогулочного корабля, на котором они совершали экскурсию, и полетели на место раскопок их дома.
– Давно пора это было сделать, – сказал другу Муха, как только они взлетели. – Мне эти их балахоны смерть как надоели.
– Поумничай мне ещё, изобретатель хренов. Ты что не мог спирт, как следует почистить? – голова теперь разламывается.
– Гони, тогда сам в следующий раз.
– Ладно, скоро у нас этого добра выше крыши будет.
Через полчаса они прилетели на место. Здесь и ночью работали роботы, откапывая старые развалины. Припарковав свой катер, они направились в сторону шатра руководителя экспедиции. Естественно, никакой охраны около него не стояло. Они зашли в шатер, и нашли его хозяина за работой.
– Салют, док! – подняв в шутливом приветствии руку, выкрикнул Олег.
– Ага, Салют! – откликнулся Муха.
Руководитель экспедиции академик Зох, а никакой ни доктор, встал из-за стола и с изумлением воззрился на своих крестников – откопанные им предметы старины глубокой.
– Доброй ночи. Чем обязан вашему посещению?
– Понимаешь, мы здесь у вас, несмотря на все ваши говностарания, чужие, – начал Олег, присев напротив академика на стул, сделанный из белого металла и вальяжно развалившись на нём. За его спиной почётным караульным устроился Муха. – Тоска нас заедает. И одежда, выданная нам, кричит: вы чужие! Разве вы не слышите?
Зох с интересом на них посмотрел, начиная понимать, о чём может пойти дальше речь.
– Поэтому мы приехали забрать наши шмотки. Надеюсь, вы понимаете, насколько для нас это важно?
– Ясно, конечно, вы можете это сделать. Пойдёмте.
Он отвёл их на склад археологических находок и там они довольно быстро нашли искомое, своё родное. У ребят чуть слёзы на глаза не навернулись от одного вида их шмоток, не говоря уже о таком знаком им запахе натуральной кожи и джинсы. Та неизвестная газовая среда, сохранившая их тела, сумела законсервировать и вещи.
В унивёрсум они возвращались уже одетые в свои куртки-штаны-ботинки, пускай тесные и неудобные, по сравнению с одеждой туземцев, зато свои. Они себя в них чувствовали защищёнными как средневековые рыцари, надевавшие перед битвой свои латы. Олег облачился в свою любимую косуху, джинсы и военные башмаки. Муха надел толстую джинсовую куртку, чёрные штаны с большими карманами и бейсболку с принтом в виде красного черепа, ноги он обул в красные кеды. А ещё Олег захватил свои записи музыки, а так как он и его друг в институте слыли любителями тяжёлой, агрессивной, радиоактивной музыки, то и флэшки-диски оказались набиты под клапан альбомами их любимых злобных групп. Не иначе, как электронные носители первобытного творчества сам бог уберёг под землёй от жалящих укусов магнитных импульсов. Надо же, и чудеса встречаются в жизни, а не только одно говно.
На следующий день найдёныши везде уже появлялись в только новом старом своём образе. Какого-то видимого эффекта на окружающих он не оказывал. Местные предпочитали деликатно не замечать странности друзей, пришлых к ним в незванные гости из проклятого, неустроенного прошлого. Каждый волен выбирать по себе стиль одежды и сам создавать свой внешний вид. Не в этом суть. Ан нет, для найдёнышей суть заключалась именно в этом. Одежда отражала их внутренние переживания, показывая, кто они есть на самом деле такие… ублюдки. Спусковая кнопка их агрессивных желаний.
Дождавшись окончания занятий, найдёныши вышли на улицу. Ошиваясь между цветущими каштанами, друзья, прогуливаясь, явно кого-то поджидали. Их объект появился через десять минут. Это был тот самый парень, с которым столкнулся Олег накануне.
– Эй! Постой секундочку, – обратился к парню Муха.
– Да? – вопросительно подняв брови, спросил парень.
– Пойдем отойдём в сторонку, разговор есть.
Во время этого диалога Олег предпочитал держаться на расстоянии, как будто этот разговор его не касался. Парочка отошла дальше вглубь парка и очутилась на образованной причудливо росшими восьмёркой деревьями поляне. К ним подтянулся и Олег. Подойдя, он спокойно проговорил:
– Я тебе говорил – придётся ответить за своё хамство.
