Эли Берте
Птица пустыни
– Будьте осторожны! – предупредил Денисон, не терявший хладнокровия. – Не убивайте их, эти люди должны нам сказать, где они спрятали девушек.
Фернанд, испугавшись, что виконт бросится на него, выстрелил первым. Пули, одна за другой, просвистели возле головы Мартиньи. С карабином в руке, он приближался к своему противнику, помня, как важно захватить его живым.
С другой стороны к Гуцману подходил Бриссо, держа его под прицелом своего ружья. Однако он также не спешил стрелять. Остановившись в двадцати шагах от мексиканца, Бриссо закричал, забыв, что тот не понимает по-французски.
– Негодяй, что ты сделал с моей дочерью? Говори, или я убью тебя, как собаку!
Вместо ответа Гуцман выстрелил. Пуля ударилась в дуло ружья, которое держал Бриссо, и оцарапала ему палец.
Непроизвольно, то ли от боли, то ли от неожиданности, Бриссо дернул рукой и нажал на курок. Раздался выстрел и мексиканец, пораженный пулей в лоб, упал мертвый.
Ричард Денисон, стоявший между французами, готовый помочь тому из них, кто будет находиться в большей опасности, с сожалением сказал торговцу:
– Что вы наделали! Я надеялся, что Гуцман скорее, чем тот, другой, сообщит нам, где находятся пленницы.
– Я сам не знаю, как это произошло, – прошептал Бриссо, испуганный своим подвигом. – Боже мой! Неужели я убил его?
Казалось, он вот-вот лишится чувств. Денисон бросился к нему, но взгляд, брошенный им на Мартиньи, заставил его забыть о торговце.
Виконт, намереваясь обезоружить Фернанда, бросился на него. В другое время, если бы не раненое плечо, он без труда совладал бы со своим противником. Но Фернанд, которому придавала сил безвыходность его положения, отчаянно сопротивлялся. После короткой борьбы ему удалось сбить с ног Мартиньи. Как только тот упал, испанец приложил к виску виконта револьвер, намереваясь прострелить ему голову.
В этот момент Ричард Денисон, прицелившись в Фернанда, закричал:
– Пощадите его, или вы тоже умрете!
Фернанд колебался, но ненависть взяла верх. Палец его нажал на курок… Послышался сухой треск, однако выстрела не последовало.
Жизнь Мартиньи висела на волоске. Фернанду стоило еще раз нажать на курок, и он неизбежно бы погиб. Поэтому Денисон, не медля, выстрелил.
Испанец дико вскрикнул и упал на землю. Мартиньи тут же вскочил на ноги и схватил револьвер, в котором еще оставалось несколько патронов.
– Благодарю, мсье Денисон, – сказал он невозмутимо. – Я право, думаю, что вы спасли мне жизнь… Но как мы теперь узнаем, где они спрятали пленниц?
– Этот человек не умер, – ответил судья, видя, что Фернанд шевелится.
– Этот трус нам все расскажет! – воскликнул Бриссо. – Он должен рассказать! Негодяй! – продолжал он, наклонившись к Фернанду. – Что ты сделал с моей дочерью?
Испанец, завывая от боли, бросил на своего бывшего хозяина полный ненависти взгляд.
– Вы этого не узнаете, – прохрипел он. – Таким образом я отомщу за все унижения, которые перенес в вашем доме!
– Несчастный! Как смеешь ты жаловаться, ты, которого я осыпал благодеяниями? Спрашиваю тебя еще раз: что ты сделал с моей дочерью и с мисс Оинз?
– Выслушайте меня, Фернанд, – сказал Ричард Денисон. – Ваша рана, я думаю, не очень опасна и вы доживете до приговора, который будет произнесен над вами. Отвечайте на наши вопросы, иначе я воспользуюсь властью, данной мне, позову черную стражу и прикажу, чтобы вас повесили на ближайшем дереве.
Эти слова как будто заставили Фернанда задуматься. Но он недолго колебался. Ненависть оказалась сильнее инстинкта жизни.
– Поступайте, как знаете, – сказал он. – Убейте меня поскорее, потому что я очень страдаю.
– Клара. Где Клара? – снова спросил его Бриссо.
– Вы ее больше не увидите, ни ее, ни англичанки.
– Злодей! – закричал Бриссо, поднимая ружье над головой Фернанда. – Ты их убил?
Денисон удержал руку несчастного отца.
– Фернанд, – сказал он, – вы не могли убить несчастных девушек.
– Конечно, нет, – ответил испанец, – но смерть их неминуема, потому что мы бросили их в чаще… Но вы ничего от меня не узнаете… Дайте мне умереть.
Услышав о том, что девушек не убили, Денисон и Бриссо немного успокоились. Однако они не могли понять, какая опасность угрожала несчастным пленницам в эту минуту.
