Дарья Гущина
Ведьмина тайна
«А на Виноградной, у Макаровых, которые в синем доме, на стене такое написал, гадёныш!..»
Сплетни – самый лёгкий источник информации всех времён и народов, да. На правах рекламы.
За час с копейкой мы обошли всё общество. Стемнело, и на ухоженных аллеях зажглись яркие фонари. Остановившись под одним, я бегло просмотрела записи и перебила пацана, который пошёл со своими девайсами уже на пятый или шестой заход.
– Скажи-ка, парень, с телефоном ты как быстро проведёшь опрос местного населения, а?
– Э-э-э… Ну-у-у… – запнулся мой провожатый.
– Мы сейчас на какой улице находимся? – я перелистнула исписанное и открыла чистую страницу.
– На Помидорной, – послушно ответил Тимофей.
– А Петровну отсюда знаешь?
– Вот этот вот дом, – он показал на кирпичную одноэтажку рядом с нами, утопающую в разноцветных люпинах.
– А где находится Виноградная? – я начала чертить в блокноте план.
– А вам зачем? – заинтересовался мальчишка.
– Ответь на вопросы, и я с первого раза угадаю, где этой ночью появится оборотень, – я подмигнула. – Лады?
– Ну окей, – он недоверчиво кивнул. – Вот там Виноградная, слева от нас и Помидорной.
Через десять минут, внимательно изучая план нападений «превращенца», я пришла к двум выводам.
Первое: он ходил окраинами, чтобы легче было драпать. Истоптал две крайние аллеи, левая из которых упиралась огородами в дикое поле с травой-по-пояс, а правая – в лесок. Плюс пошуршал рядом с первым и последним участками на каждой садовой аллее, которые, опять же, кончались полем или леском.
Второе: «оборотень» был не один. Их двое или трое. Один ходил исключительно по крайним улицам и всегда по клубнику. Второй огородами вообще не интересовался, лишь пугал из бани или с качелей. И кто-то – или из этих двоих, или всё же третий – написал популярное матерное слово на стене дома учительницы русского языка и литературы, причём с ошибкой в окончании, что её крайне возмутило.
– Ну? – Тимофей пританцовывал, норовя заглянуть в мои записи. – Так где он сегодня будет?
– Допустим… – я опустила блокнот и ткнула пальцем наугад. – Здесь.
– А вот и… – мальчишка презрительно ухмыльнулся и дёрнулся, когда я схватила его за ухо: – Ай, пусти-и-и!..
– Попался, заяц, – я улыбнулась, второй рукой вцепившись в его плечо, – причём дважды. Думал, я ничего не смыслю в девайсах? Зато я точно знаю, кто здесь ценит «офигенный звук» и «крутую подсветку».
– Деду не говорите… – «оборотень» шмыгнул носом.
– При одном условии, – я отпустила пацана.
Он отпрыгнул в сторону и сразу же обнаглел:
– Ну и ходите тут всю ночь! Заблудитесь, и заберёт вас нечисть из проклятого дома!
– И что дед на это скажет? – хмыкнула я, подбирая оброненный блокнот. – Молодец, внучек? И по голове погладит, если провалишь задание? – и демонстративно достала из кармана бриджей телефон: – Сотик мой, конечно, отстой, но навигатор при нём, – я скопировала тон известного профессора. – Да и без него найду дорогу. Сам же мне план общества продиктовал и указал, где мы сейчас находимся.
– Не говорите деду… – Тимофей опять сник.
– Забудь про оборотней – и не скажу, – я посерьёзнела. – А теперь слушай внимательно. Знаешь, к чему могут привести ваши шалости? Да-да, ваши, поди с сестрёнкой по огородам бродишь? Заяц, тут отдыхают пожилые люди с проблемами со здоровьем. Выйдет ночью бабушка по нужде – вы её напугаете – у неё случится инфаркт. Слышал о таком? Нет? Так используй свой навороченный девайс и просветись. Грубо говоря, это разрыв сердца. Смерть то есть. И полиция нагрянет, и вас в два счета вычислят. Знаешь, какая это статья Уголовного кодекса? Так открой интернет и прочитай про убийство по неосторожности для начала. Это убийство, понял? Нужны тебе такие проблемы?