Парень ничего не ответил, лишь опять вопросительно поднял свои брови. Одновременно с этим ему в голову прилетел хай-кик. Это Муха, истосковавшийся по брутальному насилию его родины, бесцеремонно прервал прелюдию и от души приложился своей голенью в челюсть местного лоха. Парень не только не ожидал, но даже не видел удара. Его сковырнуло с ног, и он лицом вперёд полетел в кусты. Приятели достали его оттуда, и Олег, вмещая всю свою злобу, обиду, неудовлетворённость, принялся охаживать кулаками бока жертвы. Муха глубоко засунул свой большой палец в уху поверженному врагу. Прокручивая его по кругу, пытался достать барабанную перепонку. Парень вскрикивал, но терпел. Экзекуция продолжалась около пяти минут, после чего переставшую сопротивляться, измочаленную побоями жертву подняли на ноги. Олег сказал:
– В расчёте. Мы с другом привыкли, чтобы к нам относились уважительно. Усвоил? – После вопроса, он снисходительно похлопал парня ладошкой по щеке.
Муха отпустил парня и тот завалился обратно на травку. Потеряв к нему интерес, друзья, заметно подняв себе настроение, бодро пошагали в сторону центрального здания унивёрсума.
После очередного урока они подсторожили, когда Кан отлучился по своим делам и на время оставил в одиночестве Улю. Она же, дожидаясь его возвращения, села на скамейку во внутреннем дворике и, о чём-то мечтательно улыбаясь, смотрела на всегда ясное безоблачное небо её прекрасного, человечного мира любви и добра. Олег осмелился прервать её одиночество. Ну а как же иначе? Подсев к ней и оставив своего друга ошиваться поблизости, он заговорил:
– Уля – какое красивое имя. Произнося его, ощущаю вкус персика на языке.
– Спасибо, – вежливо улыбнувшись, зазвенев колокольчиком, поблагодарила девушка.
– Давно тебе хотел сказать – ты мне нравишься.
– Ты мне тоже.
– Я о другом. Ты мне, как девушка нравишься.
– А-а… – Уля немного помолчала, и, погрустнев, ответила. – Олег, ты знаешь, я люблю Кана.
– Кана? Он тебе не подходит. Кан не мужик.
– Что ты! Ты ошибаешься!
– Мы же оба знаем, что ты хочешь. Пойдём ко мне в комнату, продолжим разговор там.
– Зачем же ты так?.. Извини, мне пора.
Она, увидела приближающегося к ним Кана, встала и пошла к нему навстречу.
– Привет, Кан, – вскинув ладонь с растопыренными пальцами в воздух, громко сказал благожелательно улыбающийся Олег.
– Привет, – ответил на приветствие Кан и вместе со своей девушкой отправился обратно в унивёрсум.
– Погоди, мне тебе кое-что сказать надо, – остановил Кана Олег. – Отойдём в сторонку, – предложил Олег.
Отошли так, чтобы их не слышала Уля.
– Кан, ты же знаешь, что я увлекаюсь единоборствами?
– Да. Увлекаешься.
– У меня будет просьба к тебе. Не мог бы ты, как лучший спортсмен, помочь мне сегодня вечером отработать пару хитрых болевых приёмов. Они мне никак не удаются, а просить мастера не хочу. Хочу его порадовать, понимаешь?
– Конечно. Помогу. Во сколько?
– Давай в десять вечера, в третьем спортзале. Только ты не говори никому.
– А почему?
– Пускай это останется тайной. Мне так спокойнее будет. Даже Уле не говори. Договорились?
Немного поколебавшись, Кан согласился. К назначенному времени он пришёл в зал. Там его уже ждали два друга.
– Ну что, начнём? – спросил Олег.
– Давай, – сбрасывая с себя верхнюю одежду, проговорил Кан.
