Брент Уикс
Слепящий нож
Глава 16
Когда Кип вышел из покоев Андросса Гайла, снаружи его поджидал Железный Кулак. Как обычно, он выглядел огромным и подавляющим, но Кип, который успел немного узнать командующего Черной гвардией, подумал, что его лицо выражает скорее любопытство, чем что-либо другое.
– Мне доводилось видеть сатрапов, выходивших из этой комнаты с более жалким видом, – заметил Железный Кулак.
– Правда? – спросил Кип. Он чувствовал себя совершенно уничтоженным.
– Нет. Я просто пытался тебя подбодрить.
Железный Кулак тронулся вдоль по коридору, и Кип пристроился рядом.
– Кип, я хочу пригласить тебя на подготовительные курсы для вступления в Черную гвардию.
– Ну да, ну да. Не то чтобы я обладал какими-то особыми качествами. Просто этого потребовал мой отец.
Кипу казалось, что он всего лишь подумал это, и только услышав вылетевшее из его рта слово «отец», осознал, что снова споткнулся о собственный длинный язык. Железный Кулак встал как вкопанный, повернулся к Кипу, меряя его разъяренным, угрожающим взглядом.
– Ты что, подслушивал?
Кип сглотнул и кивнул.
«Я же не нарочно!»
Однако на этот раз слова не сумели выскользнуть из его губ. Любые оправдания съеживались в доменном пламени командирского неодобрения.
– В таком случае ты знаешь, что в конце концов я буду вынужден тебя принять. Только от тебя зависит, насколько мучительным это окажется для нас обоих.
Грудь Кипа словно бы обмотали тяжелой цепью, бросили его в море и велели плыть к дому. Железный Кулак двинулся дальше, больше не останавливаясь и не замедляя шага. Они вышли из Башни Призмы, пересекли огромную площадь между семью великими башнями Хромерии и подошли к широкой лестнице, уходившей под землю.
Они начали спускаться, и Кип наконец осознал, насколько Хромерия огромна. Она не исчерпывалась гигантскими башнями с соединявшими их в воздухе переходами, а также площадью с тысячами людей, двигавшихся в разных направлениях по самым различным делам, касавшимся Семи Сатрапий, – все это продолжалось и под землей, где обнаружилось огромное помещение с потолком высотой в добрых двадцать шагов над полом. У каждой из семи башен здесь имелись свои корни, свои входы и выходы. Здания и склады, казармы, столовые, даже несколько жилых зданий заполняли полость, во многих местах доставая до потолка; одни были сделаны из камня, другие из люксина. Повсюду буйствовали яркие краски, и, хотя все это находилось под землей, здесь не было ни темноты, ни затхлости. Мерцающие кристаллы всех цветов пылали, словно факелы, забирая солнечный свет сверху и щедро расплескивая его по всему помещению. Огромные вентиляторы, вделанные в потолок с разных сторон, всасывали и выдували воздух, так что над всем пространством постоянно дул легкий ветерок. В центре находился большой зал, а сбоку от него – тренировочные площадки.
– В начале каждого нового курса устраивается лотерея. Некоторые получают случайные номера, однако наследники Черных гвардейцев и те, кто вылетел с предыдущего курса, но занимал верхние позиции, имеют право выбирать последними. Это большое преимущество. Ты должен будешь драться за свое место, но только три боя. То есть, например, если ты выберешь десятую позицию, тебе придется драться с десятым, одиннадцатым и двенадцатым. Впрочем, это только начало; в последующие недели ты вполне сможешь подняться вверх по списку и с еще большей легкостью спуститься. Ради твоего отца я готов сделать только одно: тебе будет позволено выбирать последним. Не выбирай слишком высокую позицию, иначе придется расплачиваться кровью, но не выбирай и совсем низкую. Каждый месяц мы исключаем тех, кто стоит в списке на семи последних местах.
Железный Кулак целеустремленно двигался вперед, не обращая внимания на подземное великолепие. Кип шел следом, напряженный, сжимая и разжимая кулак обожженной руки. Он делал это сознательно, кривясь от боли. Вскоре они с командующим предстали перед группой из сорока девяти юношей и девушек, одетых в свободные бежевые рубашки и штаны. У каждого на левой или правой руке была по меньшей мере одна повязка того цвета, который он извлекал. Хотя Кип знал, что женщин в Хромерии было значительно больше, чем мужчин, в этом классе потенциальных гвардейцев их насчитывалось только десять.