Пацан опустил очи долу, нервно и с силой расчёсывая левое предплечье. Я смягчилась:
– Ладно, пока ничего не скажу. Но если твой дед снова позвонит мне насчёт оборотня – не обессудь, сам виноват.
Тимофей нехотя кивнул, и я добавила:
– Пошли, дом с нечистью покажешь. Прогуляемся, проветримся… А сестрёнке напиши, чтоб больше ни ногой в чужие огороды. Или это брат?
Мой провожатый только глянул искоса, достал сотовый, ватсапнул послание и просительно протянул:
– А давайте не пойдём в проклятый дом, а? Там и правда нечисть. Оборотень. Настоящий. Честно-честно. Мы когда его увидели, тож решили… ну, побыть. Немного. И взрослые поверили, – осудил обиженно.
– Местные, – я ухмыльнулась, – им всё, что не касается огородов и рассады, в диковинку. Экшен, разнообразие и всегда есть о чём поговорить. Но ты подумай: оборотень – это же волк. Хищник. Зачем ему клубника?
– Оборотень – это человек, – упёрся Тимофей. – Я сам видел. У него глаза ещё… ну, горят. Светятся. Даже днём.
– Покажи, – повторила я. – Но обманешь…
– Ну и напросились! – с затаённым торжеством фыркнул пацан. – Если чё, то сами виноваты!
Теперь я заинтересовалась всерьёз. Неужто здесь и впрямь обитает паранормальное?.. А то я в сомнениях, что про оборотней-то писать, кроме разоблачительного и поучительно-насмешливого.
Я убрала блокнот с ручкой в сумку-кошелёк, и мы пошли тёмными аллеями в сторону леса. Гвалт дачников поутих, лишь откуда-то слева доносились взрывы хохота. Наступал последний выходной – воскресенье, и те, кто хотел выспаться перед рабочей неделей, разбрелись по постелям. Я посмотрела на часы. Да, время-то – второй час ночи…
– Дед за ночные прогулки ругаться не будет?
– Не, я ж с вами, – отмахнулся Тимофей. – Типа работаю.
Аллея упиралась в пригорок, поросший плакучими берёзами и кустами дикой смородины. В суровых зарослях виднелась широкая тропа.
– Наши тут за грибами ходят, – указал пацан. – Как раз мимо проклятого дома. Идите. А я не, не пойду.
Оттого, как резво он попятился, стало не по себе. Но и трусить – не дело. Хотела же мистики – вперёд.
И я пошла, осторожно раздвигая кусты и прислушиваясь к отдалённому смеху. В тишине бы, наверно, очканула, а так – люди рядом… И, пока брела по тропе, обратила внимание на полное отсутствие насекомых – ни комарья, ни мошкары. Интересно, чем их травят? Пока по обществу гуляли – хоть бы один комар тяпнул. Да и сверчков не слыхать.
Дом я заметила в последний момент. Старая развалюха – времянка-сарайка – стояла, выше окон скрытая буйной малиной и смородиной, и продираться к ней впотьмах совершенно не хотелось. Над кособокой дверью тускло горел одинокий фонарь, идти от тропы – шагов двадцать… Но не в городской одежде. Исцарапаюсь. И бриджи испорчу. Попрошу завтра у председателя старые тряпки и схожу.
Приняв решение, я отвернулась от дома… и с воплем попятилась. Он стоял очень близко – в одном шаге от меня. Высоченный мужик с неопрятной бородой, а под кустистыми бровями горели нереальной желтизной прищуренные глаза с нитью зрачка.
Инстинкт самосохранения всё решил за меня, и ноги сами понесли прочь – благо, уже потом сообразила я, мужик стоял на тропе со стороны леса, а не общества. Слетев с пригорка, я пулей пронеслась мимо поджидающего Тимофея и помчалась дальше.
Пацан нагнал меня в два счёта.
– Видали? – крикнул он.
Я ничего не ответила – я бежала. Подальше от… нечисти. И поближе к людям. К своей реальности. Чёрт…
– Сюда нам, – пропыхтел мой провожатый, схватив меня за локоть. – Да стойте вы!.. Нет его за нами!
Я остановилась, переводя дух, согнулась пополам, упершись руками в колени. Сбившееся дыхание рвалось, в левом боку кололо, спина намокла. Думала, пацан ржать будет, но нет.
– Видали? – повторил Тимофей серьёзно.
