Дарина Дэйд
Жертва ради кумира
Через несколько минут Маша села в ванную полную пышной пены, лицо её исказила боль, раны от соприкосновения с мыльной горячей водой жгло. Пару минут Маша крутила в мыслях заголовки газет и новостных сайтов, которые, возможно, появятся в скором времени. Взяла бритву с края ванной, раскрутила её, достала острое лезвие, опустила его под воду. Сделала несколько глубоких вдохов, приблизила лезвие к руке и резким движением разрезала кожу.
«Под водой и правда боль чувствуется меньше».
Маше показалось, что крови слишком мало, поэтому она сделала разрез вдоль всего предплечья. Трясущейся, кровоточащей рукой взяла лезвие и сделала разрез на другой руке, так же вдоль предплечья.
Маша опустилась в воду по подбородок. Закрыла глаза и приготовилась засыпать. На самом деле она не знала, как происходит смерть от кровопотери, но надеялась, что она просто уснёт и не проснётся никогда. Прошло около пяти минут, она действительно почувствовала усталость и желание спать. Улыбнулась самой себе и выдохнула.
«Наконец-то всё закончилось.»
В ванную зашла мама.
– Маш, не спи. В ванной опасно засыпать.
Маша в панике открыла глаза. Вдруг мама заметит, и её план полетит к чертям.
– Хорошо, мам. Не сплю.
Маша попыталась улыбнуться. Мама начала разворачиваться к выходу, но остановилась.
– Почему пена розовая в некоторых местах?
– Это соль для ванны такая с красителем. Нашла у тебя здесь в куче всяких средств.
– У меня нет соли с красителем, – мама подошла ближе к ванной. – Дочь, дай руку.
– Чего? Зачем?
– Пожалуйста. Дай руку.
Мама осмотрела ванную и увидела разобранную бритву без лезвия.
– Маша!
– Что? Мам, я хочу отдохнуть.
Мама не слушала, схватила Машу за запястье и подняла её над водой. С предплечья стекала вода, смешанная с кровью, раны пульсировали. Маша попыталась выдернуть руку из хватки матери, но не получалось. Последняя позвала мужа, попутно пытаясь вытянуть дочь из ванной.
– Что ты сделала? Что ты сделала?!
– Мама оставь меня! – Маша вырывалась из маминой хватки. – Дай мне сделать хоть что-то правильное! Дай мне поступить правильно!
Пол в ванной уже был залит розовой водой и пеной. Ноги мамы скользили, она хваталась за край ванны, второй рукой вытягивала дочь из воды. В ванную комнату вбежал перепуганный отец, он сразу понял в чём дело. Вместе с женой они вытянули Машу, она упала на пол, поскользнувшись на мокром кафеле.
Отец стянул халат с вешалки, накрыл дочь и принялся перетягивать её руки полотенцами. Маша вырывалась, но сил в теле уже не было. Она потеряла слишком много крови. Мама вызвала скорую помощь, сквозь слёзы пытаясь объяснить, что произошло. Отец прижал дочь к себе, раскачивался и бормотал:
– Что же ты наделала? Что же ты наделала, родная?
– Прошу, дайте мне поступить правильно, – почти шёпотом говорила Маша. – Вам не нужна такая дочь. Я вас опозорила. Позвольте мне поступить правильно.
Слова Маши вызвали у мамы новый поток слёз. Отец, сжав зубы раскачивался сильнее и мотал головой. Приехавшая бригада скорой помощи забрала девушку в больницу. Она уже на лестничной площадке потеряла сознание. Последнее, что она увидела это трещину в краске на потолке.
Соседка снизу проводила обеспокоенным взглядом бригаду скорой помощи и Машу на носилках. Причитая при этом:
– Бедная девочка. Бедняжка! Что же с тобой случилось?
В отделении неотложной помощи Машу быстро привели в чувства, и не успела она опомниться как оказалась в психиатрической больнице. Телефон у неё забрали, переодели и обколов препаратами оставили в палате. На некоторое время Маша потеряла счёт времени. Ей казалось, что прошли месяцы, но на самом деле всего лишь день. Она довольно быстро сдружилась с соседкой по палате – девушкой двадцати пяти лет с шизофренией. Лицо её было кукольным. Кожа белая словно фарфор. Волосы русые, тонкие. Маленькими, круглыми глазами она напоминала котёнка, который смотрел на мир впервые. Но первое впечатление было обманчиво. Она не донимала Машу расспросами о причинах пребывания в больнице, наоборот старалась некоторое время уводить разговоры в другое русло.
