Давид Thunder_k1d Акопов
Громовержец
Глава 17. Мастер…
Уннава вошел в комнату, где восстанавливался Седьмой. Мастера на месте не оказалось. Азуми, к которой Дайске пошел за информацией, на месте тоже не оказалось, поэтому от безысходности юноша отправился со своими томными мыслями наедине на горячие источники отдохнуть и собраться с мыслями, они находились в четырехстах метрах ниже по склону от храма. То ли врожденная везучесть Дайске, то ли доброта богов, а может просто по великому плану судьбы, но Уннава встретил на источнике своего мастера.
– Седьмой! – радостно закричал Дайске при виде наставника.
– [Кхе-кхе], Дайске?! – Мечник, отдыхавший в невероятно приятной и, конечно же, горячей воде, радостно запрокинул голову, повернувшись к Уннаве.
– Мастер, вам лучше?
– Ну, это как посмотреть… Понимаешь, Дайске, я сильно переоценил свои возможности, был не рассудителен.
– Я знаю, нет, все знают, что вы хотели защитить свою семью.
– Может и так. Демоны, монстры – для всех этих тварей меч – словно жужжащая над ухом мошкара, которую хочется прихлопнуть и насладиться тишиной. А мы, хранители, наоборот должны вечно быть готовы защититься, как от сотен комаров на болоте, только если бы комары безжалостно убивали людей тысячами… Я думал, что смогу вынести это один, но, как ты мог понять, был не прав. Дайске…
– Да, учитель, – внимательнее произнес Уннава шепотом, наклонившись к учителю, уже стягивая с себя оби.
Седьмой дождался, пока юноша залезет в воду, усядется, а затем продолжил:
– Ты можешь выбрать себе любую судьбу, любую цель и любой путь, но запомни, пожалуйста, запомни все, что я тебе успею сказать. Помни, что я не умнее тебя, никто никогда не будет умнее тебя, если ты сможешь учиться на ошибках других! Помни, что легко доверить свою жизнь близкому, но невероятно сложно нести ответственность за жизнь близкого тебе человека.
– Мастер, я не понимаю…
– Просто слушай, Дайске.
– Почему сейчас, учитель?
– Молю тебя, юноша, выслушай меня.
– Папа! Почему ты говоришь так…
– Как? Словно собираюсь умереть? – спокойно произнес Седьмой, поворачиваясь к Дайске.
– Да… – по щекам Уннавы потекли слезы, смешиваясь с потом и паром источника. Уннава упал в объятия мастера.
– Я был слишком слаб… Ты боишься умереть или того, что я умру, верно, Дайске Уннава?
– Да, мастер, – произнес навзрыд Уннава, не поднимая лица с груди мастера.
Седьмой силой поднял голову Дайске, с любовью держа его, как пиалу чая, а затем медленно, спокойно, но очень четко, даже настойчиво продолжил:
– Как бы я ни тренировался, как бы ни выбивался из сил, как бы того ни хотел, я человек, никчемный, жалкий…
– Нет, мастер, – всхлипывая начал Дайске…
– Слушай меня! – жестко перебил его Седьмой. – Ты же получил шанс обмануть смерть, достичь того, чего я никогда не смог бы, чего не сможет никто в мире! Ты меня понимаешь?
– Да… – просто так ответил Дайске.
– Нет! Пойми, тебя не обрекли на смерть, тебе дали шанс, которого не было ни у одного хранителя до этого! Прошу, спаси всех нас, Дайске, тебе одному это под силу.
Дайске встал, горячая вода побежала по его мускулистому телу, смывая следы грязи и слезы:
– Да, мастер! Я сделаю то, что вы просите.
– Отлично, напомни, ради кого ты это сделаешь?
– Ради вас? – озадаченно не понял вопроса Дайске.
Седьмой ударил ладонью в нос ученика так, что юноша свалился в воду, разрушив весь пафос. А мастер продолжил:
– Ты сделаешь это ради Мизуки, меня, ради спасения невинных жизней, ради всего человечества, всех контрактников, которые не смогли победить демона, а самое главное – ради себя.
