Даниил Корнаков
Эсхато. Бешеные
Когда, если не сейчас?
Звуки, напоминающие возню, слышались позади алтаря. Лучи солнца не доставали туда, и разглядеть что именно там находилось было затруднительно. Алексей опустил руку в карман и крепко сжал рукоять пистолета, готовясь большим пальцем снять его с предохранителя.
– Кто там? Выходи! – не слишком громко крикнул Алексей. Ответа не последовало.
Он поставил ногу на одну из пяти ступенек, отделяющих его от алтаря, и четко услышал всхлипывания и частые вздохи. Затем что-то невнятное, отдаленно напоминающее слова. Алексей поднялся на еще одну ступень, а затем на еще: ничего не видно. Лишь крохотный луч света доходит до края алтаря.
– Эй, – более настороженно прошептал Алексей.
Он посмотрел за алтарь и, благодаря тому, что глаза успели немного привыкнуть к полутьме, смог разглядеть человеческую фигуру – совсем маленькую человеческую фигуру. Это был ребенок, маленький мальчик. Алексей дернулся, сделав шаг назад. Он вспомнил, когда в последний раз слышал подобное бормотание и всхлипы, вспомнил, что среди них могут быть и дети. А еще он вспомнил, как собственноручно сбил одного подобного мальца по дороге в хижину, совсем недалеко отсюда. Все это время он пытался гнать прочь те картинки, что мучили его по ночам, но сейчас они всплыли еще более отчетливо, чем прежде.
Нужно убираться отсюда.
Рядом он заметил пустые банки из-под консервов, внутри которых еще виднелись свежие кусочки мяса.
Алексей уже опустил ногу на ступень, когда раздался громкий скрип деревянной двери, и мрак окутал его. Одна створка, та, что не удерживалась Библией, закрылась, заставив сердце Алексея сжаться так, словно его взяли в кулак и выжали как мокрую половую тряпку. Не успел он понять, какую глупость совершил, забыв подпереть и ее, как почувствовал сильную острую боль в своей левой кисти. Он повернул голову в сторону алтаря и увидел невероятно исхудалое детское лицо с темными волосами. Все лицо покрывала засохшая кровь, глаза мальчика бешено бегали из стороны в сторону. Он вцепился зубами в кисть Алексея так крепко, что тому пришлось ударить его по голове со всей силы, чтобы освободиться. Ошарашенный, он спустился вниз, поглядывая то на свою окровавленную руку, то на мальчика, медленно сползающего по ступеням. Крохотный скелет, на который натянули тонкий слой кожи, полз в сторону Алексея, вытягивая маленькие пальцы вперед. На его маленькой ножке была затянута веревка, которая не давала продвинуться ему дальше полутора метров.
Первые пару шагов в сторону выхода Алексей пятился не сводя глаз с постепенно приближающегося зараженного мальчишки, а затем развернулся и побежал прочь из церкви.
На лик распятого Иисуса Христа вновь упал мрак, и слышно было лишь всхлипывание и рычание маленького мальчика, должно быть, впервые за несколько месяцев вкусившего человеческой плоти.
Алексей не помнил, как дошел до машины, потому что голова его была занята ужасающим предположением.
Я стану одним из них?
Он поглядел на свою кисть, где отчетливо виднелись следы от зубов в виде крохотных дырочек, словно кто-то воткнул туда несколько зубочисток. Небольшие капельки крови падали то на землю, то на его джинсы. Тут же вспомнились герои фильмов ужасов: когда одного из героев кусали зомби, он, чтобы вирус не добрался до мозга, отрезал себе руку или ногу. В какой-то момент Алексей был серьезно настроен провернуть этот трюк, но понял, что делать это, ориентируясь на кинофильмы, было бы глупо: к тому же поблизости не было никаких инструментов, чтобы сделать подобное. Да и времени для поиска инструмента у него не было, вирус продвигался к его голове с каждой минутой.
Ему послышался чей-то голос, который он счел за галлюцинацию.
