Борис Цеханович
Остров Свободы

Глава третья

Всё! Заменщик уехал и как таковой период вхождение в должность закончился. Я выпросил у Захарова день и к долгожданному облегчению четы Беспалько, полностью переехал в касу Цикровича. К вечеру, уже к своему облегчению и радости, чему способствовал и найденный багаж, мы уже полностью обосновались на новом месте. Было бы ещё в запасе часа три светлого времени, может быть и успел установить и кондиционер.

В касе помимо нас проживала семья старшего лейтенанта Руднова с нашего учебного центра. Он, жена и их сын пяти лет. Они занимали одну комнату, а мы расположились в двух. Сын в отдельной и мы с женой тоже отдельно. Сам Олег Руднов нам понравился. Спокойный, адекватный, дружелюбный, но вот его жена…. Ничего мы бы и не смогли плохого сказать про неё. Но.., в отличие от открытого Олега, она была закрытым человеком. Невысокого роста, шустрая, молчаливая и вечно недовольная всем. Недовольная внутри себя, испускающая волны неприятия нас как своих вынужденных соседей. Своё неудовольствие она выплёскивала на безответного мужа и вечно сопливого сына. Причём выплёскивала своеобразно, напоминая всегда сюжет одного мультфильма. Там тоже изображается супружеская чета, где муж-бревно, а жена-циркулярная пила. И вот она мужа-бревно постоянно дома пилит – Уооо-уууу-оооооОООО…, а как только тот выходит из дома на улицу так из инфантильного мужа превращался в бравого и нормального мужика, а возвращается домой после работы и по новой включается пила. Вот тут было одно к одному. Даже когда они ложились в постель, из-за стены было слышно неразборчивое пиленье Олега. А так мы не лезли к ним, они к нам.

Каса была старая, кубинская комендатура «Проблема» её видать ни разу не ремонтировало и я попытался сделать хотя бы лёгкий косметический ремонт, но не сумев ничего найти из материалов, бросил эту затею, тем более что нам сказали о скором переезде всех в новый дом в городок Нарроко. Но мне всё больше и больше нравилось моё новое жилище. У касы Васи Беспалько было довольно много открытого пространства, а вокруг моей толпились, затеняя дом и террасу пальмы, а сбоку рос молодой баобаб, толщиной полтора метра и, простирающий свои толстые и мощные ветви над моей касой и далеко во все стороны.

На службе тоже сложилось нормально. Я было хотел своих разведчиков взять на себя, но заартачился старший лейтенант Юртаев: – Боря, сейчас барочный период и они тебе на хрен не нужны. А вот начнутся занятия – тогда пожалуйста. До обеда они твои. А сейчас они мне нужны.

Действительно, если в Союзе уже давно начался учебный год, то тут только после прихода последнего корабля. А тот придёт только 3 января. Так что занятия по «Боевой готовности» начнутся только 7 января. И в этом плане я был предоставлен самому себе. Начальник штаба Захаров сказал – До начала учебного года вникай в местную обстановку, потом посмотрим, какую тебе задачу нарезать.

Вот я и вникал. Вёл наряды по учебному центру, немного шевелился по ВАПу, но в основном занимался экипировкой своих разведчиков. То что было – было в убогом состояние. Поэтому надо было за месяц сделать экипировку чисто для занятий и комплект для показухи. Вот тут то столкнулся с первыми специфическими кубинскими трудностями. Ватмана нет, пластик для бланков хрен где найдёшь. Нужна фанера, но это было жутчайшим дефицитом. Правда, с ватманом задачу решил быстро. Пошёл в бригадную типографию, куда попал один из бойцов из моего взвода с эшелона, и тот притащил мне аж двадцать листов классного ватмана. Шум в типографии был жуткий, но поиски «врага» закончились быстро и безрезультатно. Никто не мог даже подумать на безбашенного «соловья», и потом я не раз прибегал к его «помощи».

