Бертрис Смолл
Любовь на все времена
Королева оценила воспитанность мальчика. «Как же он похож на своего отца», – думала она, вспоминая Джеффри Саутвуда, «Ангельского графа», как его называли.
– Сейчас, Робин, – сварливо сказала она, чтобы избавиться от сентиментальных воспоминаний, – я пошлю вас с приказом к начальнику Тауэра, и он передаст вам вашего дядю. Привезите ко мне Конна О’Малли как можно быстрее. Надо дать ему возможность подготовиться к своей судьбе. – И она хихикнула. – Я не могу дождаться, чтобы услышать, что он скажет о моем умном решении.
* * *
– Нет! – воскликнул Конн О’Малли. – Нет, Бесс! И еще раз повторяю, нет! Жениться на какой-то девушке, которую я даже не знаю.
– Я не спрашиваю вас, хотите ли вы жениться, господин О’Малли, – рявкнула королева. – Я говорю вам, что вы будете обвенчаны четырнадцатого числа с госпожой Эйден Сен-Мишель и что вы и ваша жена уедете в ее поместье. Вы явились причиной ужасного скандала, Конн!
– Ради Бога, Бесс, все, что я сделал, это поцеловал и поласкал женщину. Нас не застали in flaqrante delicto[2].
– Только потому, что вам недостало времени! – закричала королева. – Расскажите-ка мне о леди Глите Холден и ее дочках-близнецах, Грейс и Фейт, так, кажется, их зовут! Вы взяли их обеих, не так ли, грязный развратник? О, я все знаю о вашем распутстве с этими тремя шлюхами! Барон Марстон был здесь сегодня с целым набором жалоб относительно того, что вы соблазнили его жену и дочек!
– Соблазнил! Этих троих? Нет, Бесс, я их не соблазнял.
– Но ведь вы не будете отрицать своей связи с ними, Конн, верно?
Он покраснел и пробормотал:
– Нет.
– Я могла бы оставить вас в Тауэре, Конн. Оставить вас там до скончания века, но вместо этого даю вам в жены наследницу с богатым приданым, богатым поместьем и титулом. Многие скажут, что я обошлась с вами слишком мягко.
– С титулом? – вдруг заинтересовался Конн, а лорд Берли не сумел сдержаться и ухмыльнулся, глядя на великана ирландца.
– Пейтон Сен-Мишель был последним в своем роду. Его семья получила дворянство во время правления моего деда, и, хотя они многого достигли, в одном деле они потерпели неудачу. В каждом последующем поколении рождался только один сын до тех пор, пока в этом поколении из рода Сен-Мишелей в живых осталась только одна дочь. Просьба умирающего лорда Блисса, обращенная ко мне, состояла в том, чтобы мужчина, которого я выберу для его дочери, взял фамилию его семьи вместе с семейным титулом.
– Изменить фамилию? – Конн был взбешен. – Я ведь О’Малли!
– У вас четыре старших брата. Сколько сыновей у троих из них, Конн?
– Одиннадцать, – честно ответил он.
– Судя по этому количеству, мой Адонис, на земле всегда будет полно О’Малли. Подумайте об этом, Конн. Вы младший сын своего отца, который, в сущности, был пиратом, – сказала королева. – Один ваш брат священник, однако остальные – морские разбойники, которые, вероятно, до старости не доживут. Зачем вы приехали в Англию, если не искать свою удачу? Вы разбогатели благодаря торговой компании своей сестры, у вас есть мое покровительство и моя дружба. Теперь я пытаюсь, чтобы вы сделали еще шаг наверх по социальной лестнице. Почему вы сопротивляетесь?
– Проклятие, Бесс, что я буду делать в деревне? Вы говорите, госпожа Сен-Мишель владеет большими земельными угодьями. Я совершенно не умею управлять большим поместьем. Я придворный по сути и по наклонности.
– Если вы женитесь на женщине, имеющей землю, вам необходимо выучиться управлять поместьем, чтобы сохранить эти земли для своего сына, – спокойно сказала королева.
– Моего сына? – тихо спросил он.
– Да, Конн, вашего сына. Следует надеяться, что во время вашего изгнания в деревню вы сделаетесь отцом наследника. Разве не этого хотят все мужчины?
