Бертрис Смолл
Любовь на все времена

Впереди были видны огни постоялого двора, где им предстояло остановиться на сегодняшнюю ночь. Зевнув, он потянулся, сел и сказал:

– Ты проснулась, Эйден? Через несколько минут мы будем в «Королевской голове».

– Я проснулась, милорд. Вижу, что прошлой ночью ты спал так же мало, как и я. Я все еще чувствую усталость.

– Ты почувствуешь себя лучше после горячего ужина, душечка, – сказал он.

– Мы ни разу не попробовали еду, которую гринвудские слуги приготовили для нас.

– Не важно, – сказал он. – Так холодно, что она долежит до завтра.

Карета вкатила во двор постоялого двора «Королевская голова» и не успела остановиться, как хозяин торопливо открыл дверь кареты:

– Добро пожаловать, милорд, миледи! Ваши комнаты готовы, и горячий ужин ждет вас!

Конн выпрыгнул из кареты, а потом повернулся и на руках вынес Эйден. Следуя за хозяином, они увидели, что на первом этаже приготовлены две славные комнаты, в каждой из них был камин. Мег и Клуни торопились за ними, каждый из них суетился, желая помочь своему хозяину и хозяйке.

– Возьми плащи! – крикнула Мег слуге Конна.

– А кто ты такая, чтобы приказывать мне, миссис Мег?

– Носить плащи – это обязанность мужчины там, где есть мужчина, чтобы делать эту работу, – ответила она. – Башмаки – это тоже обязанность мужчины. Совершенно ясно, что ты не знаешь своих обязанностей.

– Не знаю своих обязанностей? – Клуни был совершенно взбешен. – Да будет тебе известно, миссис Мег, что я прослужил у его светлости последние шесть лет, и от него не было ни одной жалобы!

– Как он мог жаловаться? Он знает не больше, чем ты.

– Мег! – В голосе Эйден слышался легкий упрек, чему она сама удивилась. Ведь Мег вырастила ее, и ей никогда не приходилось по-серьезному бранить свою служанку. – Я не хочу, чтобы ты и Клуни ссорились. Вы обязаны подавать пример остальным слугам Перрок-Ройял. Когда мы приедем домой, я установлю для каждого из вас определенные обязанности, но пока вы сами должны поделить их между собой.

У Мег был сконфуженный вид. Она неожиданно поняла, что ребенок, которого она с любовью растила, стал женщиной.

Эйден повернулась к Клуни.

– У нас не было времени, чтобы познакомиться, Клуни, но, судя по изысканному платью моего мужа, ты хорошо заботишься о нем. Прошу тебя, забери наши плащи. Они тяжелые, а Мег такая маленькая, ей тяжело нести их.

Клуни метнул в сторону Мег взгляд, который откровенно говорил, что ее хозяйка по крайней мере умеет себя вести, а потом, ловко поклонившись, взял сначала плащ Эйден, а потом – Конна.

– Благодарю, миледи.

– Разложи мои ночные вещи, Мег, а потом пойди поешь.

– Вы хотите принять ванну, миледи?

– Нет, не сегодня.

Мег поклонилась и отправилась выполнять указание своей госпожи, пока Клуни, развесив плащи в шкафу, раскладывал ночные вещи своего хозяина. Ни Мег, ни Клуни не уходили до тех пор, пока другой не закончил свою работу, а когда они оба ушли, Конн и Эйден посмотрели друг на друга и расхохотались.

– Как ты думаешь, они когда-нибудь полюбят друг друга? – спросил Конн. – Твоя Мег – драчливый маленький терьер в женской юбке.

– Не думаю, что она может запугать твоего Клуни. Она просто очень ревностно относится к своим обязанностям и ко мне. Она вскоре привыкнет к вам обоим.

Торопливо вошла жена хозяина постоялого двора с двумя служанками. Они накрыли на стол и начали подавать ужин. На буфете выстроились в ряд накрытые крышками блюда и тарелки, источающие разнообразные ароматы. Были поданы два графина вина и два охлажденных кувшина, один с темным элем, а другой с сидром.

– Мы сами себя обслужим, – сказал Конн жене хозяина постоялого двора.