Между тем Кристина заподозрила что-то неладное и дозвонившись до родителей Маши, пыталась выяснить что происходит. Они пригласили её в гости, чтобы всё объяснить. Когда они все втроём сели за кухонным столом, повисла немая пауза. Мама Маши старалась держать себя в руках, ей это удавалось легче, потому что принимала успокоительные в больших количествах, как и супруг.
– Нужно было позвонить. Какая же я идиотка! Хотела ведь позвонить ей. Ничего не случилось бы.
Кристина разревелась. Новость о том, что Машу настиг Александр привела в шок и вызвала поток гнева к самой себе. Отец Маши сделал Кристине «коктейль» из успокоительных и сев рядом с супругой заговорил:
– Поздно корить себя. Ничего уже не исправить. Остаётся только готовиться.
– К чему? – спросила Кристина, допив «коктейль».
– Скоро обо всём прознает пресса. Начнётся суд. Сергей предупредил об этом, – заметив непонимающий взгляд мама Маши пояснила: – Сергей – адвокат. Он объяснил, что всё только начинается.
– А как же Маша? Как она всё это перенесёт?
– У неё забрали телефон, она не сможет читать новости… первое время. Мы сами если честно не очень понимаем, как дальше всё будет развиваться. Страшно всё это.
– Навестить её можно? – голос Кристины подрагивал.
– Да, но лучше в нашем присутствии.
– Конечно, как скажете.
– Откуда у неё вообще диктофон взялся? – спросила мама Маши.
Кристина смотрела на женщину непонимающим взглядом.
– Тёть Тань вам Маша не рассказывала, что происходило последний месяц?
Супруги переглянулись, отрицательно кивнули друг другу и повернулись обратно к гостье.
– А что происходило? – спросила наконец мама Маши.
Кристина несколько раз выдохнув и выпив пол стакана воды, рассказала вкратце о ситуации с Александром: с чего началось, как резко ситуация приобрела оттенок безумия, как их не слушали в полиции и зачем был куплен диктофон. На лицах родителей отражались эмоции одна за одной: непонимание, негодование, страх, гнев, отчаяние. И без того измотанные и обессиленные, они поникли ещё сильнее, будто надежда, которая держала тела на плаву внезапно их покинула, оставив без опоры.
– Почему она нам не рассказала? – чуть раздражённо произнёс папа Маши.
– Она наверно не хотела вас беспокоить, – начала оправдывать подругу Кристина. – Мы надеялись, что всё разрешится мирным путём… Надеялись.
Плечи Кристины опустились, она вспомнила что постоянно, твердила подруге о том, что всё будет хорошо и в один из дней поклялась защитить Машу во что бы то ни стало. Клятва поразила Кристину прямо в сердце болью отчаяния. Она представляла Машу сидящей на кровати в психиатрической больнице с перебинтованными руками, растрёпанными волосами и безумным взглядом. В её голове жил стереотип о жутких больницах, которые калечат пациентов и делают из них недееспособных зомби, вместо выздоровевших и готовых к новой жизни людей. Если бы не успокоительный «коктейль», то истерики было бы не избежать.
– Федь, не сердись. Я понимаю её. Всем девушкам тяжело рассказывать о таком, тем более родителям.
– Я не сержусь на Машулю… на нашу роднулечку, – папа Маши тяжело выдохнул, закрыл глаза на некоторое время и продолжил: – Я убью его.
Кристина и мама Маши опешили, уставились на Фёдора.
– Ты что болтаешь? – почти шёпотом спросила Татьяна.
– Убью его! Чего не понятно? Он месяц терроризировал нашу дочь! – папа Маши вскочил на ноги. – Месяц! Писал ей всякое, намекал на всякую грязь и в итоге… – он замолчал на секунду, уставился на супругу и вымолвил дрожащим голосом: – Он… изнасиловал её. Изнасиловал. Нашу дочурку, – слёзы покатились из глаз Фёдора, до этого момента они с супругой не употребляли этого слова, всячески его избегали. – Понимаешь? Он изнасиловал её.