В Союзе тоже было большой проблемой достать хороший белый пластик на бланки. Но и тут сработала смекалка. Взял в полку машину, бойцов и поехал на главную свалку города славного и богатого Свердловска, где успешно стал потрошить пластиковые внутренности выброшенных старых холодильников. В самый разгар выдирания пластика из холодильных агрегатов ко мне сбежались агрессивно настроенные бомжи чуть ли не со всего района.

– Ты чего это командир на нашей территории холодильники потрошишь? Для чего тебе этот пластик?

– На учебно-материальную базу….

– Блядь…. На какую-такую ты базу пластик сдаёшь? По какой цене…?

Пришлось их усадить в кружок и рассказать что такое учебно-материальная база, экипировка артиллерийского разведчика, про бланки, про журналы разведки и обслуживания стрельбы, про блокноты разведчиков и дальномерщиков, про схемы ориентиров и про кучу других вещей, в которых у нас применялся пластик.

Бомжи были удовлетворены и даже польщены, что их не напинали под зад, как это бывало обычно, а по-человечески поговорили с ними. И когда я через две недели опять приехал на свалку, то уже знакомые бомжи с радостью указали на место на свалке, куда они снесли старые холодильники. И не только снесли, но и аккуратно вытащили оттуда пластиковые короба. Я был поражён результатом человеческого общения с бомжами, которые на это так ответили. Молча развернулся, доехал до ближайшего магазина, где купил им на все деньги, что были в кармане три бутылки водки и хорошей закуски, чем просто «убил» бомжей, не ожидавших ответного шага офицера.

Поэтому и здесь на Кубе с пластиком я решил эту проблему, исходя из старого опыта. Где тут свалки были я ещё не знал, но зато безжалостно выдрал из всех действующих холодильников Учебного центра дверцы морозильных камер, тем самым обеспечив себя необходимым объёмом пластика.

А вот с фанерой вообще смешная история получилась. Мне нужно было всего пять листов, но где их взять я не знал. А мне ведь надо было сделать два аккуратных ящика разведчика и ещё кое– что, да и на ВАПе нужно некоторые плакаты обновить. Сломав голову над этой проблемой, я её отложил, так сказать, в «дальний ящик» и переключился на другое, а через несколько дней стал случайным свидетелем обсуждения той же проблемы, но уже между начальником штаба и начальником учебного центра.

Им надо было десять листов. И они «обсасывали» этот вопрос со всех сторон в кабинете у Захарова. Обсудив в течение получаса все варианты добычи хотя бы дрянной фанеры, они зашли в тупик и молча закурили. Я сидел за своим столом и работал над бланками, тоже раздумывая над этой проблемой и прикидывая, как бы мне упасть им на хвост. И тут меня посетила совсем простенькая мысль.

– Товарищ подполковник, а если я смогу достать фанеру, как быстро вы мне дадите машину?

Майор Захаров, простой парень, просто выкатил глаза в удивление на меня, в которых можно было чётко прочитать – Цеханович, ну ты то куда лезешь? Тут зубры не знают где взять… А подполковник Подрушняк, с начальственной ленцой, медленно повернулся в мою сторону, с пренебрежительной усмешкой в глазах, пустил красивое синее колечко сигаретного дыма в мою сторону и назидательно поставил меня на место: – А же знаю направление твоей мысли и если ты сумел у этих дураков в типографии увести дефицитный ватман, то тут у тебя ничего не получится. Сейчас на этом сраном острове фанера есть только у замкомбрига на полигоне в Алькисаре для мишеней. И то он трясётся над каждым обломком, так что оставь эту идею. Даже если ты и договоришься там и сопрёшь, то всё равно замкомбрига узнает и головы тебе не сносить.

– Что, только у него есть? Я в другом месте попытаю.

Подрушняк изобразил на своём лице деланное удивление, а Захаров сразу же сказал: – Ты только договорись и мы тебя ещё сами подсадим в кабину. – Хотя он сам тоже был удивлён такому самоуверенному заявлению старлея, который тут пробыл чуть больше двадцати дней.