Хозяйка просияла и, кивая головой и пятясь, вышла из комнаты.

– Ты совершенно очаровал ее, – заметила Эйден. – Она потеряла дар речи.

– Да, на некоторых женщин я, кажется, произвожу странное впечатление, – признался он. – Ты голодна?

– Да! Я всегда голодна, и Мег говорит, что в день я ем столько, сколько наемный работник, который трудится в поле. Это, по ее словам, неприлично для леди. Надеюсь, мой аппетит не будет возмущать тебя. Кажется, я не толстею, несмотря на мою страсть к вкусной еде.

– Мне не нравятся женщины, которые ковыряют в своей тарелке, – сказал он. – Ешь от души, потому что Робин не будет сегодня ужинать с нами, – сказал Конн.

– Почему?

– Думаю, он старается быть скромным. Кроме того, это наша первая брачная ночь.

– Конечно, – согласилась она и, подняв крышку с одного из блюд, воскликнула: – Перепел! О, я очень люблю перепела! – И положила себе одну из маленьких птичек, поджаренных как раз в меру.

Конн мягко улыбнулся. Она нервничала.

– Положи мне тоже одну птичку, мадам, – попросил он.

Эйден положила мужу на тарелку перепела, толстый ломоть говядины, кусок пирога с кроликом, полную ложку мелких белых луковичек, тушенных в молоке и в масле, и ложку моркови. На отдельной тарелке она подала ему щедрую порцию мидий, сваренных в белом вине, и полила их сверху дижонским горчичным соусом.

– Что ты будешь пить, милорд?

– Эль.

Она налила ему полный кубок, а потом, поставив его на стол, подала ему салфетку. Сидя напротив нее, он видел, что ее тарелка так же полна, как и его, и ни один из них не сказал ни слова, пока они жадно ели. Она отломила ломоть хлеба от круглой деревенской булки и подала его Конну, потом отломила ломоть себе и подобрала им подливу со своей тарелки. Она пила белое вино – несколько многовато, как показалось ему, когда она наполнила кубок в третий раз.

Наконец она откинулась на спинку стула с довольным выражением на лице и сказала:

– Больше не могу есть!

– На буфете пирог с крыжовником, – сказал он.

Она с сожалением покачала головой:

– Не могу. Не сейчас. Я устала. Утром пришлось так рано встать, да я и не спала большую часть ночи. Сейчас хочу лечь спать.

– Иди и готовься ко сну, мадам, – сказал он. – Позволь мне помочь тебе с платьем. – Он повернул ее и расстегнул платье.

Эйден даже не оглянулась на него. Она прошла в спальню и, войдя в комнату, закрыла за собой дверь. В замке был ключ. Она тихо повернула его. Сегодня он не войдет в эту комнату. Она приняла это решение две ночи назад, когда они впервые познакомились. Ее мать приехала из Ирландии, чтобы выйти замуж и разделить ложе с незнакомым мужчиной, но тот случай был иным. Бевин воспитывали так, что она была подготовлена к этому. С ней же все иначе. Эйден всегда предполагала, что, когда придет время выходить замуж, она будет хорошо знать своего суженого.

«Ты же выбрала его, – говорил ей ее внутренний голос. – Почему ты выбрала его, если ты не хочешь его?»

– Я очень хочу его, – прошептала она, – но до этого мы должны лучше узнать друг друга. Я не хочу походить на других девок, с которыми он имел дело.

Сняв платье, она аккуратно развесила его на стуле, потом сложила стопкой нижние юбки, сорочку и чулки. Мег положила на кровать шелковую ночную рубашку, и Эйден натянула ее через голову. У рубашки был высокий воротник с розовыми лентами, которые она завязала, и широкие рукава, отделанные кружевом. Эйден не торопясь умыла лицо, руки и прополоскала рот водой из таза, которая грелась в камине. Потом расчесала волосы и наконец, натянув маленький батистовый ночной чепчик и завязав бантом розовые ленты, забралась в удобную кровать напротив камина. Она уже засыпала, когда голос за дверью позвал ее:

– Эйден, можно мне войти?

Она насторожилась и не знала, отвечать ей или нет. Наконец она решила притвориться, что уже заснула.