Он принялся бить кулаками по рулю, ругая себя за то, как неосторожен он был. Наконец, после десятка ударов, он спрятал голову ладонях и принялся думать, что же ему делать дальше, пока он нормальный, пока он еще способен мыслить как человек. Он нащупал пистолет в кармане, убедился, что тот еще снят с предохранителя, и засунул дуло себе в рот. Прищурил глаза, на языке почувствовал вкус металла, от которого сводило зубы. Перед глазами Диана, та самая, что была до катастрофы, улыбается и берет его за руку.
Любишь меня?
Люблю.
Саша. Он никогда не увидит, как растет его дочь, как рождается его будущий сын. Он никогда не сможет ответить ему, когда тот подрастет, что произошло и почему мир погиб.
Может, оно и к лучшему.
Указательный палец почти надавил на курок, и тут в голову врезались последние слова Дианы, сказанные ему вчера. Он дал ей слово, что вернется, дал слово, что расскажет о случившемся тут. Новости ее не порадуют, но он выполнит свое обещание. Нужно действовать прямо сейчас, пока есть время, только вот, сколько его? Час? Два? Несколько минут? Нет времени думать, нужно действовать.
В ушах зазвенело, кто-то кричит, зовет его.
Или нет?
Он не понимает.
В глазах мутнеет, все кружится.
Из последних сил он убирает ствол пистолета изо рта, кладет его в бардачок и заводит машину. Мотор авто загудел, усилилась решимость добраться до дома как можно скорее, чтобы предупредить Диану, сказать ей все, что успеется, а затем…
Снова чей-то голос. Словно бы «эй», или что-то в этом роде.
Он посмотрел в зеркало заднего вида и побледнел от страха. Не переставая вытирать глаза, сосуды которых уже набухли от крови, он увидел человеческие фигуры, неподвижные и неуклонно смотревшие прямо в его сторону. Их лица, они черные как ночь, как и их тела. Они машут, бегут в его сторону.
Это они… думает Алексей.
Он нажимает на педаль, задевает колесами пару тел на асфальте, но не придает этому никакого значения. Он должен убраться отсюда сейчас же, иначе они доберутся до него и окончательно уничтожат.
7.6 Семья Леоновых
В первый раз его стошнило собственной кровью когда он проезжал мимо бензозаправки, возле которой останавливался этим утром. Сиденье и руль были испачканы черно-красной вязкой жижей. Это произошло так внезапно, что Алексей еле успел нажать на тормоз, прежде чем машина почти не въехала в антенную опору. Из глотки словно шел огонь; глаза слезились, лицо вспотело: крупные капли стекали вниз и смешивались с исторгнутой кровью. Он посмотрел в зеркало заднего вида и увидел свое неимоверно красное лицо, расширенные зрачки и пот, много пота. Времени, как он предполагал, не оставалось совсем. Он нажал на газ, не обращая внимания на индикатор скорости и наличия бензина, который приблизился к отметке Empty (пусто).
Он постоянно отрывал руку от руля, вытирая лицо. Глаза не моргали, сосредоточившись на дороге впереди. Он надеялся, что не пропустит тропинку, ведущую вглубь леса, за которым его ждет жена и маленькая дочка. Он повторял вслух все, что хотел сказать Диане, если доберется, только самое важное и необходимое, а затем даст ей пистолет и попросит ее об услуге… Если она откажется, он сделает это сам, уйдет в глубь леса и пустит себе пулю в лоб.
В очередной раз протирая лицо тыльной стороной ладони от пота он с ужасом обнаружил на ней кровь. Вновь посмотрев в зеркало заднего вида, он увидел, как красная дорожка крови начала свой путь от левого глаза и шла к уголку рта. Он нервно протер ладонью свое лицо, хотя знал, что в этом нет никакого проку: кровь по-прежнему продолжала выступать из-под глазниц. Затем подступил тяжелый и сухой кашель, заставлявший постоянно подставлять кулак ко рту. До хижины оставалось чуть меньше часа, но солнце вот-вот опустится за горизонт и оставит его во мраке, и тогда он точно не увидит съезд в лес.