Тем не менее уверенность была. Ещё когда жил в касе у Беспалько, увидел, что на нашей улице проживала семья кубинского майора. Ну…, жил, да жил. И к нему никто не лез с дружбой, и он особо в этом плане не суетился. Хотя у них очень приветствовалась дружба с советскими военными. И даже для меня самого неожиданно получилось, что чуть ли не на второй день, как уехал Цикрович, я с ним познакомился. Звали его Антонио. Чистый мулат. Невысокого росточка, неплохо говорил по-русски. Служил начальником отдела снабжения Гаванского корпуса и чтобы добираться до службы в Гавану, а это около сорока километров, у него был служебный мотоцикл «Урал».

Как только я переехал уже в свою касу, так возобновил утренние пробежки на длинные дистанции. Как ни как у меня был первый разряд по бегу. Вставал без пятнадцати шесть и вокруг деревни кружка три в своём темпе, а потом разминочка и минут десять – карате. За полгода до Кубы попал в одну секцию карате и уже что-то умел и мог. Как правило, без пяти семь заканчивал зарядку и садился весь мокрый от пота в кресло-качалку ждать, когда включат «систему», чтобы принять душ и побриться. Вода была большой проблемой на острове и её где-то централизованно накапливали и подавали в дома всего лишь три раза в сутки: утром на два часа, в обед на час и вечером тоже на два часа. За это время надо было ещё успеть набрать воды в большие баки, которые стояли на крыше каждой касы, чтобы в промежутках между подачей была дома вода. Ну, ещё и у каждого были как минимум по две двухсотлитровых бочек, куда тоже нужно было залить воду.

И когда я сидел в ожидание воды в качалке, каждое утро, с интересом наблюдал, как Антонио готовится к отъезду на службу. По словам старожилов, эта зима была самая холодная. В самую холодную ночь температура опускалась до +24 градусов, а днём она подымалась до +37 – +40 градусов. А однажды, на каком-то их полуострове температура опустилась до рекордных аж +16 градусов и они об этом тарахтели по телевизору целую неделю. Конечно, для меня прибывшего только что с Союза, это было смешно. Но для коренных кубинцев – это была жуткая зима.

Антонио выходил из касы и заводил мотоцикл, чтобы тот прогрелся. После чего становился в растопырку – руки протягивал вперёд – и его жена, классическая негритянка (иссине-чёрная, коренастая, с толстой жопой, которая была облачена в обтяжку неизменными фиолетовыми брюками), выходила с форменной зимней курткой и через руки одевала её наподобие хирургического халата. Спина впереди, стоячий высокий воротник закрывал пол лица и куртка застёгивалась на спине мужа. После этого голову он обматывал каким-то драным куском плотной материи, садился и уезжал. Не знаю, какой или в каком виде он приезжал в свой штаб, но наверно такой же, когда возвращался обратно домой и я в это время опять сидел на террасе в шортах и майке и пил чай. Ещё издалека проявлялся звук двигателя мотоцикла, его ещё не видно из-за поворота, но за сто метров до дома он начинал отчаянно сигналить. Выруливал и подъезжал к дому, откуда в это время выскакивала его сильная негритоская жена, обмотанная для тепла какой то древней тряпкой и целый выводок, замотанных в такое же тряпьё детей. Мотоцикл останавливался, но Антонио до того промерзал во время езды, что самостоятельно слезть с него не мог. Тогда его сильная жена, рывком подымала мужа над сиденьем мотоцикла и ставила на землю. Вот как он ехал, полусогнутый, руки вперёд – в этой позе мотоциклиста он и стоял, после чего неуклюже поворачивался и в развалку, на негнущихся ногах шёл в дом. Как я потом узнал, он заходил в дом и, не раздеваясь, падал в кресло качалку и дети укрывали его тёплым пледом, жена сначала подавала бокал кубинского рома, а затем чашечку крепкого кофе.

Русское сердце дрогнуло от жалости. Мужик погибал от холода, погибал прямо на глазах – нужно срочно что-то делать, спасать хотя бы этот кубинский экземпляр.