– Есть, мастер, – воодушевленно ответил Дайске. Он получил себе смысл жизни, получил надежду…
Когда Дайске собирался уходить на турнир, Седьмой окликнул его:
– Дайске, забыл сказать… Никогда не оставайся один, иначе не поймешь, когда перестал быть человеком, а им важно оставаться… Знаешь, что есть самое сильное в человеке, чего нет в демоне?
– Сердце? – предположил Дайске.
– Оно у них есть, у некоторых раза в четыре больше нашего, ну, по крайней мере я такие доставал. У них нет прощенья, они так не умеют, помни об этом.
Дайске улыбнулся, записал все это в блокнот, а затем подошел к мастеру, который позвал его жестом еще раз. Седьмой положил руку юноши на Громовержец, а затем сказал:
– Он скоро захочет есть, не хочу помирать с головной болью, в конце турнира он останется у тебя, я надеюсь, но если вдруг ты струсишь, то спроси у совета грома, кому его передать. Думаю, что после тебя у моего братишки больше всего шансов, он старался больше меня на тренировках и всегда завидовал моему мастерству, смотри, не проиграй ему. Не бойся использовать силу, дарованную тебе, бойся сожалеть о бездействии после, прощай, Дайске.
– До встречи! – ответил Дайске, натягивая кимоно и запихивая Громовержец в оби.
В ответ Седьмой Второй Ямаути лишь в свойственной ему манере рассмеялся, смотря на убегающего в храм Дайске…
Глава 18. Турнир за звание хранителя!
Дайске сообщили, что в этом году уже сформирована турнирная сетка, но по убедительной просьбе Седьмого, ему дадут шанс сразиться с победителем, в случае победы – титул его.
Уннава спорить, конечно, не стал.
Дайске внимательно изучал каждый бой, особенно подмечая технику брата своего мастера. Даже делал зарисовки, как вдруг к нему подсела Азуми.
– Учишься на чужих ошибках? – начала она, обращаясь к юноше.
– Да, мне так велел Седьмой.
– Так непривычно, я всегда называла его Ни, ведь он был вторым, хоть его брат и младше его на несколько секунд…
– На несколько секунд?
– А тебя не смущало, что он Седьмой Второй Ямаути, но при этом у него есть только один брат, но он младший?
– Что-то я запутался.
– Вот и мы с его отцом запутались, в детстве они были как близнецы, поэтому мы даже не поняли, кто был первым, потом только разобрали, что назвали их не по порядку. но зато Ни всегда задирал братишку за то, что он был младше, хотя это малыш так думал, мы с отцом видели, что он ему так помогал, поучал его, тренировал. Он, кстати, устал после источников и сейчас отдыхает с племянницами в своей комнате, просил тебе передать, сказал, что ты переживаешь за него.
– Опять мастер все знает, он был прав, спасибо вам большое.
– Ни сказал, что передал Громовержец пока тебе, я не против, только сильно не думай о нем.
– Почему? Я осознаю, что в случае поражения мне нужно будет его отдать.
– Я не об этом, ты хороший человек, в этом я не сомневаюсь. Седьмой не рассказывал тебе? Хотя, может, он и сам не знал.
– О чем?
– Наша семья когда-то работала с контрактниками, экспериментировала, мы набирались опыта. Так вот, контрактники имеют странную особенность, меч к ним больше привязывается что ли, может это потому, что они и сами немного демоны, в общем, он к тебе потянется, если понадобится, так что на турнире будь осторожнее.
– Понял, постараюсь, – ничего не понял Дайске…
Момент поединка настал. Как и ожидалось, Дайске предстояло сразиться с братом Седьмого.
На песчаной арене, немного забрызганной кровью, потом и слюнями после прошлых поединков, но все еще готовой встретить еще одну битву, с двух разных сторон встали два бойца. Правила турнира просты: три боя, победителя определяют судьи, перерыв между боями – десять секунд, бой нельзя перенести или отменить, смерть или уход с арены равны поражению.
Уннава встал в стойку и приготовился, синай гордо смотрел прямо на оппонента, с другой стороны все было обоюдно.
