Борис Цеханович
Остров Свободы

Утром проснулся и первым делом выскочил на свою сторону борта глянуть – Где тут остров Тенерифе? Но океан был привычно пуст. Вышел на палубу, к бассейнам и, кинув уже безразличный взгляд на другую сторону, был ошарашен открывшейся картиной. Когда шли через Эгейское море, то видели по всему его пространству большое количество островов самых разных размеров и видов. Были маленькие, были совсем крошечные, были и большие, и совсем огромные. Как правило, они были скалистые и серым камнем вздымались из морских волн. Что-то подобное ожидал и здесь увидеть, но был поражён. Огромная, гигантская гора величественно вздымалась из океана и тянулась на долгие, долгие километры до самого горизонта, но не казалась частью материка, а именно, несмотря на свои размеры, она и ощущалась островом. Гора вздымалась пологими, но крутыми берегами, а вдоль неё узкое побережье, где виднелись цистернами нефтебазы, небольшие посёлки или предприятия и бежала бесконечная, с оживлённым автомобильным движением, дорога. Мы шли вдоль побережья около полутора часов, успели позавтракать, а берег всё разматывал и разматывал всё новые и новые картины островной жизни.

После завтрака нас срочно собрали в музыкальном салоне, где рядом с начальником эшелона удобно и вальяжно расположился полковник КГБист. Надо сказать, что полковник до этого времени не докучал нас и полностью отдался всем прелестям отдыхающего туриста. Мигом сошёлся с медсестрой и мы их видели весьма периодически. Как правило, входящими или выходящими или из его каюты, или из её. Мужиком он оказался сильным и этому сексуальному марафону можно было только позавидовать. В одну из последних ночей я оказался невольным и случайным свидетелем страстного траха в бассейне, а потом около него. Они не заметили меня, лежащего в шезлонге и глазеющего на небо, а я сразу как-то не среагировал, да и было потом поздно. Поэтому пришлось затаиться и молить бога, чтобы меня не заметили и не подумали чего лишнего. Вернувшись потом к себе в каюту, я долго не мог заснуть, ворочаясь в постели, невольно вспоминая все сопутствующие моменты случайного подслушивания и подглядывания.

Сейчас полковник сидел рядом со Шкуматовым со слегка утомлённым видом и, источая невольную радость от того, что он оторвался от приятного, но утомительного секса и сегодня посвятит себя работе.

Проверив офицеров и прапорщиков, начальник эшелона сразу же представил слово КГБисту.

– Долго рассусоливать не буду. Через полчаса прибываем в порт города Санта Круз. И будем там стоять до вечера. Данный порт является военно-морской базой НАТО и там будут находиться и стоять рядом с нами НАТОвские корабли. Поэтому задача наша следующая – Ни в коем случае не расшифровать истинное предназначение нашего корабля. Зачем и куда мы идём. И кто на самом деле находится на корабле. Всех солдат загнать по каютам, причём в каюты того борта, который будет обращён в сторону рейда и там они сидят до вечера закрытыми на ключ. Во время следования на обед на палубу не выходят и после обеда сразу же возвращаются в каюты и опять закрываются. Ну а вы, товарищи офицеры и прапорщики, вместе с членами семей усиленно изображаете беззаботных советских туристов. Задача ясна? – КГБист суровым взглядом оглядел сидевших перед ним.

Вопросов не было, одно только задумчивое выражение лиц, на котором явно читалось, что так просто изобразить «беззаботных туристов» как-то «сумнительно». Юрка Лукин эту общую мысль озвучил тут же вслух и открыто, «наивно» захлопав глазами.

Полковник ядовито усмехнулся и спросил: – А что без этого нельзя что ли сыграть?

– Да…, как-то с этим более интересно будет беззаботных туристов изображать….

– Кто вы такой? Представьтесь…

Юрка встал и оттарабанил: – Старшина первой роты прапорщик Лукин.

– Понятно, – веско произнёс, как припечатал полковник, – у прапоров только одно на уме – либо украсть, либо выпить….