Он постучал в дверь.

– Эйден! С тобой все в порядке? Ответь мне!

В его голосе слышалась тревога, и она почувствовала себя виноватой.

– Я легла спать, милорд, – сказала она тихонько.

– Я тоже хочу лечь спать, Эйден. Открой дверь.

– Ты будешь спать в гостиной, милорд.

– Неужели? – В его голосе прозвучала угроза.

– Ты не можешь ожидать, что я охотно впущу в свою постель мужчину, которого плохо знаю, милорд. Я не какая-нибудь ветреница, как те женщины, с которыми ты имел дело при дворе!

– Меня вряд ли можно назвать незнакомцем, Эйден. Я твой муж.

– Но я не знаю тебя! – простонала она, а потом тихонько взвизгнула, когда дверь в спальню распахнулась от удара.

С минуту его силуэт был четко виден в дверном проеме и казался таким большим, что ей вдруг стало страшно.

– Мадам! Между нами не будет запертых дверей, никогда! Ты поняла меня?

– Если ты подойдешь еще ближе, – выпалила она в ответ, – я подниму воплями весь постоялый двор.

Она прижала простыни к груди, в свете камина было заметно, как косточки ее пальцев побелели.

– А переполошив воплями постоялый двор, что ты расскажешь тем, кто придет, Эйден? Что случилось, чего надо бояться?

Она подняла лицо и вызывающе посмотрела на него.

– Я закричу, – повторила она свою угрозу.

Он сел на край кровати, и она ахнула, но он угрожающе сказал:

– Если ты закричишь, я поколочу тебя!

Пораженная, она плотно сжала губы.

– Так-то лучше, – сказал он. – А сейчас послушай меня, моя жена, тебе не надо бояться меня этой ночью или в любую другую ночь. Я уже понял, что ты гораздо наивнее большинства шестнадцатилетних девушек, не говоря уже о двадцатитрехлетних. У меня никогда не было необходимости прибегать к насилию, и то, что ты по праву принадлежишь мне, не изменило моего мнения в этом отношении. Я собираюсь раздеться и лечь в эту постель, но между нами ничего не будет, Эйден, пока ты не созреешь для этого. Ты поняла меня?

Она кивнула, но потом спросила:

– Почему ты должен спать в этой кровати?

– Потому что другой нет, а здесь чертовски холодно. Когда мы приедем в Перрок-Ройял, мы можем иметь раздельные спальни.

– В Перрок-Ройял только одна хозяйская спальня. Это не самый большой дом в мире, милорд.

– Тогда мы оставим все так, как договорились, но я никогда не буду брать тебя силой. – Он встал с кровати и стал раздеваться перед камином.

Она никогда раньше не видела мужского тела. Любопытствуя и страшась, следила за ним сквозь полуприкрытые глаза. Он такой огромный. Одежда часто увеличивала мужчину, но в случае с Конном это было не так. Его длинные, стройные ноги переходили в упругие ягодицы, которые заканчивались узкой талией, расширяющейся к спине и плечам. Когда он повернулся, чтобы умыться в тазу, который оставил ему Клуни, Эйден зажмурилась. Она не была еще готова увидеть все! Она почувствовала, как кровать прогнулась под его весом, и мгновенно напряглась.

– Ты уже спишь? – спросил он ласково.

– Н-нет.

– Тогда иди ко мне, – тихо сказал он и положил ее на свою руку, так что ее голова легла ему на плечо. – Вот так! Разве так не уютно, Эйден? Ты поцелуешь меня на ночь?

– Если хочешь, милорд.

Проклятие! Она чувствовала себя такой дурой! Он так благоразумен, так бережно относился к ее чувствам. Неужели это тот мужчина, который пользовался репутацией повесы и развратника? Почему он так добр?

Конн приподнялся на локте и посмотрел на нее.

– Скажи мне правду, Эйден. До Двенадцатой ночи, когда я получил причитающийся мне штраф во время нашей игры в жмурки, ты когда-нибудь целовалась? Играла ли ты когда-нибудь в игры, которыми так увлекаются мужчины и девушки при дворе?

– Нет, – тихо ответила она.

– За тобой когда-нибудь ухаживал мужчина?

