Сандра Браун
День греха
Он обнял Барбару за шею и поцеловал. Она не противилась, но он почувствовал ее напряжение и понял, что она не испытывает энтузиазма. Конечно, они ведь так давно не занимались любовью; Берк приказал себе не торопиться. Они оба нуждались в долгом и спокойном разогреве, придется снова привыкать друг к другу. А может, ей хочется, чтобы ее поуговаривали. Долгое воздержание обидело ее, вот и кокетничает.
Он поцеловал Барбару более страстно – надеясь разжечь ее желание и свое. Берк провел рукой по ее груди поверх ночной рубашки, но ее соски не напряглись. Он попытался раздвинуть коленом ее ноги, безуспешно. Он тихо прошептал ее имя.
Последовало еще несколько неловких попыток, потом она резко отодвинулась.
– Мне завтра утром рано вставать. У меня на первом уроке начинается турнир по волейболу. Берк отпустил ее.
– Да, да, хорошо.
– Извини, Берк, я…
– Все нормально. Не надо извиняться.
– Мне действительно надо рано вставать, но…
– Барбара, ничего страшного, – перебил он несколько резче, чем хотел. – Ладно? Извини, что разбудил. Давай спать.
– Ты уверен, что…
– Переживу. Никто еще не умирал оттого, что не потрахался.
– Нечего обижаться, Берк, – огрызнулась она. – Ты сам во всем виноват. Слишком уж долго ты вынашивал свое горе. Это ненормально. Почему оно до сих пор тебя гложет?
Он не ответил. Не знал, как ответить.
– Ну что ж, – сказала она. – Тогда спокойной ночи.
– Спокойной ночи.
Берк закрыл глаза, но знал, что не заснет. Ее отказ разозлил его, но меньше, чем следовало, и Берка это встревожило.
Когда он уверился, что Барбара заснула, он встал, пошел на кухню, сделал себе бутерброд. Потом сел за стол, уронил голову на руки и стал смотреть на бутерброд, который так и не съел.
Глава 5
– Двойная ставка, а? Она остановится перед нами, даст вид крупным планом и посмотрит прямо в глаза. Спорим?
– Нет.
Берк потер висок. Час назад у него заболела голова; боль усиливалась из-за грохочущих барабанов, даже две таблетки не помогли. Может, следовало послушаться Пату и взять оплаченный недельный отпуск? Нет, уж лучше работать, чем торчать дома и думать, думать.
– Я не хочу больше сегодня играть, Мак. Отстань.
Мак Макьюэн ослепительно улыбнулся.
– Я дам тебе шанс отыграться.
– Нет, спасибо.
Макьюэн был готов спорить на что угодно – от результата мирового чемпионата по футболу до того, кто из тараканов быстрее пробежит по стойке. Разочарованный безразличием Берка, Макьюэн переключил внимание на полуобнаженную танцовщицу, которая (надо же!) остановилась прямо перед ним. Тряся грудью, она подмигнула офицеру полиции – молодому, привлекательному и очень модно одетому даже в тех случаях, когда он не изображал из себя заезжего зеваку, забредшего поглядеть на ночную жизнь Бурбон-стрит.
Берк по сравнению с ним выглядел усталым и потрепанным, именно таким он себя и чувствовал. Прошлой ночью он не сомкнул глаз, попеременно то жалея себя, то безумно злясь на Барбару за отказ. Утром они неприязненно пожелали друг другу доброго утра, и Берк весь день буквально кипел от злости.
Скривившись, он наблюдал, как Мак пожирает глазами вихлявшую бедрами танцовщицу. Интересно, какое у Мака имя. Берк мало что знал о Макьюэне: знал, что тот неоднократно подавал прошение о переводе в НОБН. Его и перевели чуть больше года назад. По мнению Бейзила, Макьюэн слишком шикарно одевался и слишком много выпендривался – офицеру отдела по борьбе с наркотиками это ни к чему.
– Спорю на пятерку, что у нее сиськи пластиковые, – предложил Макьюэн, когда танцовщица упорхнула. – Что скажешь?
– Скажу, что я не идиот. Как мы узнаем правду? У нее спросим?
Смутить Макьюэна было трудно. Обаятельно улыбнувшись, он поднял бокал с содовой и отхлебнул.