– Угу, – я выпрямилась, отирая пот со лба.
– Оборотень он, – уверенно сказал мальчишка. – Мы с батей его в лесу как-то встретили, когда по грибы ходили. Он в тёмных очках был – ходит с палочкой, типа собирает что-то. Батя с ним заговорил, про грибные места расспросил, то да сё… А он как-то рукой сделал, вот так, – и показал, будто нос резко вытер, – и смахнул очки. Батя тогда даж меня обогнал, как вчесарил… Потом велел забыть и молчать.
– Но вы с друзьями его выследили? – я поправила сумку, убрала за уши растрепавшиеся волосы и огляделась.
Ума не приложу, где мы находимся… Вокруг – только спящие дома да шелестящие кусты.
– Агась, – важно кивнул Тимофей. – Тут же его не знают, значит, он там живёт, в проклятом доме. Мы с пацанами раз подсмотрели ночью… – и он передёрнул плечами.
– Тоже подкрался и напугал? – предположила я. – Ладно, пошли к деду. Хватит на сегодня.
Председатель ждал нас у калитки:
– Ну что? – уточнил жадно. – Видали оборотня?
Мы с мальчишкой переглянулись, и я выдала заготовленный ответ:
– Увы, – и с сожалением пожала плечами. – Сбежал, наверно, от прессы. Нас все боятся. Если завтра-послезавтра не появится… То всё.
Тимофей Лукич огорчённо цокнул языком, обнял внука за плечи и, чинно пожелав мне доброй ночи, отправился к себе. А я – к себе. Рядом с двухэтажным домом ютился небольшой кирпичный домишко «для детей». Молодежь-де любит уединение и отдохнуть от визга детворы, пояснил председатель, выдавая ключ.
И минут десять я просидела на крыльце, бездумно глядя в небо. Полная луна куталась в саван прозрачных перистых облаков, и по ним кругами расходилась лимонная радуга… а мне виделись глаза. Ядовито-жёлтые. Нечеловеческие. И как теперь уснуть?.. А впрочем, усталость, свежий воздух, лесная прохлада вместо душного городского пекла…
Отперев дверь, я включила свет в крошечной прихожей-кухне. Всё, что было в домике, – это узкий закуток с крючками-вешалками, старым буфетом да столом с чайником у окна возле входа, дверь в ванную-туалет и узкий коридорчик, ведущий в маленькую спальню. Но мне здесь сразу понравилось. С удовольствием зависла бы на недельку-другую.
Я включила чайник, достала из сумки полотенце с летней пижамой и сходила в душ. Сполоснулась, обтёрлась, оделась и вышла из ванной. И замерла на пороге. Мужик-нечисть сидел за столом и меланхолично размешивал в кружке сахар. Свет я не включала – хватало луны и дачных фонарей, и в полутьме жуткие глаза горели нереально ярко.
– Доброй ночи, Рада, – поздоровался он негромко. И сипло, простуженно попросил: – Не бойтесь. Если бы навредить хотел… Вы бы даже не поняли, кто пришёл, что сделал… Не надо бояться. Садитесь. Поговорим.
Я сглотнула, судорожно вцепившись в дверную ручку. Ноги дрожали и подкашивались, а мужик сидел очень… правильно – на табуретке рядом с входной дверью. И мысль о побеге через окно спальни я отмела сразу. И пары шагов не сделаю, как догонит и скрутит.
– Извините, я покурю, – предупредил он вежливо и осторожно, не делая резких движений, полез в карман старых камуфляжных штанов, достал пачку сигарет и зажигалку, плавно встал, приоткрывая окно. И снова уставился на меня.
А я, в майке и шортиках, сразу почувствовала себя голой.
– Рада, – мужик-нечисть улыбнулся и щёлкнул зажигалкой, – люди меня совершенно не интересуют… ни в каком виде. Не бойтесь. Вы правильно сделали, придя к дому. Напомнили, что мне пора уходить. Я ещё месяц назад собирался съехать, но мы слишком привыкаем к одному месту – к своей территории, – добавил с нажимом, и по интонации я поняла, что это не просто слова. Это… знак. Вроде дорожного «Машины не ставить!».
И, вдохнув-выдохнув, я на негнущихся ногах подошла к столу и неловко села на табуретку напротив окна и боком к нечисти. Деваться-то некуда… Мужик, зажав дымящуюся сигарету в уголке губ, сразу встал, налил мне чаю и пододвинул упаковку печенья.