Но увидев на лицах присутствующих офицеров, даже у подполковника Шкуматова, стойкое и упрямое желание выпить, да на халяву, с досадой крякнул и сожалеюще произнёс: – Ладно, через полчаса ко мне в каюту зайдёте…. Получите…

Получив через полчаса по бутылке 0.7 литра «Солнцедара» с напутствием растянуть бутылку хотя бы на пол дня и, увидев наплывающий из-за горы город и порт, мы стали загонять бойцов по каютам. А сами с жёнами и детьми вывалились на палубу полюбопытствовать на первый в жизни капиталистический город, да ещё и порт НАТО, нашего потенциального противника.

Порт, в том классическом виде, когда видны кучи портовых кранов, бесчисленные пакгаузы, рельсы, горы морских контейнеров, мы не увидели. Часть моря была отгорожена длинным бетонным сооружением, который служил достаточно широким пирсом и одновременно волноломом. Может быть грузовой морской порт был в другом месте, а здесь сейчас пришвартовалось несколько небольших пассажирских лайнеров, штук пять военных кораблей, выкрашенных серой шаровой краской, а когда мы встали у бетонного причала, то под нашей кормой оказалась английская подводная лодка, всей своей людской суетой показывающая скорый уход. Да ещё стояли несколько сухогрузов под нашим флагом. Встали мы совсем близко к городской набережной, совершенно не огороженной от порта, как принято у нас в Союзе. Тут же вполне свободно ходили гражданские люди, катил городской транспорт, а чуть дальше начинались городские кварталы со своей жизнью, распахнутой нашим любопытным взглядам. Основная часть города располагалась на достаточно ровной части суши острова, но равномерно подымалась от моря. И уже бело-жёлтые окраины карабкались вверх по крутым склонам высоких гор, высотой метров восемьсот-девятьсот. Хорошо были видны извилистые дороги и улицы, тянувшиеся к живописным вершинам, где вольготно располагались многочисленные виллы с висячими бассейнами.

Посмотрев вдоволь на подводную лодку, на английских моряков, на двоих полицейских, лениво фланирующих, вдоль «Аджарии», мы как-то незаметно переместились на капитанский мостик, где второй помощник капитана, вооружив нас биноклями, начал показывать местные достопримечательности, доступные взгляду.

– ….А вон там местное гетто, – парторг корабля протянул руку в направление высокой горы на противоположной стороне порта и показал нам один из кварталов на недалёкой окраине города, обнесённый трёхметровой белой стеной. Мы впились биноклями в двух, трёхэтажные, аккуратные домики.

И через пять минут рассматривания в сильные бинокли жизни в гетто, капитан Паршиков с сожалением опустил оптический прибор: – Хотел бы я жить в таком гетто. Офицером восемь лет, а всё по «убитым» общагам скитаюсь с семьёй…

Потусовавшись на капитанском мостике, мы спустились на кормовую палубу, где наши жёны и дети вокруг бассейнов весело изображали безмятежных советских туристов. Самое интересное, что без «Солнцедара», которым как говорят англичане красили у себя заборы, а американцы распыляли над джунглями во Вьетнаме против партизан, это у них получалось хорошо, а мы, мужики, никак не могли органично включится в это безмятежье. По поводу волшебного появления «Солнцедара» у КГБиста существовали две версии – Откуда у чекиста винище? Первая: это вино специально предназначено для этого дела и было закуплено ещё в Одессе. Вторая: КГБист, видя наше упорство в желание выпить, выпросил вино у капитана из его запасов. Хотя, нам до лампочки, чьё это вино – мы его получили и сейчас выпьем. Вольно невольно образовались компашки и семисотграммовые бутылки из тёмного, толстого стекла были опорожнены в рекордно быстрое время и первая бутылка, сверкая тёмными и стеклянными боками, полетела за борт. Только она плюхнулась в небольшие волны, как недалеко бодренько затарахтел двигатель небольшого катера и судёнышко с большой и густой металлической сеткой впереди устремилось к нашему кораблю. Подплыв к уже двум торчавшим горлышкам из воды, сетка окунулась в воду под бутылки и, резво подняв их из воды, перекинула через себя в контейнер из под мусора. После чего катерок стал шнырять вдоль нашего борта, вылавливая из воды окурки, щедро летевшие из иллюминаторов кают, где были заперты бойцы.