– Я еще долго не собирался жениться, Бесс. Я думал, что сам выберу себе жену.
Он сильный противник, размышлял лорд Берли. Такой же твердый, какой была его красавица сестра, когда имела дело с Елизаветой Тюдор. Однако он сложит оружие перед королевой так же, как была вынуждена сделать его сестра.
– Вы не могли бы, мой Адонис, найти себе более подходящую жену, чем Эйден Сен-Мишель. Ее мать была Фитцджеральд, кузина графини Линкольн. Она богата, образованна и, более того, умна и остра на язык. Эйден станет гораздо более интересной женой для вас, чем любая, которую вы могли бы выбрать. Вас, как я заметила, тянет к тупицам или к жеманницам.
Конн усмехнулся. Он не мог сдержаться. Но хуже всего, что королева права. Он никогда серьезно не относился к женщине, лишь бы без особых хлопот завалить ее на спину. Вряд ли это был подходящий способ найти себе жену. Он вздохнул.
– Значит, вы настаиваете, чтобы я женился на этой девушке, Бесс?
– Да, – сурово ответила королева, но ему почудилась мимолетная слабая улыбка.
– Ну хорошо, Бесс, я подчинюсь вам, хотя вы все же оказываете мне плохую услугу. Будь у меня выбор, я сказал бы вам «нет».
– Но выбора у вас нет, Конн О’Малли. Я повелеваю, чтобы четырнадцатого дня февраля тысяча пятьсот семьдесят восьмого года вы взяли в жены Эйден Сен-Мишель. Теперь налейте нам вина, мой Адонис, и мы поднимем тост за ваше счастье и за счастье вашей жены.
Подойдя к буфету, где стояли тонкие стеклянные кубки и графины с вином, Конн выбрал золотистое виноградное вино и налил три кубка, два из которых передал королеве и лорду Берли.
– За ваше будущее, мой Адонис, – сказала королева, поднимая кубок.
– За процветание и многих сыновей, – подхватил лорд Берли, поднимая свой.
– За мою жену, – продолжил Конн. – Да поможет Бог нам обоим. – И тремя быстрыми глотками выпил вино. – Теперь, Бесс, с вашего разрешения я оставлю вас, чтобы увидеться с моей нареченной. Не подскажете ли вы мне, где я могу найти ее?
– За дверью ждет Робин, – сказала Елизавета Тюдор. – Он отведет вас к Эйден, и мы разрешаем вам удалиться.
Поставив кубок на буфет, Конн поклонился королеве и вышел из комнаты с видом обреченного. За его спиной Уильям Сесил и Елизавета заговорщически улыбнулись друг другу.
За дверью личного кабинета королевы стоял Робин Саутвуд, разговаривая с госпожой Тальбот, но, увидев своего дядю, он быстро извинился и поспешил к нему.
– Бесс говорит, что ты отведешь меня к госпоже Сен-Мишель, – сказал Конн.
– Говори потише, дядя, – укорил его Робин. – Это дело тайного характера. Иди за мной.
– Ты не очень-то весело говоришь, Робин, – сказал Конн О’Малли, следуя за племянником. – Ты ведь согласен со мной, что это дурацкий брак?
Робин сначала промолчал, но как только они вышли во внешний коридор и он увидел, что там никого нет, он повернулся к дяде и сказал зло и яростно:
– Она – самая замечательная девушка из всех, кого я знаю, дядя Конн! Только попробуй обидеть ее – и ты будешь иметь дело со мной! Понял?
Первым желанием Конна было рассмеяться, но потом он увидел, что его племянник совершенно серьезен в своей угрозе, и поэтому, подавив веселье, спокойно сказал:
– Она, должно быть, прекрасная девушка, Робин, если сумела покорить твое сердце. Надеюсь, ты поможешь нам обоим избежать некоторой неловкости, которая обязательно возникнет между нами с самого начала. Ты поможешь мне?
– Да, – сказал мальчик, – но помни, что в первую очередь я рыцарь Эйден.
Конн кивнул с серьезным видом и спросил:
– Куда, черт возьми, ты ведешь меня, парень? Я никогда не был здесь раньше.