– Вы… кто? – я кашлянула и неловко взяла печенье.
– Нечисть, – он сел, затянулся и выпустил из носа струйки дыма. – Таких, как я, ведьмы называют «летучими мышами». «Нетопырями». Это… разновидность. Я с патентом, – пояснил сразу и коснулся подвески-монетки на шее, – с правом жить среди людей. Нас постоянно проверяют на адекватность, умение социализироваться и безопасность для людей.
Ведьмы. Нечисть. «Мыши» какие-то «летучие». Чёрт, а… Я сгрызла печенье и глотнула горячего чая, цепляясь за свою реальность, в которой я не верила ни в каких оборотней. А они есть, как мудро заметил Вовчик, и не нуждаются в нашей вере, чтобы… быть. Существовать. Они прячутся в тенях и отражениях зеркал, притворяются людьми, чтобы…
– Я не пугать пришёл, – незваный гость огляделся в поисках пепельницы, не нашёл и использовал вместо оной баночку с остатками мёда. – И не мстить за вторжение. А поговорить. Предупредить.
– О чём? – я, забывшись, посмотрела на него, вздрогнула, встретив фосфоресцирующий взгляд, и опять уткнулась в чашку.
Он вздохнул, похлопал по своим штанам и достал из бокового кармана солнцезащитные очки.
– Так легче?
Я глянула искоса и снова отвернулась. Ненамного. Ядовитая желтизна отражалась от тёмных стекол, озаряя небритое скуластое лицо нездоровым светом. Он снова вздохнул.
– Извините… – промямлила я.
– Ничего, – «нетопырь» поднял очки на макушку, убирая с лица длинный волнистый чуб. – Вы верите в меня – и в вероятность существования таких, как я. Это хорошо, – и уверенно произнёс: – В вашей семье кто-то есть. С даром. В раннем детстве вы видели волшебство каждый день, но потом выросли и забыли. Но вера осталась. И сейчас она не даёт вам удариться в истерику и панику. Страшно, но вы справитесь. Иначе бы я не рискнул прийти.
Я снова глянула на «нетопыря» искоса. Его вежливые манеры и грамотная речь совершенно не вязались с неряшливым внешним видом. Неопрятная тёмная борода, отросшие всклоченные волосы, линялая майка-тельняшка. Крестик, кстати, на второй цепочке, рядом с подвеской-монеткой. И вроде бы пахнуть от него должно… соответственно, а не пахло. Ничем, кроме смородины и леса.
Чай закончился, и ночной гость снова встал и ушёл в ванную за водой. Двигался он абсолютно бесшумно и невозможно ловко. Габаритный, занимал собой полкухни, но под его шагами ни одна половица не скрипнула, и в узко-низкие дверные проёмы он просачивался гибко, как лавирующий в толпе с подносом душка-бармен.
Уютно запел чайник. «Нетопырь» сел на табурет, посмотрел на меня выжидательно, и, снова вдохнув-выдохнув, я неуверенно предложила:
– Ну, рассказывайте…
– Зря вы письмо прочитали, – ответил он неожиданным. – Зря приняли от ведьмы послание.
У меня внутри всё замерло.
– Почему? – я нахмурилась. – Потому что не мой мир и не моё дело?
– Потому что обычно в другой мир люди лезут с подготовкой – теоретической и технической, – сурово пояснил мой собеседник, доставая вторую сигарету. – А у вас ни знаний, ни… скафандра. Оберег есть, – и он втянул носом воздух, раздув ноздри, – волшбой пахнет. Но вряд ли он защитит от той, что присосалась пиявкой.
Я вздрогнула:
– Пиявкой?..
– Мы делим мир на три части, – «нетопырь» снова закурил, глядя мимо меня. – Живой мир. Мёртвый мир. И мир теней. Последний – это мир, где замирают души не живых и не мёртвых. Кто очень болен. Или проклят. Ведьма, которая вам явилась, проклята – застыла между жизнью и смертью. Но прежде она оставила заклятье, – и он прищурился, точно незримую цель выискивая. – Заклятье-тропу. Письмо – это первый шаг по связующей тропе. Она узнала о вас, пришла и запомнила «адрес». Я вижу, – страшные глаза вспыхнули живым огнём, – её в вашей тени, Рада. Дух ведьмы впился в вас. Пиявкой. А пиявки питаются кровью. И тропа проложена, и «адрес» известен, и новые письма – это новые встречи. И не только она будет приходить к вам. Вы с каждым новым письмом будете приближаться к ней.