Глядя на эту, постыдную для нас картину, невольно вспомнился годишней давности случай. Вечером, перед вечерней поверкой, я случайно зашёл в спальное расположение батарее и невольно прислушался к рассказу рядового Прошкина. Прошкин прослужил уже год, был старше других по возрасту на четыре года и до армии плавал в загранке на торговом флоте. И вот он рассказывал, что самый чистый порт, который он видел – это порт Сингапура.

– …..Вода чистая, никакого мусора там не плавает…., очень уж они за чистоту борятся….

Я тогда его поднял и как секретарь партийной организации дивизиона отчитал: – Не может быть, чтобы в капиталистическом мире было чисто. Тем более в Сингапуре, в этой сраной и нищей Азии…. Врёшь ты всё.

И вот сейчас я воочию видел подтверждение слов солдата, а не секретаря партийной организации. Перегнулся через борт и внимательно осмотрел поверхность воды. Потом перешёл на корму оглядел подводную лодку, и другие корабли, стоящие недалеко от нас. Да…, только от нашей «Аджарии» радужная плёнка от просачивающегося топлива, расплывалась по воде.

Посетовал и забыл. Выпитое винище, особенно на щедром и тропическом солнце, так же хорошо ударило по мозгам и мы, под пристальным взглядом полковника КГБиста, полностью отдались отдыху. Купались, фотографировались, общались с семьями. КГБист тоже внёс свою лепту в это дело и вместе с медсестрой жизнерадостно резвились в бассейне под любопытными взглядами наших жён. И было на что посмотреть – пара смотрелась отлично. Он высокий, стройный и мускулистый. Она тоже ему под стать – стройная, с весьма привлекательным и соблазнительным бюстом. Мы, мужики, по хорошему завидовали полковнику, для которого данная командировка на Кубу и обратно – отличный отдых и разлекаловка.

Через полчаса они удалились в каюту для продолжения активного и интересного отдыха в духе советского туризма, напрочь опровергая тезис, что – В Советском Союзе секса нет! А в наших, одурманенных алкоголем мозгах появилась «дурная» идея – Чего это наши бойцы сидят взаперти в каютах?

Сказано – сделано и через пятнадцать минут новая, мощная волна «советских туристов» запрудила все палубы корабля. Сначала многочисленная толпа «туристов» скопилась на корме и просто молча разглядывала подводную лодку. Здесь уже приготовление к отходу заканчивались. На нескольких машинах подъехало местное городское начальство и из машин на лодку понесли в картонных коробках подарки от города. Это были в основном местные деликатесы, от вида которых у всех нас потекли слюнки. Потом среди бойцов нашлись знатоки английского языка и когда КГБист вальяжно и удовлетворённо, ничего не подозревая, вышел на палубу с медсестрой он чуть не упал в обморок от того активного общения между нашими бойцами и английскими моряками снизу. И в этот пикантный момент ему надо было поступить умнее. Тихо вклиниться в толпу солдат и тихонько их оттуда выгнать, создав впечатление, что наверно русским туристам надоело общаться и они разошлись по каютам. Но полковник тупо сглупил. С руганью и матом он ворвался в толпу бойцов и стал их разгонять с кормы. И появление атлетически сложенного, подтянутого русского «туриста», с руганью разогнавшего толпу молодых «туристов», явно укрепило «простодушных и наивных» английских моряков во мнении «что тут, что-то не всё в порядке».

Бойцы плавно перетекли в другое место и теперь оттуда кучами глазели на военные корабли, откуда им тамошние моряки что-то кричали и махали руками. КГБист ринулся туда и там навёл временный порядок, но теперь часть солдат вернулись на корму, а другая переключилась на полицейских, бродящих под бортом «Аджарии».

