Даниил Корнаков
Элайра, Хранительница Чащи
С большим трудом Элайра приняла слова Иккси, но иного пути не было. Наставления Богини были законом для народа аак’си.
Каждый день начинался у Хранительницы Чащи с плача ее детей – деревьев. Треск сучьев и дребезжание пил раздавались все ближе. Зверей возле землянки с каждым днем становилось все больше, пока для них и вовсе не осталось места.
– Мудрый ворон, сильный волк, ловкий змей… – обращалась Элайра ко всем лесным тварям. – Простите, что не могу уберечь вас и ваших детей. Великая Иккси велела набраться терпения, и я поступаю по ее приказу. Не держите на меня зла! Не затевайте против меня плохого!
Звери отвечали ей пониманием, но отчетливо чувствовала Элайра, как мучает их произвол ниитов. Как не хватает им раздолья, чтобы охотиться и пастись, и тишины, чтобы плодиться. И лишь забота молодой Виши придавали зверям спокойствие. Целыми днями она не отходила от маленьких, только что родившихся, слепых волчат, поскуливающих возле брюха своей матери; помогала сове кормить горланящих птенцов в гнездах жуками и мухами; залезала на деревья с горстью кедровых орехов, чтобы помочь белке прокормить свое потомство в дупле.
Еще более дорогими и близкими сердцу стали для юной Виши лесные твари. И тогда Элайра начала подмечать, как быстро дочь постигает знание о долге Хранительницы Чащи и постепенно учится этому нелегкому служению.
В Чащу пришел Тхал’ак, разбросал он всюду сугробы снега и ободрал все деревья от листьев, заставляя их мерзнуть. Чтобы спасти зверей от прикосновений зимнего бога, Виша вместе с матерью вырыли несколько нор, утеплив ее незамерзающей травой и огнем.
Вскоре узнала Элайра о существовании поселения ниитов недалеко от их землянки. Эту новость сообщила ей Виша, которой нашептал всевидящий сокол, пролетающий над лесом в поисках пищи.
Элайра сразу нашла поселение по большому черному дыму и насчитала в нем около ста человек. С жадностью они выкачивали из деревьев священную смолу при помощи железных, продолговатых трубок и доставляли в большом сосуде, формой напоминающий желудь, к зданию из камня, откуда не переставая шел тот самый черный, густой дым. При виде этого кощунства у Элайры сжималось сердце, как и ее кулаки…но каждый раз она вспоминала наставление Иккси и успокаивалась.
Однажды, в одну из холодных ночей, несколько ниитов-разведчиков нашли землянку Элайры по дыму костра, согревающего животных в их норах. Сразу же они доложили о находке своему вожаку, и уже на следующее утро их вернулось больше десятка человек с мешками и железными палками, стреляющие огнем.
– А я думал здесь вовсе не водится никакого зверья, ан нет! Вона оно че! – кричал один из ниитов, указывая на норы испуганных зверей. – Наконец мяса пожрем, а то от этой рыбы с хлебом уже желудок в узел сворачивается.
– Нельзя! – пыталась убедить их Элайра, с трудом выговаривая их язык. – Святое! Нельзя убить зверя без надобности!
Но нииты не слушали ее. По очереди они принялись подходить к норам и убивать из железных палок без разбору всех животных внутри, а плачущих детенышей в одночасье ставших сиротами, упаковывать в большие, кожаные мешки.
Всеми силами и мольбами пыталась остановить их Элайра от жуткого греха, что они совершали. С трудом держала она у груди вырывающуюся Вишу, пытающуюся помешать чужакам. Горькие слезы текли из фиолетовых, ярких глаз девочки. Все ее труды, вся забота о животных за прошедший сезон была уничтожена парой десятков громких грохотов из ружей чужеземцев.
Один из ниитов решил наведаться в землянку Хранительницы, но его остановил его же вожак:
– Это их владения, забыл про распоряжение царя? – сказал он.
– Да будет тебе, Макс! Какая еще собственность у этих дикарей? – Наплевав на замечание старшего, ниит уже почти ступил на порог землянки, как вдруг почувствовал что его потянули назад и повалили в грязь.
– Мы не трогаем дикарей и не посягаем на их территорию, солдат! Таков приказ царя.
– Зверят-то их поубивали без вопросов… – возразил мужчина, отряхиваясь от снега.
Вожак призадумался.
– Ты прав…
И тогда ниит по имени Макс кинул под ноги Элайры и Виши маленький тканевый мешочек, внутри которого Хранительница заметила круглые, светящиеся диски.
– Это плата за ваших зверей, – сказал Макс, обращаясь к Элайре. Увидев слезы в ее глазах и на щеках ее дочери, он добавил: – Простите.
После чего, погрузив трупы зверей на повозку, они ушли.
Долгие ночи оплакивала Элайра вместе с дочерью жестоко убитых детей леса. В особенности не знала покоя Виша, не покидающая разоренные норы целыми днями, словно бы надеясь, что внутри кто-то остался в живых. С той самой минуты, когда были убиты звери она не произнесла ни слова.
Вновь обратилась Элайра к Иккси и спросила у нее совета, и вновь Великая Мать ответила ей, что той нужно набраться спокойствия, принять случившееся и смириться. Тяжело было слышать Хранительнице подобные наставления, но делать было нечего. Совет Иккси для Элайры был законом, как и для всех тех, кто был до нее, ни разу за всю историю не нарушивших своего обета.
Шли дни. Тхал’ак был более злобен чем обычно, и напустил на Чащу еще больше снега и ледяных морозов, из-за чего устройства и машины ниитов стали работать громче, и их шум каждое утро пробуждал Элайру и Вишу. От холодных укусов Тхал’ака им обеим приходилось часто сидеть в землянке, чтобы согреться. Все попытки Хранительнице заговорить с дочерью заканчивались тем, что вторая попросту не отвечала, плетя из травы кукол.
В одну из холодных ночей Элайре во сне явился маккои – свирепый зверь, живущий глубоко в Чаще. Это был плохой зверь, слуга Сиику – темной энергии, ненависти и нетерпимости. Маккои не шевелился, только его хвост медленно покачивался влево-вправо. Желтые маленькие глаза не отрываясь смотрели на Хранительницу, а потом большая пасть хищника открылась, и он зашептал: быстро, неразборчиво, пока Элайра не проснулась от внезапно заполнившего ее тело страха. Вскоре она обнаружила, что ее дочери нет в землянке.
– Виша! – кричала Элайра. В это время Тхал’ак следил с неба, как Хранительница бегает по разбросанному им снегу и ухмылялся каждый раз, когда лицо ее резали замороженные им ветки. Голубые глаза бога с наслаждением наблюдали, как испуганную мать постепенно одолевает холод, от пят до макушки…