Щёлкнул, отключаясь, вскипевший чайник, и я снова вздрогнула, нервно повторив:
– Пиявкой?..
Ночной гость встал и разлил по кружкам кипяток.
– Чтобы уцелеть, она будет пить ваши жизненные силы. Вы не сразу это заметите. Если ведьма не дура, то станет тянуть по капле, – грубовато объяснил «нетопырь» и снова сел на табурет. – А вы уставать начнёте быстрее, есть больше, болеть чаще и с последствиями. Вы беззащитны перед ней. Поверьте, – добавил мягко, – я работал с проклятыми. Знаю, о чём говорю. Вижу её за вашей спиной. Её следы – в вашей тени.
– Опишите, – я обернулась, но, конечно, ничего не увидела, даже тени.
– Волосы седые, глаза тёмные, с огненными искрами – может, с огнём работала при жизни, – он снова прищурился. – Высокая и худая, платье чёрное, кожа светлая.
– Шляпа?.. – я кашлянула. Мне стало страшно неуютно… и просто страшно, до липких ладоней и внутренней дрожи.
– Это не шляпа, – он склонил голову набок, внимательно рассматривая что-то явно видимое. – Это… память. Вернее, её отсутствие. Она не помнит себя. На её памяти лежит покров.
Я нервно глотнула чаю и не сразу поняла, что чая-то в кружке не было – просто горячая вода. Ночной гость молчал и давал мне время – подумать, сделать выводы… решить, что спросить.
– Зачем вы мне всё это говорите? – я устало облокотилась о стол и запустила пальцы в распущенные волосы. – Зачем объясняете? Жалеете? Но ведь жалость не спасёт. Может, лучше и не знать…
– Знание – жизнь, – возразил «нетопырь» веско. – И не в жалости дело. Негоже ведьмам лезть в дела людей и втягивать вас в свои. Не по закону это. Проклятая поставила под угрозу существование нашего мира. Нельзя, чтобы люди о нас узнали. Вы должны найти хорошую ведьму и избавиться от той, что прицепилась. И забыть обо всём.
– И мне помогут? – поинтересовалась я сухо. – Забыть?
– Да, – ответил он просто, – для вашего же блага. И я подскажу, как найти городскую ведьму. Они живут среди людей скрытно и…
Дальше я не слушала. За окном мелькнула крупная тень, а в комнату залетел ночной мотылёк и маленьким истребителем спикировал на стол, уселся, сложив пушистые крылышки. Догадка была внезапной и явно верной. Бабочки… Ну, конечно… Если есть «летучие мыши»… Значит, есть и «бабочки». Это не насекомые. Это нечисть. «Бабочки» – это разновидность нечисти.
– Да, – мой собеседник смотрел не мигая. – Это нечисть. Страшная и опасная.
– Вы умеете читать мысли? – мне опять стало не по себе.
– Не мысли, – он качнул головой. – Тени. Люди повсюду следят своими тенями, а в них – и прошлое, и настоящее. И немного будущего. Эта проклятая занималась нечистью и забралась туда, куда не следовало. «Бабочки» были уничтожены много лет назад. Так считается.
– А на самом деле?
«Нетопырь» пожал плечами и достал третью сигарету:
– Всегда есть вариант «может быть». Но от проклятой несёт незнакомой мне нечистью. Вероятно, она нашла, что искала, – он помолчал, закуривая, и хрипло заключил: – И если да… то всё. Если «бабочки» просочатся следом за ней в мир людей… быть большой беде.
– Почему? – я наблюдала за мотыльком с болезненным интересом.
– А каков срок жизни этих насекомых?
– Ну… – я вспомнила рассказы дяди-коллекционера. – От нескольких часов до нескольких недель.
– Нечисть, – заметил «нетопырь» негромко, – не зря называют так, как называют. У «бабочек» срок жизни очень мал. Но они – не насекомые, в них есть магия, и некоторые особи способны жить веками – за счёт других. За счёт людских жизней. Тело человека становится для них коконом, и временно – на сутки-другие – заимствуется внешность. А потом они вылупляются – обновленные и полные сил, – и он рассеянно стряхнул пепел в банку.