Гонг прозвучал…
Дайске, преисполненный уверенности, сделал глубокий выдох, вместе с которым изо рта юноши повалил пар, из-под кимоно начало пробиваться яркое свечение, глаза засияли алым. Все произошло настолько быстро, что тяжело в это поверить.
– Теперь это будет моя сила! – закричал Дайске.
И пока смятенный оппонент готовился отразить атаку или парировать выпад Уннавы, сам юноша, словно молния, с такой невероятной силой перелетел через всю арену одним рывком, разнеся синай в щепки о плечо Первого Седьмого Ямаути.
Все на арене были шокированы и не могли даже пошевелиться, кроме судей, они, как и полагается, тут же подняли флажки со стороны Дайске и ударили в гонг – раунд закончен, Дайске несут новый синай, Первый Седьмой пытается оправиться от травмы, досадно потирая только что вправленное красное плечо, из которого торчит несколько мелких щеп бамбука, а на трибуну, которая молчала от возмущения и шока, вбежала какая-то девочка, вся в слезах, она еле связывала слова, но Дайске четко услышал:
– Дядя Ни умер…
Разгоряченные глаза юноши потускнели, стойка обмякла, механизм на груди жалостно погас, а синай клюнул в песок…
Гонг…
Оппонент Уннавы, верно, совсем ничего не слышавший и зажатый злостью поражения, не замечавший суматохи на трибунах, ринулся вперед.
Четкий выпад, рубящий удар снизу, мастерски скорректированный в полете, пришелся Дайске прямо в лицо, челюсть юноши съехала, а синай выпал из рук…
Флажки поднялись в другую сторону. Гонг. Десять секунд пошли.
Дайске не слышал ничего, он словно ушел в астрал. Юноше вручили новый синай. Пока челюсть Уннавы зарастала благодаря силам парня, сам Дайске начал чувствовать легкое напряжение, приводящее его в себя. Оно сменилось головной болью, Дайске слышал гонг, видел, как на него несется оппонент…
Но тут одна из стен храма разламывается, на арену вылетают крупные куски камня, крики разносятся эхом среди гор. Из дыры, образовавшейся в стене, показывается омерзительная пасть, похожая на смесь тигра и волка, яростный взгляд монстра падает на девушку, которая помогала людям выбежать с трибун, пропуская всех вперед к выходу.
Лапа монстра занеслась над головой бедной Мизуки. Дайске все еще не мог прийти в себя… Он был расколот на тысячи осколков. Девушка ужаснулась при виде монстра, скалящего пасть и злобно рычащего, но ничего не могла сделать. Она хотела бы бежать, попытаться увернуться, но все, что у нее вышло, так это закричать так громко, что услышали даже боги:
– Дайске!!!
Уннава вздрогнул, его рука непроизвольно сделала движение в сторону правой трибуны, слеза, падающая с лица Мизуки, застыла в воздухе…
Из-под камней на трибуне ударила молния, Громовержец, который разорвал свои ножны на части, несся к Дайске. Слеза была уже на уровне груди Мизуки, а острые когти монстра прямо над головой девушки. Пальцы Дайске сжались на рукоятке Громовержца, глаза юноши засияли ярко, как две звезды, пар показался в глотке парня, а кимоно стало просвечиваться от яркого свечения на груди Уннавы. Слеза была на уровне пояса девушки, Мизуки закрыла глаза от страха, когти твари коснулись ее волос. Дайске перестал понимать, что происходит, он потерял контроль, вместо юноши на арене появилась огромная молния, которая ударила в сторону монстра с такой силой, что снесла и тварь, и стену за ней, и даже немного повредила гору. Дайске не был готов к такой скорости, так что даже не успел занести меч, проще говоря, он врезался в монстра с такой силой, что просто разнес его тело на кусочки, свое, к слову, тоже…
Мизуки открыла глаза от грома вблизи, девушка была напугана, но, увидев, что Дайске и монстра нет, побежала из храма наружу.