– Я просто шучу с тобой, Бейзил. Хочу, чтобы ты наконец улыбнулся. Кроме того, если я только приближусь к такой шлюшке, моя старуха меня убьет. Она жутко ревнивая. Правда, я не даю ей повода. Смотреть смотрю, но налево не гуляю. Мы уже три года вместе. – Казалось, его самого удивляла собственная верность. – А ты когда-нибудь изменял жене, Бейзил?
– Нет.
– Ни разу?
– Ни разу.
– Вот это да. Ведь вон сколько баб вокруг. А ты давно женат?
– Достаточно.
– Счастлив в браке?
– А ты что, работаешь в семейной консультации?
– Не злись, – обиженно произнес Мак. – Я всего лишь спросил.
– Больше не спрашивай. Мы пришли сюда работать, а не глазеть на танцовщиц или обсуждать нашу семейную жизнь. На нашей с тобой работе нужно думать только о работе, иначе получишь пулю в лоб…
– Наш подопечный явился, – перебил Мак. Бейзил по-прежнему смотрел на Мака, по-прежнему улыбался. Может, он не такой уж плохой полицейский, как Берку показалось? – Идет сюда. В мерзкой желтой куртке.
Берк не повернулся, но испытал прилив особого возбуждения, которое на него накатывало перед каждым арестом.
Их секретный агент покупал наркотики у этого типа несколько месяцев. Звали торговца Роланд Сэчел. Он не был крупным дилером, но наркотики всегда имел качественные и, похоже, без товара не сидел. С виду казалось, что торговал он скорее для забавы, чем для заработка. Сэчел владел собственным бизнесом – фабрикой по изготовлению сумочек, выпускавшей модный ширпотреб для дешевых магазинов.
Сферой торговли Сэчела были не улицы, а модные клубы. Ему нравилось общаться со знаменитостями, профессиональными диск-жокеями и их поклонницами.
Отдел по борьбе с наркотиками считал, что, если удастся зацепить Сэчела, он может сдать Дюваля. Секретный агент, работавший в этом деле, сегодня утром на конспиративной встрече делился с ними информацией:
– Сэчел – тип честолюбивый и жадный. Он постоянно ворчит на босса, а поскольку он сам босс на собственной фабрике, то, вероятнее всего, имеет в виду своего босса по наркотикам. Думаю, Сэчел сдаст нам босса, если мы предложим ему сделку.
– Он называл имя? – спросил Берк.
– Никогда. Просто босс.
– Ставлю свое левое яйцо, что это Дюваль, – сказал Мак.
Пату спросил:
– Почему ты считаешь, что Сэчел пойдет на сделку?
– У него есть сын. Футболист, – объяснил агент. – Сэчел его обожает, все время хвастается. Парень на следующий год собирается поступать в университет, и, конечно же, Сэчелу ужасно хочется поглядеть, как его сын будет играть на университетском поле. А сможет ли он попасть на стадион, если угодит за решетку, хотя бы и по мелкому делу?
Бейзил ненавидел широко распространенную в полиции практику заключать сделки с людьми, преступившими закон. Если уж говорить начистоту – это самое последнее дело. Сэчел сразу возьмется за старое; только выйдет на свободу – вернется к своему поганому бизнесу.
Но Берку был нужен Дюваль. Полицейский готов был пожертвовать таким слизняком, как Сэчел, в обмен на Дюваля.
На утреннем совещании с агентом выяснилось следующее. Сэчел часто сшивается в этом клубе. Неудивительно: классные девки, шикарная публика. А принадлежит заведение подставной фирме, входящей в империю Дюваля.
Уголком глаза Берк видел, как Сэчел зажег сигарету и стал смотреть все на ту же танцовщицу, теперь извивавшуюся у медного столба посреди эстрады. Он, казалось, был целиком поглощен зрелищем. Когда девица изобразила оргазм, Сэчел восторженно зааплодировал. Потом он начал пробираться через прокуренную комнату, на ходу пожимая руки и приветствуя знакомых. Очевидно, он искал местечко потише и в конце концов нашел – за столом в углу зала.
Первым клиентом Сэчела в этот вечер оказался хорошо одетый юппи, стройный, как девушка. Лихорадочный блеск глаз и резкие движения без слов свидетельствовали, что у него ломка по кокаину. Сэчел сделал знак официантке и заказал выпивку на двоих.
– Черт! – нарочито громко воскликнул Макьюэн, поднимаясь. Он начал действовать по намеченному сценарию. – Вот это была девка. Потрясная штучка. С ума сойти, волосы на лобке сбрила! Ну, ладно, я в сортир пошел.