Оставшись только в спортивных облегающих трусах, парни приступили к схватке. Третий зал был самым маленьким из двадцати спортивных залов унивёрсума и для хмурых целей друзей он подходил идеально. Муха присел на корточки рядом с правой стеной, обитой мягкими матами, и, в предвкушении потирая руки, подбадривал бойцов. Началось всё достаточно стандартно: Олег атаковал, Кан уходил от его ударов и проходов, перевоплощаясь то в ртутную змею, то в обезьяну. В один момент Кан повернулся спиной к внимательно следившему за боем Мухе. Муха мгновенно сорвался с места, прыгнул и повис на шее у Кана. Олег подскочил к почти обездвиженному противнику и несколько раз с силой ударил его прямо в лицо, целя в челюсть. Вдвоём они завалили Кана на маты и запинали ногами. Старались бить в корпус. Портить ему внешний вид было не в их интересах. Кан ничего не понимал, что усугубляло его положение. Вволю с ним натешившись, тело оттащили в угол.
– Слушай внимательно, – начал Олег. – Ты нам не нравишься и твои друзья тоже. Весь твой мир одна большая стеклянная банка с мотыльками. Мы собираемся эту банку разбить. Научить вас уму разуму.
– Я буду вынужден рассказать о вашем поведении мастерам, – заплетающимся языком, не вполне отойдя от последствий нокдауна, предупредил Кан.
– Ничего ты не расскажешь, – вклинился в разговор Муха.
– Мой друг прав. Если, конечно, ты не дурак. Видишь ли, на твоё несчастье, ты влюблён. Если ты что-нибудь кому-нибудь о нас вякнешь, мы твою девушку изнасилуем.
– …Вы… с ума сошли?
– Нет. Мы в вашем дурдоме санаторного типа самые нормальные среди всех здешних тихих идиотов. А теперь пошёл отсюда. И помню – я не шучу. А вздумаешь настучать – тебе всё равно никто не поверит. Твоя Уля придётся нам по вкусу. Ням! – в конце рявкнул Олег, совсем как бешенный пёс.
Кану пришлось уйти. Он впервые в жизни сталкивался с такой подлостью, крепко просоленной брутальным насилием. У себя дома, там пятьсот лет назад, Муха и Олег занимались уличными грабежами, спокойно продавали наркотики своим сокурсникам и вообще развлекались, как могли. Брали от серых помоев жизни всё, как они говорили. Здесь же, попав в заповедник не пуганных лохов, научившись приёмам их борьбы, изучив сильные и слабые стороны туземцев, подготовившись, став сильными, а главное оставаясь голодными, соскучившись по своим развлечениям в прошлом, они приступили к преобразованиям стерильной окружающей действительности в зону наивысшего, подходящего им комфорта.
Через день они подкараулили Улю. Оранжевый шар солнца клонился к горизонту. На улице было тихо, теплый ветерок ласково обдувал шелковистую кожу девушки. Друзья знали, что она каждый вечер в одиночку свершает прогулку перед сном. Этим-то подсмотренным Олегом фактом, выследив её, найдёныши и воспользовались. Дождавшись, пока она отошла подальше от унивёрсума, и оказалась на берегу южного моря, они быстро её догнали, и Олег с ней заговорил:
– Уля, мы искали встречи с тобой.
– Зачем?
– Чтобы показать тебе один весьма занимательный фильм. Мы сами его смонтировали и нам очень важно знать твоё мнение. Ты же сама снимаешь фильмы и лучше других сможешь оценить нашу работу и помочь исправить ошибки.
Приятно заинтригованная Уля согласилась. А ждал её не просто лёгкий фантазийный фильм на основе снов. Отнюдь, друзья в подробностях записали избиение её любимого, и теперь, подозвав летающий шар, служащий мобильным проектором объёмных голографических записей, продемонстрировали своё любительское кино. Уля, просмотрев мини фильм до конца, оцепенев, стояла, уставившись в одну точку, туда, где секунду назад унижали её Кана.
– Для того, чтобы у тебя не оставалось иллюзий, добавлю, что увиденное тобой ни какая-нибудь сопливая выдуманная фантасмагория, как у вас здесь принято. Всё реально.
– Зачем, – она судорожно сглотнула и, икнув, продолжила: – зачем вы ЭТО сотворили?
– Боюсь, тебе будет не понять, детка, – сказал Муха, подходя к ней вплотную и пытаясь заглянуть ей прямо в глаза.
– Подожди, – досадливо промолвил Олег, бесцеремонно отпихивая своего друга в сторону. – Всё просто. Скоро эту шутку ты оценишь по достоинству. Изуродовать твоего слабака любовничка нам раз плюнуть. Веришь?