Ты успеешь, успеешь.
И он успел. Спустя час появился съезд, ведущий прямо к хижине его отца. Он крутанул руль влево и заехал в голый лес, листья которого еще не успели расцвести. Во истину этот лес прекрасен летом, особенно, когда они сюда приехали первый раз и особенно тогда, когда он, вместе с отцом, ездил сюда охотиться.
Еще немного, немного…
Сейчас это были голые стволы и ветви деревьев с кучей грязи вокруг. Несмотря на отсутствие какого-либо намека на живописность, Алексей понимал, что видит он все это последний день и в последний раз. Больше никогда ему не почувствовать запаха елей, не услышать щебетание птиц утром, не ощутить прохладного вечернего ветерка.
Из-за грязи добираться до хижины было еще труднее. Машину то и дело покачивало то влево, то вправо. Благодаря такому веселому «аттракциону» его тошнота усилилась, и его стошнило красной жижей еще пару раз. Он переставал ощущать руль в руках, сиденье под ягодицами, и в конце концов в глазах его начало мутнеть. Он почувствовал подступающий постепенно необъяснимый гнев, ярость и что-то дикое, словно бы он становился животным, которое ничего не хочет, кроме как убивать. Изо всех сил он боролся с этим подступающим, необъяснимым чувством, крепко сжимая зубы и стараясь равномерно дышать.
Вдруг машина заглохла и медленно остановилась в вязкой грязи. Алексей посмотрел в сторону приборной панели, где значок бензоколонки мигал красным. Он нажал на педаль газа в надежде, что мерцающий значок ему мерещится, но машина не сдвинулась ни на миллиметр, а двигатель не издал привычного кряхтения.
Все вокруг расплывалось, глаза постоянно приходилось вытирать, уж очень они чесались. Он вышел из машины, забыв закрыв за собой дверцу, и пошел вперед, покачиваясь как пьяница из стороны в сторону. Он то и дело падал в грязь, лежал несколько минут в ней с мыслью не предпринимать более никаких усилий, но перед глазами вставало ее лицо и лицо его дочери. Они заставляли его вставать и идти дальше.
Сумерки понемногу опускались, делая комки грязи под ногами еле заметными. Идти было тяжело, а думать о предстоящем «преображении» совсем невыносимо. Коричнево-желтые стволы деревьев окрасились в ярко-оранжево от света заходящего солнца. Вечерний ветерок вышел на свое предстоящее ночное дежурство и принялся легонько раскачивать ветви.
Алексей продолжал идти, то и дело приговаривая.
– Еще немного, немного…
Диана оторвала взгляд от окна, когда услышала настойчивый топот маленьких ножек позади себя. Саша, по всей видимости уставшая сидеть на диване без дела, хотела обратить на себя внимание.
– Сашка, давай спать, поздно уже, – сказала мама. Она подошла к малышке, взяла ее на руки и понесла в сторону дивана. Она уложила ее в кровать и нежно погладила по голове.
– Тебе нужно выспаться, чтобы завтра у тебя было больше энергии донимать меня с отцом. – При этих словах она улыбнулась уголком рта. – Ты обещаешь мне, что не встанешь больше с кровати?
Ярко-голубые глаза девочки внимательно смотрели на мать, словно одобряя ее просьбу.
– Я люблю тебя, солнышко, – сказала Диана и поцеловала дочку в лоб.
Она укутала ее как следует, позаботившись, чтобы ножки и ручки были под одеялом, и направилась в сторону двери.
– Спокойной ночи, – сказала Диана.
Комната погрузилась в полумрак, когда она вышла из комнаты и вновь отправилась к окну.
Она волновалась, и явным показателем этого были ее ногти на руках, постоянно находящиеся во рту. На улице уже было так темно, что лес впереди виднелся одной огромной черной кляксой на фоне темно-синего неба. Она то и дело напрягала слух в надежде услышать звук приближающейся машины; вглядывалась в тропинку, ведущую в лес, в надежде увидеть там два желтых огонька от фар, но ничего этого не было.
