Эли Берте
Птица пустыни
– Свободна? – повторил судья. – Как же это? Разве вы не свободны?
– Я не то хотела сказать, – смутилась Клара, поняв, что проговорилась. – Но важные причины, которых, к несчастью, я не могу открыть…
– Это что значит, Клара? – спросила мадам Бриссо. – Что за тайны у тебя могут быть от матери? Ты должна назвать нам эти причины, столь неожиданно возникшие. Говори, Клара, я приказываю тебе!
– Умоляю, мама, не расспрашивай меня! Я не могу, я не должна объяснять, какому чувству повинуюсь. А вы, мсье Денисон, не настаивайте, чтобы я объяснила вам причины своего молчания.
– Хорошо, мисс Клара, – делая над собой усилие, ответил судья. – Я не хочу мучить вас и буду думать, что причины, о которых вы говорите, действительно для вас очень важны. Я присоединю свои просьбы к вашим, чтобы ваша мать уважала вашу тайну… Только, мисс Клара, умоляю, скажите, неизменно ли ваше решение? Если впоследствии, когда переменятся некоторые обстоятельства, буду ли я иметь право еще надеяться…
– Может быть, – ответила Клара с задумчивым видом.
Лицо Денисона просияло.
– Это правда, мисс Клара? Возможно ли, чтобы вы когда-нибудь переменили это решение, разрывающее мне сердце?
– Не смею утверждать, но, может быть, я недолго стану подвергаться неумолимой необходимости, которой повинуюсь теперь.
– Какой же срок вы назначаете?
– Не знаю. Может быть, завтра, а может быть, сегодня вечером я опять буду вправе располагать собой. Во всяком случае, через три месяца моя участь, так или иначе, будет решена. А до тех пор, умоляю вас обоих еще раз, не мучайте меня расспросами.
– По крайней мере, мисс Клара, можно ли мне будет видеть вас, как прежде? Или вы запретите мне посещения, которыми я так дорожу?
– Приходите, мсье Денисон, если вы этого желаете. Однако было бы благоразумнее, в теперешних обстоятельствах, для пользы нас обоих… Но я не имею уже сил… Сжальтесь надо мной!
И несчастная девушка лишилась чувств.
На следующий день жизнь в доме вошла в свою колею, только Клара была очень бледна. Мать ни о чем больше не спрашивала ее, и только с тревогой наблюдала за дочерью.
По мере того, как проходили дни, недели, Клара становилась все задумчивее. Можно было подумать, что она ожидает какого-то важного известия; когда она работала в магазине, любой шум заставлял ее вздрагивать. Если покупатель неожиданно входил в магазин, она вскакивала, взволнованная и трепещущая. Часто она бродила по дому или в саду с таким видом, будто что-то ищет. Мадам Бриссо, с беспокойством отмечала странности, а Ричард Денисон, приходивший каждый вечер, огорчался этим тем более, что не мог понять причины произошедших с Кларой перемен.
VI. На приисках
Сорок миль, отделявших Дарлинг от приисков, лошадь Мартиньи проделала без труда. Солнце еще не опустилось, когда путешественник достиг цели своей поездки.
По дороге ему то и дело встречались или стадо быков и овец, которых пастухи гнали на прииски, или огромные повозки с товарами и людьми. Так что в спутниках у Мартиньи не было недостатка, но пребывание в Калифорнии заставило его остерегаться дорожных знакомств. Да и люди в повозках, с мрачными физиономиями, казались ему весьма подозрительными и, проезжая мимо них, он машинально подносил руку к револьверу, как будто думал, что он может ему понадобиться.
На последнем отрезке пути к приискам дорога поднималась в горы. Достигнув вершины перевала, Мартиньи остановил лошадь, чтобы полюбоваться картиной, представшей перед его глазами.
Внизу расстилалась огромная равнина, окруженная песчаными холмами. Ее пересекал ручей, который, по милости недавно прошедших дождей, был наполнен водой. Равнина и холмы были когда-то покрыты растительностью, но песок, наступая, безжалостно поглощал ее. За исключением куста мимоз, на горах, на равнине, по берегам ручья не видно было ни одного дерева, ни одной зеленой травки. Разрытая, усеянная ямами и бугорками земля имела жалкий вид, а заходящее солнце, бросавшее лучи на этот обнаженный пейзаж, пробудило у Мартиньи воспоминание о Долине смерти, испарения которой несут смерть всему живому.