– Что имел он в виду, мсье Денисон? – с тревогой спросил Бриссо. – Если эти негодяи не убили Клару и мадемуазель Оинз, то я не понимаю…
– А я понимаю! – вдруг закричал Мартиньи. – Оглянитесь вокруг!
И действительно, воздух сделался тяжел и удушлив, дневной свет принял странный оттенок, в горле першило от смолистого запаха, издаваемого листьями маали, когда они сильно нагреты[3].
Мартиньи, много повидавший в своих путешествиях, не мог не догадаться, о чем это говорит. Теперь ему стало понятно поспешное бегство обитателей пустыни. Однако Денисон и Бриссо, менее опытные в подобных вещах, все еще терялись в догадках, пока из-под зарослей не повалил густой дым.
– Ну, ясно вам теперь? – воскликнул виконт. – Они подожгли кусты!
Страшная истина сделалась еще очевиднее, когда они увидели пламя, вспыхнувшее в двухстах шагах от того места, где они находились.
– Вот что хотел сказать этот мерзкий испанец! – закричал Бриссо. – Они устроили пожар и бросили девушек одних!
– Да-да, – сказал Ричард, – таково было их намерение… Однако пожар не мог распространиться далеко. Надо спешить!
– Бежим! – заторопился Бриссо.
– Бежим! – повторил Мартиньи. – Но куда девались проводники?
Австралиец с сыном, давно уже понявшие, какая опасность им грозит, и отчаявшись объяснить это европейцам, решили вернуться. Мартиньи позвал их, но они с испугом смотрели на пламя и нерешительно топтались в отдалении.
– Клара! Рэчел! – закричал виконт, заметивший, какое действие оказывают эти имена на австралийцев.
И действительно, Волосяная Голова, услышав имя своей благодетельницы, что-то сказал сыну и сделал несколько робких шагов к Мартиньи.
– Зачем нам проводники? – возразил Денисон. – По следу лошадей мы дойдем до того места, где негодяи оставили девушек.
– Справедливо, – согласился Мартиньи. – Пойдем по следам.
Фернанд в ужасе закричал:
– А меня, сеньоры, разве вы бросите меня сгореть живьем? Я не могу сделать ни шага!
– Ты пожнешь то, что посеял, – ответил Мартиньи. – Мы должны подумать о твоих жертвах, прежде чем побеспокоиться о твоей презренной особе. Если ты погибнешь в пожаре, который сам и устроил, не будет ли это справедливым наказанием для тебя?
И он поспешил присоединиться к своим товарищам, которые бежали к тому месту, где уже полыхало пламя.
Австралиец с сыном, пошептавшись, последовали за ними.
XX. Пожар
Через несколько минут дорогу мужчинам преградила полоса огня. Кусты горели со страшным треском, деревья валились, поднимая в воздух тысячи искр. Ни одно живое существо не могло уцелеть в этой огненной геенне.
К счастью, след, по которому спешили Мартиньи и его спутники, огибал полыхающий участок, и это вселяло в них надежду. Но надежда эта была непродолжительна: шагов через сто след прерывался полосой горевшей травы.
Мартиньи остановился.
– Трава горит местами, – сказал он. – Надо попытаться перескочить через пламя. Я иду первым…
– Перейдем! – поддержали его Денисон и Бриссо.
Только австралийцы колебались. И, действительно, босиком, почти нагие, они не были защищены от пламени.
Мартиньи, видя их нерешительность, снова сказал:
– Клара! Рэчел!
– Клара! Рэчел! – повторили отец и сын, уже не думая об отступлении.
Европейцы бросили свои ружья, которые были уже им не нужны, надвинули шляпы на глаза, и Мартиньи, приметив то место, где огонь был меньше и трава только тлела, бросился вперед. Его товарищи последовали за ним.
Им пришлось сделать десять или двенадцать шагов в этом дымном вихре и, отделавшись легкими ожогами, они скоро очутились по другую сторону огненной линии.
Здесь мужчины перевели дух.
Они находились в одной из песчаных прогалин. За ними осталась горящая трава. Справа ярко полыхал кустарник, от которого валил удушливый дым, слева и впереди огонь еще не добрался до зарослей, но поднимавшийся кое-где дым свидетельствовал о том, что с минуты на минуту пожар перекинется и сюда.
Мартиньи мгновенно оценил ситуацию.
Отсутствие ветра задерживало распространение огня, к тому же была весна, и солнце не успело еще иссушить сок растений, которые загорались не так легко, как осенью, когда страшные пожары начинали буйствовать в Австралии и охватывали огромные пространства с быстротой молнии.
И все же нужно было спешить. Но как отыскать следы, которые должны были привести их к Кларе и мисс Оинз? По соображениям Мартиньи следы должны были продолжаться с другой стороны горевшей полосы, и едва не закричал от радости, увидев их.