Все они были молоды, хотя и старше Кипа – на вид, в основном от шестнадцати до восемнадцати лет. У каждого к груди с левой стороны был прикреплен начертанный древнепарийским шрифтом символ, о смысле которого Кип мог только догадываться – кажется, цифры? И вроде бы курсанты были выстроены в соответствии с этими цифрами: семь шеренг по семь человек.
Среди всех этих новых для него вещей больше всего в глаза Кипу бросилось то, как его новые сокурсники смотрели на Железного Кулака – так, словно он был богом. Его самого они, казалось, даже не заметили. Их учитель выглядел впечатленным не меньше остальных. Это был невысокий бритоголовый человек с рельефно выступающей мускулатурой, в форменной рубашке с короткими рукавами, выгодно открывавшими его массивные бицепсы.
Командующий подал знак, и курсанты разошлись, за несколько мгновений сформировав широкий круг. Он не был безупречным – несколько человек еще толкались или переходили, ища себе место, – но это все равно впечатляло, ведь класс, как было известно Кипу, был собран совсем недавно.
– Кип! – Командующий жестом показал Кипу на середину круга.
«О нет!»
Кип шагнул в середину.
– Это Кип Гайл. Он присоединяется к вашему курсу. Как вы знаете, это означает, что один из вас, стажеров, должен его покинуть. Черная гвардия – элитное подразделение, у нас нет места для балласта. Так что, Кип, выбирай. Бой длится пять минут или же до тех пор, пока один из бойцов не запросит пощады или не будет нокаутирован. Как и во всех испытательных боях, нанесение необратимых увечий противнику приводит к исключению с курса.
Кип не сомневался, что проиграет: он даже правил-то не понял как следует. Весь его опыт драк сводился к маханию кулаками в надежде отогнать от себя Рамира – прежде, в их городишке, – и то это ему никогда не удавалось. Получать удары он умел отлично, но вот наносить их…
– У тебя есть какие-нибудь вопросы или ты готов выбрать свое место? – спросил Железный Кулак.
– Итак, если я проигрываю, то меняюсь местами с тем, кто меня побил, или просто спускаюсь на позицию ниже?
– Это не арифметическая задачка, Кип.
«А что же еще?»
Железный Кулак поморщился.
– Просто спускаешься, – ответил он.
Кип напустил на себя загадочный вид и воззрился в даль перед собой:
– В моем будущем я провижу страдание!
Он игриво направил оба указательных пальца, выставленных, словно пистолеты, на высокого, стройного молодого парийца, на груди которого красовался номер один. Никто не засмеялся. Ничего, возможно, они еще посмеются, когда Кипу надерут задницу.
Юноша вступил в круг. На его лице отразилось беспокойство – за Кипа.
– Какие правила, командующий? – спросил он.
– Без очков, – отозвался Железный Кулак.
Кип и номер первый вручили ему свои очки – юноша оказался зеленым-синим бихромом.
Железный Кулак многозначительно кашлянул.
– И без фокусов, Перекрест!
Перекрест? Его правда зовут Перекрест?
– Разумеется, сэр, – отозвался тот. – Сэр, а что делать с его раненой рукой? Я могу ее блокировать?
– Не бей по ней специально. Но если она пострадает, что ж, значит, пострадает.
Высокий юноша оживленно кивнул и встал напротив Кипа. Кип видел отблески недоверия на лицах других курсантов, глядящих на него. Похоже, он не произвел на них особенного впечатления. Никто не верил, что он может победить. Черт побери, он и сам-то в это не верил! Хотя бы проиграй с достоинством, Кип. Проиграй так, чтобы они стали уважать тебя за твою храбрость.
«Храбрость? Они смотрят на меня как на слабоумного!»
Перекрест возвел взгляд к небу и сделал знак треугольника, поднеся большой палец к правому глазу, средний к левому, указательный ко лбу. Затем коснулся треугольником рта, сердца и обеих ладоней: три и четыре, совершенная семерка. Религиозный юноша. Будем надеяться, он не забудет о добродетели милосердия.