Он вышел из-за стола, за которым они с Берком сидели, и направился в сторону туалета. Берк тоже встал, делая вид, что внимательно изучает счет, который ему подала грудастая официантка.
Подходя к двери, Макьюэн уронил спичечный коробок и наклонился его поднять.
Берк увидел, как юппи что-то передал Сэчелу, вроде бы сложенную купюру. С ловкостью шулера Сэчел накрыл деньги ладонью, одновременно доставая что-то из кармана своей желтой куртки.
Барабанщик не успел поднять и опустить палочки, а Берк уже стоял возле столика с пистолетом в руке и приказывал Сэчелу не двигаться. Макьюэн тоже очутился рядом, дуло его пистолета упиралось за правое ухо юппи.
Двое других полицейских, изображавшие подвыпивших бездельников, среагировали мгновенно и помогли произвести арест.
Дерганый юппи, когда ему зачитывали его права, дрожал с головы до ног, плакал и лепетал, что ему нельзя в тюрьму, ребята, он же сдохнет там, в тюрьме. Сэчел же, пока на него надевали наручники, обыскивали, доставали из кобуры, прицепленной у него на лодыжке, маленький пистолет, ругал полицейских на чем свет стоит и орал, какого черта они себе позволяют. Не дождавшись ответа, он потребовал встречи со своим адвокатом – Пинки Дювалем.
– Десять к одному, что этот подонок Дюваль окажется в участке раньше нас, – сказал Макьюэн, когда они с Берком выходили из клуба.
– И ты наверняка снова выиграешь, Мак.
– Лейтенант Бейзил, рад снова видеть вас так скоро.
– Ты бы не имел этого удовольствия, Дюваль, если бы не был со всех сторон окружен дружками-преступниками.
Как и предвидел Макьюэн, к моменту их прибытия в участок адвокат уже находился там. Должно быть, верный человечек в клубе известил его, что Сэчела арестовали на месте преступления при продаже наркотика.
– Что, продолжаете переживать из-за процесса Уэйна Бардо?
Больше всего на свете сейчас Берку хотелось врезать по наглой холеной физиономии Дюваля, чтобы с нее исчезла издевательская улыбка. Хотя было далеко за полночь, когда любой человек, только что выдернутый из кровати, будет выглядеть слегка помятым, на адвокате была свежая накрахмаленная сорочка и отличный костюм-тройка. Седые волосы причесаны волосок к волоску.
Видя, что назревает скандал, Пату шагнул между ними:
– Я провожу мистера Дюваля к его клиенту.
Берк, тебя ждут.
Он кивнул в сторону комнаты для допросов, размещавшуюся за стеклом. Там сидел задержанный юппи и затягивался сигаретой с такой страстью, словно курил последний раз в жизни.
– Как его зовут? – спросил Берк.
– Рэймонд… – Пату заглянул в папку и передал ее Берку. – Хан.
– Аресты были?
– Хранение наркотиков, нарушение общественного порядка. Получил условный срок.
Когда Берк повернулся к двери, Дюваль кинул ему вслед:
– Зачем вы его арестовали, Бейзил? Надо было просто застрелить.
Понимая, что Дюваль старается его спровоцировать на какую-нибудь дурацкую выходку, чтобы потом подать жалобу, Берк сдержался и даже не остановился. Он нарочито спокойно вышел, даже не хлопнув дверью.
Он видел, как Пату проводил Дюваля в такую же комнату, где сидел Сэчел. Адвокат, конечно же, посоветует Сэчелу ни в чем не признаваться, а говорить тому все же придется. Разговор с Сэчелом получится долгим, но, если полицейским повезет, Дюваль завтра к вечеру сам будет за решеткой.
Мак Макьюэн уже поговорил с Ханом, двое других полицейских – тоже. Теперь была очередь Берка. Он налил себе тепловатого кофе, придвинул свой стул ближе к арестованному.
– Давай побеседуем, Рэй.
Подняв руки в наручниках, секретный агент жадно затянулся.
– Пустышка. – Он обвел быстрым взглядом мрачные лица сидящих в комнате; – У него при себе почти ничего не было, так? – спросил он, обращаясь к полицейским.
– Пара унций. Сейчас обыскивают его машину, но, похоже, там чисто.
