bannerbannerbanner
полная версияКлюч от солнца

Дарья Прокопьева
Ключ от солнца

– Видишь? – прошептал Соловей.

– Пока нет, – Ника тоже перешла на шёпот.

Она рукой смахнула листья в сторону, потом ещё и ещё. Но на земле было пусто, хотя Ника была уверена: ключ не мог упасть никуда, кроме того места. А значит, кто-то его…

– Не это ищешь?

Ника резко обернулась. На крыльце, у самого входа в школу, стояла Анька Ломова. Не то чтобы Ника знала имена всех старшеклассниц, но об этой девочке ходили легенды. Она была хулиганкой, прогульщицей, грозой школы, которую в десятом классе даже оставляли на второй год. Совсем не выгнали её лишь благодаря тому, что в школе работала бабушка Ани – учительница физики, божий одуванчик, которой очень трудно было отказать.

Анька тоже было трудно отказать, но по другой причине. Её откровенно побаивались: Анька вполне могла испортить твои вещи, распустить неприятные слухи, а в случае чего и волосы повыдёргивать. И надо же так случиться, что именно она сейчас подбрасывала на ладони ключик, до ужаса нужный Нике!

– А если и это? – она медленно поднялась с земли.

– Тогда тебе придётся со мной договориться, – Анька ухмыльнулась.

– И что тебе может понадобиться от семиклассницы? Я же мелюзга?

– Мелюзга. Но деньги-то тебе мама с папой дают?

Чёрт. Ника поморщилась, и не потому, что ей было жалко карманных денег. Беда была в том, что ей их не давали: мама платила только за обеды в школьной столовой, а покупать что-либо в буфете не разрешала – считала, что там продают только вредную ерунду. Если уж говорить начистоту, она была права, вот только сейчас от этого Нике было не легче.

– Дают, – от безысходности Ника решила соврать.

Стратегия оказалась не такой уж и глупой: ухмылка на губах Аньки стала шире, она перестала подбрасывать ключик в воздух. Проговорила:

– Ну, вот и славно. Принесёшь деньги – отдам тебе ключ.

– Эй, но он мне сейчас нужен!

– Тогда доставай деньги сейчас. Сколько там у тебя есть? Рублей сто?

– Сейчас у меня нет, – созналась Ника. – Завтра будут, тогда и отдам.

– Значит, завтра свой ключ и получишь, – Анька пожала плечами и сунула руку в карман. – А пока извиняй.

Она развернулась и, словно издеваясь, медленно и вальяжно пошла обратно в школу. Ника разве что не подпрыгнула от переполнявшей её злости – не на Аньку, а на себя. Она же была так близко! Ника разве что дыру в кармане Аньки взглядом не просверлила – всё смотрела, смотрела и думала, что ещё она может сделать, что ещё предложить, что сказать…

– Постой! – выпалила Ника, только бы Анька остановилась.

Сработало. Та замерла у самой двери, медленно обернулась.

– Придумай что-нибудь другое, а? Хочешь, обеды свои буду тебе отдавать? Или, не знаю, рюкзак за тобой таскать?

– Рюкзак мой и без тебя есть, кому носить, – фыркнула Анька. – Но мне теперь интересно.… А чего ты так в этот ключ вцепилась? От чего он вообще?

Она снова вытащила ключ, принялась пристально рассматривать. Ника шагнула ближе – ей тоже было интересно: ключ и вправду ведь бы не простой. Но внешне в нём чудесным ничего не казалось. Он, конечно, отличался от ключей от квартиры, какие были у всех Никиных одноклассников. Был скорее как от папиного гаража: большой, тяжёлый, не под серебро, а как будто под бронзу – цепочки с подвесками из похожего металла продавали в магазинах для анимешников. Но нет, не золотой и не волшебный.

– К гаражу он подходит, – уцепилась Ника за первую же ассоциацию. – Это отца моего, я у него из кармана вытащила. Он меня отругал, и я думала залезть, на машине чего-нибудь нарисовать. Но потом поняла, что он догадается. Хочу вернуть теперь, пока не заметил.