– Нет.

– Тогда за тобой нужно ухаживать, любимая, потому что я не могу лишить тебя той радости, которую должна испытать каждая девушка. – Он наклонился и коснулся ее губ своими губами.

Эйден почувствовала, как дрожь пробежала по ее телу, когда он коснулся ее, и ее губы разжались. Она начинала понимать, почему так много женщин уступают Конну. Он умел убеждать и был романтичным мужчиной.

– Вот так, душечка, – пробормотал он, прижимаясь к ее губам. – Позволь мне полюбить тебя немного. Я не обижу тебя.

Он целовал ее шею и впадинку за ухом. Она задрожала, когда его рот оказался в этом месте. О-о-о! Она вспыхнула, стыдясь проявления своих чувств, но кажется, это доставило ему удовольствие. Его пальцы скользнули в ее волосы и обхватили ее голову. Он поцеловал ее ухо, издавая при этом нежное бормотание. Она чувствовала, как возбуждается сама, и подумала, что, если бы знала, чего он хочет, она бы позволила ему сделать это. «Я чего-то хочу, но не знаю чего! Должна ли быть жена такой бесстыдной? О Боже, хотела бы я знать! И тем не менее я не хочу, чтобы он считал меня еще одной легкой добычей, чтобы я надоела ему так же быстро, как и остальные…» Она была сладостной! Великий Боже, его восхитительная невинная жена оказалась такой сладостной. Он был потрясен, когда неожиданно ему в голову пришла мысль о том, что Эйден именно та женщина, которую он искал всю свою жизнь! Он не понял, как он узнал об этом, но знал, что это так. В это самое мгновение его желание стало быстро возрастать. Он хотел заниматься любовью с этой девушкой, с которой он встретился всего два дня назад. Ему хотелось сорвать аккуратную ночную рубашку и погрузиться в ее мягкость. Теплый сладкий запах ее тела, пахнущего лавандой, дразнил его, но, как более опытный из них двоих, он должен обращаться с ней ласково и нежно. То, что произойдет между ними сегодня ночью, определит характер их супружеской жизни. Он пожалел о том, что они так мало знали друг друга.

– Тебе нравится, когда тебя целуют, душечка? – нежно спросил он.

Слегка смущаясь, она открыла глаза и взглянула на него. В первый раз он смог точно определить цвет ее глаз. Они были серыми, серебристо-серыми с крошечными золотистыми искорками, которые напомнили ему листья на воде пруда в октябре. Ее взгляд был застенчивым, но твердым.

– Да, милорд, – сказала она тихо. – Мне нравятся твои поцелуи, – и неожиданно в ее глазах мелькнул огонек, – но ведь мне не с чем сравнивать их, поэтому мое суждение не может быть правильным.

Конн тихо засмеялся, одновременно чувствуя что-то похожее на смущение. Она, конечно, чрезмерно честна.

– Поскольку я не собираюсь заставлять тебя делать сравнения, душечка, я рад, что доставляю тебе удовольствие. Сейчас спи, Эйден, жена моя. Завтра мы должны рано выезжать. Мне что-то не нравится погода, а нам надо проехать еще много миль. Подозреваю, что надвигается снежная буря. Остается только надеяться, что мы доедем до Перрок-Ройял прежде, чем она начнется.

Эйден улыбнулась, а потом, повернувшись на бок, постаралась заснуть. Повернувшись к ней, Конн прижал ее к себе. Сердце Эйден подпрыгнуло, когда он легко поцеловал ее в шею, но потом отодвинулся и вскоре тихонько захрапел. Она чувствовала на своем затылке его дыхание, которое слегка щекотало ее. Лежа в его объятиях, она обнаружила, что ей нравится такая супружеская близость. Эта близость теплым медом залила все тело, расслабляя ее, и она глубоко вздохнула, а когда сделала это, его объятие стало чуть-чуть сильнее. Она уснула с легкой счастливой улыбкой на лице.

Глава 4

На следующее утро, к своему удивлению и смущению, Эйден была разбужена быстрым дразнящим поцелуем. Конн уже встал и оделся, хотя за окном было еще темно. Эйден обрадовало, что в камине горел огонь, но, несмотря на это, полы были холодными как лед.