«Веками»?.. Я с ужасом посмотрела на нечисть, и тот кивнул, подтверждая мои мысли:
– Они изведут род людской в два счета. «Бабочки» – это катастрофа похлеще ядерной войны. Найдите городскую ведьму, Рада. Как можно быстрее.
– Где? – спросила я сипло.
«Нетопырь» задумался:
– Находясь среди людей, ведьмы пользуются отводом глаз – увидишь, но внешность потом не вспомнишь. И часто меняют место жительства. Одна живёт за городом, но где, не знаю. А вторая – в городе. Я всегда находил её по запаху. Она переезжала примерно раз в год. Отмечался я по весне, и у вас ещё есть шанс застать её на прежнем месте. Запоминайте…
Сумку с блокнотом я перед душем оставила на буфете и сейчас не поленилась встать и достать рабочие принадлежности.
– Левый берег, – диктовал ночной гость, – район старый, рядом с рекой, между новым и старым мостами. От реки до дома ведьмы идти час… мне. Вам подольше. Дом – старая жёлтая «сталинка». Рядом – небольшой сквер. Подъезд первый, этаж второй, квартира – слева, первая дверь. Детской площадки во дворе нет, зато есть сломанный старый тополь.
– А в ста шагах ото льва должен быть фонтан? – невесело пошутила я.
– Извините, – он развёл руками. – За что купил, за то и продаю. Не могу сейчас в городе появиться – нельзя, не положено. Не то бы завтра же с вами уехал. Но, боюсь, защита ведьм меня не пропустит. Бросьте все дела, – посоветовал серьёзно. – Всё бросьте и найдите ведьму. Это несложно.
Я записала в блокнот характеристику и, поддавшись внезапному порыву, потянулась к нечисти, схватила его за руку:
– Расскажите ещё, а? О ведьмах. О нечисти. И об этих… – я вспомнила, чем удивила проклятая ведьма. – Об «углях». Кругах. Хоть в общих чертах! Сами же говорили, нельзя без скафандра… А придётся. Вы бы не предупредили, если бы я не влипла так… как влипла. Сказали «а» – говорите и «бэ», – и торопливо пообещала: – Об этом я писать не буду. Никогда.
– Уверены, Рада? – «нетопырь» весело прищурился.
– Конечно, – я с сожалением отказалась от недавней мечты. – Это ж сначала санитаров вызовут, а потом, не дай бог, уволят. И ввек не отмоешься. Люди верят в абстрактное, возможно существующее чудо, а не в конкретное. Конкретного и реального они боятся. Это я поняла давно.
Ночной гость осторожно сжал мои пальцы и мягко сказал:
– Завтра. Я вас найду. Идите спать, вы уже почти сутки на ногах и плохо соображаете. Как у людей говорят: переспите с тем, что узнали. Много информации – так же плохо, как и мало.
Да, утро подкралось незаметно – небо над деревьями посветлело, погасив звёзды. И, кажется, так теперь далеко привычный мир – с шефой, заданиями, редакцией, квартирой с Ягой… Так далеко, будто его и не существовало никогда, и в моей реальности всегда обреталась некая… нечисть со страшными глазами и загадочными улыбками.
Я зажмурилась, прогоняя наваждение, а «нетопыря» уже и след простыл. Минуту назад я цеплялась, как утопающий за соломинку, за его горячую руку, а сейчас сижу одна на прокуренной кухне и даже удаляющихся шагов не слышу.
Да, нельзя чтобы люди знали о нечисти. Идеальный же убийца – пришёл, сделал дело и исчез, и никто ничего не видел, не слышал и не знает… А какими тогда должны быть ведьмы?.. Нет, Вовчик верно обосновал свою теорию про грани мира. Нечего нам, простым смертным, туда лезть. Маги – отдельно, люди – отдельно. Рождённым ползать… падать, в лучшем случае, очень больно. И подстраховаться нечем. Совсем.
Я тряхнула головой. Недавние крылья с эйфорией, само собой, приказали долго жить. Слова «нетопыря» – это, конечно, только слова без доказательств… Но отчего-то в них верится. И тянуть с Гульнарой не стоит. Однозначно. Закончу дачные дела – сдам материалы и уйду в отпуск. И на поиски. И…
Витамины, пожалуй, попить не помешает…
Глава 4
Вымысел – правда, запрятанная в ложь,
и правда вымысла достаточно проста: магия существует.