Уля, молча, кивнула головой. Поняла с кем имеет дело, но видимо не до конца. Не могла она осознать всего зла, не сталкивалась она с таким.
– Хорошо. Умная. Хочешь, чтобы он остался целым и невредимым?
– Да.
– Тогда дашь нам двоим, и мы о вас забудем, – сделал непристойное предложение Олег. Даже в прошлом оно могло шокировать, не говоря о настоящем мире победившего человеколюбия.
– Дашь? Я не понимаю.
– Ха! Вот глупая, – развеселился Муха.
– Займёшься с нами любовью, – с удовольствием объяснил Олег.
Криков и негодующего возмущения за столь непристойным предложением не последовало. Уля хорошо соображала и ради своего любимого была готова на любые жертвы. Она смирилась, понуро повесив свою красивую голову, Уля словно собачка за живодёром пошла за двумя подонками.
Отымели Улю с особым цинизмом, о какой-то, хотя бы условной деликатности, и речи не шло. Боль, унижение и, как дополнительный бонус, заполнившее её, чуть не порвавшее, чувство липкого омерзения. Поздно ночью возвращаясь к себе в комнату, она чувствовала себя грязной, недостойной любви Кана и вообще хорошего отношения людей, знавших её.
На этом найдёныши не успокоились. На следующий день, Уля, ожидаемо на занятиях не появилась, чем они и воспользовались. Отозвали в сторону Кана и показали ему, как они развлекались с его ненаглядной Улей прошлой ночью. А так как она занималась сексом с ними хоть и нехотя, но вполне добровольно, у Кана случилось затмение мозгов. Он не запомнил, что ему говорили найдёныши и как они его затащили к себе в номер. Очнулся Кан, сидя в кресле напротив Олега, разместившегося на кровати. Муха безостановочно шарахался по комнате и что-то бормотал себе под нос.
– Не переживай ты так. Поверь все бабы такие. Твари продажные. Шлюхи дешёвые. Ну захотелось ей разнообразия, чего-то остренького. Ведь таких, как мы, на земле больше нет и не будет. Мы твои друзья, поэтому тебе и глаза на мир открыли. Пора взрослеть.
– Вы не понимаете! Такого просто быть не может! – прокричал, как прорыдал, Кан. Поверить трудно, но факты. И Кан не знал, что такое настоящая ложь и зачем она нужна. Он проиграл, даже не начав битву.
– Да расслабься ты, дружок. Чего на свете не бывает. В тихом омуте черти водятся, – подбавил бензина в огонь Муха. – Хочешь обо всём забыть? Прийти в норму?
– О чём ты? Такое не забывается, – угрюмо, недовольно пробурчал Кан.
– На вот, попробуй, – Олег бросил ему маленький пакет с белым порошком.
Ловко поймав его на лету, Кан спросил:
– Для чего это?
– Поверь, лучше этого на свете нет. Универсальный обезболиватель. Уравнитель. Усилитель творческой активности. Стиратель душевного негатива. С ним ты бог. Его действие примитивно и сверх эффективно! Возьми щепотку и вдохни в себя.
Терять Кану было нечего и он, не думая, вскрыл приятно зашуршавший пакет, ухватил пальцами щепотку порошка, поднёс её к свой правой ноздре и сделал глубокий вдох. Через секунду мир изменился, поменял свою полярность. Тревоги, страхи, сомнения, боль измены, отошли на второй план, растворились в море хлынувшего в него удовольствия. Господи, как же хорошо-то!
– Смотрю, друг, тебе похорошело. А? – подмигнув, сказал Муха. Подошёл и забрал у него пакетик.
– Что это?
– Пыльца с крыльев ангелов. Забудь, если всё объяснять, половина очарования момента потеряется.
– Да, вы правы. Это изумительно, – говоря, Кан поднял руку и внимательно рассматривал свою ладонь и пальцы, наслаждаясь проходящим сквозь их плоть солнечным светом, приобретшим привлекательный розовый цвет. Он видел мельчайшие капилляры, разноцветные радуги аур внутренних сосудов, по которым циркулировала его живая розовая кровь. Он завис на двадцать минут. Приятели оставили Кана на время в покое. Только, когда фаза кайфа перешла в желание непрерывного движения, общения, они продолжили разговор. Наркомарафон они замутили длинной в восемь часов, расстались с Каном лишь на следующие утро.