– Комнату для Эйден выделила графиня Линкольн, но она расположена на чердаке. У Эйден по крайней мере есть возможность побыть одной, чего нет у большинства девушек.
Дойдя до двери Эйден, Робин громко постучал, и почти сразу же дверь отворила Мег.
– Добрый день, ваша светлость.
– Добрый день, Мег. Госпожа Сен-Мишель дома? Я привел своего дядю, Конна О’Малли, чтобы он познакомился с ней.
– Да, – сказала служанка, – он похож на О’Малли. Я слышала, что все они страшно охочи до юбок.
Конн мягко отстранил Робина и встал на пороге, глядя сверху вниз на невысокую толстушку, которая, в свою очередь, насупленно смотрела на него сердитыми карими глазами, уперевшись кулаками в широкие бедра.
– Ну и ну, – сказал он, – и откуда же ты знаешь это, маленькая женщина?
– В Балликойлле всем это известно, а разве я не Мег Финей из Балликойлла?
Конн засмеялся.
– Ну, Мег Финей из Балликойлла, не скажу, чтобы ты была не права. Многие О’Малли зарабатывают себе на жизнь в море, и среди них столько же тех, кто любит красивых девушек, но у меня один брат священник, и вполне вероятно, что вскоре он станет епископом, и сестра монахиня, известная своим искусством врачевания, и еще четыре другие сестры, которые относятся ко мне так же неодобрительно, как, кажется, относишься и ты, и еще одна замечательная сестра, одна из самых состоятельных женщин в Англии. Едва ли нас можно назвать простой семейкой. Теперь, будь добра, скажи своей хозяйке, что я пришел в гости.
Мег плотно притворила дверь. Конн и Робин стали ждать. Наконец дверь отворилась снова и, делая шаг в сторону, Мег сказала:
– Можете входить, господин О’Малли, – а потом тихонько пискнула, когда, проходя мимо, он потянулся и слегка шлепнул ее по заду. – Ах вы наглец! – выругалась она. – Не сомневаюсь, что ваша мать пролила много горьких слез из-за вас!
– Моя мать любит меня, – ответил он, – и ты тоже полюбишь, Мег, когда узнаешь меня.
– Это, господин О’Малли, мы еще посмотрим, – фыркнула она в ответ.
– Мег, – позвал Робин, – пойдем и выпьем со мной по большой кружке эля, – и, прежде чем служанка смогла возразить, потянул ее из комнаты и захлопнул за ней дверь, чтобы суженые могли остаться вдвоем.
Конн обошел кровать, которая занимала большую часть комнаты, и вышел на маленькое пространство, остающееся свободным. Перед ним, повернувшись спиной к маленькому окну, стояла девушка. Она была гораздо выше, чем большинство женщин, более широкая в кости, чем его сестра Скай. У нее было овальное лицо и подбородок с ямочкой, как и у него самого. Он не мог определить цвет ее глаз, а волосы были скрыты под чепцом, но заметил, что у нее красивые руки, нервно теребящие янтарный бархат платья. Ее нельзя было назвать красивой, эту невесту, которую выбрала для него королева, но он решил, что она станет очень миленькой, если только улыбнется. Все не так уж и плохо, как он мог себе представить. Она могла быть рябой после оспы. Он снова пристально посмотрел на девушку. В ней было что-то знакомое. Где же он видел ее раньше?
– Двенадцатая ночь, – сказала Эйден, угадав его мысли.
Звук ее голоса поразил его, но он решил, что ему нравится ее голос, мягкий и мелодичный.
– Двенадцатая ночь? – переспросил он.
– Вы играли с нами в жмурки и поймали меня.
– Конечно! – Сейчас он вспомнил. – Я поцеловал вас, и вы задрожали. Вы не умеете целоваться. Я подумал про себя, что вас никогда не целовали прежде, и это казалось странным, потому что вы не так молоды по сравнению с остальными.
Эйден засмеялась, и смех ее был несколько грустным.
– Да, я не так молода, как остальные, – согласилась она. – Девятнадцатого августа мне исполнится двадцать четыре года.
– Мне будет двадцать три двадцать третьего июня, – ответил он.