Повернувшись к Кипу, Перекрест отсалютовал ему, приложив оба кулака к сердцу и слегка поклонившись. Кип ответил тем же.
– Начинайте! – велел Железный Кулак.
Высокий юноша двинулся первым – и быстро. Он оказался рядом с Кипом прежде, чем тот успел отреагировать, врезался в него всем телом и захватил ногу Кипа своей ногой, блокируя его удар и толкнув его бедрами. Кип тяжело рухнул наземь, успев только схватиться за Перекреста, чтобы утащить его с собой.
Юноша дал ему себя уронить. Его длинные, гибкие конечности обвились вокруг Кипа. Кип двинул локтем, но дистанция была такой короткой, что ему не удалось вложить в удар большой силы. Потом Перекресту каким-то образом удалось завладеть его рукой. Он перекатил Кипа на спину, его ноги, словно ножницы, сомкнулись на его шее, сдавили…
Темнота.
Кип понятия не имел, сколько пролежал без сознания. Он очнулся, часто моргая. Кажется, недолго – все остальные по-прежнему стояли вокруг.
– Один бой проигран, – объявил Железный Кулак. – У тебя десять секунд до следующего.
Кип с трудом поднялся на ноги. Несколько сокурсников обступили Перекреста, хлопали его по плечу, поздравляя с легкой победой. Кип не мог вызвать в себе неприязни к этому парню: тот разгромил его безо всякой злобы и не причинив ненужных страданий.
Второй парень был плотным и голубоглазым, как и сам Кип, – может быть, только наполовину париец, поскольку его кожа была не намного темнее Киповой. Он поклонился, и Кип поклонился ему в ответ, гадая, какая новая боль ему уготована.
Кип и номер второй принялись осторожно кружить вокруг друг друга, однако взгляд парня постоянно обращался куда-то вверх, прочь от Кипа. Сперва тот не мог понять почему. Потом он увидел глаза своего противника: в белках то появлялись, то пропадали тоненькие синие прядки. Спускались вниз, в его тело. Собирались в кулаках. Если бы парень не был таким светлокожим, Кип не смог бы этого заметить. Это был один из главных недостатков светлой кожи – и именно поэтому Черная гвардия называлась черной, хотя и не всегда состояла из чернокожих извлекателей.
Однако поскольку на них не было очков, парень мог вытягивать лишь по крошечной порции синего света за раз. Ему приходилось отводить взгляд от Кипа, смотреть на один из синих кристаллов у них над головами, брать оттуда сколько получалось, после чего снова обращать взгляд к Кипу. Без синих очков процесс получался долгим.
И Кип, медленно кружа вокруг парня, давал ему необходимое время.
– А, какого черта! – воскликнул Кип и бросился на него.
Он попытался ударить. Удар был блокирован. Второй удар попал парню в плечо – но Кипу пришлось нанести его левой рукой. Он почувствовал, как рвутся незажившие рубцы. Кисть его руки словно бы окунули в пламя.
В его живот врезался кулак; второй скользнул вдоль руки, когда он согнулся пополам. Кип пошатнулся, отступил назад, и это лишило почти всей силы третий удар, направленный ему в нос. Впрочем, глаза у него все же заслезились. Он стоял, моргая и пошатываясь, удивленный тем, что противник позволил ему уйти, не развивая свой успех.
Потом он понял, почему так произошло.
В руках парня формировался синий посох, медленно растягиваясь, словно расплавленное стекло.
Кип метнулся к нему и схватился за незаконченное изделие. Стоило его пальцам сомкнуться, погрузившись в кристаллизирующийся люксин, как внезапно он ощутил с ним связь, как если бы извлек и сформировал его сам.
Сквозь незапечатанный люксин он почувствовал присутствие второго мальчика, его волю, которая за мгновение до этого была такой сфокусированной, а сейчас рассыпалась, смятая Киповым вмешательством. Кип вырвал у мальчика посох и запечатал люксин.