Подводная лодка к этому времени закончила приготовление к выходу из порта. Но тут возникла проблема. Наш корабль встал очень близко от лодки и её теперь нужно было вытаскивать чуть ли не из под наших винтов. Мощный буксир вытащил лодку назад, пробуксировал её немного в сторону и отцепился. Вода за кормой забурлила и лодка, низко посаженная в воде, плавно тронулась на выход из порта. К этому времени скандал с выпуском солдат на палубу достиг своего апогея. На палубе появился подполковник Шкуматов, «заведённый» КГБистом, сам полковник и начальник эшелона стал собирать вокруг себя офицеров и прапорщиков, чтобы отдать приказ загнать личный состав обратно по каютам. Но было поздно. Все, члены семей, бойцы, столпились у бортов, с интересом наблюдая за манёврами британцев. Английская подводная лодка, к этому времени, тихим ходом подошла на расстояние сто метров к нам. На центральной рубке толпились офицеры, а на корме у флага застыл моряк в белой форме с огромной коричневой кобурой на ремне. Как только лодка поравнялась с кораблём, офицеры на центральной рубке и моряк у флага, как по команде повернулись в нашу сторону, приняли строевую стойку «Смирно» и, приложив руки к головным уборам, отдали воинское приветствие глазевшим на них «советским туристам», а КГБист закрыл глаза и бессильно застонал.

– Сволочи…, я на всех вас напишу рапорт, как вы своим бездействием сорвали скрытность переброски военнослужащих на Кубу… И на вас, товарищ подполковник, тоже напишу…, – злобно пообещал КГБист, повернувшись к Шкуматову.

Всё это: и проход подводной лодки мимо нас с отданием воинского приветствия и всю эту перепалку я сумел незаметно заснять на кинокамеру. Жалко только что она звук не писала, а то бы

можно было услышать, как Шкуматов зло прошипел в ответ: – Товарищ полковник, не забывайте что я тоже могу написать, как вы тут выполняли свои обязанности…. Умерьте свой пыл – они и так знали кто и куда плывёт на этом корабле….

Обменявшись злыми и едкими репликами, начальник эшелона и КГБист удалились во внутренние помещения выяснять и далее отношения, забыв совершенно про свободно болтающихся по кораблю личного состава.

А подводная лодка, приведшая в ужас чекиста, спокойно прошла, не отдавая никакого приветствия, мимо стоявших далее советских сухогрузов, уменьшилась в размерах и вскоре вовсе исчезла с наших глаз.

Оставшийся день прошёл в вялом слоняние по палубам, в периодическом купание в бассейне и под знаком банного дня. Все мылись и стирались в пресной воде, совершенно не думая об экономии, так как сразу же по причаливанию, корабль был подсоединён к водной магистрали города. Лишь вечером на ужине нашим жёнам пришлось пережить небольшой ударный шок. Мы думали, что как только причалим, так свободные от вахты моряки пойдут в город до вечера. Но никто из экипажа не пошёл на берег. Лишь сошли директор ресторанов, парторг, хорошо владеющий испанским и ещё кто-то с ними, для закупки продуктов и организации их погрузки. Из разговора с экипажем выяснилось, что сейчас на берег сходить просто не выгодно. Им платили суточные в валюте. И за девять дней там набежало лишь чуть-чуть, а вот на обратном пути будет уже приличная сумма и тогда с корабля сойдут многие. Мы, опять же из общения с моряками, знали, что в Санта Крузе есть куча комиссионных магазинов, которые с довольствием покупали у советских моряков советские товары, которые потом с хорошей надбавкой перепродавали местным. Так здесь были в цене наши фотоаппараты с маркой «Ломо», особенно с олимпийской символикой. У меня как раз имелся такой фотоаппарат. Так вот его можно было сдать за 10-15 тысяч песет, а на эти деньги можно было запросто одеть и обуть семью из четырёх человек. Ценились и радиоприёмники «Океан», бинокли, кинокамеры. То есть всё, что у меня было сейчас в наличии и если через два года мне повезёт пойти через Канарские острова, то всё это можно будет неплохо сдать через моряков и здесь подзатарится. Моряки же на обратном пути сдав в комиссионки заготовленные товары и получив валюту на руки, тоже закупались. В основном, сейчас хорошо шёл модный материал… «Люстрин» что ли… И по прибытию всё это тоже сдавалось в Одесские комиссионки с большой выгодой для сдавших.