Татьяна смотрела на мужа глазами полными слёз, зажав рот ладонями она отрицательно трясла головой, так будто это поможет поменять случившееся.
– Я убью его! И дело с концом.
– Извините, но это ведь ничего не поменяет, – тихо сказала Кристина.
– Ты что на его стороне? – краснея от ярости завопил папа Маши.
– Нет! Я просто…
– Защищаешь его?!
– Нет! Послушайте меня…
– Моя дочь сейчас в психушке, а ты его защищаешь!
– Я его не защищаю! – закричала Кристина, вскочив на ноги. – Убив его вы навредите Маше! Чего вы добьётесь? Да, её изнасиловали, но если ещё и вас посадят в тюрьму, то она сойдёт с ума от горя! Подумайте о ней, а не о себе!
Фёдор замер. Открыв рот, он вроде собрался что-то сказать, но сомкнул губы и сел на стул, обхватив голову руками.
– Что же нам делать?
– Как вы мне сами сказали – готовиться, – Кристина села на стул и отпила воды. – Он – богатей с армией поклонниц, у которых гормоны вместо мозгов… И они уничтожат любого.
– Но ведь Маша ни в чём не виновата, – шёпотом произнесла Татьяна.
– Да никому не сдалась правда! У кого денег больше, тот и прав, – раздражённо выплюнул Фёдор и встал на ноги. – Есть ещё что-то что нам нужно знать?
– Что вы имеете в виду? – Кристина уставилась на мужчину непонимающим взглядом. – Всё что знала я вам и рассказала.
– Никаких третьих лиц?
– Что? Каких? – Кристина опустила взгляд, некоторое время молчала. – Есть ещё одна жертва. Она написала Маше несколько дней назад, но потом перестала отвечать на сообщения.
– И почему же ты молчала? – ощетинился Фёдор.
– Федь! – Татьяна взяла супруга за руку.
– Я не могу помнить всё, – обиженно ответила Кристина.
– В полиции дашь показания, ВСЁ им выложишь, чтоб ничего не было упущено.
– Федя!
Татьяна ударила супруга в предплечье, он повернулся в её сторону и встретился со взглядом полным негодования и разочарования. Фёдор посмотрел на Кристину, в глазах которой стояли слёзы.
– Прости, – чуть слышно сказал мужчина девушке, садясь на стул. – Я на взводе, не спал нормально.
– Ничего. Я понимаю. Конечно, я всё расскажу полиции, сделаю всё что требуется и даже больше.
Кристина ещё около часа провела в гостях родителей Маши. Она более подробно рассказала им об Александре, и некоторых моментах их с Машей общения, не вдаваясь в интимные подробности, о которых родителям лучше не знать. Кристина, придя домой выпила пол бутылки вина и провела остаток вечера в тишине. Единственное чего ей хотелось – это вернуться назад во времени и исправить всё, чтоб жизнь была прежней, лёгкой, беззаботной и счастливой.
Маша поставила очередной кусочек пазла на место и принялась искать следующий. Даже в детстве она не собирала их в таком количестве. Время шло медленно, скучно. Вокруг царила странная атмосфера сарказма, перемешанного с отчаянием. Практически все пациенты больницы выглядели как обычные люди, только стоило с ними заговорить или подслушать беседу, как открывалась правда. Но Маша не чувствовала себя в опасности, единственное, что её беспокоило – это собственное состояние. Она наблюдала за пациентами и понимала, что в какие-то моменты ведут себя нелогично или странно, но за собой такого не замечала. Безусловно она знала, что находится здесь не просто так, а из-за собственной ошибки, которая состояла в том, что ей не удалось довести задуманное до конца. В первый день даже несмотря на количество препаратов в её теле, она ругала себя за глупость и отсутствие плана в суициде.
«Нужно было дождаться ночи или выйти на улицу!» – повторяла она в мыслях, смотря в потолок.
– Когда-нибудь я уеду на такой остров, – сказала девушка с шизофренией, ставя кусочек картинки на место.
– Жить? – спросила Маша, осматривая наполовину собранный пазл, на котором изображён тропический остров.