– Доброе утро, душечка! Ты выглядела такой миленькой и так спокойно спала, что мне было жалко будить тебя. Однако уже начало пятого, а мы должны выехать самое позднее в пять. В гостиной накрыт скромный завтрак, ничего особенного, только немного овсяной каши, хлеб, мед и вино, но этого хватит, а жена хозяина собирает нам большую корзину в дорогу.

Его энергия поразила ее. Она и не подозревала о такой активности, однако они так мало знакомы. Все ее знание ограничивалось восхищенными рассказами его племянника и придворными сплетнями, которые загадочным водоворотом окружали ее мужа, самого красивого мужчину двора. Конн был личностью, о которой восхищенные мужчины и женщины слагали легенды, но очень немногое в этих рассказах раскрывало настоящего человека, человека, которого она только сейчас начинала узнавать. Она увидела за внешностью галантного, красивого и изысканного придворного чрезвычайно способного человека.

– Благодарю, милорд. Как предусмотрительно с твоей стороны подумать о горячем завтраке. У меня волчий аппетит! – Она соскочила с кровати, поморщившись от прикосновения к холодному полу.

Они тронулись с постоялого двора незадолго до пяти утра. До восхода оставалось еще два часа, но убывающая луна, то показывающаяся, то скрывающаяся за тучами, освещала дорогу своим неверным светом. В течение следующих нескольких дней погода продолжала портиться, но снег пошел только тогда, когда показались трубы Перрок-Ройял.

Конн пришел в восторг, впервые увидев Перрок-Ройял. Это был очень старый дом из серого камня, все четыре стены которого плотно обвивал темно-зеленый плющ. Дом был построен в 1460 году каким-то дворянином, который, пытаясь снискать благосклонность короля, соорудил на своих землях простенький охотничий домик. Он был не очень большим и предназначался для пребывания в нем всего нескольких охотников. Сен-Мишели не знали, получил ли хозяин дома какой-то щедрый дар от своего монарха, но в исторических записях отмечалось, что королевская семья посещала Перрок-Ройял всего лишь два раза. Первый лорд Блисс определил, что дом прочный. Но для того чтобы семье было удобно жить в нем, требовалось сделать многое. Он перестроил Перрок-Ройял, увеличил окна и добавил несколько кирпичных труб, которые возвышались над остроконечными, занесенными снегом крышами из котсуолдской черепицы. Он оставил первый этаж здания практически нетронутым, но на втором этаже, по словам Эйден, многое переделал. Она рассказала мужу, что там, где был когда-то единственный большой зал, сейчас находилось несколько спален, расположенных вдоль главного коридора.

Первоначально в поместье входило двести акров оленьего парка, от которого и пошло название поместья. На старом английском Перрок-Ройял означало «Королевский парк». Однако олени не принесли доходов, содержимое скудного королевского кошелька не увеличилось. Поэтому Генрих VII подарил это небольшое поместье прадеду Эйден в обмен на его великодушие по отношению к принцу Артуру.

Карета прогрохотала по подъездной аллее и остановилась перед парадным входом. В тот же момент приоткрылась сводчатая дубовая дверь и несколько слуг поспешили помочь пассажирам. Дверь кареты распахнулась, ступеньки опустились, и внутрь протянулась рука, чтобы помочь Эйден сойти вниз.

– Добро пожаловать домой, госпожа Эйден! – приветствовал седовласый дворецкий.

– Благодарю тебя, Бил, но сейчас меня зовут леди Блисс, а этот джентльмен – новый лорд Блисс. – Она помахала рукой в направлении Конна, который вышел из кареты вслед за ней. – Давайте войдем внутрь. Все слуги собрались? Я все объясню.

Они поспешили войти в дом через крытое крыльцо, ведущее в длинный коридор. Эйден прошла в большой зал, который находился по правую руку и был отделен от коридора двумя великолепными резными ширмами, установленными по обе стороны от входа.

В Большом зале толпилось около двадцати человек, но при появлении Эйден все разговоры стихли и все лица как одно расцвели улыбками.

– Добро пожаловать домой, госпожа Эйден, – хором сказали они.

Эйден счастливо улыбнулась в ответ.