Посреди бесплодной равнины виднелся город – если только можно назвать городом скопище палаток, деревянных хижин, сараев и несколько недостроенных каменных домов. Над этими временными жилищами золотоискателей возвышались высокие трубы, извергавшие дым и пламя. Вокруг жилищ копошились люди. Особенно много их было около ручья – настоящий человеческий муравейник. Одни, полуобнаженные, стояли по колено в воде, с деревянными плошками в руках, другие просеивали песок через решета, третьи с жаром копали землю. Слышались крики, песни. Шум, поднимавшийся от этой огромной толпы, смешивался с шумом машин, со свистом пара, с визгом пил.
Однако виконт де Мартиньи слишком часто наблюдал в Калифорнии подобное, чтобы удивляться увиденному. Другое поразило его: относительный порядок, составлявший контраст с бурными сценами, которым он был свидетелем на берегах Сакраменто. Конечно, несмотря на то, что полиция имела здесь некоторый вес, пренебрегать предосторожностями не следует. Мартиньи понимал, что ему понадобятся мужество и бдительность, чтобы выжить в этой стране золотых слитков и золотого песка.
Удовлетворив свое любопытство, он пустился в путь.
Внизу, у подножия горы, дорога разветвлялась. Виконт, желая узнать, какая из них ведет к жилищу Бриссо, решил спросить золотоискателей, работавших неподалеку от него.
Этот пай, очевидно, был самый бедный и его, по-видимому, трудно было разрабатывать. Так как он находился далеко от ручья, владельцы его вынуждены были ходить с бочкой за водой, необходимой для промывания земли. Их было трое, тела прикрывали лохмотья, лица осунувшиеся, ввалившиеся щеки говорили о лишениях. Орудия золотоискателей были так же жалки, как и их наружность: кроме бочки, которую они должны были таскать беспрестанно к ручью по глинистой почве, у них было два заступа и несколько деревянных плошек. Зато за поясом у каждого, возле кожаного кошелька с золотым песком, были заткнуты длинные ножи. На краю глубокой ямы, которую рыл один из золотоискателей, Мартиньи увидел оловянный стакан и бутылку, вероятно, со спиртным, подкреплявшим время от времени утомленных работников.
Мартиньи остановился и некоторое время наблюдал за этими людьми. По лохмотьям, в которые они были одеты, он узнал мексиканцев. В Калифорнии о них ходила худая слава: золотоискатели-мексиканцы были свирепы, вспыльчивы, скоры на расправу и злопамятны.
– Здравствуйте, сеньоры, – приветствовал Мартиньи мексиканцев на их родном языке, которому обучился за время своих странствий. – Кто-нибудь из вас может ли мне указать, где живет француз Бриссо?
Золотоискатели тотчас перестали работать. Три пары блестящих черных глаз на исхудалых лицах, обрамленных черными бородами, впились в путешественника. Мартиньи спокойно ждал ответа на свой вопрос. Наконец один из мексиканцев, высокий, худощавый, с особенно отвратительной физиономией произнес хриплым голосом:
– Гм, новый приезжий, кажется, черт его побери! Как будто на этих проклятых приисках без него не обойдутся! Кто вы? – презрительно спросил он. – Торговец или работник?
Мартиньи знал, что золотоискатели на приисках ненавидят торговцев, к которым вынуждены обращаться для того, чтобы приобрести необходимое для жизни. Золотоискатели жаловались на ненасытную жадность торговцев, которые, взвинчивая цены, отнимали у них почти все заработанное.
Не имея никакой причины скрывать истину, виконт ответил:
– Я такой же работник, как и вы, сеньоры, я приехал попытать счастья, и дай Бог, чтобы мне повезло!
– Если вам повезет, – мрачно возразил золотоискатель, – вы будете счастливее нас, потому что, провались я в ад…
Он произнес несколько невнятных слов, потом, схватив бутылку, плеснул в стакан бесцветную, с сильным запахом жидкость и одним глотком выпил. Тотчас два его товарища, желая, видимо, доказать свои права на равную долю, с проворством выпили свою порцию. Пока они предавались этим возлияниям, не обращая внимания на Мартиньи, тот достал из-за седла небольшую плоскую бутылку, и поднеся к губам, сказал весело:
– За ваше здоровье, сеньоры! Вы пьете виски, а вам отвечу французской водкой.
Мексиканцы переглянулись, как будто эта шутка была им не по вкусу, однако промолчали и намеревались приняться за работу, когда путешественник, проглотив несколько капель из своей бутылки, продолжал:
– Вы не ответили на мой вопрос, сеньоры.
Мексиканец со свирепой физиономией осклабился.