На следующий вечер, как только Антонио забрёл в свою касу, я решительно направился к нему в пакетом в руках.

Антонио полулежал в кресле, укрытый пледом, рядом на столе стояла чашечка кофе и бутылка рома.

– Борис, – как всегда сделав ударение на последней гласной, почти простонал кубинец, – Борис, я не готов сейчас с тобой общаться. Приходи через сорок минут.

– Ладно, ладно… Ты лежи, согревайся я тут пока кое-что сделаю тебе. Где тут у вас душ?

Может быть, и наверняка, у элиты кубинского общества и был горячий душ, то подавляющее большинство кубинцев горячей воды не имели и мылись той водой из ёмкостей, стоящих на крыше. Вот что солнце нагреет за день то и есть «горячая» вода. Ну…, а у нас у русских на сам душ накручивались электронагревательные приборы и мы такой проблемы не испытывали. Накануне я перетряхнул всю кладовку и нашёл запасной и исправный водонагреватель. Мигом его накрутил на их душ и тут же под восторженный взвизги детей Антонио пустил струю горячей воды. На радостные вопли, пришёл и сам хозяин, чуть не впавший в ступор от такого неожиданного роскошества. Но это ещё был не конец вечера раздачи «щедрых» подарков. У стола, я как бывалый фокусник, из пакета достал хорошие кожаные перчатки и шикарный махеровый шарф, в котором приехал в Одессу. Ну…, не продаются и не завозятся такие товары на Кубу. А сверху всего этого положил новенький танковый шлем с белым мехом, чем окончательно «убил» начальника отдела снабжения. Этот шлем я обнаружил в своём БТРе, когда его принимал. Надо сказать, что из-за своей скучной, нищей жизни любой кубинец по-детски радовался любому даже мизерному подарку. Достаточно оторвать пуговицу со своей формы с изображением на ней звёздочки, дать её среднестатистическому кубинцу и сказать – это Regalo, то есть подарок и он будет искренне рад. А тут русский вывалил такую кучу так необходимых по жизни подарков, что Антонио не знал – Куда меня посадить и что мне налить?

На следующее утро я наблюдал уже оптимистическую картину. Стоящий у мотоцикла Антонио, торжественно укутывает шею фиолетовым, пушистым шарфом, жена помогающая одеть тёплую куртку уже как положено. Одевание шлемофона вообще отдельный ритуал, а когда он натягивал перчатки, то я сразу вспомнил Волка из мультфильма «Ну Погоди». Всё было хорошо, но Антонио явно не хватало восторженных кубинских зрителей, падких до таких зрелищ.

Вот вечером я и направился в гости к кубинцу. Мы выпили по бокалу рома и я ему задал в лоб вопрос про фанеру.

– Сколько тебе надо?

Сжавшись от наглости, брякнул наобум: – Тридцать листов.

– Да не проблема, во сколько будешь забирать?

– В двенадцать часов дня…. А где брать?

– Да тут…, в нашей части. Приезжай, я к этому времени позвоню туда.

Первым шоком для Захарова с Подрушняком было, когда я попросил машину. Они тупо уставились на меня и только спросили – Не в Алькисаре я это беру?

Второй шок был уже для всех остальных старожилов, которые бились за добычу каждого листа фанеры, чтобы сколотить ящики под багаж, когда из кузова ГАЗ-66 было выгружено тридцать пять листов первоклассной фанеры. Я немножко у кубинцев понаглел и когда загрузили тридцать, заглянул в кузов и сказал – Давай ещё пять листов….

– Так, фанеру без моей команды не брать и занести её в кабинет начальника штаба, – начал распоряжаться Подрушняк, а потом тихо добавил, – пока, блин, замкомбрига не посмотрит.

Разгневанный замкомбрига появился через два часа и сразу налетел на меня с угрозами: – Товарищ старший лейтенант, где фанера? Я тебя за эту фанеру уничтожу… Подрушняк, ты где таких ворюг выращиваешь? Это ж надо такой наглости набраться, чтобы у меня свистнуть….