– Благодарю, – ответила она на приветствие. – Я скучала без вас. Я вернулась домой и привезла приятный сюрприз. Вы знаете, мой отец отдал меня под попечительство ее величества и попросил, чтобы королева сделала две вещи: нашла мне хорошего мужа, а мой муж взял бы наше семейное имя для продолжения рода Сен-Мишелей. Этот джентльмен – мой муж, Конн Сен-Мишель, лорд Блисс. Он ваш новый хозяин. Надеюсь, вы все будете служить ему так же преданно, как моему дорогому отцу и мне.

Бил, который был дворецким и старшим над слугами, выступил вперед. Это был пожилой человек, среднего роста, но с величавой осанкой, которую подчеркивали его снежно-белые волосы.

– Добро пожаловать домой, милорд, – сказал он. – Если позволите, я представлю слуг.

Конн кивнул.

– Госпожа Бил, моя жена, домоправительница, – начал он, а потом представил Эрвину – кухарку, Леому – прачку, Ранкина – садовника, Хейга – главного грума, Мартина – кучера и Тома, его помощника. Потом последовали четыре лакея, четыре горничные, две кухонные девушки, мальчик для поручений, точильщик ножей, две помощницы прачки, четыре человека, которые помогали в саду, двое из четырех конюших. Остальные в настоящее время были заняты каретой и лошадьми молодого графа Линмута.

Каждому слуге Конн признательно кивал, улыбаясь обаятельно всем женщинам, которых мгновенно очаровал.

– Благодарю вас за добрый прием, – сказал он. – Надеюсь, вы так же тепло примете в свою компанию моего камердинера Клуни.

– Мы приехали из Гринвича, – сказала Эйден, – в карете графа Линмута. С его светлостью мы расстались в Ворчестере. Он верхом поехал в поместье своей матери Королевский Молверн, но из-за непогоды его карета и кучер останутся здесь, пока буря не прекратится. Проследите, чтобы их хорошо устроили.

– Конечно, миледи, – сказал Бил и отпустил слуг. – Если вам больше ничего не нужно, миледи…

Кивком головы Эйден отпустила его.

– Прекрасный зал, – заметил Конн, с любопытством оглядываясь по сторонам. Слуги ушли, и они остались одни.

– Правильно, – согласилась Эйден.

Она очень гордилась своим домом. Ей понравилось, что Конн оценил его красоту.

– Мой отец настелил здесь деревянные полы. Под ними находятся прежние, каменные полы, которые прекрасно служили, пока мы пользовались камышовыми циновками, но мой отец предпочел красивые восточные ковры.

– Так же, как и я, – сказал Конн. – Они чище и теплее, и не возникает искушения бросать кости на пол, когда он застелен ковром.

Зал был просторный, почти квадратный, у одной стены был большой камин с каминной полкой, украшенной тонкой резьбой, с сидящими львами, увенчанными коронами, которые поддерживали полку своими головами. Переднюю панель каминной полки украшал фриз с вырезанными на нем виноградными лозами и фруктами. На полке стояла пара тяжелых серебряных канделябров, в которых горели тонкие восковые свечи. На противоположной от камина стене находилось окно с эркером, которое выходило на запад и позволяло яркому солнечному свету заливать зал даже в зимний день. На другой стороне комнаты было такое же окно, смотрящее на восток. Восточное окно фактически не являлось частью Большого зала, оно скорее относилось к коридору за пределами Большого зала, где располагалась лестница, ведущая на второй этаж. Однако двери между лестничным коридором и Большим залом не было, и потому свет из восточного окна мог беспрепятственно проникать в зал.

За Большим залом находились две комнаты: одна небольшая, другая среднего размера. Меньшая из этих двух комнат использовалась как контора поместья. Вход в нее был со стороны лестничного коридора. Большая комната была семейной гостиной. В нее можно было попасть через контору. В этой комнате располагался прекрасный камин, окна выходили на запад, тогда как в конторе было всего лишь одно маленькое окно. Остальная часть первого этажа дома была отдана под кладовые, кухни, буфетную и семейную часовню – небольшое помещение, расположенное в средней части дома, рядом с крыльцом. Это была красивая комната с двумя высокими сводчатыми окнами, с яркими цветными витражами, свидетельствами богатства Сен-Мишелей. В погребах под первым этажом располагались прачечная с каменными лоханями и очагом для подогрева воды, пивоварня, винный погреб и комнаты для слуг.