Из окна потянуло сквозняком, и Диане пришлось накинуть на себя запасную куртку мужа. Она была готова к любым новостям, что он принесет, к хорошим или плохим, лишь бы он вернулся обратно. Она почувствовала запах от его куртки, и волнение заиграло в ее сердце еще сильнее. Она зависима от него, зависима от его присутствия рядом как героиновая наркоманка.
Она даже и не заметила, как задремала, сидя в кресле возле окна, пока ее не разбудили громкие удары в дверь. Диана открыла глаза и вначале подумала, что это продолжение сна, который ей снился, пока не раздался еще один шквал ударов, на этот раз заставивший ее вскочить с кресла.
– Лёша? – спросила она.
Нет ответа. Слышны были булькающие вздохи и какое-то бормотание.
Она решилась открыть дверь…
…и увиденное заставило ее ужаснуться.
Алексей, чья борода, глаза и вся куртка были в свежей крови вперемешку с грязью, стоял перед ней на коленях и тупым взглядом смотрел прямо на нее. Он покачивался, напоминая маятник, и со стороны это выглядело, будто пьяный муж вернулся поздней ночью после хорошо проведенного вечера в компании с крепким алкоголем.
– Г-господи, – еле выдавила из себя Диана.
Алексей упал лицом к ее ногам. Он тяжело дышал и не сводил глаз с потолка.
Диана не обратила внимания на его бормотание, но вот кровь на его лице заставила ее прийти в ужас. Она взяла его за руки и затащила внутрь дома, предварительно заперев дверь, после чего налила стакан воды, намочила тряпку, прихватила с собой пару антибиотиков – единственные таблетки, чтоб были в хижине – и вернулась к Алексею, мучающемуся на полу от неизвестной ей боли. Аккуратными движениями она вытирала смесь грязи, пота и крови с его лба, а потом одной рукой приподняла его голову на уровень своей вытянутой руки, в которой лежало две таблетки.
– Лёшенька, миленький, выпей слышишь?
Она вглядывалась в его глаза и надеялась, что они не превратятся в те самые, черные и бездонные, что она видела у соседки, которая чуть не убила ее полгода назад. Алексей лихорадочно кивнул ей в ответ и приоткрыл рот, в который она положила таблетки и вылила полстакана воды. Алексей закашлял, несколько розовых каплей вылетели из его рта вместе с кашлем.
Диана взяла его под руки, кое-как дотащила до дивана, аккуратно уложила его голову на подушку и принялась раздевать. Ей казалось, что его ранили и где-то там на теле она найдет глубокую рану и тогда пиши пропало… Медицинского училища она не заканчивала, а даже если бы и закончила, то помочь ему вряд ли чем-нибудь смогла: антибиотики и пары бинтов – это все, что было в доме. Раздев мужа полностью, она не обнаружила ничего, кроме небольшой ранки на левой руке. Она обработала ее спиртом и перебинтовала как смогла.
Скрипнула дверь, и из другой комнаты показалось личико Саши.
– Иди в постель! – крикнула Диана, перевязывая бинтами левую руку.
Девочка так и сделала, но не сразу. Дверь она закрывала медленно, надеясь увидеть, как можно больше, что же вообще происходит.
Диана увидела пистолет, выпавший из куртки на пол. Она взяла его и положила на тумбочку. В ее голове были подозрения на счет состояния мужа, поэтому пистолет она положила на расстоянии вытянутой руки, и в любой момент была готова схватить его.
Постепенно Алексей задышал все тише и тише, глаза его постепенно закрывались, и он…
Умер?
К глазам ее начали подступать слезы, но она тут же взяла себя в руки, пытаясь изгнать из головы все эти предположения. Ладонью она прикоснулась к его груди, а затем приложила туда ухо, и услышала отчетливое биение сердца и тихое дыхание.