– Значит, дело не выгорело, – продолжал Хан. – От большого срока Дюваль его отмажет. Поскольку угроза небольшая, торговаться с нами ему не имеет смысла. Может, уже снимете эти штуки?
Один из офицеров снял с него наручники.
– Спасибо. – Хан начал растирать запястья. – Ты меня до смерти перепугал, когда дернул через комнату с пистолетом, – обернулся он к Бейзилу.
Кажется, Хан все еще нервничал. Берк подумал, что он, наверное, и вправду кокаинист, потому-то и вел себя так правдоподобно с Сэчелом.
– После нашей утренней встречи мы поговорили с бывшими клиентами Сэчела, которые сейчас сидят в тюрьме, – сообщил Хану Берк. – Они готовы дать на него показания взамен на досрочное освобождение. Разные сложности плюс подготовка свидетельств для суда, да отсрочки, да всякие там переносы… Все это займет столько времени, что его сынок успеет университет окончить.
– Вообще-то должно сработать. – Рэймонд задумчиво грыз заусенец. – Хотя, черт его знает. Сэчел – псих с бешеным самомнением, но он не дурак. Хоть он и жалуется на босса, но, я думаю, здорово его боится. Кроме того, его могут выпустить под залог, пока суд да дело.
Вошел Пату.
– Удивительная вещь: мистер Дюваль посоветовал своему клиенту держать язык за зубами. Надеюсь, Рэй, ты припас для нас что-нибудь стоящее?
Вместо секретного агента ответил Берк:
– Знаешь, что я думаю? – Он медленно встал, потер висок, в котором продолжала пульсировать боль. – Я думаю, мы идиоты, что стали брать Сэчела на ерундовой сделке. Надо было подождать, когда у нас появится возможность обыскать его фабрику и склад.
– Он там этим не занимается, – вмешался Хан. – Я много раз предлагал встретиться на фабрике. Он отказывался. Он придерживается твердого правила вести дела отдельно одно от другого.
– Этому он научился у Дюваля, – сухо заметил Мак.
– Кроме того, мы уже пробовали работать по этому методу, но ничего не добились, – напомнил Пату. – У нас нет оснований устраивать рейд против вполне законного предприятия. Ни один судья ордер не выпишет.
– Я просто говорю…
– Будет еще один провал, и мы снова не прищучим Дюваля. Если, конечно, это Дюваль.
– Это Дюваль, – отрубил Берк.
– Тем более надо соблюдать осторожность.
– Я понимаю, Дуг, но…
– Литрелл не примет дело к производству, если мы не предоставим весомых…
– …доказательств! – заорал Берк. – Без тебя знаю. Я тысячу раз это слышал!
– Нам не нужны больше провалы, – огрызнулся Пату. – Наш отдел, да и ты тоже, этого просто не выдержим.
Они так орали друг на друга, что остальные офицеры в смущении отвели глаза.
– Ладно вам, ребята, – пробормотал Мак. – Остыньте.
В отделе все, а особенно Берк, знали, что Пату относился к нему лучше, чем к остальным. Не только потому, что считал Бейзила хорошим полицейским, но и потому, что считал его своим другом.
В академии они учились в одной группе. Пату пошел по административной линии, однако разница в звании никак не сказывалась на их отношениях. До недавнего времени. Смерть Кевина Стюарта и сопутствовавшие ей обстоятельства внесли в их дружбу некоторую напряженность. Берк это чувствовал. И он прекрасно понимал, почему так произошло. Дуг отвечал перед начальством за поведение и работу каждого полицейского, находящегося в его подчинении; Быть посредником между начальством и подчиненными всегда трудно, но особенно – когда стараешься защитить репутацию офицера полиции, который к тому же является твоим другом.
Берк знал: Пату не хотел, чтобы он ушел из полиции из-за нелепой ошибки. Дуг за него горой стоял, когда под сомнением оказались его психическая устойчивость и надежность. И наедине, и публично поддерживал его на все сто. Несмотря на душившую его ярость, Берк понимал, что Дуг желает ему добра. Стоило только Берку потерять голову, совершить какой-то безрассудный поступок, как нервное начальство тут же отберет у него значок.
Они с Дугом стояли друг против друга. Не отводя глаз, Берк, уже почти справившись с собой, попросил:
– Дай мне поработать с Сэчелом.
– В твоем нынешнем состоянии вряд ли, – ровным голосом ответил Пату. – Может быть, завтра.