Но увидев в кабинете идеальные листы фанеры и поняв, что это не его, он мгновенно успокоился и завистливо стал перебирать листы: – Ни фига себе, да это ж экспортный вариант. Блин, старший лейтенант, сдай мне эту точку…

– Нет, товарищ полковник, эта точка мне ещё самому нужна будет.

– Ха.., ха.., рано тебе ещё о ящиках думать. Но теперь я догадываюсь, кто в типографии ватман тиснул. Ну…, фанера понимаю куда может идти – А ватман?

– Так вот, – я сунул в руки полковника готовый журнал разведки и обслуживания стрельбы, – вот – это входит в экипировку артиллерийского разведчика. Это на показуху, а это на пластике для занятий.

– Хм…, занятно, занятно. Как твоя фамилия старший лейтенант. Цеханович? Запишем, запишем, такая нужная фамилия мне тоже пригодится…

К моим пробежкам вскоре присоединился и Константин, который привёз мой багаж. Он попал в «Четвёрку» командиром взвода и поселился с женой у нас в деревне, но на соседней улице. Как оказалось он тоже занимался карате и уровнем был несколько выше, чем я. Через несколько дней он предложил записаться к кубинцам в секцию карате: – Я тут, Боря, узнал, что в Сантьяго де Лас Вегас есть секция карате и туда нам можно записаться. Одному стрёмно ходить, а вдвоём веселей. Как ты на это смотришь?

Я с энтузиазмом воспринял предложение. Давно интересовался этим единоборством и за полгода до Кубы сумел записаться в секцию при Дворце Культуры завода РТИ. Секция была полуподпольная и в спортзале начинали заниматься в 21:30 вечера, чтобы никто не видел. Как то раз с внезапной проверкой пришли два сотрудника КГБ и стали проверять документы у занимающихся. Мигом выявили двух пожарников, одного строителя и студента педагогического института. Вывели их из строя и со словами: – А вам это карате и не нужно, – запретили посещения занятий. Вели два тренера, лет двадцати семи-тридцати, оба принадлежали к разным школам. Оба не любили друг друга, но на людях соблюдали корпоративность, а когда наступала очередь проводить занятие, то каждый начинал одинаково: – Такккк…, значит, то что преподавал вам на том занятии этот…. – забыть… и делайте как я говорю…

Нас эта детская вражда веселила и мы сразу занимались по методикам двух школ. Но однажды оба одновременно ушли в месячный отпуск и старшим проводить оставили накаченного парня чеченца. Он стал проводить занятие по своей методике, более жёсткой, но она нам больше нравилась и мы за месяц усвоили гораздо больше чем за предыдущие. Я, например, научился дышать во время ударов. Прямо, балдел – когда тебе наносили удары в солнечное сплетение, а в этот момент делал выдох чуть ли не до позвоночника и всё по хер… Но вот нашим тренерам по хер не было – воплей было до небес в адрес чеченца, который по их словам больше вреда принёс. А мы вот считали по-другому.

Спортзал в Сантьяго встретил неистребимым запахом пота, кожи, гулом голосов и сериями хлёстких ударов, одновременно проходили занятия по карате и боксу. Наше появление было встречено с явным любопытством и через пятнадцать минут, после разговора с тренером, мы с Костей, в маскировочных КЗСах стояли в ряду разминающихся. Еще через полчаса мы воочию поняли разницу между советским карате и кубинским. И разница была разительная и болезненная, которую мы почувствовали на всех частях своего тела. У нас была щадящая методика, даже в спаррингах, а у них всё на полном контакте. На спаррингах нас жутко отлупили, слава богу, что ничего не поломали и не наставили на роже синяков. Возвращались мы из Сантьяго удручённые и молчаливые, а при расставании я твёрдо сказал товарищу: – Ну, их на хрен…., не пойду я…, не хочу быть мальчиком для битья.