Закупив продукты и обсудив все вопросы с их погрузкой, сошедшая троица прогулялась по магазинам и вечером директор ресторана вышла в зал в сногсшибающих импортных шмотках, где из-под заводящей мужиков мини юбки, струились по длинным и стройным ногам колготки с искрящимися по бокам драконами.

Если мы, мужики, просто «раздели» её глазами и, мысленно облизнувшись, подумали о вечном (о чём думает мужик, глядя на кирпич), то наши жёны с чёрной завистью пожирали взглядами сверкающие колготки и страстно желали иметь на своих ножках тоже самое.

Примерно в десять часов вечера, корабль плавно отошёл от причала и уже через тридцать минут, только зарево над горизонтом напоминала о призрачном и сверкающим острове.

Последующий переход через Атлантический океан не запомнился ничем примечательным, за исключением нескольких моментов.

Появились «летающие» рыбы и с ними, вернее с их участием, произошёл смешной случай. Как бы они и не летали совсем… Просто в воде рыбы набирали скорость, выскакивали из воды и с помощью особых плавников, подобием крыльев, могли пролететь над водой от пятидесяти до ста пятидесяти метров, на небольшой высоте. Камбуз или ресторанная кухня располагалась на нижней палубе. Там тоже была небольшая открытая палуба и до воды было совсем чуть-чуть. И вот боец, с кухонного наряда вышел на корму с полным ведром, чтобы вылить за борт содержимое. И в тот момент, когда он плесканул с кормы, одна из летучих рыб, размером с хорошую селёдку прилетела ему прямо в лоб. Неожиданный, резкий и ослепляющий удар, заставил выронить солдата ведро за борт, а сам он, опрокинувшись на спину, завопил в страхе, тонким голосом, переходящим в визг: – Ааааа…, аааааааяяяййй акулааааа…, акулаааа…., меня ударила хвостом акулааа….

Я был дежурным по эшелону и в этот момент находился на кухне, поэтому выскочил к нему в числе первых, а увидев лицо солдата в рыбьей чешуе и в кишках минут пять хохотал вместе со всеми в полный голос. Переставал и вновь начинал хохотать, слушая лепет пострадавшего.

– Да.., да…, это была акула… Я плеснул за борт, а она меня в рожу хвостом как даст, – рассказывал боец, глядя на ржущие лица обступивших его людей. Кто-то подобрал останки летучей рыбы и сунул их под нос виновнику смеха, но тот твёрдой рукой отстранил от себя погибшую рыбу и продолжал талдычить про акулу.

Отсмеявшись и отчаявшись донести до него банальную истину, мы переместились на кухню, где я рассказал смешной случай уже из своей жизни, где пострадавший точно также был уверен на всю оставшуюся жизнь, что при копке могилы его в лоб пнул покойник.