– Да. Возможно, там мне удастся забыть о голосах.
– Никогда не бывала на таких пляжах.
– Я тоже, – с грустью произнесла Машина соседка по палате. – Всё-таки зря ты помышляешь о повторении.
– Чего? – Маша отложила кусочек пазла и мельком оглянулась проверить не слушает ли их кто-нибудь. – О чём ты?
– Ты поняла о чём, – девушка с шизофренией подняла глаза. – Не обращайся со своей жизнью как с мусором. Она ценна. Хотя сейчас ты думаешь иначе, но тебе бы поскорее одуматься, пока твоих рук в очередной раз не коснётся лезвие или петля не затянется потуже.
– Ты не понимаешь о чём, говоришь.
– Я уже несколько лет живу с голосами в голове, которые могут отключать логику и заставить меня зарезать саму себя. Уж я-то понимаю ценность жизни. Когда проходит приступ меня сковывает страх, что в следующий раз не окажется кого-нибудь из родных рядом, или я буду недостаточно убедительна для своих голосов и они сломят меня.
– Это другое, – отмахнулась Маша.
– Да, но я не сравниваю нас, а пытаюсь сказать, что воспоминания станут менее яркими, что-то забудется, а к чему-то ты поменяешь отношение. А вот от голосов никуда не деться, они со мной до конца, но я сосуществую с ними. Почему же ты так рвёшься убить себя? Со временем же станет легче. Поверь мне.
Маша сжала челюсти. Она не понимала, что чувствует. Ни то злость, ни, то огорчение. Препараты притупляли ощущение себя и своего тела.
– Жить, вспоминая каждый день о той ночи, видеть перед глазами его лицо и ощущать фантомную боль, которая разливалась в моём теле. Немного отличается от голосов.
– В случае твоей смерти дело могут закрыть. И в чём тогда смысл? – тихо спросила соседка Маши, вздёрнув брови.
– Главное я написала заявление и оставила доказательства.
– Память о тебе смешают с грязью, толковый адвокат выставит всё так как им нужно. Не зря же проходят все эти слушания. Только иметь доказательства недостаточно. Судья сидит на своём месте не просто так. Насколько ты будешь убедителен, на столько он и будет справедлив.
Маша ошарашено уставилась на девушку. Она относилась к ней предвзято, немного даже пренебрежительно, за что ей тут же стало стыдно. Перед ней сидит образованный, воспитанный человек, которая несмотря на свой диагноз имеет столько знаний.
– И что же мне делать? – спросила Маша, пытаясь сдержать слёзы.
– Во-первых нужно успокоиться. Помним, что ни злиться, ни плакать нельзя. Ты ведь не хочешь тут задержаться. А во-вторых, продолжать жить, – девушка с шизофренией улыбнулась, поставила на место кусочек пазла. – Хотя бы из альтруистических побуждений.
– Посвятить жизнь кому-то…
– Не кому-то конкретному, а какой-нибудь идее. Жить лишь ради какого-то человека глупо, так порой грешат родители. Начинают жить ради детей, а потом на стенку лезут, когда чадо улетает из гнезда. Найди новый смысл. Например, защитить людей от насильника. Посади его в тюрьму, а потом выучись на адвоката или стань волонтёром в центре помощи людям, пережившим насилие. Или если тебе хватит храбрости начни жить ради себя.
– Ты ведь в курсе, что помогла мне больше, чем местный мозгоправ? – со смешком сказала Маша, вытерев слёзы.
– В курсе. В отличие от тебя я тут уже не в первый раз!
Глава 8. Непреклонность
За неделю пребывания в больнице Маша изменилась. Она не стала прежней, не вернулась в состояние до дня икс. Теперь она другая, правда девушка не могла дать точное определение. Какая же именно?
– А тут просторно, – протянула Маша, осматривая новую квартиру.
– Это только кажется. По квадратам она меньше, чем прошлая. Из-за объединения кухни и зала складывается ощущение простора, – сказала Кристина, махнув в сторону кухни.
– Думаешь сможем сегодня перебраться?
– Мне кажется да… Правда будем уставшими и выжатыми к ночи, но это вполне реально.