Уннава открыл глаза, сначала он даже не мог пошевелиться, его лучевая кость и локтевая на правой руке разошлись в разные стороны от такого столкновения, кисть оторвалась вместе с мечом и валялась в нескольких метрах, воткнувшись в кусок монстра. Ноги Юноши были переломаны в десятке мест, если не больше, даже с силой демона такие рывки невозможно выдержать. Похоже, что Дайске использовал максимум силы меча и демона, которые пока что ему доступны. Уннава медленно встал, хоть его правая рука и левая часть лица все еще висели лишь на клочках кожи, спешно зарастая от силы демона внутри юноши…
Знаете, похоже, это любовь… Мизуки, несмотря на то, что сам Дайске был еще не совсем цел, к тому же был весь покрыт кровью монстра и своей собственной, подбежала и крепко обняла парня.
– Никогда, прошу, никогда больше не пугай меня так… – заплакала Мизуки.
– Прости… – вздыхая ответил Дайске, потихоньку приходя в чувства.
– Ты просто встал и отключился. Я подумала, что контракт закончился, я так испугалась за тебя…
– Я больше так не буду, клянусь тебе, Мизуки… Мне… Мне нужно к мастеру… – Дайске взял Мизуки, которая не хотела отпускать парня из объятий, она все еще сильно переживала, взял меч и воткнул его в самый крупный кусок, оставшийся от туши монстра, а затем рванул к своему учителю в комнату прямо с Мизуки на руках…
Когда Уннава влетел в комнату, он увидел на футоне неподвижного Седьмого, а над ним Азуми, всю в слезах, склонившуюся над сыном, как ива над рекой…
Уннава ничего не сказал, он просто постоял несколько мгновений не дыша, а затем молча развернулся, вышел, сел с Мизуки на какой-то камень во внутреннем дворе храма и просто закрыл глаза, погрузившись в свои мысли. Сквозь густые ресницы юноши проступали горькие слезы, отбивавшие ритм его сердцебиения: кап-кап-кап…
Глава 19. Аичи
Наутро к спящей Мизуки и Дайске подошел брат Седьмого. Уннава впервые за много дней сомкнул глаза ночью. Только он вовсе не спал, он думал… Думал о своем мастере, учителе и наставнике, о человеке, который заменил ему родителей, когда юноша остался совсем один…
– Я от совета грома, – начал томно Седьмой Первый Ямаути, было видно, что ему и не хочется говорить то, что он собирается сказать, и самому ему нелегко после потери брата, но все же, собравшись с мыслями, он продолжил после пары вздохов. – Они решили, что ты проиграл в турнире, так как покинул арену во время третьего поединка… – мечник сделал паузу, словно ожидая ответа, но Дайске так же пялился в пустоту и молчал, пока Мизуки спала у него на груди.
Поэтому Ямаути продолжил:
– Но тебе… Совет оценил твою потрясающую победу в первом раунде и твой героический поступок во время третьего раунда… Они решили пока отдать Громовержец тебе, посчитали, что ты достоин. Смотри не убейся, – пытался быть грубым мечник, но слышалось его внутреннее искреннее переживание за юного хранителя.
Затем он продолжил:
– Меч лежит на улице, мы оставили его там, где ты его воткнул, туша уже обескровлена, меч сыт вроде бы… Наш мастер уже начал готовить новые ножны и пояс под тебя, можешь дождаться, а можешь идти так, все равно ты контрактник, тебе ни к чему даже носить меч с собой, он будет у тебя, когда понадобится. Обычно срок служения одного хранителя не больше года, потом ты был бы должен вернуться и передать меч другому, но поскольку ты контрактник, для тебя сделали исключение. У тебя срок будет пожизненный, демон придет за своей силой как раз в течение года, судя по тому, что мне говорил… – Ямаути замолчал, он не смог сказать про брата, утрата далась ему нелегко. Тяжелый вздох и… – В общем, идите, куда вы шли… Спасай невинных, защищай слабых, у хранителей нет чётких инструкций, монстры и демоны сами тебя найдут, остальное – по ситуации, разберешься.
Мечник постоял молча еще несколько секунд, а затем медленно развернулся и пошел прочь. Дайске моргнул несколько раз, посмотрел по сторонам и нежно погладил Мизуки, та в свою очередь поводила носом и, еще не до конца проснувшись, спросила:
– Чего тебе?