Они помолчали, так как ни один из них не знал, как продолжать этот неловкий разговор. Потом Конн сказал:
– Вы очень хорошенькая, когда улыбаетесь, госпожа Сен-Мишель.
– Думаю, вам лучше называть меня Эйден, Конн О’Малли, поскольку очень скоро мы станем мужем и женой.
Она была удивлена своей смелостью.
– Вы знаете, что означает это имя на кельтском? – спросил он.
– Я не знаю кельтского.
– Оно означает «пылкая». А вы пылкая, Эйден? – Он внимательно рассматривал ее, неожиданно заметив изящную талию, полную грудь, стройную осанку.
– Не думаю, Конн О’Малли, – ответила она и покраснела под его испытующим взглядом.
Ему вдруг очень захотелось увидеть, какого цвета ее волосы.
– Снимите чепец, Эйден, – сказал он, и когда она помедлила, смущенная его просьбой, Конн сделал шаг вперед и аккуратно стянул небольшой полотняный чепец, который спереди имел форму сердца, а на затылке был собран складками и полностью закрывал ее волосы. Потом его руки опытными движениями вынули золотые и черепаховые шпильки, которые так аккуратно скрепляли ее волосы. К его удивлению, волосы внезапно рассыпались, упав шелковой волной, доходившей ей до бедер.
– Черт побери! – тихо выругался он. – Ваши волосы похожи на тусклую, расплавленную медь, девушка! Это так красиво! Зачем вы прячете их под этот проклятый чепец? – Его пальцы скользнули в душистую копну волос.
– М… мой отец говорил, что у моих волос забавный цвет. Ему больше нравился цвет волос моей матери, и поэтому после ее смерти я прятала свои волосы под чепцом, чтобы не раздражать его. – Она почувствовала себя пригвожденной к полу, когда его пальцы нежно ласкали ее длинные распущенные волосы.
Конн подумал, что никогда не видел таких волос. Они были изумительного цвета и так замечательно мягки на ощупь, хотя были тяжелыми. По причине, которую он не мог понять, ее волосы возбуждали его самым невероятным образом.
– Думаю, – сказал он тихо, услышав сам свой хриплый голос, – думаю, что сейчас самое время, Эйден Сен-Мишель, скрепить поцелуем помолвку, устроенную для нас королевой. – И, не дожидаясь ответа, обхватил ее голову одной рукой и отыскал ее губы.
На мгновение ей показалось, что вся ее кровь отхлынула и заменилась на кипящий, густой, сладкий и горячий мед. Она не могла шевельнуться. Ей не хотелось шевелиться. Его губы, прижавшиеся к ее губам, вызвали в ее сознании самые сладострастные мысли. Ей хотелось сорвать одежды с себя и с него. Ей хотелось упасть рядом с ним и дотрагиваться до него, позволить ему касаться ее тела. Она почувствовала, как его рука обняла ее за талию, и, к своему смущению, поняла, что откидывается на эту руку, пока его губы скользили к ее выгнутой шее, оставляя дорожку обжигающих поцелуев. Она почувствовала, как он накрывает рукой ее грудь, услышала его голос, напряженный от страсти, шепчущий ее имя: «О-о-о, Эйден». В это мгновение рассудок вернулся к ней. Она оказалась такой же глупой, как и те дурехи, которые вечно преследовали его. Она так же порочна, как и любая отвратительная шлюха, которая с легкостью задирала юбки здесь, при дворе. Она не знала этого человека и тем не менее оказалась в его страстных объятиях, позволяя ему ласкать себя! Да через минуту-другую он повалит ее на кровать, и то, что еще осталось от ее добродетели, исчезнет! Она надоест ему еще до свадьбы!
С мрачной решимостью Эйден с силой ударила ногой по башмаку Конна и с усилием вырвалась из его сладких объятий.
– Господин О’Малли! – Она попыталась придать голосу строгость и возмущение. – Господин О’Малли! Мы еще не женаты, сэр!
У него голова шла кругом. Он чувствовал себя как школьник. В чем состояло ее колдовство, которым она заманила его в ловушку? Один взгляд на ее медного цвета волосы, и она стала желанна ему. Это невероятно, он сам был удивлен своим поступком. Но хуже всего – он не знал, что ему следует сказать.