Конну понравилась обстановка дома. Тяжеловесная мебель была сделана из дуба, приятно потемневшего от времени. Потолок Большого зала отделан резными дубовыми панелями, контрастировавшими с белыми, оштукатуренными стенами, на которых висели три мастерски выполненных гобелена. Комнаты хорошо освещались настенными железными светильниками и высокими треножниками с остриями, на которые насаживались свечи.

Эйден повела мужа наверх. На втором этаже дома располагалось пять спальных комнат. Хозяйская спальня занимала всю ширину здания с южной стороны, остальные четыре комнаты шли вдоль западной стены. Входить в них нужно было из светлого коридора. Хозяйская спальня была просторной, другие тоже достаточно большие, и в каждой комнате был свой камин, что являлось величайшей роскошью. На чердаке находились комнаты для слуг.

Конн остановился в центре их спальни, широкие деревянные доски пола которой были застланы толстым турецким ковром. В камине горел веселый огонь, в воздухе носился сладкий аромат сухих лепестков.

– Это прекрасный дом, Эйден, – тихо сказал он. – Это не просто жилище, это семейный очаг. Мы можем быть здесь очень счастливы, женушка.

– Это всегда был счастливый дом, Конн, – ответила она. – Это небольшой, но хороший дом для семьи.

– Для семьи? – нежно передразнил он. – А как, мадам, ты намерена устроить ее?

Эйден вспыхнула.

– Мы женаты всего пять дней, сэр, – возразила она. – Ты обещал мне, что будешь терпелив.

– Я и буду таким, Эйден, но, пока мы не заживем вместе как муж и жена, детей не будет. Мы женаты, и изменить этого нельзя. Чем дольше ты будешь колебаться, тем труднее тебе будет отдаться мне. – Он обнял ее. – Послушай, душечка, мы нравимся друг другу, а это хорошее начало, лучше, чем у многих.

Она оттолкнула его.

– Неужели каждая знакомая тебе женщина должна немедленно оказываться в твоей постели? Я неопытна в отношениях между мужчиной и женщиной, но я не буду вести себя как все эти высокородные шлюхи, которые согревали тебе спину прошедшие два года!

Конн захохотал.

– Так вот что тревожит тебя, Эйден, моя пылкая женушка? Не думаешь ли ты, что я могу сравнить тебя со всеми этими изящными дамами, которые оказались так добры к молодому ирландцу, оторванному от своего дома? Милая, ты моя жена! Между женой и любовницей есть разница.

– Какая разница? – подозрительно спросила она.

Он заставлял ее чувствовать себя глупой, и это ей не нравилось.

– Жена отличается от других женщин.

– Неужели? – Она скрестила руки на груди, притопывая одной ногой и не отводя от него сердитого взгляда.

Неожиданно Конн почувствовал себя неловко. Взгляд Эйден сверлил его, и он сказал, запинаясь на каждом слове:

– Жену… ж… же… жену нужно уважать! Нежно любить! – торжественно закончил он.

– А любовницу не нужно? Бедная женщина доверяет тебе свое доброе имя, и за это ее презирают? Это несправедливо!

– Эйден, черт возьми! Я не это имел в виду!

– Тогда что же именно? Я очень хочу понять, Конн! Когда ты во всем разберешься, надеюсь, ты мне расскажешь! – Потом, махнув юбками, она вышла из комнаты, оставив его стоять с раскрытым ртом.

Как, черт побери, она добилась этого? Только что он старался установить с ней нормальные супружеские отношения, а минуту спустя она совершенно сбила его с толку, потребовав объяснить, чем она отличается от других женщин. Неожиданно Конн засмеялся. Он понял, какую шутку с ним сыграли. Она чертовски умная девушка! Ему предстоит потрудиться, чтобы перехитрить ее. Спустившись следом за ней в Большой зал, он увидел, что она дает распоряжения Билу в отношении ужина.