– Мы идем в Киото…
На пути вниз по горе на нашу компанию постоянно оборачивались редкие встречные: прохожие путники, постояльцы и ученики храма, случайные некто… Вид был и вправду удивительный: быстрым шагом с горы спускается концентрация странностей, например, юноша, на спине которого огромные мешки, раза в два больше, чем он сам, а на поясе, прямо в оби, воткнут блестящий клинок, рядом грациозно, лисьей походкой ступает девушка в шелковом кимоно, а сам парень усердно разглядывает карту. Спустя несколько минут такого пути Дайске остановился.
– Аичи.
– Что? – переспросила Мизуки, залезая на рюкзак, который теперь лежал на земле рядом с Дайске.
– Нам нужно в Аичи, если карта, что мне дали в храме, верна.
– А зачем нам туда, да и в Киото я иду в неведении.
– Я теперь хранитель… Хотя, важно не это, важно то, что я обещал Седьмому.
– Ты обещал мастеру добраться до Киото? – уточнила Мизуки, сворачиваясь в клубочек на мягком мешке, пока Уннава смотрел на долину с горы.
– Я обещал ему использовать свою силу для защиты людей, да и не только. Седьмой предполагал, что война, которая сейчас раздирает Японию, началась из-за прихоти одного сильного демона, мастер говорил, что эта тварь, скорее всего, засела в Киото.
– Почему вы в этом уверены?
– Тот демон опасен, а его сила в том, что он может управлять любым, кто слабее его. С Киото и началась война, там были очаги первых нападений войск Инь, как раз они раньше защищали Киото. Также ближайшие деревни жаловались на участившиеся нападения монстров, а с недавних пор стали посылать бедственные письма о ранее невиданном: о групповых организованных нападениях монстров.
– Ты хочешь уничтожить источник зла?
– Ну, можно и так сказать, но я… Я не знаю, смогу ли я, я очень слаб, не то, что…
Дайске уткнул лицо в руки, одна лишь мысль о Седьмом Втором Ямаути – и Уннава впадал в уныние. Мизуки подошла сзади к Дайске и крепко обняла его.
– Ты самый сильный из всех, кого я знаю, – прошептала она.
– Что, если я проиграю?
– Я тебя знаю, ты просто не сможешь проиграть… – Ямамото поцеловала парня и сжала его в объятиях еще крепче…
Глава 20. Шаг вперед…
Дайске и Мизуки спокойно спускались с горы, горизонт игрался с алым солнцем, рисуя на облаках манящие ленты заката. Погруженный в свои мысли Дайске плавно замедлил ход, затем остановился, поднял голову и замер, любуясь картиной: вся долина, распластавшаяся ниже, была усеяна парящими лепестками сакуры, кружащими над землей в своем грациозном танце с ветром. Мизуки показалась из-за спины юноши, она тоже завороженно смотрела, как все вокруг наливается розовыми цветами. Стремительно начавшийся дождь дополнил картину. За считанные мгновения легкие покапывания сменились сплошным ливнем, прибившим все лепестки к земле. Теперь мир был засыпан розовым золотом, переливающимся каплями воды в чарующем закате…
Еще минуту-другую оба смотрели на величие природы, затем Уннава перехватил сумку над головой, а Ямамото прижалась к Дайске…
– Когда-то я уже видел такое событие… – тихо произнес Дайске.
– Ты про цветение сакуры? – уточнила Мизуки.
– И дождь… Красивое сочетание, – добавил Дайске.
Мизуки явно согласилась, но ничего не сказала.
– Мы как-то были в одной мелкой деревушке с Седьмым. Это было очень давно, первый год, как я примкнул к нему, если я правильно помню.
– Тебе нравилась ваша работа с Седьмым?
– Не всегда. Помогать Седьмому мне очень нравилось, только сама работа у нас не всегда приходилась по вкусу… Нам обоим…
– Что тебе не нравилось в вашей работе?