Я тогда был пацаном и проживал с родителями в далёком таёжном посёлке Лопач, где располагался большой лагерь с заключёнными, отбывающими свой заслуженный срок. Такие посёлки и лагеря были временными и существовали лет двадцать-тридцать на одном месте, пока в окрестностях ещё была деловая древесина. Потом, как правило, они закрывались и создавались уже в другом месте. Поэтому своих кладбищ в таких посёлках не было. Умерших зеков хоронили тут же при лагере, под безымянными столбиками, без имени и фамилии. Лишь цифры на небольшой табличке указывали месяц, год и порядковый номер умершего. А умерший гражданский и вольный персонал возили хоронить за сорок километров в старинное уральское село Ныроб, на местное, такое же старое кладбище. И вот у одного из офицеров в лютую, морозную пору умерла старуха-мать. Надо было кого-то посылать в Ныроб, чтобы он на кладбище выбрал хорошее место и выкопал могилу. И этим делом занимался у нас местный пьянчужка Ваня Агишев. Маленький, сухонький, глава большой семьи, где одних детей было пять штук… Тут вкалывать надо, чтобы обеспечить всю такую орду, а Ваня пил, уходил в запои, поэтому охотно откликнулся на предложение офицера поехать в сорокаградусный мороз и выкопать могилу. Тем более, что офицер с собой ему дал три бутылки водки, закуску и ещё 25 рублей. Да и ещё пообещал потом. Ваня двадцать рублей отдал жене, а с пятёркой и выданной выпивкой помчался на попутной машине в Ныроб. Выбрал тихое и уютное место среди высоких тёмно-зелёных ёлок. Разжёг здоровое кострище, чтобы растопить промёрзшую землю и так и работал. Потюкает ломиком, выкинет землю, сделает пару глотков – закусит и опять потюкает. И суровый уральский мороз нипочём и работа двигается. Выкопав таким образом могилу необходимой глубины, Ваня решил подравнять дно могилы, благо там образовался непонятный земляной бугор, откуда торчал измазанный землёй угол какого то ящика. Агишев спрыгнул вниз, примерился и коротким ударом ударил ломиком по деревяшке. Эффект был мгновенный. На кладбище хоронили ещё со времён «царя Гороха» и кладбище было перенаселено. Вот Ваня, сам того не зная, и раскопал старинную могилу. Гроб был сколочен на совесть и из образовавшейся дыры вырвался скопившийся за века трупный газ, вырвался с силой, выкинув в образовавшуюся дыру мусор из полусгнивших остатков одежды, щепки и даже старый, полуистлевший ботинок. Что уж с испугу и по пьяни привиделось на тот момент Агишеву одному богу известно, но он мигом выскочил из могилы и, не видя перед собой ничего, ломанулся сначала по густо заросшей ёлками части кладбища, потом вырвался на поле, на противоположном конце которого виднелись избы. Рядом, в ста метрах от летящего по глубокому снегу Ваньки, проходила широкая, уезжанная дорога с оживлённым автомобильным движением, соединяющие две части Ныроба и можно было туда свернуть и бежать по лёгкому, но испуганный и бывший в ужасе Агишев, мчался по снежной целине, раскидывая снег как бульдозер, оставляя даже небольшие отвалы по бокам борозды, а удивлённые пассажиры автомобилей с любопытством разглядывали бегущего в снегу и с азартом гадали – Сколько бедняга принял на грудь?

В доме, куда ввалился Ваня и упал без памяти на пороге, гулянка была в самом разгаре. Мужики, хорошо подогретые водкой, подняли забежавшего и быстро привели того в чувство, дали выпить стакан водки и только после этого нежданный гость смог рассказать, как он копал могилу, выкопал гроб и оттуда выскочил покойник и пнул его ногой в лоб. Лоб действительно был разбит, но хороший водочный перегар и безумный вид Агишева навевал мысль о «безумной Белочке», неожиданно посетившей мужика. Потом Ваня рассказал, как покойник бежал за ним по кладбищу и отстал только на поле. Мужики вышли на крыльцо – прямая и широкая борозда на поле, уходящая на кладбище, слегка развеяла сомнения в правдивости и мужики, лихо намахнув по стакану водки, решили сходить и поглядеть на такого наглого покойника. Вооружившись чем попало, по той же самой борозде и пошли. Нашли место, где Ваня разбил себе лоб. Даже показали ему ёлку и место, куда он въехал головой.

– Нет…, – не верил Ванька, – я точно помню, как он пнул меня ногой в лоб….

Нашли могилу – дыра в гробу, гнилой ботинок и прочий мусор и ни следа покойника….

– Нет…, был покойник, – твердил Ванька, но мужики от мороза стали трезветь, а дома ждала водка и ядрёная закуска и они утащили с собой Ваньку. Это для него была последняя пьянка. До того было сильное потрясение, что Агишев завязал вообще с выпивкой и с той поры стал примерным семьянином, но до конца жизни был уверен – что его покойник пнул ногой в лоб….

Вторым хохмачём на корабле был наш медик. Майор, сумел найти выход на выпивку, а может это было у него затарено заранее. И вот он намахнёт, выйдет на палубу и начинает всем нашим женщинам рассказывать, что он только что видел перископ английской подводной лодки, которая пасёт нас от Канарских островов. И что лодка находится в готовности к торпедной атаке… Раз предупредили – Не хохми…, второй раз… Не понял. После третьего раза, он понял – либо ему офицеры и прапорщики набьют банально рожу, чтобы не пугал баб. Либо…., вот этого либо он больше всего и испугался.