У Кости было другое видение этого вопроса и он убеждённо заявил: – А я буду ходить. Пусть меня и будут бить по началу… Вытерплю, но зато через два года всех в Союзе буду «строить на подоконниках»…

Мечта «строить на подоконниках» у Кости так и осталась мечтой. После второй тренировки он усталый и избитый приплёлся ко мне в касу, плюхнулся на террасе в кресло-качалку и молча принял от меня кружку горячего и сладкого чая. Выпил и со вздохом сожаления сказал: – Я тоже, больше не буду ходить туда. Ох и больно они бьют….

Решили тренироваться вдвоём, но уже следующим утром всё и закончилось. Костя, когда входил в азарт, переставал контролировать себя и силу ударов. В спарринге он ударом ноги в голову вырубил меня, а когда я очнулся на холодном полу террасы, он извинился и сказал что этого больше не повториться.

Я потряс головой, вытряхивая оттуда гул и шум от удара: – Конечно, не повториться. Пошёл ты на хер, если себя не можешь контролировать. Будем заниматься отдельно…

Теперь бегать мы бегали вместе, а разминались и отрабатывали приёмы раздельно – каждый на своей террасе.

Постепенно наладилась и жизнь, во всех кубинских аспектах. Буквально на следующий день как мы обустроились уже на постоянку в касе, жена довольно активно поторговала вещами из багажа и к обеду к пятистам песо за проданный костюм, добавились ещё две тысячи песо. Солидная сумма если учитывать – одно песо – один рубль. Но на Кубе существовала карточная система – Tarjeta (Тархета, как мы её называли) и на деньги в кубинских магазинах, кроме ограниченного количества продуктов особо ничего не купишь. Поэтому большую часть сразу же поменяли на доллары. А остальные оставили на мелочёвку и на свои развлечения. Каждую субботу и воскресенье автобусом нас вывозили куда-нибудь отдыхать. Но надо было заранее записываться: то есть одна часть семей выезжала в субботу, а вторая половина в воскресенье. Также заранее договаривались – куда едем. Так как купальный сезон для русских заканчивался, то мы ещё успели семьёй в последний раз съездить покупаться в местечко Гуанабо, где располагался пионерский лагерь бригады, там же недалеко был пионерский лагерь посольских детей и дачи для отдыха Главного военного советника и других русских начальников. В том числе и нашего комбрига с НачПо. Тут же проживали десять наших солдат, которыми командовал прапорщик Сергей, наш однобарочник. Главная их задача охрана пионерских лагерей, дач начальства, ну и естественно обслуживание их. С Сергеем я подружился ещё на корабле, поэтому радостно встретились и он показал, скорее похвастался, как живёт и за что отвечает. Неплохо устроился, надо сказать. Особенно мне понравился катер Главного военного советника, который тут же стоял на приколе и на котором Сергей уже пару раз выходил в море. Правда, эту часть суши омывало, правильно сказать не море, а волны Атлантического океана. Вода была теплой и на удивление прозрачной. Я попросил у одного из наших маску и ласты и с удовольствием поплавал и понырял недалеко от берега. Видимость под водой изумительная, видно было метров на сорок – пятьдесят. Удовольствий получил….. После купания заехали в пивную попили пиво, которое оказалось очень даже неплохое, а потом посетили так называемую здесь капетелия, где уже угостились мороженным. Всегда считал, что у нас, в Союзе, ну может быть одно из лучших мороженых, но оказывается и здесь ошибался. Лучшего ещё мороженного я не едал. Это был последний выезд на море покупаться и теперь будут возить, как правило, в Гавану, где посещали большой местный зоопарк, дельфинарий и просто гуляли по городу.

Куба всё больше и больше удивляла своими контрастами. Нищая страна, а медицина третья в мире. У нас, где они все учились, такого уровня нет, а у них есть. Лечат всё что угодно. Наши, советские, здесь лечат зубы и глаза. Те кто это уже сделал рассказывают удивительные вещи. Зубы, например, можно тут лечить во сне. Приходишь, тебе делают укол и ты засыпаешь, просыпаешься, а там что положено сделано. И ты даже ничего не помнишь и не ощущал. Да и те кто делал без сна, говорят что всё происходит безболезненно, потому что уровень аппаратуры, гораздо выше чем у нас. Один из знающий мне сказал, что наша бормашина делает 4000-5000 оборотов в минуту, а их, японского производства, около 200 000 оборотов, да ещё с холодным поддувом. Как кубинцы говорят: наши бормашины – камнедробилки.