Стивен Кинг «Оно»
Когда я ложилась спать, то думала, что не усну, а потом долго не могла проснуться. Открывала глаза, повторяла утренней мантрой – сейчас, минутку долежу и… – и снова отключалась. Не разбудило меня и время: дотянувшись до телефона, я увидела час дня, но вместо того чтобы подскочить и побежать по делам, сунула сотовый под подушку с отмазочным «ещё чуть-чуть…». Деревня, свежий воздух, стресс… заботливо накопленный хронический недосып.
Окончательно меня разбудила только шефа.
– Привет, оборотня нашла? – вопросила она деловито.
– Нет, конечно, – я неохотно села. – Это внуки председателя развлекались. Костюмы, детские фантазии, скука – и никакой мистики.
– Жаль, – огорчилась Виталина Марковна и строго велела: – Но ты напиши. Они согласились на четыре рекламных материала. Добывай истории, где хочешь. Четыре штуки в поддержку к рекламе.
– Угу, – я вздохнула, вспоминая «нетопыря».
Офигенный бы материал получился, если бы он не был столь… реально-фантастическим. Оксюморон, да. Но вчерашняя нечисть – элемент слишком реальный и слишком фантастический, и для эзотерического журнала, и… вообще.
– Две статьи на разворот сдай сегодня-завтра, а остальное прикинь по срокам сама, – распорядилась шефа, и в этом «прикинь сама» так и слышалось «в ближайшее же время». – Когда обратно планируешь?
– Может, сегодня вечером, – я пожала плечами. – Но завтра точно.
– Хочешь – на неделю задержись, – разрешила Виталина Марковна. – Позвони завтра, если надумаешь, и мы оформим, доплатим. Ты давно без отпуска… но смотри сама. Отдыхай, – и положила трубку.
Я рухнула на подушку с чувством выполненного долга. «Отдыхай» прозвучало как отпущение всех грехов. И странно, что при столь подобревшей начальнице Земля ещё вертится…
Подремав с полчаса, я всё же заставила себя подняться. Вчерашние намёки нечисти не сулили ничего хорошего. Можно слепо им верить – а можно прежде проверить. А чтобы проверить, надобно найти настоящую ведьму. А чтобы найти ведьму, нужно развязаться с делами садового общества и хотя бы вернуться в город. Но перво-наперво надо задвинуть на время нехорошие мысли и не придавать словам «нетопыря» столько веса. Не то задавят.
Будучи по натуре существом, склонным к преувеличению, психосоматическим расстройствам и судорожным размышлениям на тему «что бы сделать…» даже тогда, когда сделать ничего нельзя, я давно приучила себя к одному спасительному заклинанию. Звучало оное просто: «Рада, у тебя съёмное жильё, работать!» и на раз исцеляло любые болячки, разгоняло депрессивные мысли и возвращало жизни смысл – примитивный донельзя, зато всегда актуальный.
Умывшись и переодевшись, я закрыла домик и заметила председателя общества, копавшегося на грядках.
– Добрый день, – улыбнулся он в усы. – Выспались? Да, свежий воздух – и никакого городского стресса! Спится у нас…
…и спиться, судя по вчерашним шашлыкам, – тоже…
– Вы напишите про это – про сон хороший, – попросил председатель. – У нас у многих есть гостевые домики на участках. Берём недорого, а отдых – самое то! Но поешьте сначала. По дорожке через цветник пройдите, там летняя кухня. Жена накормит.
Я поблагодарила его и отправилась на обед. Жена председателя, полная добродушная женщина, уже расставляла тарелки. «Летней кухней» назвалась пристройка к дому – крыша-настил на подпорках да самодельный стол с длинными лавками.
– Вы, молодёжь, ни в чём-то меры не знаете, – говорила хозяйка, накладывая окрошку. – Или ленитесь так, что на работу не выгнать, только игры с сериалами на уме, или работаете на износ, света белого не видя и ни минутки отдыха себе не позволяя. Это же ненормально.
Я кивала, соглашаясь, и за обе щёки уплетала свежую окрошку. Стрескала две порции и почувствовала себя человеком.