Синий посох, слегка искривленный в том месте, где за него хватались руки бойцов, тем не менее был высотой в рост любого из них и как раз нужной толщины, чтобы его можно было удобно обхватить. Не обращая внимания на боль, Кип схватил его перевязанной левой рукой и крутанул, так что нижний конец врезался парню под колени. Послышался звонкий шлепок, и парень, все еще ошеломленный, рухнул на землю. Он даже не пытался уйти от удара – просто стоял, словно бык на бойне. Упав, он скорчился, и Кип, переступив через тело, приставил конец посоха к его горлу.
– Бой закончен! – провозгласил Железный Кулак.
Кип отступил в сторону. Когда извлекаешь синий, гораздо проще повиноваться приказам, чем, например, когда извлекаешь зеленый.
Парень на полу простонал, оглушенный, медленно приходя в себя.
– Прошу прощения, сэр, – обратился к командующему Перекрест, – но что это было?
Железный Кулак сдвинул брови:
– Мы не собирались учить вас этому до конца следующего года. Кип, кто тебе показал эту технику?
Тот мог только беспомощно развести руками.
– Это называется перехват воли, или взлом воли. Инструктор Фиск?
Мускулистый учитель выступил вперед.
– Официально это называется насильственной транслюцификацией. Люксин не обладает памятью, он не может быть «моим» люксином или «твоим» люксином. Если произошел физический контакт с незапечатанным люксином того цвета, который ты способен извлекать, ты можешь его использовать. То, что мы сейчас видели, было поединком воль двух извлекателей, и Кип взломал волю Гратцнера.
Парень, которого победил Кип, промямлил:
– Но… но… я даже не знал, что он делает!
– Он и сам не знал, что делает, – отозвался учитель. – Верно, Кип?
– Э-гм, да, сэр.
– Тебе еще повезло, что ты не остался полным идиотом, Гратц, – сказал инструктор Фиск.
Какой-то паренек из толпы вполголоса буркнул:
– Полным – пожалуй, нет, а вот идиотом? Хм-м…
Раздалось несколько смешков – впрочем, кому-то хватило чувства приличия скрыть их за кашлем.
– Ну так что, Адрастея, бросишь Кипу вызов? – спросил Железный Кулак.
– О черт… – пробормотал парень. Это был тот самый, что отпустил шутку насчет Гратцнера.
– Сэр, – вставил Кип, – я думал, если я выиграю схватку, на этом все будет закончено.
– С чего бы это? Победа – это только начало.
Кип сглотнул.
Адрастея тоже, казалось, не испытывал особенной радости по поводу грядущего поединка. Единственный из курсантов, он не носил повязки, показывающей, какой цвет он извлекает. У него были прямые черные волосы до плеч, подвязанные золотистым шарфом, и выразительные голубые глаза. Черты лица выдавали в нем аташийца, кожа была лишь слегка смуглой – едва достаточно для Черной гвардии. Низенький и худощавый, в болтающейся на нем рубашке и мешковатых штанах, он выглядел, пожалуй, лет на тринадцать.
Странная прическа… Впрочем, Кип мало что знал о людях – может быть, длинные волосы теперь в моде? И имя странное… и довольно пухлые губы…
– А-а! Так ты девчонка! – воскликнул Кип. Просто вырвалось.
В классе засмеялись, заулюлюкали. Железный Кулак потер ладонью лоб.
«Упс! И ведь я не пытался никого оскорбить – однако вот, пожалуйста…»
– Пощады не будет, толстячок, – отозвалась Адрастея.
Теперь Кип видел, что она, скорее всего, его одногодка – лет пятнадцати-шестнадцати, маленькая и изящная, хоть и без выпуклостей. Довольно симпатичная, но не до потери сознания… По крайней мере, Кип надеялся, что без этого обойдется.
– По местам! – скомандовал инструктор Фиск. – Правила те же, что и прежде. Взлом воли тоже не допускается – хотя тебе это вряд ли грозит, верно, Тея?
Адрастея поморщилась, кинув на инструктора напряженный взгляд. Она повернулась к Кипу и отвесила едва заметный поклон. Кип поклонился в ответ.
– Прости, я не хотел…
– Не перенапрягайся, лорд Гайл.
Несколько курсантов засмеялись вслух.