– Эйден…
«Проклятие! Что же нужно сказать?»
В голове Эйден начало проясняться, несколькими быстрыми движениями она заколола волосы, хотя и неаккуратно, и снова надела на голову полотняный чепец. Она набрала побольше воздуха и сказала тоном, который, как она надеялась, не допускал сумасбродства:
– Господин О’Малли, думаю, лучше всего, если мы не будем больше видеться до свадьбы, чтобы не вызывать сплетен. Это может привлечь внимание к нашему союзу, что в настоящее время нежелательно для королевы.
Он наконец обрел голос и, почти заикаясь, согласился с ней, чувствуя себя при этом неловким глупцом. Расшаркавшись перед ней, он торопливо вышел из маленькой комнаты. «Что, черт возьми, происходит со мной?» – взволнованно спрашивал он сам себя. Он никогда в жизни не вел себя так глупо с хорошенькой женщиной. Ведь это же просто девчонка!
Когда дверь за ним закрылась, Эйден опустилась на кровать, обнаружив, к своему удивлению, что дрожит. Что с ней произошло? Ведь это всего лишь мужчина! Она внезапно с ужасом поняла, как мало на самом деле она знает о более интимных отношениях между мужем и женой. Что еще хуже, ей некого спросить об этом, она чувствовала себя полной дурой. Ей хотелось стать его женой, но неожиданно она поняла, что до тех пор, пока они лучше не узнают друг друга, их брак может остаться простой формальностью. Она не осмелилась позволить ему вести себя более смело, чтобы самой не впасть в искушение и вести себя пристойно. Его поцелуи, его объятия похожи на крепкое сладкое вино: ей хотелось пить его до тех пор, пока она не напьется допьяна… Ее потрясла эта правдивая мысль, но еще больше ее удивило то, что она, Эйден Сен-Мишель, хотела, чтобы ее муж, Конн О’Малли, любил ее, действительно любил ее!
Она знала, что его не волнует ее богатство, ведь он имел собственное состояние. Конечно, с этим браком он приобретал долю и титул ее отца, но не он же настаивал на этом браке. Она надеялась, что он честный человек и ухаживал за ней, потому что она ему действительно понравилась. Она подумала, что он никогда не должен узнать, что она сама предложила, чтобы их поженили. Часы на каминной полке пробили четыре часа, и полено на каминной решетке рассыпалось веером красно-золотистых искр.
Эйден встала и, повернувшись, вгляделась в небольшое зеркало, которое Мег повесила возле камина. Может быть, она выглядит по-другому сейчас, когда ее по-настоящему нежно поцеловали?
Она так подумала и улыбнулась своей глупости, как наверняка улыбнулась бы и Линнет Тальбот, узнай она об этом, но, может быть, и нет: разве не сама Тальбот настаивала, чтобы они строго соблюдали правила кануна Дня святой Агнессы в прошлом месяце? Она снова улыбнулась, вспомнив это и удивляясь тому, что позволила более молодой девушке запугать ее глупым суеверием, и тем не менее это так и было.
Канун Дня святой Агнессы пришелся на ночь с 20 на 21 января. Эйден вспомнила, что ночь была снежной и холодной. В эту ночь девушка, если она строго выполнит определенные правила, увидит во сне своего будущего мужа. Ни одна из них не дежурила при королеве в эту ночь, и именно это совпадение навело Линнет на мысль о том, что все они должны отпраздновать этот день согласно традиции. Каждая из них отдельно сходила в часовню. Сначала Кэти, которая была самой молодой, потом Дороти, Джейн Анна, Линнет, Мэри и, наконец, Эйден. Ей было интересно, молились ли остальные так усердно, как это делала она. В конце концов, они такие юные, а она готовилась встретить свой двадцать четвертый день рождения. Выйдя из часовни, не поворачиваясь ни направо, ни налево и ни в коем случае не оглядываясь назад, каждая девушка отправилась спать, не ужиная и не говоря ни с кем ни слова. Эта часть оказалась для Эйден самой простой, потому что у нее была отдельная маленькая комната. Мег она заранее предупредила, и та уважила просьбу своей хозяйки. Предполагалось, что, заснув, девушка увидит во сне мужчину, за которого ей предстоит выйти замуж. К величайшему расстройству Эйден, ей приснился Конн О’Малли. Она была девушкой практичной, или, во всяком случае, так считала, а сон, в котором присутствовал Конн О’Малли, был просто сном. Он никогда не обращал на нее ни малейшего внимания и, кроме его поцелуя на праздновании Двенадцатой ночи, не имел с ней никаких дел.