А глаза. Близорукость лечат обыкновенным уколом. Короче, решил – пройдёт полгода, немного здесь огляжусь и надо привести в порядок зубы и левый глаз, а то он меня в прошлом очень подводил.

Я в первый дни после приезда как-то раз включил телевизор, а там в это время Фидель Кастро выступал. Что-то очень экспансивно говорил, помахивая на экране толстой сигарой, которую тут же курил. Потом её демонстративно затушил, сказал ещё несколько фраз и передача закончилась.

А на следующий день узнал подоплёку этого выступления. Оказывается, Куба на конец года имела недобор валюты именно по линии продажи на экспорт табака и Фидель с экрана телевизора призвал население один месяц не покупать и не курить сигары и тогда они сумеют образовавшийся запас сигар кинуть на продажу за границу и покрыть таким образом убыток. Вот Фидель и сказал, куря сигару на экране – Эта сигара последняя, вот я её сейчас докурю и всё – даю слово, месяц курить не буду. Политработники говорят, что этот телевизионный ход даст свои плоды, так как кубинцы Фиделя просто боготворят.

Поразило меня и проведение учений кубинцев в конце декабря под названием «Бастион 86». Это когда в один день они ставили под ружьё всё взрослое население страны. Кубинская армия считалась самой большой армией Латинской Америки – что-то около 150 тысяч человек, да ещё воюющей. Они участвовали сразу и одновременно в трёх конфликтах – Эфиопия, Ангола и Никарагуа. Самое массовое Ангола. Вот как раз в Анголе, перед моим приездом, месяца за два, кубинцы на границе с Конго понесли потери. Сколько – крыто мраком, об этом кубинцы не распространялись, но от этих потерь большой шум по армии их прошёл и все горели желанием отомстить врагу. Так в ноябре месяце, через границу Конго в Анголу решил проникнуть батальон врагов и командир, стоявшего там реактивного дивизиона, грамотно подготовил данные и одним залпом накрыл его. Уничтожены были практически все. Даже раненых не оказалось. Так этому майору дали сразу звание полковника и ввели чуть ли не в состав ЦК партии. Так вот такие учения проходят только раз в году. Под ружьё одномоментно ставится около восьми миллионов человек. Первые несколько часов они вооружаются в своих местных «Комитетах защиты Революции», все призванные проводят манёвры в местных условиях, а потом до конца дня ездят вооружённые на всех видах грузовых автомобилей, поют революционные песни, всеми силами демонстрируя с кузовов решимость дать отпор американским агрессорам. Хотя какой отпор они могут дать. Вся их стратегия и тактика сводятся только к обороне. Причём обороне «очаговой». Каждый город, каждый населённый пункт в случае агрессии становится очагом сопротивления. Как там армия будет действовать? Конечно, она будет сосредотачиваться на вероятных направления и местах высадки десанта. Но вот вопрос сосредоточения и вызывает кучу вопросов. Остров длиной 1100 километров и средней шириной 60км. Есть вообще узкие места в 40 километров. Там сосредоточиться, да укрыться негде. А америкосы одним ударом могут перерезать остров на несколько частей. Наша реактивка, в случае агрессии, в течении первых трёх часов принимает участие в уничтожении одного из секретных объектов, тоже делают артиллеристы Торренса, только прямой наводкой расстреливают объекты, после чего вместе с бригадой мы уходим в Гавану, оцепляем весь посольский район и в течение трёх суток обеспечиваем безопасную эвакуацию всех посольств с Кубы и советских гражданских специалистов, коих на острове около ста тысяч человек. После чего, по плану мы тоже грузимся и уходим. Но вот тут возникают вполне законные сомнения – Куда и на что будем грузиться?