– О, я понимаю! Ты просто завидуешь, что у меня сиськи больше, чем твои, – съязвил Кип, пряча за снисходительной усмешкой очередной прилив ненависти к себе.
– Могу себе представить, как ты выглядишь голым, – парировала она. – Уж тут-то точно завидовать нечему!
Она презрительно фыркнула, показывая отвращение к его телу. Что это с ней?
Впрочем, у Кипа не было времени размышлять над тем, что она могла иметь в виду, поскольку в этот момент девушка набросилась на него.
Он не успел принять оборонительную стойку – и вообще ничего не успел. В особенности он не был готов к тому, что ее нога в мгновение ока переместится от поверхности пола к его лицу.
Какая гибкость! Какое изящество! Какое ошеломительное чувство – брызги крови, вылетающие из твоего носа!
Кип смотрел на мир сбоку. Вдруг оказалось, что он лежит на полу, хотя совершенно не помнит, как тут оказался. Как всегда, получив удар, он произвел быструю оценку нанесенного ущерба. Вроде бы ущерб был невелик. Здорово прикусил язык и щеку, но упал он скорее от неожиданности.
Так иногда бывает, когда какая-то субтильная девчушка едва не отрывает тебе голову.
Она появилась в его поле зрения, по-прежнему в боевой стойке, совсем рядом с его головой. Кип, лежа на спине, спросил:
– И это все, что ты можешь?
Это ее взбесило. Она шагнула к нему. Кип стремительно подкатился, надеясь схватить ее за ноги и повалить. Девушка попыталась перепрыгнуть через него, но он успел вовремя притормозить и поймать ее, пока она еще была в воздухе. Ему повезло: он ухватился за ее ногу.
Адрастея извернулась в воздухе, как кошка, вцепившись ногтями в его руку, но было поздно: она рухнула рядом с ним, приземлилась на бедро и вскрикнула от боли.
Кип подполз и попытался прижать ее к полу – что угодно, лишь бы использовать свое преимущество в весе. Однако не успел он оказаться сверху, как ее маленький кулачок врезался ему прямо в горло. Захрипев, Кип отпрянул обратно.
Не прошло и мгновения, как он уже лежал лицом вниз, а она сидела сверху, сдавливая его шею в захвате.
…Кто-то из взрослых что-то кричал, но Кип мог слышать только рев крови у себя в ушах. Потом Адрастея куда-то делась, лягая ногами в воздухе: Железный Кулак поднял ее, в буквальном смысле ухватив за шкирку.
Командующий швырнул разъяренную девушку рядом с ним.
– Я сказал, довольно! – прогремел он.
Адрастея от неожиданности перестала брыкаться. Потом ее ярость угасла. Курсанты попятились, глядя большими глазами и внезапно притихнув.
– Кип! – взревел командующий.
Кип несколько раз сглотнул, прежде чем смог отозваться:
– Да, сэр?
Он с трудом поднялся на ноги – казалось, уже в сотый раз за этот день.
– Каждому из стажеров полагается партнер. Ты только что нашел своего.
Глава 17
За обедом Кип взял свой поднос и уселся в одиночестве в дальнем конце длинного стола – если ты не пытаешься присоединиться к компании, тебя не отвергнут.
Адрастея, однако, подошла и сама села напротив него.
– Мне полагается за тобой шпионить, – пояснила она.
– Э-гм… Как сосиски, хорошие? – спросил Кип.
– Неплохие. Посмотрел бы ты, как живут настоящие Черные гвардейцы!
– Что, так круто?
– Вообще нет слов! – ответила она, ковыряя в тарелке. – Я серьезно.
– Похоже, ты любишь хорошо поесть, – заметил Кип.
– Я говорю о том, что за ними шпионят, овечьи мозги!
«Овечьи мозги»? После того как он столько времени провел среди моряков и солдат, было прямо-таки мило слышать, как кто-то ругается, используя эвфемизмы.
– Я так и понял.
– А-а…
Порозовев, девушка уставилась в свою тарелку.
– Зачем вообще кому-то за мной шпионить? – спросил Кип.
– Ну как, ты ведь Гайл.
Она пожала плечами, как если бы это все объясняло. Впрочем, наверное, так и было.
– И для кого ты шпионишь?
– Для моего спонсора, понятное дело.