– Кто вам приснился? Кто? – спрашивала каждая девушка у другой утром, но Эйден солгала, сказав, что ей никто не приснился и поэтому ей суждено остаться старой девой. Другие проявили участие, однако она заметила понимающие взгляды, которыми они обменялись. «Бедная Эйден, – откровенно говорили эти взгляды. – Если ей и суждено выйти замуж, это должно было случиться уже давно».
Неожиданно Эйден широко улыбнулась.
– Интересно, – тихо проговорила она, – интересно, что вы все скажете, когда узнаете, что я вышла замуж за самого красивого мужчину двора. Эйден Сен-Мишель, леди Блисс! Хозяйка Перрок-Ройял! – И она рассмеялась. Это так смешно, а у нее нет друга, с которым она могла бы поделиться радостью. Как было бы прекрасно, если бы ее муж стал таким другом.
На следующий день ее освободили от обязанностей. Вместе с Мег они усердно собирали вещи. Им предстояло путешествовать в дорожной карете молодого графа Линмута, о чем он сказал им, когда пришел с ливрейным лакеем, который должен был унести ее сундуки. Другие девушки пришли пожелать ей доброго пути. Им уже сказали, что она уедет ранним утром.
– Все это так неожиданно, – любопытствовала Линнет Тальбот. – Если бы на вашем месте был кто-то другой, я бы подумала, что вы беременны.
– Линнет! Где твоя скромность, – взвизгнула Кэти, но остальные девушки засмеялись.
– Я и не собиралась оставаться при дворе, – спокойно ответила Эйден. – На самом деле я приезжала для того, чтобы королева могла получше узнать меня. Разрешение служить ее величеству было честью и удовольствием для меня, но я не могу больше жить вдали от моих владений. На самом деле я надеялась быть дома к Двенадцатой ночи.
– Не замешан ли здесь мужчина? Я имею в виду там, в вашем Перрок-Ройял? – допытывалась Линнет.
Эйден засмеялась.
– Если бы это было так, Линнет, я была бы дома уже давно! Теперь подойди ко мне, глупышка, и поцелуй меня на прощание!
Каждая девушка сделала шаг вперед и клюнула Эйден в обе щеки, а потом без дальнейших церемоний они вышли из комнаты. Когда дверь за ними закрылась, Эйден стало грустно. Они не могли стать настоящими подругами, ведь они слишком юные и ветреные. Но все вместе они служили королеве и все хорошо относились к Эйден. Она должна каждой из них послать весной материи на платье. Эти девушки – из бедных семей, они оценят ее практичный подарок.
– Я хочу выкупаться, – сказала она Мег. – Заплати лакеям, пусть принесут горячей воды и наполнят мою лохань. Вот доберусь до дома и смогу мыться каждый день.
Лакеи, которые обслуживали эту часть дворца в Гринвиче, считали необычайно оригинальной заботу госпожи Сен-Мишель о своей личной чистоте. Но им нравились серебряные монеты, которые ее служанка совала им всякий раз, когда требовалось принести горячей воды. Они огорчились, узнав, что серебро достается им в последний раз. После того как лохань была наполнена, Мег выпроводила их и бросила в исходящую паром воду большой кусок масла для ванн. По комнате тут же распространился запах лаванды, и Эйден улыбнулась.
– Этот аромат, возможно, не так тонок, как те, что я вдыхала здесь, Мег, но он напоминает мне о доме и делает меня счастливой, – сказала она.
– Да! – согласилась служанка, помогая Эйден раздеться и сесть в маленькую лохань. – А как же буду рада я снова увидеть Перрок-Ройял, миледи.
– Миледи?
– Ну, вы ею станете через несколько часов!
Мег заколола длинные волосы Эйден на макушке.