Может, таблетки подействовали, и он попросту уснул? подумала Диана.
Алексей действительно спал, и выглядел так, словно бы испытал на себе в один день все муки человечества. Диана вытерла кровь и грязь с его тела, попутно гадая, что произошло с ее мужем.
Он точно не заражен, ведь, если бы это был вирус, он бы уже превратился в одного из них.
Утро.
Диана спустилась в подвал и нашла консервированные груши, которые очень любил Алексей. Осталось всего две банки, которые он берег для особых случаев. Она огляделась по сторонам, осматривая пару пустых полок, которые совсем недавно украшали стоящие друг на друге разнообразные припасы. Еда пропадала словно в предновогоднюю ночь, и ей пришла мысль снизить рацион еще сильнее. Как только Лёша очнется, она обязательно с ним это обсудит.
Диана прихватила с собой и пару бумажных полотенец, которых, хватило бы лет на десять. Огромная пачка размером со стол лежала в самом углу подвала, занимая большое пространство. Ей бы очень хотелось, чтобы вместо этой кучи ненужных полотенец лежала соизмеримая куча еды.
Она поднялась по ступеням, но дверь подвала закрывать не стала: вот-вот проснется Саша и попросит ее накормить. Сейчас Диана как никогда была благодарна судьбе за то, что ее дочь еще слишком маленькая для вопросов, которые посыпались бы из нее при виде отца, будь она чуть старше.
Диана придвинула стул к дивану на котором Алексей по-прежнему спал, тяжело дыша. Она провела ладонью по его волосам, мокрым от пота, и почувствовала, как горит его лоб. Она была в растерянности, не понимая, что ей предпринять, когда вокруг нет ничего, кроме проклятых бумажных полотенец и аспирина, которого осталось пару таблеток. Все, что ей оставалось, это сидеть рядом с ним, сжать его руку как можно крепче, и надеяться, нет, молить Бога, что он сжалился над ее мужем.
Она открыла банку с грушами, понюхала содержимое, посмотрела на мужа, веки которого дергались, а рот, порой, открывался, словно что-то бормоча во сне.
– Милый, – сказала Диана, придвинувшись к нему как можно ближе, – очнись, прошу тебя. Я принесла твои любимые груши. Давай их вместе съедим?
Она поднесла банку к его носу, надеясь, что хотя бы сладковатый запах фрукта заставит его открыть глаза.
– Вернись ко мне, прошу тебя, – говорила она чуть ли не шепотом. На ее глаза наворачивались слезы. Она отложила груши в сторону, а затем поцеловала его в лоб. Именно в этот момент Алексей открыл глаза и начал судорожно кашлять кровью, капли которой угодили Диане прямо на лицо. Ее горло вдруг защипало и его словно бы начали скрести изнутри. Она потянулась к своим губам и увидела на подушечках пальцев кровь своего мужа.
Диана и не подозревала, что крохотная капля угодила прямо в её рот.
Алексей очнулся, осмотрел все вокруг, словно бы видел интерьер хижины в первый раз, а затем посмотрел на жену прислонившуюся к противоположной стене.
– Дин? – сказал он, не отрывая взгляда от нее.
Диана упала на пол, скрючившись от неизвестной боли. Она стиснула зубы, и было слышно, как сквозь них со свистом выходит ее дыхание. Она закричала.
– Дина, что с тобой?!
Алексей подошел к ней, нежно взял ее за плечи и посмотрел в лицо, которое покраснело от слез.
– Тошнит, – с усилием сказала она, – горло горит, словно огонь внутри…
– Это все из-за ребенка, да? Схватки?
Но Алексей тут же понял, что он ошибся, ВОЗМОЖНО, ошибся, ведь у Дианы шел только седьмой месяц беременности, и до схваток еще далеко, разве что они преждевременные. Однако, посмотрев на отрицательные кивки своей жены, он понял, что это никак не связано с ребенком.