– Ну это я как бы понял, – заметил Кип, хотя понятия не имел, о чем она говорит. – Но кто этот твой спонсор?
– Я бы сказала, что это довольно личный вопрос, не так ли? – парировала она.
– Ты шпионишь за мной, а мне не позволено задавать тебе личные вопросы? – недоверчиво переспросил он.
Адрастея рассмеялась.
– На самом деле это не личный вопрос, Кип. Я просто тебя проверяла.
«А, вот оно что. И я не прошел проверку».
– То есть ты мне скажешь? – упрямо настаивал он.
– Скажу тебе что? – отозвалась Адрастея, разыгрывая непонимание.
– С тобой совершенно невозможно иметь дело, ты это знаешь?
Она ухмыльнулась.
– Ну хорошо. Леди Лукреция Верангети из дома Смуззато Верангети – вот кто мой спонсор.
– Так ты с Илиты? Ты непохожа на илитийку. К тому же я думал, что илитийцы вообще не любят цветомагов, они ведь там все еретики.
Брови Адрастеи взлетели на лоб.
– Ты говоришь все, что только тебе приходит в голову, да?
– Я понемногу учусь, – заверил ее Кип.
Что он опять сделал?
– Интересное у тебя представление о том, что значит учиться.
«Наверно, мне нужно просто заткнуть свою жирную пасть до конца дней своих».
Кип медленно отпилил кусок сосиски. Его пальцы понемногу заживали, так что держать столовые приборы было уже почти не больно. Вот разжимать кисть было действительно убийственно. Понятное дело, необходимость использовать руки для драки не сильно улучшила положение.
– Знаешь что? – предложил он. – Давай, может быть, ты расскажешь мне о себе? Тогда я смогу просидеть хотя бы несколько секунд, не опозорившись.
Адрастея еще даже не прикоснулась к своей еде.
– Было бы что рассказывать. Отец – моряк торгового флота, возит пряности и шелк. Пользуется любой возможностью уйти в рейс, так что большую часть времени мы его не видим. Мать варит пиво в Одессе. Она хотела, чтобы я переняла у нее дело. А я вместо этого оказалась здесь.
– Разве Одесс не на Аборнее? – спросил Кип.
Его мать не так уж много рассказывала ему о географии, но он все же помнил, что Аборнея и Илита – это разные сатрапии.
– Конечно. Рядом с Проливом. Один из крупнейших городов в мире.
– Тогда как получилось, что твой спонсор илитийка?
– Потому что она была последней, кто меня выкупил.
«Выкупил?» Кип пытался не показать своего недоумения.
Адрастея постучала кончиком пальца по верхушке своего уха: там был вертикальный разрез, который затем прижгли каленым железом.
– Не заметил?
– А-а! – только и смог сказать Кип. Она была рабыней! А он опять свалял дурака.
Впрочем, она не стала над ним насмехаться.
– Здесь, в Хромерии, любят говорить, что среди здешних учеников нет рабов и свободных. Конечно, они много чего говорят, но для тех, кому удается поступить в Черную гвардию, это действительно так.
Адрастея сказала это без горечи. Она пожала плечами, как бы говоря: здесь имеет значение, кто ты такой, и с этим ничего не поделать.
– Так вот почему ты пытаешься поступить в Черную гвардию?
– Ты шутишь?
Должно быть, на лице Кипа все было написано достаточно ясно. Адрастея вздохнула:
– Ты знаешь, почему почти все в нашей стажерской группе старше тебя, Кип?
– Видишь мой бессмысленный взгляд? Можешь заранее считать его ответом на все твои вопросы.