Пока Маша была в больнице Кристина нашла новую квартиру. На второй день подруга пришла к Маше в больницу и предложила переехать, на что девушка дала положительный ответ. Подругам повезло. Хозяйка квартиры предложила им новую, которую приобрела для сдачи не так давно и без всяких доплат разрешила въехать.
Подруги, осмотрев тщательней новое жильё, отправились на старую квартиру собирать вещи. Ушло у них на это почти шесть часов. Открыв шкаф, Маша некоторое время не шевелилась, всматриваясь в место, где раньше лежали посылки, которые сейчас находятся в полиции. Она до конца не осознавала, что вот-вот начнётся судебный процесс. И затишье, которое сейчас идёт, довольно скоротечно.
– Может вам тоже переехать на время? – спросила Маша отца, который помогал им грузить вещи в машину.
– Не думаю, что в этом есть нужда, – ответил отец.
– А вдруг к вам кто-нибудь придёт?
– Ты не о нас должна беспокоиться… дочь, сосредоточься на себе. О нас не переживай.
Маша укусила себя за язык, чтобы не выкрикнуть ничего дурного. Она решила не признаваться никому, что держит её здесь только судебный процесс. И она не переживает о себе. Ни капельки.
– Будьте аккуратны, – улыбнувшись сказала Маша и продолжила таскать вещи к машине.
Ближе к десяти часам ночи они выгрузили все вещи в новую квартиру. После восьми вечера к ним присоединилась мама Маши и работа пошла гораздо быстрее. Когда последняя коробка была поставлена на пол, девушки осмотрелись и пригласили родителей за стол выпить чая.
– Пусть на новом месте у вас всё будет хорошо, – вполголоса произнесла Татьяна, не поднимая глаз. – Новая жизнь, счастливая и светлая.
– Надеюсь на это, – сказала Маша, одарив маму краткой улыбкой.
– Ты установила приложение? – спросил Фёдор.
– Да.
– Какое? – поинтересовалась Кристина отпив чая.
– Для записи звонков.
– А ему разве можно звонить тебе?
– Законом это не запрещено, – ответила Маша Кристине, отпив чая. – Никто не отменял шантаж и угрозы.
Татьяна тяжело проглотила чай, попыталась придумать шутку, для разряжения обстановки, но вместо этого сильнее сжала губы и опустила глаза на стол. Она чувствовала беспомощность и страх. Дочь будто огорожена глухой стеной, сквозь которую не пробиться. Можно лишь наблюдать. Татьяна не всегда понимала Машу, но никогда не ощущала такой отчуждённости. Дочь рядом, но как будто подменыш, чужой и опасный.
Родители ушли, и Маша наконец то легла в новую постель и несказанно обрадовалась её удобству. Кровати в больнице были жёсткими, подушки тяжёлыми и твёрдыми. Накрывшись одеялом, воткнула наушники в уши, и открыла наконец-то личные сообщения. Хотя все ей в один голос твердили этого не делать. Маша сама не очень понимала зачем делает это, но руки тянулись, а внутри щекотало любопытство.
Тыкнув на случайное сообщение, девушка на секунду затаила дыхание и включила присланную аудиозапись. Голос принадлежал девушке:
«Привет солнышко! Как дела у тебя? Слышала о случившемся. Это ужасно. Я не могла поверить, как такая страшная сука как ты посмела оклеветать Сашу!»
Улыбка сошла с лица Маши. Сначала ей показалось что девушка очень доброжелательна, и она одна из тех, кто поверила ей, но её искусно ввели в заблуждение. Ядовитые слова ударяли Маше прямо в сердце, она ощущала себя преданной:
«Ты себя вообще видела? На что ты надеялась? Думаешь навредить ему как-то? Хер тебе! Никто в нём и на секунду не сомневается. А популярность его только будет расти. А ты сдохнешь как проститутка под забором. Отвали от него иначе мы тебя найдём. Тварь!»
Маша пыталась вернуть самообладание. Даже заученные наизусть слова, которые она повторяла в мыслях, не помогали.
«Успокойся! Они тебе ничего не сделают. Ты лучше их. Тебе известна правда. Успокойся.» – твердила Маша, но через некоторое время сдалась.