Она сама удивилась, как складно врёт – хотя говорила первое, что пришло в голову. Спасло то, что это было полуправдой: пару месяцев назад Ника и впрямь разозлилась на папу настолько, что хотела его машину то ли исцарапать, то ли изрисовать. Но не стала.

– Хм, – Аня задумчиво поглядела на Нику: будто оценивала, насколько та действительно способна на что-то такое. В ответ Ника посильнее выпятила подбородок, силком заставила себя не отводить глаз, выглядеть смелой и наглой. И, кажется, получилось, потому что Анька вновь ухмыльнулась, – Ну, ладно, забирай. Только должна будешь пятьсот, а не сотку. До конца недели не отдашь – пеняй на себя.

– Идёт, – Ника кивнула, гадая, где возьмёт такие деньги. Шагнула ближе, уверенно протягивая за ключом руку – хотя на самом деле уверенности в душе Ники не было ни на йоту, а сердце заходилось в истерическом стуке где-то в районе горла. Но она сцепила зубы и нахмурилась, надеясь хотя бы не выглядеть до смерти перепуганной.

А потом Анька её толкнула.

Ника всё это время ждала подвоха – и всё равно удивилась. Неловко отступила назад, запнулась обо что-то, потеряла равновесие и глупо плюхнулась посреди крыльца. Анька грозно нависла над ней – взрослая, высокая, страшная. Ника едва не зажмурилась.

– Ты чего за ерунду тут несёшь? Думала, я не пойму, что ты гонишь?! – рявкнула Анька, набычившись. – Отвечай, что за ключ, а не то отлуплю!

Подкрепляя свои слова, она легко пнула Нику в голень – совсем не больно, не угрозой, а обещанием. Но Ника молчала, и только зубы сцепила покрепче. Да и как она могла сказать, что ключ принадлежит богу солнца и нужен, чтобы выпустить в мир лето! После такого ей бы точно влетело.

– Ну, как хочешь, – Анька замахнулась.

Ника зажмурилась и вся сжалась, подтянула колени к груди, закрывая спрятанного на груди соловья. Она была готова: ждала злого возгласа, боли, уже ощутимого удара по ногам. Но никак не визгливого, яростного вопля, который вдруг исторгла из себя Анька.

– Чего сидишь?! – еле перекричал её Соловей.

Ника вздрогнула и распахнула глаза. Анька по-прежнему стояла над ней, но теперь скрючившись и прижав ладони к лицу. Ника не успела заметить, что произошло, но смогла догадаться: от кармана её толстовки, в котором прятался Соловей, исходило лёгкое, уже угасающее сияние. Секунду назад оно было намного, намного сильнее.

– Ты и такое умеешь? – растерянно спросила она.

– Умею-умею, – ворчливо откликнулся тот, явно не готовый делиться подробностями. – Но надолго эффекта не хватит, так что хватай уже ключ и бежим отсюда.

Ключ по-прежнему был у Аньки в руке. Ника вцепилась в него и дёрнула изо всех сил, вырывая из стольной хватки. Анька вскрикнула, когда резьба царапнула её ладонь, попыталась вслепую ухватить Нику – но та проворно отскочила в сторону. А затем развернулась на пятках и побежала прочь что было мочи.

Мимо проносились деревья, дома, люди, рекламные баннеры, а она всё бежала, и бежала, и бежала – пока холодный воздух не начал жечь горло. Тогда Ника замедлилась, хотя всё ещё отчаянно пыталась то бежать, то идти, желая оказаться как можно дальше от школы. Но не смогла: остановилась, согнулась пополам, задышала тяжело и надрывно.

– Ты как, в порядке? – послышался голос Соловья.

– Нормально, – выдохнула Ника, хотя звучала совсем не нормально.

– Мы далеко, успокойся. Да и не будет она нас преследовать – нет смысла. Здесь достаточно людей, Марена может использовать любого из них.

Ника резко выпрямилась. Она стояла посреди главной улицы. Людей было немного – городок маленький, разгар рабочего дня, обед давно закончился – но кое-кто всё же ходил. А некоторые, кажется, поглядывали со странной, подозрительной неприязнью.

– Я больше бежать не смогу, – просипела она.