– Господи, как больно. – Глаза ее были прищурены, и она покачивалась так, словно бы была некой колдуньей, исполняющий загадочный ритуал, сидя на коленях. Она начала кричать так сильно, что испугала Алексея. Впервые он видел её в таком состоянии.
И именно тогда, когда из ее рта потекли первые капли крови, он понял, какой именно недуг охватил его жену.
– Нет, нет, нет, – лихорадочно проговорил Алексей. Он вспомнил, как сам меньше суток назад испытывал такую же ужасную, нестерпимую боль. – Диана борись, слышишь меня? Борись!
Поток крови извергся на деревянный пол, испачкав их колени. Она рыдала и кричала так громко, что все же разбудила Сашу, которая снова стояла возле приоткрытой двери и с любопытством смотрела на происходящее. Алексей это заметил, он подошел к ней и как можно нежнее сказал:
– Саша, милая, маме плохо, пока вернись в постель, я к тебе зайду, ладно?
Девочка послушно закивала головой и направилась в сторону кровати.
Закрыв дверь, Алексей снова вернулся к жене, вгляделся в ее лицо и на этот раз увидел, как капли крови вместе со слезами падали на ее грудь.
– Дианочка, милая. – Глаза Алексея засверкали от слез. Он взял ее за руки, пытаясь дать ей понять, что он рядом.
– Борись, – твердо сказал он. – Выгони это из себя, борись!
Он ничего больше не мог сделать. Диана упала на пол, и ее одолела судорога. Она блевала кровью, из ее горла слышались булькающие звуки, а все лицо покрыла кровь, вытекающая из глаз. Алексей стоял на коленях возле нее в растерянности, не зная, что предпринять. Чувство шока обездвижило его. Казалось, в этом мире ничего больше не осталось: только он и его жена, переносящая неимоверную боль. Но он надеялся, что она выкарабкается, надеялся до последнего, что ей удастся побороть в себе этот проклятый вирус, который он смог одолеть каким-то чудом.
Но как, черт возьми, он добрался до нее? Из-за меня?
Он успел понять причину за секунду до того, как Диана Леонова, его верная жена и самый дорогой ему человек, набросилась на него, оскалив свои зубы.
Ее руки взметнулись вверх, готовясь схватить мужа, но он успел среагировать и поймать ее тонкие кисти, крепко сжав их в ладонях. Зубы ее оскалились, сквозь них текла густая слюна и кровь. Вместо ее прекрасных голубых глаз теперь виднелись кроваво-красные глазницы. Алексей почувствовал, что его хрупкая жена стала в несколько раз сильнее, отчего удерживать ее с каждой секундой становилось все тяжелее и тяжелее. Из последних сил он налег на нее всем телом и принялся отодвигать от себя, пока она, вдруг, не упала. Алексей успел вовремя отпустить ее руку, прежде чем она кубарем скатилась по лестнице вниз, в открытый подвал. Однако даже после такого серьезного падения – после которого нормальный человек с большой вероятностью сломал бы себе шею – она и не думала останавливаться. Минуло несколько секунд, после которых она встала на четвереньки и неуклюже, покачиваясь, принялась подниматься по лестнице.
– Диан, хватит!
Но она словно бы и не слышала его слов, по-прежнему продолжая карабкаться по лестнице, издавая странные звуки, похожие на крики десятков человек одновременно.
Алексей схватился за край квадратного люка, захлопнул его, задвинул засов, и в эту же секунду раздались удары по ту сторону и яростные всхлипы вперемешку со звоном металлической защелки. Алексею показалось, что еще чуть-чуть – и защелка, и без того старая, отлетит от двери. Он передвинул одну из тумбочек, стоящих неподалеку, прямо на дверцу подвала. Звуки ударов не прекращались.
Не отрывая взгляда от дверцы, он попятился назад и рухнул на диван. В голове все перемешалось, и было только одно желание – исчезнуть, провалиться, умереть. Осознание того, что его жена теперь одна из «них», одна из тех, что стали причиной гибели этого мира за столько короткий срок, никак не укладывалось в его голове.