Трясущимися руками она открыла новое сообщение, но не нашла смелости прослушать, вместо этого нажала на кнопку расшифровки, из которой заметила схожесть. Открыв ещё несколько расшифровок аудиосообщений от разных людей, Маша выделила шаблон. Схожее начало, ласковое обращение, потом стандартный вопрос о том, как дела или чем занимается, затем неоднозначные фразы, которые в зависимости от контекста можно по-разному интерпретировать и уже потом начинается основная часть – оскорбления и угрозы.
И ей снова не удалось уснуть сразу. Снедаемая мыслями и отголосками услышанного и прочитанного она лежала до четырёх часов ночи смотря в потолок.
Около часа дня телефон Маши зазвонил. Номер был незнаком и сердце девушки невольно забилось чаще от беспокойства.
– Алло?
– Машуль, привет!
Девушке показалось что сердце её остановилось. Голос, который она не хотела бы слышать до конца дней. Голос, который заставлял её мозг доставать из глубин воспоминания и вновь показывать их, напоминая о пережитом ужасе.
Маша медленно выдохнула, сосчитала до пяти.
– Зачем ты мне звонишь?
– Пообщаться. Никак не мог с тобой связаться. Машуль, зачем всё это? Мы провели прекрасную ночь, я был обходителен. Тебе мало денег? Там было достаточно, чтобы съездить отдохнуть, купить что-нибудь дорогое, люксовое.
– Мне не сдались твои деньги!
– Но ты ведь их взяла.
– Я их сдала в полицию в тот же день.
– Тогда в чём дело? Деньги тебе не нужны, тогда что? Слава? Хочешь, чтобы о тебе говорили? Брали интервью?
– Что ты вообще несёшь? Ты себя слышишь? Никогда в жизни тебя больше не видела бы, будь моя воля. Ты изнасиловал меня!
– Я тебя не насиловал. Ты сама этого хотела. Писала мне, заигрывала. Те, кто не хотят сопротивляются более активно. Но ты лишь играла. Делала вид, что тебе не хочется, неприятно, но твоё тело меня не обманывало. Ты дрожала, когда я прикасался к тебе.
– Хватит нести бред! – Маша злилась, тряслась от ненависти. – Скажи это разрывам, которые несколько дней заживали, скажи это порезам на моей руке, которые появились, когда ты бросил меня на пол, прямо на осколки от бутылки!
– Которую ты сама же и разбила. Аккуратней нужно было быть. И я ведь не затребовал от тебя оплату испорченных напитков.
– А как я бежала от тебя в одном полотенце…
– Машуль, ты была пьяна. Ты что совсем по-другому всё помнишь? Мы с тобой играли, ты притворялась будто убегаешь от меня, виляя попкой, а я догонял. Потом на руках понёс тебя в спальню, где мы продолжили наслаждаться друг другом.
На секунду Маша задумалась. А ведь и правда, может, она всё путает? В её организме была смесь из наркотиков и алкоголя. Вдруг воспоминания её подводят? Но тряхнув головой девушка очнулась от сомнений.
– Ты ведь звонишь не для того, чтобы узнать причины? Ты хочешь чтобы я поменяла показания? – спокойным голосом сказала Маша.
– Машуль, так будет лучше для всех. О тебе никто не узнает, никто не будет доставать тебя. Знаешь какие журналисты проныры? Они готовы в туалет залезть ради громкого заголовка. Ты ведь не хочешь этого? Не хочешь, чтобы тебе перемывали кости, следили, не давали проходу? Это всё так утомляет и пугает.
– Ты ошибаешься, – всё тем же спокойным голосом сказала Маша. – Я хочу рассказать всем, кто ты на самом деле. ХОЧУ чтобы на меня смотрели и видели во мне ту, которая не испугалась, не спряталась. Я отправлю тебя за решётку. Чего бы мне этого не стоило. Я не отступлюсь. Даже не надейся.
Маша нажала кнопку завершения звонка и громко вдохнула воздух. На протяжении всего разговора сердце её гнало стометровку, но она не позволяла себе глубоко дышать. Голова закружилась, она села на стул и уставилась в стену.
«Не поддавайся панике. Не сомневайся в себе!» – повторяла Маша.