– Мы всегда помогали людям. Если те, кому мы помогали, могли оплатить наши услуги, мы брали плату, это мне казалось честным. Вот только зачастую нам платили не просто за убийство монстров или демонов, нам платили за «избавление от страхов»…
– Что ты имеешь в виду?
– Ну, например, инцидент в деревне, про которую я тебе только что говорил.
– Вы были там на выполнении заказа, верно? – предположила Мизуки, которой аккомпанировал хор капель и оркестр мокрых, катящихся по скале камней.
– Да, нас позвали разобраться с бедой и прочее… Все, как обычно. Я помню, что старейшина деревни сказал, что их терроризирует злой дух. Мы провели в деревне несколько недель, пытаясь обнаружить злого духа.
– Вы так и не нашли его?
– Хуже… Мы нашли его только спустя шесть недель. Это был Конаки-дзидзи.
– Я слышала о них… Мерзкий дух, приносящий неудачу и нападающий на беззащитных, – блеснула знаниями Мизуки.
– Верно, еще они умеют перевоплощаться в младенца с лицом старика, так они и заманивают жертв, ложась спиной в корзину, например. Знаешь, где мы его обнаружили?
– Нет, где? – спросила Мизуки.
– Он лежал в детской кровати в доме какой-то пожилой женщины. Вот только он не пытался ее убить, у них было что-то вроде… – Дайске сделал паузу, до сих пор не зная, как лучше это описать. – У них было что-то вроде семьи.
– Это как? – недоумевала Мизуки.
– Женщина не хотела отдавать нам духа, сопротивлялась, пыталась защитить его, а сам дух лишь тянулся к рукам женщины и плакал, когда мы выносили его из дома.
– Может, такое возможно… А почему вы тогда просто не оставили его женщине?
– Мы не могли, из-за духа, приносящего неудачу, вся деревня находилась на грани гибели, теряя урожаи один за другим. К тому же мы уже обещали жителям избавить их от несчастья, настигнувшего их…
– Вы убили Конаки-дзидзи?
– Этот выбор дался Седьмому очень тяжело… Он понимал, что это большее благо, но для его принципов даже спасение целой деревни ценой горя одной старой женщины, уже было потерей…
– Зачем ты мне это рассказал?.. – спросила Мизуки, пока по ее щеке текла слезинка, а может, это просто дождь начал просачиваться через бурдюк…
– Мы уже уходили из этой деревни. Подул ветер, с соседних сакур полетели листочки, а деревня находилась рядом с небольшой рощей на склоне. Чуть позже пошел дождь. Розовые лепестки намокли и облепили нас с ног до головы. Тогда я первый раз увидел… – остановился на полуслове Уннава.
– Что ты увидел? – спросила, уже шмыгая, Мизуки, прижимаясь к Уннаве.
– Тогда я первый раз увидел, как мастер плачет…
Мизуки ничего не сказала, она просто сильнее приблизилась к Уннаве, а затем обняла его.
– Пойдем, иначе ты простынешь, – словно вернулся в настоящее Дайске.
Дождь усиливался, смешивая лепестки сакуры с грязью, а склоны Фудзи начало подмывать. Уннава, пользуясь своей нечеловеческой силой, вытянул огромную связку мешков с вещами прямо над головой и протянул руку Мизуки. Девушка охотно приняла предложение. Хоть и было не так холодно, на удивление для этого сезона и региона, но идти в гэта по вязкой мокрой грязи совсем не хотелось. В лису Мизуки, конечно, не превращается, поскольку является полукровкой во втором поколении, но повадки лисы у кицунэ сохранились. Поэтому небольшая девушка свернулась клубком на спине крупного японского юноши как младенец. Так пара прошла с Фудзи к долине, а затем вошла лес, который находился по пути к Аичи. Дождь давно закончился, но Ямамото оставалась на руках, лисица – хитрое животное, которое выбирает самое теплое место. Дайске все еще был сам не свой, смерть мастера настолько повлияла на юношу, что уже тяжело было понять, что у него в голове. После смерти родителей Уннава не мог тронуть пальцем и мухи, а теперь всякая смерть была так же ему противна, но он уже не избегал ее. Он принял смерть, теперь мы видим уже не нашего старого и доброго Дайске… А кто знает…
Спокойный, ритмичный шаг Уннавы, отстранившегося от действительности и ушедшего в свои мысли, сменился резким прерывистым выдохом. Мизуки спрыгнула с рук слегка сонная и не понимающая, что происходит, сумка с вещами упала в еще сырую землю. В просветах меж высокой травы начали показываться темные бордовые пятна. Уннава раздвинул растительность руками, правая нога юноши была раздроблена в области колена крупным медвежьим капканом. Мизуки вздрогнула, девушка серьезно напугалась, а потом к ней пришло осознание, кто попал в капкан. Из-под слегка разорванного кимоно Дайске побежали красные лучи света, глаза юноши загорелись алым, а изо рта на выдохе поплыли небольшие потоки пара. Уннава взял обеими руками капкан, словно он был сделан из бумаги, и просто раздвинул захват в разные стороны, а затем и вовсе переломил механизм в обратную сторону. Красное свечение стихло, Мизуки предприняла довольно логичное решение и полезла в сумки Уннавы.