Да…, ещё парторг корабля устроил шахматный турнир между воинским эшелоном и экипажем и к его горькому разочарованию солдаты, офицеры и прапорщики позорно разгромили экипаж.

А так погода стояла отличная, мы наслаждались нечаянным отдыхом и с нетерпением ждали окончания рейса. Я, ночами, уложив своих спать, выходил на палубу, ложился в шезлонг и любовался, усыпанный яркими звёздами небом. Ставил рядом радиоприёмник, он как раз с середины Атлантики стал ловить радиостанции с островов Карибского моря и теперь с удовольствием слушал испаноязычную речь с ихним раскатистым РРРРРРррррр…. – АррррррриБооооо….

И вот наконец то показался берег Кубы. Правда, это была провинция Сантьяго де Куба и до Гаваны плыть ещё два дня и тысячу километров. Но всё равно это была уже Куба, хоть и в виде размытой полоски земли на горизонте. Всем уже слегка надоело это путешествие и все теперь с нетерпением ожидали свидания с островом Свободы.

И это свидание наступило. До Гаваны оставалось часа два ходу и мы уже плыли в двух километрах от берега, где виднелись настоящие, высокие пальмы, широкие песочные пляжи с белоснежными пенными волнами, чистые и аккуратные посёлки и городишки. Всё это, с большого расстояния, казалось красивым и прекрасным. И чем ближе к Гаване, тем нам казалось всё красивее и красивее. Вот и Гавана. Перед нами раскинулась прекрасная панорама латиноамериканского города с одной из самых красивейших набережных мира. Небоскрёбы, старинные здания, пальмы, памятники на набережной, оживлённые улицы и проспекты стекающиеся к океану с одной стороны и величественные бастионы средневековой крепости Моро с другой стороны, своими старинными пушками, контролирующие узкий проход в чашу порта, где толпилось множество кораблей под разными флагами. И в который раз, после Канарских островов и порта Санта Круз я вспомнил рассказ своего бывшего подчинённого рядового Прошкина. Чем ближе мы подплывали к порту, тем сильнее был запах фекалий. Наш белый корабль величественно прошёл между набережной и крепостью и стал тихо приближаться к назначенному нам грузовому причалу и длинному ряду пакгаузов закрывающих припортовую улицу Гаваны. Тихий толчок и корабль замер у бетонной стенки. Мы повисли на бортах, глядя на толпу гражданских, явно ожидающих наш корабль. Уже познакомившись с южным солнцем, мы ожидали увидеть до черна загорелых соотечественников, но к нашему удивлению все они были лишь слегка загоревшими. Они также, с любопытством задрав головы, рассматривали нас. А так больше рассматривать и нечего было. Только спустился трап, как на борт корабля поднялись кубинские таможенники и нагруженные лёгким водолазным снаряжением кубинцы-водолазы. Они должны сейчас были опустится под воду и осмотреть днище корабля. Что они там смотреть будут не знаю, но меня и не только меня вдруг брезгливо передёрнуло – Брррррр…. Вода в порту была загажена до предела и имела коричневый вид плохого кофе. А вдоль корабля и по всей поверхности воды во множестве плавали какашки. И туда им надо было спускаться. Но водолазов это не смутило и через десять минут они уже жизнерадостно нырнули в отвратительную муть. Таможенники тоже особо себя не утруждали. Что-то там подписали и быстро удалились, а по громкой корабельной связи нас пригласили на выход. В это время наши подписанные чемоданы и крупногабаритный багаж, солдаты из прибывшей разгрузочной команды, стали таскать на пирс и грузить на военные грузовики. При себе мы имели лишь сумки и лёгкий, самый необходимый груз и поэтому мы довольно непринуждённо спустились на пирс и стали садиться в подогнанные автобусы.

Вот оно. Конец нашего путешествия, которое будет помнится всю жизнь и день прибытия 21 ноября 1986 года тоже.