Спустя десять минут она привела дыхание и сердцебиение в порядок, даже выступивший пот успел высохнуть. Отправив запись звонка адвокату, Маша сразу же позвонила ему.
– Да, Маш, слушаю!
– Я отправила запись звонка.
– Видел. Кто звонил?
В трубке послышался детский голос на фоне.
– А-александр, – Маша удивилась что ей трудно произнести его имя.
– О чём разговор был? Вкратце.
– Он пытался убедить меня поменять показания и не доводить дело до суда.
– Что ответила?
Ребёнок на фоне взвизгнул, и радостно закричал: «Папа!».
– Что я не отступлюсь чего бы мне этого не стоило. Ничего лишнего не сказала. Об этом не беспокойтесь.
– Хорошо. Молодец!
– Извините вы с семьёй время проводите. Я вас отвлекаю, – виновато произнесла Маша.
– Не беспокойся об этом. Я работаю двадцать четыре на семь. Я прослушаю запись, если что-то интересное услышу в его словах, то сообщу.
– Хорошо. Спасибо.
Маша завершила звонок. Ещё пара дней прошли более-менее спокойно, если не считать бесконечные попытки Александра позвонить Маше. И после каждого звонка, которые девушка игнорировала, певец писал одно или два сообщения с призывами передумать, решить всё мирно, без огласки. Но когда было принято решение что на заседаниях будут присутствовать журналисты Александр на протяжении пяти часов звонил девушке каждые пятнадцать минут из-за чего ей пришлось временно заблокировать его номер.
– Волнуешься? – спросила Кристина.
Маша резко остановилась на середине комнаты, подняла глаза от телефона.
– Есть немного.
– Нашла?
Маша продолжила водить пальцем по экрану телефона в поисках девушки, которая написала ей когда-то представившись ещё одной жертвой Александра.
– Их слишком много. Когда они успокоятся? – Маша задала вопрос не ожидая ответа.
– Скорей всего никогда, – шёпотом сказала Кристина. – Думаешь согласится?
– Надеюсь, – Маша поймала взгляд подруги. – Может суд её убедит? Она поймёт, что мы настроены серьёзно и у нас есть все шансы на победу.
Спустя ещё некоторое время Маша нашла нужную девушку. Чтобы успокоиться она села на диван к Кристине и с третьего раза написала сообщение:
«Привет! Я хочу обсудить с тобой ту ночь в отеле. Присоединяйся ко мне. Через два дня суд. У меня все шансы на победу. Твоё участие добавит веса обвинению, и процесс завершится быстрее. Возможно. Но ты мне очень поможешь. Напиши мне, пожалуйста. Как тебя зовут? Номер телефона? Мы выиграем дело. Не сомневайся.»
Скрестив пальцы Кристина, откинулась на спинку дивана. Маша ещё несколько секунд смотрела на диалоговое окно и заблокировав телефон присоединилась к подруге. Тишина угнетала, наводила ужас и осыпала мыслями, от которых воротило. Кристина чувствовала напряжение, уже на протяжении нескольких дней делала вид, что всё по-прежнему, как раньше. Маша сама попросила её об этом, чтобы хоть где-то чувствовать относительное спокойствие и стабильность. Ради подруги она прекрасно справлялась со своей ролью, хоть и ощущала постоянную тревогу. Маша истончала что-то жуткое, опасное. Будто нестабильная бомба, которая вот-вот взорвётся. Кристина старалась ради неё, но понимала, что скоро кто-то сойдёт с ума, либо она, либо Маша. Но жаловаться она не смела. То, что пережила девушка не шло в сравнение с её тревогой. Этим она постоянно себя одёргивала, когда ей хотелось рассказать подруге, что её что-то напрягает или пугает.
Уже стало смеркаться, когда телефон издал сигнал оповещения. Подруги отвлеклись от просмотра фильма, и уставившись в маленький экран принялись читать:
«Привет! Меня Катя зовут. Ты всё-таки не отступилась. Рада за тебя, ты действительно большая молодец. У тебя действительно есть шансы на победу? Он же может просто откупиться, выставить тебя чуть ли не проституткой. Не боишься подобного?»
«У меня достаточно доказательств, чтобы посадить этого урода. А с твоим участием может ему добавят срок? Я не боюсь его. И ты не должна. Поможешь мне? Пожалуйста.»