– Ох уж эти французы! – пробормотал он. – Вы спрашивали, где живет торговец Бриссо, самый скупой, самый жестокий, самый безжалостный из всех злодеев, которые слетелись на прииски для горя бедным золотоискателям…
– Я не знаю, таков ли он, как вы говорите, но я действительно спрашивал, где он живет.
– А зачем, молодой человек, вам понадобился этот плут? Он вас разорит только тем, что продаст инструменты, которые вам будут нужны.
– Разорить меня? – переспросил Мартиньи. – Пусть только попробует! Так где он живет?
– Нельзя помешать человеку отправляться к черту, когда он этого хочет, – золотоискатель протянул руку по направлению к городу. – Когда доедете до лагеря вон за той укрепленной оградой, поверните налево. Там вам все укажут проклятый магазин, где столько несчастных оставили свои последние гроши!
– Благодарю, сеньор.
Виконт поднес руку к своей шляпе и тронул лошадь, но золотоискатель остановил его.
– Да, кстати, позвольте на минуту, – сказал он, – когда увидите этого Бриссо, передайте ему от меня, что если он будет продолжать притеснять бедных людей, которым понадобятся инструмент, одежда или кусок хлеба, то ему достанется порядком… У нас есть ножи, и мы умеем с ними обращаться.
– Непременно передам ему это, – пообещал Мартиньи.
Он снова поклонился и пустил лошадь рысью, между тем как мексиканцы еще долго смотрели ему вслед, как будто спрашивали себя, не следует ли отправиться за ним в погоню и воткнуть ему нож в грудь.
По мере того, как Мартиньи приближался к городу, ему встречались золотоискатели не менее странные, чем мексиканцы. Здесь были китайцы с желтыми лицами, узкими глазками и косой до земли, негры, малайцы с медным цветом лица, новозеландцы, англичане, немцы, французы, американцы – казалось, все народы собрались здесь будто для нового столпотворения. Но все эти люди были поглощены одним общим делом – поиском золота, и путешественник проезжал, не привлекая к себе внимания.
Долго искать магазин ему не пришлось, чуть ли не на каждом шагу Мартиньи встречал объявления, прибитые или к столбу, или к стене постройки. Одно из объявлений гигантского размера, написанное на шести языках, гласило:
«БРИССО ИЗ ПАРИЖА ТОВАРЫ ВСЕХ РОДОВ И, ВСЕХ СТРАН»
Под этими разноязычными надписями то рука с вытянутым указательным пальцем, то стрела указывали направление к центру города. Ошибиться было нельзя, и Мартиньи без всякого затруднения продолжал свой путь, только время от времени посматривая на эти вывески.
Скоро он достиг площади, в центре которой стоял деревянный сарай, обитый клеенкой, а над дверью на белом полотне шестифутовыми буквами повторялась надпись, столько раз уже встречавшаяся Мартиньи.
Он спрыгнул с лошади, привязал ее к деревянной перекладине, без сомнения, предназначенной для подобного употребления, и вошел в магазин.
Сарай был завален разнообразными товарами: мебель, инструменты, съестные припасы, варенье и табак, пальто и шампанское, тачки для золотоискателей и женские розовые атласные шляпы. Все это было разложено на длинном прилавке, довольно плохо освещенном. Три или четыре приказчика суетились, исполняя требования покупателей, которые, со своей стороны, очень походили на разбойников. Возле двери стоял высокий мулат атлетического сложения в костюме, напоминавшем ливрею. Он, по-видимому, строго надзирал за тем, что происходило в магазине, не позволяя покупателям выходить, если они не показывали бумажку, подписанную хозяином, со списком купленных вещей. Впрочем, подобные предосторожности были почти необходимы в магазине, посещаемом людьми, от которых можно было ожидать всего. Им ничего не стоило украсть или прибегнуть к насилию.
Один из приказчиков, заметив Мартиньи, подошел к нему и угрюмо осведомился, чего он желает. Виконт изъявил желание говорить с господином Бриссо. Приказчик указал ему на человека, сидевшего поодаль за конторкой, повернулся к нему спиной и поспешил навстречу новому покупателю.
Мартиньи с интересом рассматривал хозяина магазина. На вид Бриссо было лет пятьдесят. Лысоватый, с поседевшими висками, невысокого роста, сухощавый, он никак не походил на человека, способного совершить убийство в припадке ревности. Наоборот, Бриссо мог бы показаться робким, если бы не хитрые зеленые глазки, которыми он недоверчиво ощупывал виконта.
Одет он был щеголевато. Его костюм из дорогой материи, очевидно, был сшит хорошим портным, парижским или лондонским, на шелковом жилете вилась золотая цепь, а на руках было множество перстней.