Потом неожиданно в дверь громко постучали. Бил поспешил открыть. Эйден пошла за ним, заинтересовавшись, кто бы это мог быть в такую бурю, на ночь глядя. Бил открыл тяжелую дубовую дверь, и с порывом ветра и хлопьями снега вошли два закутанных в плащи человека. Один из них был высоким мужчиной, выше, чем Конн, с красиво подстриженной черной бородой и ярко-голубыми глазами. Его спутник откинул отороченный мехом капюшон плаща, и Эйден оказалась лицом к лицу с красивой женщиной. Ее совершенное лицо имело форму сердца, глаза были замечательного сине-зеленого цвета, а на голове грива черных локонов. Она сразу поняла, что перед ней сестра Конна, и ее сердце упало. Разве можно сравнивать ее с такой женщиной?

– Скай! – Конн рванулся вперед и обнял свою старшую сестру. – Как, черт возьми… Я хотел сказать, что заставило вас выйти из дома в такую ночь?

– Что заставило меня выйти из дома? – Голос ее был мелодичен. – Неожиданно появляется Робин и говорит мне, что тебе запретили показываться при дворе и что ты в Перрок-Ройял, менее чем в миле от меня, а потом оглушительно хохочет и говорит, что у тебя есть сюрприз для меня. Что ты наделал, маленький бесстыдник? Я думала, ты сумеешь веревки вить из этой суки Тюдор. Почему тебя прогнали? На какое время? Почему ты здесь?

Пока она выпаливала свои бесконечные вопросы, ее спутник повернулся к Эйден.

– Я Адам де Мариско, – сказал он тихо.

– Я Эйден Сен-Мишель, – ответила она.

– Молодая наследница? Конечно! Мы приезжали к вам с визитом после смерти вашего отца, но слуги сказали, что вы уехали ко двору.

– Отец хотел, чтобы королева подыскала мне мужа, милорд.

– Мужа? – В глазах Адама мелькнул огонек, и, посмотрев на Конна, он снова перевел вопросительный взгляд на Эйден.

– Да, милорд, – подтвердила она. Увидев ее проказливую улыбку, он понял, что она очень мила, и засмеялся.

Привлеченная их разговором, Скай повернулась к мужу.

– Что тебя так веселит, Адам? – спросила она.

– Ну, Конн, ты сам скажешь ей или это сделать мне? – хохотал Адам.

– Я женился, Скай. – Конн взял Эйден за руку и потянул к себе. – Это моя жена, Эйден Сен-Мишель. Эйден, это моя сестра, леди де Мариско.

– Бесс выгнала тебя за то, что ты женился! Это так похоже на эту высушенную старую деву.

– Нет, нет! – Конн начал смеяться. Его сестра и королева всегда ссорились. – Моя дорогая сестрица, я лягался и возмущался, когда меня тащили к алтарю.

– Что? – Скай удивилась, а потом прищурилась и с силой ударила своего брата по руке. – Ты соблазнил бедную девушку? – в бешенстве спросила она.

– Нет, мадам. – Эйден начала понимать нелепость ситуации. Только она может объяснить, в чем дело, потому что и Конн, и Адам корчились от смеха.

– Нет? – спросила Скай. – Тогда почему вы поженились, если он не соблазнил вас и не увез вас тайком?

– Конн, я боюсь, мужчина довольно пылкий, – начала Эйден очень сдержанно. – Если бы он мог научиться любить только одну даму, но, увы, он не мог совладать с собой… Его застали в довольно щекотливом положении с женой посла, а потом, когда весь двор хохотал над этим, стало известно, что ваш брат, мой муж, замечен в любовных приключениях не только с леди Глитой Холден, но и с двумя ее дочерьми-близнецами, Грейс и Фейт! У королевы не оставалось выбора. Не только посол требовал наказать Конна, но и лорд Холден. Ей пришлось отозвать Конна от двора с позором.

– С богатой женой? – сказала Скай. – Вы еще должны рассказать мне, как все это получилось.

– Проходите в зал, – любезно сказала Эйден. – Я плохая хозяйка, если заставляю вас обоих стоять в коридоре. Бил, принеси вина с пряностями. Лорд и леди де Мариско наверняка продрогли до костей.