– Самое время вам выйти замуж! Вам давно следовало бы быть замужем, но ни вы, ни ваш отец об этом не позаботились. Это просто счастье, что он умер, когда настало его время, иначе вы бы кончили свой век старой девой, как королева. Я оставила пару ведер воды для волос. Я не потерплю, чтобы у вас завелись вши, как у многих этих знатных леди!
Она выкупалась, волосы были вымыты. Потом она сушила их у огня, а Мег пошла на кухню добывать какой-нибудь ужин. Эйден обнаружила, что ее обычно хороший аппетит пропал, а когда она легла в кровать, то не могла заснуть, хотя Мег уютно похрапывала рядом. Когда она наконец провалилась в неспокойный сон, Мег растолкала ее. В камине уже горело яркое пламя, но в комнате было по-зимнему промозгло. Она натянула нижнее белье и чулки, не вылезая из-под одеяла. Мег заботливо согрела их перед огнем. Как только Эйден вылезла из кровати, ей стало холодно.
– Брр, – задрожала она.
– Вам станет теплее, когда вы наденете платье, – успокоила Мег и помогла хозяйке одеться. – Я всегда надеялась, что замуж вы будете выходить в атласном свадебном наряде вашей матери, но послать за ним не было времени. Я не уверена, что мне нравится эта легкомысленная церемония, которую приготовила для вас королева.
– Господин О’Малли должен оставить двор, Мег. Не вздумай убеждать меня, что не знаешь, причиной какого скандала он явился.
Мег непристойно захихикала.
– Ну и редкостный тип этот парень, миледи Эйден! Переспать с матерью и с дочками! Потом с посольской женой! Хи! Хи! Хи!
– Я думала, что тебя это возмутит, – озадаченно сказала Эйден.
– Если бы он был вашим мужем, я бы возмутилась, но холостяк имеет право на маленькие приключения, и испокон веков всегда находились страждущие женщины. Помимо всего прочего, это свидетельствует о его зрелости, миледи. Он быстро сделает вам ребенка, и это будет удачей для Перрок-Ройял.
Эйден едва ли слышала ее, потому что рассматривала себя в зеркале. «Я миленькая, – думала она. – В этом платье я действительно миленькая!» Это платье шила модистка, которая обшивала мать Робина. Оно ей так нравилось! Она не успела его надеть, вернее, стеснялась выйти в таком изысканном платье, боясь богатством туалета привлечь к себе внимание. Платье осталось висеть в шкафу. Однако это было единственное ее платье, достаточно красивое, чтобы выходить в нем замуж.
Верхняя юбка и лиф из тяжелого, мягкого бархата замечательного голубого цвета. Нижняя атласная юбка цвета густых сливок была расшита золотой нитью узором в виде анемонов, маленьких сердечек и летящих бабочек. Рукава платья, широкие вверху, сужались книзу и поддерживались короткими золотыми шелковыми лентами, а расшитая манжета отворачивалась и образовывала обшлаг. Воротник в форме веера сделан из старого кружева кремового цвета.
Эйден едва осмеливалась дышать, потому что вырез платья был ужасающе глубоким. Она вспомнила, как возражала против этого, когда примеряла платье, но модистка не обратила внимания на ее протесты, заявив:
– Такова мода, мадам!
Сейчас, однако, рассматривая себя, Эйден расстроилась: ведь только кружева, которыми была обшита ее сорочка, не позволяли ее соскам показываться из выреза платья.
– Вы наденете жемчуга своей матери, – сказала Мег, подавая Эйден длинную нитку розоватого жемчуга.
Когда ее госпожа один раз обвила ожерелье вокруг шеи, позволив остальным жемчужинам лечь на грудь, служанка вдела ей в уши большие жемчужины такого же цвета.
Эйден выглядела бледной от недосыпания и нервного напряжения.
– Как мне причесаться? – спросила она Мег.
– Волосы, конечно, должны быть распущенными, как и подобает девушке в день свадьбы, миледи. Я украшу их оставшимися жемчугами. Садитесь.
Мег разделила волосы Эйден на пробор и расчесала. Потом приколола жемчуг витками по бокам головы.
– Теперь вы готовы, миледи, осталось только надеть туфли, миледи. – И служанка встала на колени, чтобы обуть Эйден.