Этого не может быть, не может быть, нет, нет, только не Дина, нет…
На глаза начали наворачиваться слезы от понимания того, какой кошмар только что произошел. Понадобилось всего пару минут, чтобы разрушить самое любимое, что у него есть, и не только разрушить, а еще и предательски изуродовать это.
Это я виноват, я виноват.
Алексей не услышал, как дверь соседней комнаты открылась, и оттуда вышла маленькая девочка. Она медленно, с интересом, подошла к отцу, чей взгляд был прикован к подвалу, где звенела защелка. Саша подошла к отцу, обняла его за ногу и наконец обратила на себя его внимание.
Алексей смотрел на нее, затем на подвал. Он тут же отпрянул от дочери, словно бы боясь, что она обожжется, прикоснувшись к нему. Он прижался к стене возле камина, прикрыл рот ладонью и с горечью в глазах смотрел на свою маленькую дочь, с любопытство осматривающего своего отца. Затем на ее лице появилась улыбка, должно быть, она приняла действия отца за какую-то игру, что они практиковали неоднократно, когда она научилась ходить. Она вытянула руки, чтобы подбежать к отцу, но Алексей крикнул так, что она остановилась на месте, как солдат по приказу.
– Не подходи, слышишь? Не прикасайся ко мне!
Громкий голос испугал девочку, и ее улыбающееся личико тотчас же изменилась на грустное, по которому постепенно полились слезы. Саша сделала еще один шаг вперед, к отцу, но тот еще раз настоятельно, но чуть менее громко, сказал ей.
– Не подходи.
Алексей понимал, как это выглядело со стороны, и ненавидел себя так сильно, как никогда в жизни. Его дочь, любимая дочь, стоит в метре от него и плачет, потому что он кричит на нее, чего не делал еще никогда.
Зачем ты это сделал? Зачем ты отправился в этот проклятый город, и зачем ты ВООБЩЕ ВЕРНУЛСЯ СЮДА, ЗНАЯ, ЧТО ТЕБЯ УКУСИЛИ?
Хотелось убить себя, пустить себе пулю в лоб, как он это задумал еще вчера вечером, когда его укусил тот мальчонка. Но тогда он еще не мог себе это позволить, зная, что его дочь и жена живы, что у них есть хотя бы шанс на дальнейшее существование, пускай и призрачный, но шанс.
Маленькая девочка одиноко стояла прямо напротив отца. Глаза ее сверкали, губы дрожали, а пальцы левой руки держали в кулаке большой палец правой руки. На секунду Алексей представил, как вирус добирается и до этого маленького создания. Все, что для этого потребуется, это укус или…
…моя кровь.
Вдруг он осознал – именно так заразилась Диана. Это как заболеть гриппом: очень просто и незаметно для себя. Именно в таких ситуациях люди соблюдают правила осторожности при совместном проживании с больным, они пьют из отдельных стаканов, едят из отдельной посуды, стараются не контактировать с больным.
Если соблюдать все эти правила…
Алексей медленно подошел к своей дочери, присел на корточки и посмотрел в ее большие голубые глаза.
Мамины глаза…
Он положил ладони на ее крохотные плечи и затем прижал к себе как можно сильнее. Девочка засмеялась из-за щекочущей отцовской бороды. Удивительные создания эти дети, из горя в радость они переходят за считанные секунды.
Новая волна ударов прокатилась по дверце подвала, на этот раз более громких и звучных. Саша испугалась и прижалась к отцу сильнее.
– Пойдем. – Он взял ее за ручку и захватил открытую банку консервированных груш.
Он вывел Сашу на крыльцо и принялся кормить с ложечки, заранее отмечая про себя, что эту ложку он не использует. Взгляд упал на нарисованные груши, а потом и на окно, из которого виднелся стул. Вся еда, что была у них, находится там, вместе с его женой, и, если он не хочет заморить свою маленькую дочку голодом, нужно как можно скорее решить проблему с женой.
Худшее было еще впереди…