– Завтра его выпустят.
– А мы не будем торопиться со слушанием. Бейзил вздохнул, похлопал себя по затылку, потом обвел остальных кислым взглядом.
– Тогда я пошел домой.
– А со мной что? – спросил Хан. Пату посмотрел на Берка.
– Давай, заканчивай. Это твое шоу.
– Как же, мое, – проворчал тот. Потом повернулся к Хану. – Придется подержать тебя еще пару часов.
– О Господи. Терпеть не могу эти вонючие камеры.
– Извини, Рэй, но не можем же мы тебя раскрыть. Иначе окажемся в полном дерьме.
Пинки встал и захлопнул портфель.
– Ты уходишь? – в отчаянии воскликнул Сэчел. – Ты не можешь так просто уйти. А как же я?
– Ты проведешь ночь в тюрьме.
– В тюрьме? В тюрьме? Когда ты меня оттуда вытащишь?
– Завтра с утра первым делом я начну хлопотать о выпуске под залог. Так что, боюсь, до утра тебе придется побыть тут.
– Здорово! Просто лучше не бывает. Вот дерьмо!
– Несколько часов в камере тебе не повредят, Сэчел. Посидишь, подумаешь, каким идиотом ты был.
Сэчел перестал причитать и исподлобья взглянул на Пинки.
– О чем ты?
– О том, что только полного идиота полиция арестовывает при продаже наркотика в клубе.
С полицейскими Дюваль вел себя спокойно и сдержанно, но, оказавшись наедине с клиентом, дал волю своему раздражению.
– Я того парня хорошо знаю, – начал оправдываться Сэчел. – Он постоянный покупатель. Я продавал ему много раз. И что плохого…
– Заткнись! – рявкнул Пинки. – С каких это пор ты сделался наркоманом?
– Я? Никогда в жизни не был.
– Но твоя подружка наркоманка.
– Подружка? О чем ты говоришь, Пинки? У меня жена, ребенок. Нет у меня никакой подружки.
Пинки ненавидел, когда люди ему врали. Еще он терпеть не мог, когда его держали за дурака и впаривали уж совершенно очевидное вранье.
– Танцовщица. Кудрявые рыжие волосы. Тощая задница. Сиськи маленькие, а соски как блюдца. Ладно, Сэчел, ты же знаешь, о ком я говорю.
Сэчел с трудом сглотнул, на лбу у него выступила испарина, бледное лицо стало зеленым, особенно по контрасту с яркой курткой.
– Ты трахаешься с ней три месяца, – мягко, почти ласково про должал Дюваль. – Она дает тебе за наркотики. Мои наркотики. Ты поставляешь их ей даром. Это называется воровство, Сэчел. Более того, поскольку наркотик бесплатный, она столько ширяется, что все время пребывает под кайфом и не может выступать. А как тебе известно, она – самая популярная танцовщица в клубе. Мужики могут часами пить свое виски и смотреть, как она крутит задницей. Они готовы платить, чтобы посидеть подольше и увидеть ее фальшивый оргазм. Но когда ее нет, они уходят домой раньше. – Пинки подошел так близко, что до Сэчела доносился мятный запах у него изо рта. – Твои эрекции стоят мне денег, Сэчел.
Сэчел с головы до ног обливался липким холодным потом.
– Я и в мыслях не держал тебя обманывать, Пинки. Ты же знаешь.
– Откуда я могу это знать? – Он покачал седовласой головой. – До меня доходят разные слухи, Сэчел. Печальные слухи о тебе и твоем непомерном честолюбии.
Силясь улыбнуться, Сэчел попытался раздвинуть непослушные губы.
– Не надо верить сплетням.
– А я верю. Особенно после сегодняшней ночи.
– В… в каком смысле?
– Почему этот хитрый легавый Берк Бейзил арестовывает тебя с парой унций? Он, конечно, псих, но у него хватает мозгов, чтобы не связываться с мелюзгой. Если только ему не нужно что-то от тебя.
– А что ему может быть от меня нужно?
– Информация. Свидетельские показания.
– Я пошлю их куда подальше. Не обращая внимания на праведное негодование Сэчела, Дюваль продолжал размышлять вслух:
– Они подержат тебя ночку-другую за решеткой со всякими подонками, чтобы ты хорошенько понял, что такое тюрьма; а потом, когда ты окончательно скиснешь, они вызовут тебя на переговоры. Я думаю, они предложат снять с тебя обвинение взамен на информацию о твоих сделках.