– Зачем ты столько всего несешь?
– Не знаю, я носил много вещей, когда Седьмой был… Когда мастер был со мной.
– Прости. Дайске, много вещей, которые ты несешь, тебе больше не нужны.
– Думаю, ты права, но все же там есть еда и вода для…
– Для кого?
– Я пью тебя, уж прости за прямоту, а ты, ты вообще помнишь, когда ел последний раз?
– После «пробуждения» ни разу, – Дайске постучал по механизму на груди.
– Вот-вот, думаю, что тебе не надо есть, раз уж ты теперь полудемон.
– Наверное, тогда мечи, боккэны, все это нужно для тренировок!
– Ты пережил многое, больше, чем кто-либо, ты не должен был все это терпеть, – Мизуки обняла парня.
Глаза Уннавы наконец-то расслабились, а затем и все мышцы лица, он стал спокоен, похоже…
– Что оставим?
– Все, что не будет тебе напоминать про твое ужасное прошлое, тебе нужно забыть плохие моменты, чтобы ты мог жить дальше. Например, зачем тебе боккэны, если у тебя теперь есть Громовержец?
– А что не так с ним?
– Ну, блин, Уннава! – раздраженно возмутилась Ямамото, а юноша умилился.
– Ну прости, я просто хочу тебя послушать побольше.
– Ты издеваешься? У тебя же есть неразрушаемый меч, который прилетает к тебе по твоему желанию, к чему тебе все эти, брось их, и Громовержца тоже брось, просто потом позовешь его, или как там это у тебя происходит?
Дайске согласился с Мизуки, по итогу ревизии за спиной у юноши остался один мешок с деньгами и одеждой, который на фоне прошлого огромного груза, который превышал Уннаву в несколько раз в весе, смотрелся просто смешно. Пара продолжила путь по лесу, но Дайске шел впереди Ямамото и был начеку, так… На всякий случай.
Спереди, там, где чаща уже скрывала все от глаз наших путников, послышался то ли вой, то ли истошный крик, разобрать было сложно. Дайске и Мизуки напряглись, Уннава вытянул руку в сторону и повел пальцами по воздуху, словно перебирая по невидимым клавишам рояля. Где-то сзади послышался глухой треск, это дерево, к сожалению, оказавшееся на пути Громовержца, было пробито мечом насквозь. Меч влетел рукояткой прямо в ладонь Дайске с такой силой, что крепко стоящего в стойке юношу продвинуло на несколько шагов вперед, слегка вкопав его в землю. Мизуки интуитивно сделала шаг назад, думая об опасности впереди, имея в виду не только источник или возбудитель крика из чащи, а еще и Дайске, как бы странно это ни звучало. После смерти Седьмого и всего случая в храме Уннава почти неуловимо для окружающих, но очень сильно изменился, Мизуки это знала, она уже видела взгляд Дайске, такие же хрустальные, абсолютно пустые глаза Ямамото видела у своей матери, когда отец девушки умер, защищая дом и свою семью… Это не испуганное лицо, это взгляд человека, который принял всю боль, впитал до последней капли.