Ответа девушки ждали почти десять минут. Катя была онлайн, но ответ не писала, чем заставляла подруг нервничать.
«Ладно. Что от меня требуется? Прийти и всё рассказать?»
Маша не верила, что ей так повезло. Морально она настраивалась на долгие уговоры и терпеливое ожидание согласия, но ничего из этого не потребовалось.
«Насколько я знаю тебя включат как ещё одну потерпевшую, возьмут показания. Когда мы выиграем дело тебе выплатят компенсацию, не беспокойся. Напиши свой номер телефона, я передам его своему адвокату, он с тобой созвонится чтобы всё обсудить. И к тому же на судебном процессе будет пресса, она сыграет свою роль. Нас наверняка сначала начнут обвинять в клевете, но потом, когда мы предоставим все доказательства, эта же пресса его уничтожит. Он больше никогда и никому не причинит зла. Давай жду номер телефона!»
Но ни через десять минут, ни через час, ни на следующий день Катя больше не писала и не появлялась онлайн. Кристина наблюдала со стороны, как с каждым часом Маша потухала. Надежда таяла и все планы, которые Маша успела настроить рухнули, превратились в руины и больше не были пригодны к восстановлению. Кристина больше не говорила, что всё будет хорошо, она выкинула из своей головы эту фразу. Она решила больше никогда не говорить о пустых надеждах.
До судебного процесса оставалось несколько дней. Выйдя с работы, Маша направилась домой, шла опустив голову, одевшись максимально неброско. Но это не помешало определённому человеку узнать её и пуститься в преследование. Он дождался, когда на улице достаточно опустело, нагнал девушку и мягко окликнул, стараясь не пугать. Она обернулась, нахмурила брови и спокойным голосом, без намёка на страх или волнение спросила:
– Серьёзно? Он прислал тебя…
– Что? Кто? А! Нет. Меня никто не присылал, я пришёл… Как ты?
– Это самая тупая причина для встречи, – тем же спокойным голосом сказала Маша, глядя прямо в глаза Дмитрию.
Голубые глаза напротив, кажется, приобрели серый оттенок безнадёги и грусти. Парень смотрел на девушку и вспоминая их первую встречу погружался в её пучину отчаяния. Тогда в машине она улыбалась, была приветливой и весёлой, а сейчас она пуста. Не видно ненависти, лишь пустая, выпотрошенная оболочка.
– Мне очень жаль, что с тобой это произошло.
– Да? Ты знал, что он делал с девушками?
Дмитрий замялся, глаза его бегали, на лице выступили едва заметные капли пота.
– Пойми…
– Что понять? Что тебе было плевать и это вообще не твоё дело? А может ты иногда составлял ему компанию, поэтому не вмешиваешься, пытаясь прикрыть свою задницу?
– Нет! – встрепенулся парень. – Я никогда не участвовал во всём этом.
– Но знал.
– Ты пойми от меня мало что зависело. Моё слово не имеет веса. Всё не так радужно, как ты себе представляешь.
– Это ТЫ мне говоришь про радужность? Я познала говно, на которое способен человек с деньгами и властью… о какой радужности ты говоришь? Ах, ты же хотел узнать, как мои дела. Отлично. Я уничтожу этого мудилу. Ни шагу назад не сделаю.
– Я рад. Для этого я и пришёл.
Маша нахмурилась, наклонила голову набок.
– Я обо всём узнал не так давно от продюсера. И сразу начал выяснять, где ты, искать возможность связаться с тобой. Пожалуйста, Маш не отступай.
– Что? – тихо произнесла девушка.
– Столько лет я наблюдал за всем со стороны. Не отрицаю что я тоже мудила редкостный, но у него целая схема благодаря которой он всё это время выходил сухим из воды, и я ждал, когда же он оступится, совершит ошибку. – Дмитрий глубоко вдохнул, сердце сильно билось от волнения. – И он совершил… Ты не представляешь как я рад, что ты не поехала в тот день с ним в отель. Наконец-то всё это прекратится.
– Скольких девушек он…
– Не знаю, – прервал парень Машу. – Но слишком много. Этому нужно положить конец. Ты в тот же день пошла в полицию? Побои, ДНК?