– Я никогда на это не пойду. Пинки улыбнулся.
– Я тоже думаю, что не пойдешь. Сэчел заметно расслабился.
– Черта с два. Я друзей не продаю.
– Уверен, что не продаешь. – Голос Дюваля был нежнее шелка. – Кроме того, ты наверняка предпочтешь лучше посидеть в тюрьме, чем захочешь, чтобы с твоим сыном случилась какая-нибудь неприятность.
Бравада Сэчела исчезла бесследно.
– С моим мальчиком? О Господи, Пинки.
Нет. Я…
Дюваль успокаивающе похлопал его по плечу.
– Я жду с нетерпением, когда смогу увидеть твоего сына играющим за «Тигров». – Он крепче сжал плечо Сэчела. – Как будет грустно, если он вдруг попадет в аварию и его многообещающая футбольная карьера окончится, так и не начавшись.
Сэчел заплакал.
– Ты ведь не хочешь, чтобы твой сынишка стал жертвой автомобильной катастрофы, правда, Сэчел?
Всхлипнув, как ребенок, тот кивнул.
Глава 6
– Хочешь яичницу?
– Нет, спасибо, Пинки. – Бардо поглядел на Ромена. – Но я бы выпил кофе.
Вернувшись домой из полицейского участка, Пинки почувствовал, что страшно проголодался. Он разбудил дворецкого и велел приготовить завтрак. Ромен не выказал ни малейшего недовольства, напротив, он был счастлив услужить хозяину.
Будешь предан человеку, если он спас тебя от смертной казни.
Ромен принес кофейник со свежесваренным кофе и еще одну чашку с блюдцем.
– Что-нибудь еще, мистер Дюваль?
– Нет, спасибо, Ромен. Спокойной ночи. Попивая мелкими глотками кофе, Бардо проследил взглядом за удаляющимся пожилым дворецким.
– Таких ниггеров, вроде этого, осталось не так уж много.
– Хорошо, что он не слышал твоих слов, – заметил Пинки, набивая рот глазуньей. – Когда Ромен застукал свою жену в постели с другим, он взял топор и зарубил обоих.
– Правда? – На Бардо, похоже, это произвело впечатление. – Ничего себе.
Пинки перешел к делу, ради которого, собственно, и была назначена эта незапланированная встреча.
– У нас проблемы с Бейзилом.
– Подумаешь!
Вилка в руке Дюваля замерла на полдороге. Он посмотрел на Бардо и с удовлетворением отметил, что тот правильно истолковал реакцию адвоката на его неосторожное восклицание.
– Извини, – пробормотал Бардо. – Случайно вырвалось. Просто я решил, что мы уже покончили с этим бойскаутом.
– Я собирался разобраться с ним в свое время, но теперь вижу, что медлить нельзя.
– Почему? Что случилось?
Дюваль рассказал Бардо об аресте Сэчела.
– Видимо, пришло время послать сообщение мистеру Бейзилу.
– 0'кей.
– Надо четко дать ему понять, что, если свяжется с нами, его ждут неприятности. Большие неприятности.
– Что я должен делать?
– Пинки? – Оба мужчины повернулись к двери. Там стояла заспанная и растрепанная Реми в небрежно накинутом халате. – Я не слышала, как ты пришел.
– Я скоро поднимусь. – Пинки заметил, что она намеренно не смотрит в сторону Бардо, и удивился про себя. – Нам с мистером Бардо надо обсудить кое-какие дела.
– В такое время?
– Это очень срочное дело.
– Понятно.
– Иди ложись. Я сейчас приду.
Ее глаза на долю секунды задержались на Бардо, потом снова вернулись к Пинки.
– Только недолго.
Понизив голоса, Дюваль и Бардо продолжали совещаться. Когда Пинки закончил свой завтрак, все вопросы были решены. В заключение он сказал:
– Я хочу, чтобы все было проделано немедленно.
– Конечно.
– Немедленно, – с нажимом повторил Дюваль. – Эффект должен быть сильным и мощным, как хороший удар в челюсть. Пусть и Бейзила, и весь отдел по наркотикам тряханет как следует.
– Ясно.
– Что касается гонорара…
– Как обычно? Пинки кивнул.
– Уходи через заднюю дверь, как пришел. После ухода Бардо Дюваль включил охранную сигнализацию, потом поднялся наверх. Реми лежала в кровати, но не спала.