Конторка Бриссо находилась на возвышении, откуда хорошо просматривался магазин, и была огорожена прочной железной решеткой на случай внезапного нападения. Бриссо, получив деньги, вручал покупателям маленькие синие бумажки, позволявшие им уносить купленный товар через узкую дверь в ограде и служившие пропуском при выходе из магазина.
Когда Мартиньи приблизился к конторке, Бриссо резко спросил:
– Кто вы? Чего вы хотите? Обратитесь к приказчикам.
Виконт улыбнулся.
– Как, вы не позволите вашему соотечественнику засвидетельствовать вам свое уважение и отдать письмо от мадам Бриссо, которую я имел честь видеть сегодня утром в Дарлинге?
Бриссо бросил на Мартиньи подозрительный взгляд, который виконт выдержал, не поморщившись, протянул руку через решетку, чтобы взять письмо, распечатал его и принялся читать.
Сначала на лице его отразилось неудовольствие, так что виконт не мог не подумать: «Уж не перестаралась ли эта кокетка, мадам Бриссо, описывая своему мужу-ревнивцу мои достоинства?»
Однако его опасения скоро рассеялись, потому что на губах Бриссо заиграла легкая улыбка.
«Побьюсь об заклад, – подумал опять Мартиньи, – что эта легкомысленная женщина написала ему о моем алмазе стоимостью двенадцать тысяч долларов!»
Бриссо сложил письмо, но заговорить с виконтом ему помешали покупатели и приказчики, столпившиеся вокруг укрепленной конторки: надо было получить деньги за проданный товар и подписать синие бумажки. Бесстрастно взвешивая на маленьких весах золотой песок, который на приисках заменял деньги, Бриссо сказал своему приказчику:
– Я получил известие, дон Фернанд, что ожидаемые товары будут присланы нам из Дарлинга завтра вечером. Распорядитесь, чтобы их распаковали и выложили для продажи.
Как видно, мадам Бриссо решила, как говорится, нанести «одним камнем два удара». Дон Фернанд, молодой испанец с оливковым цветом лица, кривой шеей и фальшивым взглядом, раболепно поклонился.
Когда покупатели и приказчики ушли, Бриссо вспомнил о Мартиньи.
– Извините меня, виконт, – вежливо произнес он, – но дело прежде всего… Ну, а теперь я готов сделать для вас, что от меня зависит, как того желает моя возлюбленная жена. Но прежде ответьте: вы знали нас, когда мы жили в Париже? Вопрос может показаться вам странным, но мы там общались с таким количеством людей, что теперь, после стольких неприятных происшествий, мне извинительно, что я забыл имена многих из них.
Виконт почувствовал ловушку и поспешил ответить, что не помнит, чтобы имел какие-нибудь сношения с семьей Бриссо до настоящего времени, и рассказал, при каких обстоятельствах познакомился с мадам Бриссо вчера вечером в Дарлинге. Видя, что это объяснение не рассеяло подозрений ревнивца, Мартиньи добавил:
– Мадам Бриссо и мадемуазель Клара – не такие женщины, чтобы их можно было забыть, видев хоть раз. После моего отъезда из Франции я не встречал такой очаровательной особы, как ваша дочь.
На этот раз лед был сломан. Или восторженный отзыв о дочери был лестен для родительской любви Бриссо, или он посчитал, что виконт, очарованный Кларой, не станет проявлять излишнего внимания к ее матери, но он сказал гораздо более дружелюбней:
– Да, да, виконт, вы правы, Клара самая хорошенькая девушка в Австралии. Для нее я тружусь, для нее стараюсь разбогатеть, несмотря на все опасности. Как только я сумею накопить для нее богатое приданое, я поспешу оставить этот край, где честный человек – почти исключение. Но, извините, – спохватился он, – теперь дело идет о вас. Скажите, чем я могу быть вам полезен?
– Многим, мсье Бриссо, – ответил виконт. – Я здесь новичок, и хотя я не склонен к унынию, однако предвижу много препятствий. Теперь же мне нужен ночлег и ужин, а после я попрошу у вас советов и помощи, как быстрее преуспеть в ремесле золотоискателя.
– Вы решились работать на приисках? – удивленно спросил Бриссо, качая головой. – Слитки находят все реже, да и большая часть паев уже разработана. Однако, если вы хотите, я попрошу главного распорядителя, с которым хорошо знаком, чтобы он уступил вам землю.