В процессе вступления в должность, решил полистать и почитать секретную тетрадь своего предшественника и наткнулся на интересные данные характеризующие милитаризованость Кубы в сравнении с СССР и другими странами по следующему оценочному признаку: в СССР на оборонку и Вооружённые силы из ста работающих человек работало 48, а на Кубе 73 человека, в США 37, в ФРГ 25 человек. Прочитав ещё кое-что, я решил вплотную ознакомиться с современной историей Кубы. Нашёл в бригадной библиотеке, всё что можно было найти и поразился. Чего уж греха таить я был не наивным мальчиком, воспринимающим официальную пропаганду за полную истину. И как бы не была сильна цензура в СССР, а если читаешь внимательно и систематически литературу и другую прессу, находишь массу нестыковок. А вот кубинцы по отношению к своей истории оказались более честнее. Первое что меня «убило»: при смене общественно-экономических формаций. А они менялись три раза – испанская колония, капиталистический путь развития, социализм – три основных атрибута страны – Гимн, флаг, и герб не претерпели не единого изменения. Если почитать воспоминания Джона Рида и других участников октября 1917 года об Октябрьской революции, о штурме Зимнего дворца – вырисовывается одна картина. Если читать, смотреть героические фильмы о революции уже наши, советские – другая картина. А кубинцы пишут, как было на самом деле. Пишут о том, что Фидель и Рауль Кастро происходили из очень богатой семьи провинции Сантьяго де Куба, на противоположном от нас конце острова. В этом городе есть казармы Монкада. Казармы носят официальное звание – Казарма Герой. Штурм этих казарм как бы символизирует начало борьбы Кастро за освобождение Кубы от гнёта Америки. И куда бы ты не приехал, везде – на стенах домов, на бетонных заборах и других свободных пространств можно было увидеть картинки из штурма Казарм. А в своей истории они пишут честно – Штурма казарм не было. Когда отряд Фиделя в количестве семидесяти с чем-то человек высадился на Кубу и подошли к городу Сантьяго де Куба, они разделились на два отряда. Один возглавил Фидель, а второй его брат Рауль, так чтобы пробраться к казармам и атаковать их с двух сторон. Вошли в город и банально заблудились в тёмных, окраинных улочках. Отряд Рауля вышел в два часа ночи на незнакомую площадь, где в это время находился обычный армейский патруль на машине из нескольких человек. (Вот тоже сравнить: – Какой бы наш армейский патруль шарахался в городе в два часа ночи. Да просто бы «забили» на патруль и спокойно уехали спать в казарму) Непонятно с какого хера революционеры во главе с Раулем приняли патруль на машине за здание КПП казармы и атаковали их. Так как они были бестолковые то быстро получили хороших пиз….ин от патруля и были вынуждены спасаться бегством из города от организованной погони. Солдаты их загнали на вершину высокого холма и окружили их там, но не стали штурмовать высоту, а просто блокировали повстанцев. А через три дня спокойно поднялись туда и повязали все семьдесят человек, спящими и голодными. Так закончилась первая и неудачная попытка начала революции. Потом, через несколько лет была вторая высадка на Кубу, но уже более удачная с развёртыванием партизанского движения. Всего за три года Гражданской войны с обеих сторон погибло 25 тысяч человек и 8 января 1959 года партизанские отряды без боя вошли в Гавану.

А как честно они пишут, как Фидель стал коммунистом. Воюя с американским ставленником Батистой, Фидель Кастро с братом даже и не думали о социалистическом пути развития страны. И вот первым толчком, как пишут в истории, послужила его случайная встреча на Гаванской улице на второй день как они вошли в Гавану с генеральным секретарём одной из трёх коммунистических партий, что на тот момент были на Кубе. Так этот коммунист обнял Фиделя и сказал: – Ты, Фидель, для Кубы сделал больше чем мы все три партии, поэтому я слагаю с себя полномочия генерального секретаря и отдаю свою партию в твои руки.