– Что случилось?
– Я же тебе сказал. Дела. – Он начал раздеваться, внимательно глядя на нее. – Ты нормально себя чувствуешь, Реми?
И отметил про себя, что вопрос ее встревожил.
– Конечно. Да. Почему ты спрашиваешь?
– В последнее время ты сама не своя. Реми вымученно улыбнулась.
– Ты же знаешь, я всегда зимой хандрю. Жду весны. Она еще так не скоро.
– Ты лжешь. – Обычно в голом виде люди выглядят проще и беззащитней. Но не Пинки. Нагота его ничуть не сковывала. Уперев руки в бока, он строго посмотрел на жену. – Ты уже несколько недель ходишь как в воду опущенная.
– Я же говорю…
– Не любишь зиму? Глупости. Скажи, откуда ты набралась этих глупых идеек?
– Каких идеек?
– Тех, которые ты так охотно развивала вчера перед моими гостями. Ты чуть было не встала на сторону моих оппонентов, Реми, – свистящим шепотом прошипел он.
– Глупости. Ты прекрасно знаешь, на чьей я стороне.
– Да?
– Конечно.
Она спокойно выдержала его пристальный взгляд. Он не прочел в глазах жены никакой неискренности, но отступать не хотелось. Реми в его жизни была отведена определенная роль, и эта роль не предусматривала высказывания собственного мнения по какому бы то ни было вопросу.
– Мне не понравилось, что ты куда-то исчезла во время приема.
– Я не исчезла. Голова разболелась, я пошла наверх и немного полежала.
– Голова? – с сомнением переспросил он. – У тебя в жизни не было головных болей. И такой вялой ты никогда прежде не была. Ты больна? Отвести тебя к доктору?
– Нет!
Она сама удивилась своему вскрику. И, желая сгладить впечатление, слегка улыбнулась.
– Все нормально, Пинки. Я в полном порядке.
Просто нервы.
Он сел на кровать и погладил Реми по спине.
– Больше всего на свете, Реми, я ненавижу одну вещь: когда мне лгут. – Его железные пальцы сжали ей шею. – Говори, в чем дело?
– Ну хорошо, – сердито выпрямилась она. Откинула одеяло, встала с кровати. – Дело в этом человеке.
Дюваль тоже встал.
– В каком человеке?
– В Уэйне Бардо.
– А что такое?
– У меня от него – мороз по коже. – Она поежилась и обхватила себя за плечи. – Я его ненавижу. Не могу находиться с ним в одной комнате.
– Почему? Он тебя обидел, сделал что-то не так, сказал?
– Нет. Ничего такого не было. – Рассердившись не на шутку, она шумно выдохнула и запустила пальцы в свои растрепанные волосы. – Я чувствую: от него исходит зло, страшное зло. Я надеялась, что после процесса он перестанет бывать у тебя так часто. И что же? Он как ни в чем не бывало сидит у нас на кухне.
Пинки едва не рассмеялся от облегчения. Большинство женщин считали Уэйна Бардо весьма привлекательным – до тех пор, пока не узнавали его получше. Дюваль был очень доволен, что смазливая внешность Бардо ничуть не трогала его молодую красавицу жену. Она его упорно избегала не из-за боязни поддаться его чарам, а из отвращения.
Разом повеселев, Дюваль сказал:
– Бардо выполняет для меня кое-какую работу. Отрабатывает гонорар.
– Но не мог бы ты отныне вести с ним переговоры не у нас дома, а где-нибудь еще?
– Почему он тебе так не нравится?
– Неужели не понятно? Я его боюсь. Пинки рассмеялся и заключил ее в объятия.
– Его многие боятся. Для этого он мне и нужен.
– Пугать людей?
Дюваль нахмурился. Она редко задавала ему вопросы, даже самые невинные, о его делах. Однако в последнее время Реми стала проявлять к ним некий интерес, хотя и пассивный. А это опасно. Нескольких его клиентов заложили обиженные жены или любовницы, знавшие слишком много.
– Почему тебя так интересуют мои отношения с Бардо?
– Только потому, что он шляется сюда. Я не хочу его видеть.
– Ну хорошо. Если Бардо тебя раздражает, я постараюсь, чтобы вы не встречались.
– Спасибо.
– Раз мы это уладили, пообещай, что не будешь больше киснуть.