– Ужин в семь вечера, – предупредила она, – но ежели опоздаете, голодной не оставлю. В дом заходите в любое время. Теперь-то работать пойдёте? Внука выдать?
Я вежливо отказалась: пусть, дескать, носится с детворой. И, снова поблагодарив, вернулась в домик. Проветрила, прибралась и, вооружившись диктофоном и блокнотами, отправилась проводить опрос. Проклятый дом, мёртвый омут, заброшенный колодец с призраком и свежий воздух, да.
Люди откликались по-разному: кто-то был рад за прополкой поболтать и посплетничать, а кто-то бурчал недовольно – мол, понаехали! – и нырял в парник. Но за день я успела обойти всех местных и лишь после восьми вечера, предварительно поужинав, отправилась фотографировать окрестности.
Нечисти возле проклятого дома не оказалось. Сделав пару снимков, я через лес выбралась к озеру – удивительно безлюдному. Разъезжались далеко не все – примерно половина обитателей общества отдыхала в отпуске, и жаркий день плюс тёплый вечер плюс законченные дела располагали к купанию. Но нет: на озере – ни души.
Я села на траву передохнуть и сделать фотографии. Озеро лежало в низине: формой – ровный овал, в тусклой и неподвижной воде отражались облака, у берегов зеленела ряска и шумели камыши. А дальше, за озером, на неровной возвышенности рваным каре темнел лес. Я насчитала три спуска к воде с расчищенными берегами – то есть люди здесь бывали, но нечасто. Ах да, омут же мёртвый… Вроде он где-то на середине водоёма находится.
Сделав пару снимков на телефон и расслабленно подышав, я с сожалением встала и отправилась искать колодец с призраком. Тропа, по которой я вышла к озеру, огибала его с двух сторон, взбиралась на холмы и убегала в лес. И именно в лесу, слева от озера, мне и посоветовали искать колодец. По слухам, там когда-то находилась деревня, но сильно разливающееся по весне озеро вынудило её обитателей перебраться повыше – на место будущего садового общества. А деревня постепенно заросла лесом вместе с заброшенными постройками, колодцами и кладбищем.
Старинное кладбище на закате – романтика…
Спустившись вниз по тропе и обойдя озеро, я поднялась на холм и приблизилась к лесу. И опять отметила: никаких насекомых, ни комарья, ни вездесущих мошек. Ни, само собой, бабочек. Неужто «нетопырь» всех распугал? Спрошу, если встречу. Но в последнем я сомневалась. Наверно, не появится. Зачем нечисти объяснять то, что обычному человеку знать не положено? Предупредил об опасности и навёл на настоящую ведьму – и на том спасибо.
В лесу царили тишина, влажность и закатный сумрак. Солнечные лучи пронизывали берёзовую рощицу, вычерняя древесные стволы, замирая в неподвижном воздухе золотыми иглами (или – коридорами, по которым в наш мир проникали мириады крошечных, танцующих в солнечном свете существ). Слабо шелестели макушки берёз. И так здесь спокойно и умиротворённо гулялось, отдыхалось, дышалось…
Я шла едва заметной тропой, вьющейся в море папоротника. И опять – никаких насекомых. Подозрительно. Помню, как в детстве с родителями по грибы ходила: травинку тронь – и над тобой уже готовое страшно мстить за растревоженный покой грозовое облако из мошкары, комарья и прочей… нечисти. А здесь… Мухоморы и земляника на прогалинах у берёз. Бесконечные заросли папоротка, хвоща, дикой малины и шиповника. Мелкие поганки и мох на изогнутых стволах. Слежавшиеся комки старой паутины на корявых ветвях. В общем-то это «безнасекомье» – приятное исключение из правил леса, но… подозрительно. Любопытно.
Колодец нашёлся минут через десять. Утопающий в колючих кустах, покрытый толстым слоем мха, с тропы он напоминал обычный холм, и если бы председатель загодя не показал мне фото, я бы прошла мимо. Тем паче обещанного воющего привидения не наблюдалось. И не слышалось.
Раздвинув ветки, я с интересом заглянула в колодец. Крышки не было, и из вязкой тьмы пахло гнилой сыростью. Камень внутри тоже порос толстым слоем мха, и кроме оного я ничего не увидела. А услышала, только когда сама шалости ради громко ухнула – и ответило мне лишь эхо.