Часы на каминной полке пробили пять утра, когда Мег встала.
– Пора, – сказала Эйден, и в дверь постучали.
Мег подала своей госпоже красивую круглую муфту из хвостов горностая и, открыв дверь, сказала:
– Доброе утро, лорд Саутвуд. Невеста готова.
– Доброе утро, Эйден, – приветствовал Робин, и она ухитрилась улыбнуться ему, подумав о том, как красив он в своем красном бархатном костюме, обильно украшенном дорогими кружевами.
Мег подхватила их плащи, и они все вместе торопливо пошли по темным, холодным коридорам гринвичского дворца к королевской часовне, где их ждали королева, ее капеллан и Конн О’Малли. Когда они дошли до часовни, к Эйден подошел лакей и вручил ей венок из золоченых розмаринов и листьев лавра, сказав при этом:
– Ее величество желает, чтобы вы надели это на голову, миледи.
Мег взяла венок и надела его на голову своей госпожи, а в это время второй лакей выступил вперед и подал ей букетик белых фиалок в зеленых листьях.
– Это от господина О’Малли.
Эйден взяла букетик, подумав, что Конн очень мил, если не забыл про букет. Такое проявление заботы показалось ей почему-то хорошим предзнаменованием.
У входа в часовню Мег оставила свою госпожу и вошла одна. Она была одета в свое лучшее платье из черного бархата с тонким батистовым воротником и манжетами. Она тихо вошла в часовню и стала позади королевы, но Елизавета, повернувшись, вывела служанку вперед.
– Идите сюда, госпожа Мег, ведь это ваше дитя, и вам захочется все увидеть получше.
Мег была ошеломлена, слезы выступили на ее глазах.
– Благодарю вас, ваше величество, – прошептала она.
– Давайте начинать церемонию, – приказала королева, и из боковой двери в часовню вместе со священником вошел Конн.
Робин подвел Эйден к алтарю, и она заняла свое место слева от Конна.
Эйден искоса взглянула на своего жениха сквозь рыжеватые ресницы. Его вид заставил ее затаить дыхание. Он оделся в черный бархат, камзол украшали жемчуг, маленькие бриллиантики и серебряное шитье. Короткие штаны из черного бархата с широкими полосками шитой серебром материи облегали стройные ноги, чулки были черными, с вышитыми серебром стрелками. На ногах красовались черные кожаные башмаки с закругленными носами, высокие в подъеме и украшенные серебряной розеткой. Короткая испанская накидка с высоким воротником тоже из черного бархата с подкладкой из шитой серебром материи. Он был без шляпы, его темные волосы гладко причесаны, а на лоб спадал чудесный локон.
Священник королевы поднял молитвенник и начал:
– Возлюбленные мои, мы собрались здесь перед лицом Бога и этих людей, чтобы соединить этого мужчину и эту женщину в святом браке, олицетворяющем почетные узы, узаконенные Богом во времена, когда человек был невинен, и означающем для нас таинственную связь между Богом и Его церковью.
Слова, казалось, оставляли горящий след в мозгу Эйден. Брак – это таинство. Нужно ли ей связывать себя в таком таинстве с человеком, которого она едва знает? Ее способность практично относиться ко всему подсказывала ей, что это всего лишь нервное перенапряжение. Многие женщины выходят замуж, мало зная мужчин, с которыми сочетаются браком. В этом нет ничего необычного. Ее глаза обежали алтарь с его напрестольной пеленой, полотняной и обшитой по краям кружевами, с высокими красивыми восковыми свечами, горевшими в изящных золотых подсвечниках. В часовне стояла торжественная тишина. Свечи бросали тени на цветные стекла окон. Снаружи было еще темно.
Королевский капеллан спросил, нет ли у кого-нибудь причин возразить против законного воссоединения этой пары, и если есть, пусть он теперь назовет их или с этого времени не будет о них вспоминать. Он помолчал минуту, в течение которой в королевской часовне не было слышно ни звука, кроме тихого сопения Мег. Капеллан обратился к Конну:
– Согласен ли ты жить с этой женщиной… после божественного таинства брака… любить ее, утешать ее, чтить и поддерживать в беде и в радости, отказываясь от всех других до тех пор, пока вы оба живы?