– Постараюсь:
Он взял ее за подбородок.
– Постарайся. – Дюваль говорил тихо, но ему и не требовалось повышать голос, чтобы она его поняла. – Я когда-нибудь давал тебе повод для недовольства, Реми? – Она покачала головой. – Хорошо. – Он провел пальцем по ее губам. – Рад это слышать. Потому что я хочу, чтобы ты была счастлива. То, что случилось в Галвестоне, не должно повториться.
– Это было так давно.
– Не настолько давно, чтобы мы об этом забыли.
– Я не забыла.
– Ты счастлива?
– Конечно.
Он положил ее руку на свой пах.
– Так докажи мне это.
Позже, когда он уже засыпал, Реми сказала:
– Поездка к Фларре меня бы развлекла. Я, пожалуй, съезжу завтра.
– Прекрасно. Эррол тебя отвезет.
– Не над о. Я сама доеду.
Пинки задумался на мгновение. Его тревога все же не до конца улеглась после их разговора и даже после любви. Реми вполне правдоподобно объяснила причину ее нынешней меланхолии, и все же Дюваль подозревал, что здесь кроется нечто большее, чем неприязнь к Бардо.
Сомнения – вещь неконструктивная. Недоверие и ревность – проявление слабости. Однако, с другой стороны, Пинки считал, что лучше переосторожничать, чем оказаться в дураках. Особенно когда имеешь дело с женщиной.
– Слушай, ты уверена, что не передумаешь? Женщина надула губки и потянула его за пуговицу на рубашке.
– Конечно. Иначе зачем бы я тебя позвала к себе?
– Но мы познакомились всего час назад.
– Это не имеет значения. Мне много времени не требуется, чтобы понять, хочу я мужчину или нет.
Он ухмыльнулся.
– Тогда чего же мы ждем?
Они обхватили друг друга и пошатываясь поднялись на третий этаж. Старый дом был перестроен на шесть квартир, по две на каждом этаже. Ее квартира была маленькой, но уютной. Окна спальни выходили на задний дворик.
Женщина остановилась перед окном и начала медленно раздеваться, неуклюже пытаясь изобразить стриптиз.
– Ну как, нравится?
– Здорово, – пробурчал он и схватил ее за руку. – Очень здорово.
У нее не было никаких комплексов по части секса. А может, так наширялась, что ей было абсолютно все равно, что он там с ней вытворяет. Но через некоторое время ее аппетит был полностью удовлетворен, она устала и начала ворчать.
– Я хочу спать.
– Ну и спи себе, – ответил он. – Ты мне не мешаешь.
– Я не могу спать, когда ты это делаешь.
– Да брось ты. Она хихикнула.
– Слушай, ты больной, ты это знаешь?
– Да, мне говорили.
– Ты точно надел презерватив?
– Я ведь тебе сказал, разве нет?
– Да, но я не видела. Знаешь, теперь и правда хватит. Я жутко устала. Оставим на следующий раз, хорошо?
– Ночь только начинается, дорогуша.
– Как же, «начинается», – простонала она. – Скоро уже вставать.
– У тебя просто кайф кончается. Тебе нужно немного подбавить.
– Мне на сегодня хватит. Через несколько часов я должна быть на работе. Давай спать. Эй!
Мне так больно!
– Неужели?
– Да. Хватит. Это мне не нравится. Ой! Я серьезно! Перестань!
– Расслабься, крошка. Главное впереди. И я не шучу.
* * *
Рэймонд Хан ехал домой из мэрии, всю дорогу поглядывая в зеркало заднего вида. Он хорошо справлялся со своей работой главным образом потому, что всегда был предельно осторожен. В качестве прикрытия он служил в маленькой бухгалтерской фирме, но зарплата ему шла через НОБН. Под видом работы с клиентами он свободно разъезжал по окрестностям, встречался с людьми и выявлял связи торговцев с клиентами.
Это была опасная работа. Чтобы войти в доверие к торговцам, боявшимся всего на свете, требовались месяцы. Часто приходилось рисковать собственной задницей, а результат оказывался нулевым. Ярким примером тому служил провал операции, когда был убит Кев Стюарт.
Не требовался специалист, чтобы сообразить, что кто-то в отделе предупреждает наркоторговцев об очередном готовящемся рейде. Но это внутриотдельские проблемы. У него, у Раймонда, своя задача: остаться живым и не раскрыть свою легенду.