Она улыбнулась и продолжила:
– Получить место в Черной гвардии – самое желанное назначение, о каком большинство из нас может только мечтать. Только в нашей группе имеется четверо наследников, то есть детей Черных гвардейцев: Перекрест, Риг, Арам и Тана. Могу поручиться, что их всех обучали боевым искусствам с тех пор, как они начали ходить. Если ты раб и проходишь вступительные испытания, тебя освобождают – хотя ты и должен будешь дать клятву верно служить гвардии. Владельцу такого раба Хромерия выплачивает целое состояние в качестве выкупа за его имущество. Семейство Верангети уже много лет поставляет таким образом людей в Черную гвардию, это одно из их наиболее прибыльных занятий. Но я оказалась здесь немного окольным путем. В семье, которая мной владела, была дочь моего возраста. Они хотели, чтобы она научилась защищаться, а меня стали обучать вместе с ней, чтобы у нее был партнер для спаррингов. Когда они поняли, что я, возможно, еще и способна извлекать цвета, меня продали леди Верангети. Она заставляла меня тренироваться весь прошлый год каждый день, с утра до вечера, с несколькими инструкторами высшего уровня, чтобы я получила возможность попасть сюда.
Прожить целую жизнь как чье-то имущество и тренироваться ради вот этого?
– То есть ты хочешь сказать, что я не должен сильно расстраиваться, что меня побила девчонка.
– Поосторожнее, толстячок!
Кип ухмыльнулся на мгновение позже, чем следовало, не сразу осознав, что она поддразнивает его.
Адрастея поникла лицом.
– Прости, я не хотела… я не знала, что ты так чувст… Мне не следовало… Прости меня.
Воцарилось вязкое молчание.
– Я слышала, ты чуть не прошел «трепалку»?
– Почти прошел, да.
Еще одно напоминание о неудаче. Кип «Почти» Гайл, вот как его следовало бы называть… Впрочем, она явно не хотела его обидеть.
– Вообще-то, – сообщил он, – у меня есть один особый талант.
– Какой?
Кип понизил голос:
– Это секрет. Не рассказывай никому. Он мне очень дорог.
– Хорошо, – отозвалась девушка, наклоняясь к нему.
Кип глянул вправо, влево, изображая нервозность.
– Зачищать тарелки, – прошептал он.
Вид абсолютного недоумения. Он буквально видел ее мысли: «Что? Может быть, я не так расслышала?»
Кип указал на свою пустую тарелку. Адрастея рассмеялась:
– Вот это я и расскажу моей спонсорше!
А она милая… Черт подери, какая она милая! Ее улыбка пробила Кипу грудную клетку и попала прямиком в то дурацкое, ужасное, нелепое место, которое прежде занимала Лив. Кип вздохнул:
– Я знаю, что ты относишься ко мне так хорошо только потому, что тебе приказали, но все равно – ты мне нравишься!
В ее глазах что-то погасло. Она отвела взгляд. Кип увидел, как волна подавленных эмоций достигла ее губ, которые за секунду приняли около четырех различных выражений. Девушка часто заморгала, потом встала и вышла, так ничего и не сказав.
«Ну что, Кип, детка, как прошел твой первый день? – Я вызвал ненависть у своей учительницы, получил оплеуху от старика, а потом взбучку от маленькой девочки, рассказал всему классу, что ты была шлюхой, разрушил чью-то мечту вступить в Черную гвардию и под конец заставил хорошую девушку расплакаться. В целом – замечательно! Вдобавок у меня ужасно болит рука».
Кип надавил ладонью на стол, пытаясь ее распрямить, – вообще-то это следовало делать постоянно… У него перехватило дыхание. Он тотчас же остановился, тяжело дыша и пытаясь сосредоточиться, чтобы не дать просочиться слезам.
Справившись с этим, он встал и пошел прочь из столовой. Приставленный к нему гвардеец двинулся за ним. Это был высокий худощавый человек в красных очках с квадратными линзами, за которыми виднелись глаза с радужками, окруженными красным ореолом. За его спиной был заткнут пистолет, у бедра болтался атаган, у другого был прикреплен катар. Он был не из тех гвардейцев, которых Кип видел в Тирее.
Когда Кип вернулся в казарму, еще не стемнело, но ему было наплевать. Он рухнул на свою постель, даже не позаботившись накрыться одеялом. Он на сегодня закончил.
Однако сегодняшний день, похоже, еще не закончил с ним.
Кто-то ткнул его в бок.
– Эй! Что ты делаешь на моей постели? – послышался требовательный голос.
«Ну что там еще?»
– Пускаю шептуна под одеяло, чтобы ты мог лечь в тепленькое, – отозвался Кип, даже не размыкая глаз.
– Убирайся!