Дальше всё пошло, покатилось, как под гору катится снежный ком. Количество употребляющих самопальную дурь пришельцев росло день ото дня. Найдёныши предпочитали выбирать себе клиентов среди молодых творцов, которые ещё не определились со своим путём в искусстве, находились на грани выбора, мучились и страдали от этого. Олег и Муха через знакомых с действием волшебных препаратов студентов предлагали таким беззащитным дурачкам и дурочкам совершить скачок в будущее, увидеть свет. И действительно на первых порах многим такая терапия помогала. Они начинали творить не присущие им великолепные произведения искусства мрачного пророчества.
Вскоре мастера унивёрсума заметили, что у многих их учеников акцент их работ незаметно сместился в сторону негативного восприятия окружающей их действительности. В их картинах, фильмах, скульптурах, стихах всё чаще встречались красные и чёрные цвета. Мастера ничего не понимали, они выдвинули теорию о зарождении нового направления в искусстве, только не понимали, что послужило толчком. Взрослые в который раз проиграли детям.
Детишки, попробовавшие наркотик, не спешили рассказывать об этом своим друзьям, не говоря уже о мастерах. Клиентами найдёнышей могли становиться только студенты, кандидатуры которых были ими предварительно согласованы. Тайна охранялась свято. В унивёрсуме как бы образовались два сообщества студентов. Одно нормальное, классическое, светлое, устремлённое к звёздам и второе – сборище сомнамбул, живущих от дозы до дозы, подчинившие свой творческий процесс приёму наркотических средств, сделав его смыслом всей своей жизни, своим вдохновением.
Друзья отрывались на всю катушку. Устраивали вечеринки в стиле тяжёлого металла, где обезумевшие от наркотиков нежные создания идеального мира трясли своими одурманенными туманом кустарных стимуляторов головами, как заправские металлисты восьмидесятых годов двадцатого века. Олег и Муха стали их царями, владыками и беззастенчиво пользовались своей властью. В последнее время они даже стали уставать от обилия сексуальных связей, разнообразия ламповых девушек. Но в общем, секс, мордобой, подчинение наивных людей наступившего светлого будущего своей власти им никогда не надоедали.
Насилие похоже на пожар в степи, набрав однажды силу, будет бушевать до тех пор, пока не сожжёт всё на своём пути, превратив мечты в угли, а людей в бездушных, никого не жалеющих на своём пути прожорливых чумных насекомых. Найдёныши хотели обрюхатить своей чёрной болезнью весь мир. Весёленькие времена вернуться и перемены к худшему никому остановить не удастся.
В один прекрасный вечер полупьяные найдёныши сидели на парапете перед центральным корпусом, любуясь на заходящее в лиловую постель облаков солнце. Они только недавно научились варить пиво и теперь их руки сжимали пластиковые колбы с недавно сваренным янтарным, сильно мочегонным напитком. Они чувствовали себя счастливыми.
– Слушай, но ведь, в конце концов, всё выплывет наружу, – проговорил Муха.
– Ну и что? Меня это не пугает. Что мы такого страшного, в конце концов, сделали? Набили пару рож… никого не убили. Остальное все эти уроды совершали вполне осознанно и добровольно. Подумай сам, что нам такого могут сделать? Пожурят немного, скажут «ай яй яй», и всё. Здесь же все помешаны на свободе определения, ненасильственном воспитании и прочей гуманистической чепухе. Мы для них неандертальцы. Во всяком случае для высших мастеров точно. Мы же не по врождённой злобе, а по причине воздействия на нас неблагоприятной социальной среды не умеем себя правильно вести. Потерянные души. Хо. Поэтому нас просто надо тактично обучить, направить. Поверь, мы наведём шухер в этом сонном царстве. Заставим их повзрослеть.
– А что же будет дальше, Олег?
– Срань. Ну что ты ноешь? Долго и счастливо будем наслаждаться жизнью. Здесь же всё бесплатно, всё в кайф. Может устроим переворот, захватим власть. Хотя, возможно, не стоит и напрягаться. Мы и так, что хотим, то и делаем. Для нас с тобой наступил наш собственный индивидуальный коммунизм.