– Очень вам благодарен, мсье Бриссо. Кроме того, потрудитесь продать мне по умеренной цене инструменты, которые будут необходимы, и подыскать помещение для меня и для лошади.
– Лошадь здесь бесполезна, виконт, и, поверьте мне, вам лучше отослать ее на базар, где ее продадут с аукциона. Вас я отведу в соседнюю гостиницу, хозяин которой по моей рекомендации, может быть, согласится сдать вам номер со столом за весьма умеренную цену: по шесть долларов в день.
– Шесть долларов! Тридцать франков на французские деньги! – воскликнул Мартиньи, скорчив гримасу.
– Меньше никак нельзя, уверяю вас.
– Мсье Бриссо, – сказал Мартиньи, – я, признаюсь, надеялся, что вы возьмете меня к себе и разделите со мною вашу пищу и квартиру «за мои деньги», как говорят англичане.
– Наша пища, – с иронией в голосе ответил Бриссо, – состоит в той провизии, которую мы не смогли продать и которая начинает портиться, а квартиры, кроме этого магазина, у нас нет. Послушайте, Педро, – обратился он к мулату, – покажите этому джентльмену спальню.
Огромные прилавки, заваленные товарами, тянулись в два ряда вдоль стен. Мулат опустил раму, закрывавшую их, и внутри этих ниш Мартиньи увидел кровати с тюфяками, набитыми паклей, покрытыми грубыми одеялами. Возле каждой кровати лежало оружие: ножи, ружья, пистолеты.
– Теперь вы видите, какую приятную жизнь ведем мы здесь? – усмехнулся Бриссо. – После дневных трудов мы еще не спим по ночам, потому что нас могут поджечь, могут ограбить и убить, – вот какая участь ожидает нас, если мы не будем бдительны. Что ни ночь – то тревога. Поэтому я буду очень рад, когда оставлю эти отвратительные прииски.
Между тем, пока они разговаривали, солнце закатилось и ночь спустилась так быстро, как всегда бывает в этих широтах, где сумерки почти незаметны.
Бриссо обернулся к своим приказчикам.
– Ну, пора запирать магазин. Мартин, Том и Лендольф останутся здесь караулить, – распорядился он. – Педро отведет лошадь этого джентльмена на базар и поручит ее аукционщику Мак-Келлошу, потом наймет квартиру для моего гостя в гостинице старика Эффингэма, а дон Фернанд возьмет оружие и проводит меня в банк, куда мы отнесем вырученные деньги.
– Надеюсь, – обратился он к виконту, – что вы также пойдете со мной. Банк находится за укрепленной оградой, там живут власти приисков. Я могу представить вас некоторым чиновникам, а потом провожу вас к Эффингэму в гостиницу.
Пока Мартиньи благодарил Бриссо за заботу, убрали товар и заперли ставни, а хозяин вынимал из ящика и складывал в мешки американские доллары, английские гинеи, французские луидоры, не говоря о пиастрах и кожаных кошельках, набитых золотым песком. Убрав свою кассу, он сказал:
– Каждый раз, относя деньги в банк, я очень беспокоюсь, что буду по дороге ограблен. А оставлять их у себя тоже небезопасно, потому что, в случае нападения… Позвольте, – прибавил Бриссо, понизив голос, – нет ли у вас самих денег, которые благоразумнее было бы положить в банк?
– Нет, нет, – улыбнулся виконт, – а если и есть, то я способен их защитить.
– Эх, молодость! Вы не знаете, мсье де Мартиньи, сколько здесь хитрых плутов, способных на все! Если эти люди заподозрят, что у вас есть алмаз стоимостью двенадцать тысяч долларов, которым моя жена и моя дочь так восхищались…
– Шш! – виконт приложил палец к губам и опасливо оглянулся.
Но приказчики находились в другом конце магазина, слышать мог только дон Фернанд, который с беспечным видом убирал неподалеку от конторки товар. Мартиньи подумал, что ему нечего тревожиться, потому что дон Фернанд вряд ли понимает по-французски.
– Ну, как хотите, – пожал плечами Бриссо. – Я вас предупредил, остальное – ваше дело.
И он снова занялся своими мешками.
Виконт, видя, какую большую выручку торговец получил за один день, подумал: «Как бы то ни было, мои двенадцать тысяч долларов не потеряны… Если Клара откажется вернуть алмаз, то ее отец легко может заплатить долг». Но при мысли, что Бриссо, а не Клара заплатит ему долг, у Мартиньи сжалось сердце.
Через несколько минут Бриссо в сопровождении Фернанда и Мартиньи – у обоих было на плече ружье, а за поясом револьвер – вышел из магазина.