На этот раз владелец голоса ткнул его кулаком в плечо. Кипу не было особенно больно: он смотрел через щелочки в веках и увидел движение, так что успел подготовиться.
– Я сегодня хочу спать в этой кровати! – настаивал незнакомец.
– Она малость узковата, но я думаю, в обнимку мы уместимся, – согласился Кип, садясь на постели.
Задира был крупным, но довольно рыхлым – из тех мальчиков, которые рано набирают рост и вес, а потом не замечают, что другие их уже догнали.
– Пошел вон из моей кровати, жирдяй!
Кип протер глаза. Другие обитатели казармы исподволь наблюдали за ними, делая вид, будто поправляют постели или не спеша раздеваются.
– Вот в чем проблема всех задавал, – проговорил Кип. – Никогда не знаешь заранее, насколько он крутой, этот новичок. Вообще-то это даже немного пугает, правда?
– Что?! Я сказал – пошел вон, жирдяй!
Кип устало слез с кровати. Задира был коротко стриженный, с тяжелой челюстью и крупным носом, полный, но ширококостный.
– Думаешь, я впервые вижу такого, как ты? Думаешь, на меня никогда не наезжали? Мы оба знаем, что должно быть дальше: я должен буду провести границу, типа «Не бей меня», а потом ты – поскольку ты ко мне завелся – уже должен будешь меня ударить. А потом…
«Да ну его! Пожалуй, можно пропустить всю эту белиберду».
Кип изо всей силы врезал забияке по носу – и даже попал туда, куда целился. Послышался весьма удовлетворительный хруст. Его противник, ошеломленный, рухнул на пол; струйки крови нарисовали на его лице недостающие усы и бороду.
– Как тебя зовут? – спросил Кип валяющегося у его ног паренька.
– Элио, – проговорил тот, зажимая себе нос, все еще оглушенный. Он поднялся на четвереньки – а точнее, на три конечности, поскольку четвертая была занята.
– Как-как? Эннио?
– Я щас тебя порешу, ты, маленький…
Элио начал вставать. Законы поединка требовали, чтобы Кип позволил ему подняться, прежде чем продолжать схватку. Но Кип не стал дожидаться и врезал ему еще раз, и тот снова распластался на полу. Кип прыгнул ему на спину, выбив остатки воздуха, и скрутил его запястье замковым захватом. В это мгновение, сидя сверху, он был хладнокровен, он контролировал ситуацию.
– Я тебе пасть порву, говнюк, – пробубнил Элио, по-видимому, оправившийся от потрясения. – Ты еще пожалеешь, что родился на свет! Отпусти мою руку!
Он принялся дергаться и ворочаться, пытаясь стряхнуть с себя Кипа, но тот просто прижимал его к полу, пока парень не вскрикнул и не перестал сопротивляться. Кип хорошо знал замковые захваты – правда, в основном их применяли к нему самому. Дома Рамир частенько прижимал Кипа лицом к земле, пока тот не начинал плакать от ярости и унижения. Заставлял его целовать грязь и говорить всякие гадости для собственного развлечения и лишь после этого позволял ему встать.
Забияка не унимался:
– Я убью тебя, жирный подонок! Рано или поздно ты меня отпустишь, и когда я встану, лучше как следует следи за собой! Я тебя достану! В следующий раз ты синяками не отделаешься!
Кип вдруг понял, что оседлал тигра. У него не было возможности победить. Он находился в выигрышном положении, но если он использует его к своей выгоде, то будет выглядеть мерзавцем. Обычное продолжение подобной ситуации должно было быть примерно таким: он предъявит Элио какой-нибудь ультиматум, типа «Возьми свои слова обратно!» или еще что-нибудь настолько же идиотское; Элио откажется, и это будет безвыходная ситуация. Если Кип позволит ему подняться, Элио вернется к нему завтра – и, скорее всего, изобьет до полусмерти. Если он начнет сейчас мучить Элио, выворачивая ему руку, большого урона тому это не нанесет – но для большинства ребят это будет не очевидно, и даже если Элио сдастся, Кип получит в казарме репутацию жестокого ублюдка. Или еще хуже: кто-нибудь вмешается до того, как Элио сдастся, и тогда Кип будет выглядеть к тому же еще и слабым.