– А тебе и не надо. Марена не сможет уколоть больше трёх человек за раз. Но остальные прохожие заметят, если на тебя нападут, и остановят околдованных. Так что сейчас она ничего не сделает. Опаснее было бы оказаться где-то в безлюдном месте.

– Но они на меня смотрят.

– Потому что она пытается тебя напугать. Ты же тоже человек, у тебя тоже есть сердце, которое можно сковать льдом. А страх довольно холодное чувство. Не зря же говорят, что кровь от ужаса стынет в жилах.

– И как же мне не бояться?! – от безысходности Ника рассердилась, едва не топнула ножкой. Но в голосе Соловья послышалась улыбка:

– Злиться тоже неплохо. Злость – она горячая.

– Никогда не думала, что кто-то скажет, что злиться хорошо.

– Ну, злость лучше страха или равнодушия. Она толкает тебя к действиям.

Ника не нашлась, что ответить. Раздражение начало отступать. Страх остался, но уже не такой сильный – он ощущался скорее как лёгкая, едва заметная дрожь. Такую чувствуешь, когда втайне от родителей смотришь ночной ужастик по телевизору.

– Ладно, – выдохнула Ника. – И что мне теперь делать?

– Не заходить в пустые тёмные переулки, очевидно.

– Да нет же! С ключом этим мне что делать?

Ника разжала ладонь, и волшебный ключ мягко блеснул на солнце. Теперь, когда появилась возможность как следует его разглядеть, Ника немного разочаровалась. Она ожидала, что ключ будет большой, странной формы, украшенный какими-нибудь каменьями. Даже то, каким он предстал в руках Ани, не умаляло надежды: Ника думала, что в её-то руках ключик засверкает в полную силу!

– По-настоящему важным вещам не нужна цветастая обёртка, – Соловей точно прочёл её мысли.

Ника хотела было возмутится тому, что он без спроса залез в её голову – но вместо этого вдруг смутилась. Слова Соловья оказались уж больно меткими: Ника нередко зацикливалась на внешнем облике, причём не только вещей, но и людей. Так что она поспешила сменить тему и, спрятав ключ в карман рядом с Соловьём, спросила:

– Так что, куда идти?

– Прямо.

– А конкретней не скажешь?

– И рад бы, да не могу, – в голосе Соловья прозвучало искреннее сожаление. – Я чувствую силу Даждьбога, а не вижу его. Могу лишь сказать, что он недалеко, ты пешком доберёшься.

– Ну, хоть какое-то утешение, – пробурчала Ника.

И двинулась вперёд.

Она шла уже минут тридцать, а ничего не менялось. Люди неуютно косились в сторону Ники, Соловей успокаивал её и продолжал твердить: «Прямо, прямо». С каждой секундой слушать его становилось всё трудней.

 

Ноги у Ники ныли, руки – дрожали от напряжения. Она устала и ужасно хотела свернуть в парк, упасть на скамейку и сказать, что с неё хватит. Наверное, так бы и сделала, если бы не помнила слова Соловья: даже если Ника откажется ему помогать, Марена продолжит за ней охотиться. И если уж судьбу мира можно было возложить на ещё чьи-то плечи, то заботу о себе передавать было некому. Да и о Соловье – тоже.

– Долго ещё? – в очередной раз спросила Ника.

– Кажется, нет. И возьми чуть левее.

Она подчинилась. Не глядя, свернула налево. Смотрела в землю, лениво пинала мыском кроссовка какой-то камешек. И не сразу заметила, как асфальт под ногами подозрительно потемнела, будто бы…

– Чёрт, – проговорила Ника за мгновение до того, как сзади раздалось хлопанье тяжёлых, огромных крыльев.

Она резво обернулась, и всё равно не успела. Перед глазами промелькнула чёрная, неестественная дымка, формой действительно напоминающая какую-то птицу. А потом эта тьма накатила на Нику волной.

Всё было, как и говорил Соловей. Сердце будто пронзило ледяной иглой, и холод от груди начал двигаться во все стороны. Зубы застучали, спина покрылась мурашками. Но хуже всего было не это, а резко ускорившееся сердцебиение – это тело опередило разум, который ещё не успел осознать…

Рейтинг@Mail.ru