Судя по всему, девушки сошли здесь с лошадей, и Джон был отослан Гуцманом и Фернандом. На песке виднелись глубокие отпечатки копыт, когда лошади остановились, следы грубой мужской обуви и следы ботинок поменьше.
– Клара! – сказал Волосяная Голова, указав на едва приметный след.
– Рэчел! – добавил Проткнутый Нос, тыча пальцем в песок, на котором отпечатался след обуви, немного больше, чем первый.
– В какую сторону они пошли? – спросил Мартиньи, забыв, что проводники не понимают его.
Но австралиец и его сын уже бежали по следам, которые вели к зарослям, еще не тронутым пожаром.
– Они там, они непременно должны быть там! – закричал Мартиньи. – Ну, Бриссо, – обратился он к торговцу, – мы с вами выдержали испытание огнем… Мы видели пожар посильнее этого в вашем магазине, к тому же теперь не надо опасаться взрыва порохового бочонка. Вперед! Клара находится не далее чем в ста шагах отсюда.
– В этом легко удостовериться, – сказал Ричард Денисон.
Он громко крикнул, и голос его несколько раз повторило эхо. Никто не отвечал. Судья снова позвал Клару; к его зову присоединились голоса его спутников. Но напрасно они прислушивались. В кустах слышался только треск огня.
– Боже! – с ужасом прошептал Бриссо. – Неужели эти злодеи исполнили свою угрозу?
– Они слышат нас, – сказал виконт, – но, принимая нас за врагов, не смеют отвечать. Пойдемте дальше!
Он решительно вошел в кусты, и принялся рассматривать следы. Денисон и Бриссо с австралийцами двинулись за ним.
Трава в кустах была примята кругообразно, как будто лошади тут стояли довольно долго. Без сомнения, девушки пытались здесь сопротивляться. Мартиньи молча указал на куст мимозы, за который зацепился кусок шелковой материи. Чуть дальше Денисон увидел на ветке ленту, принадлежавшую Рэчел, потом черное перо, украшавшее шляпу Клары.
В этом месте начинались густые заросли, почти не пропускавшие солнечных лучей, а земля была покрыта жестким и сухим мхом, на котором не оставались следы ног. Европейцы остановились, не зная, в какую сторону идти, между тем как австралиец с сыном осматривали землю, стараясь отыскать потерянный след.
– Девушек не могли убить, – сказал Мартиньи, – иначе зачем надо было заводить их так далеко? Мы бы уже отыскали их трупы… Нет, они живы, они близко отсюда, я в этом уверен.
– Позовем еще, – предложил Денисон.
Они громко закричали, и с радостью услышали, что им отвечают человеческие голоса, но эти голоса были так слабы, так отдалены, что их можно было принять за шорох в лесу при сильном ветре. Однако эти неясные звуки возвратили надежду Мартиньи и его товарищам.
– Это они! – воскликнул виконт. – Я же вам говорил, что они еще живы! Будем искать каждый со своей стороны, и тот, кто окажется счастливее, даст знать другим.
Все разбрелись по чаще, не очень, впрочем, удаляясь друг от друга. Однако напрасно бродили они среди кустов, не обращая внимания на колючки, раздиравшие руки и лицо, на дым, от которого перехватывало дыхание, на пламя, вдруг поднимавшееся от сухого мха. Наконец, приведенные в отчаяние, мужчины решились опять сойтись и еще раз громко позвать.
Им отвечали те же слабые голоса, напоминавшие стоны. Но – непонятное дело! – они раздавались в том месте, которое они только что осмотрели.
Мужчины переглянулись в изумлении.
– Непонятно, – сказал Мартиньи, – будь я суеверен, то мог бы вообразить, что это души бедных убитых девушек требуют погребения или мщения их убийцам.
– А почему вы думаете, что это не так? – возразил Бриссо.
– Нет, нет! – запротестовал Ричард Денисон. – Они живы и находятся где-то близко… Но что там делают эти австралийцы? – прибавил он, обернувшись. – Кажется, они что-то нашли…
Волосяная Голова и его сын стояли около высокого дерева. У его подножия густо разросся папоротник, ствол увивали лианы.
Мартиньи, решив, что австралийцы напали на след девушек, поспешил к ним.
– Что такое? – спросил он, подойдя. – Что вы нашли?
Австралийцы стояли неподвижно. Их лица выражали озабоченность. Наконец Волосяная Голова, указав на соседние кусты, произнес:
– Коури!
Мартиньи и его товарищи не поняли этого ответа и искали глазами, что могло заинтересовать здесь их проводников.
В тени большого дерева, под ветвями кустов, росших в этом месте, виднелась великолепная беседка хламид, которую Клара и Рэчел не успели осмотреть накануне. Этому грациозному сооружению угрожал огонь. Пламя, охватившее сухой мох, подбиралось к палочкам и веточкам, из которых была сделана беседка, к украшениям, сваленным у входа в нее. Еще несколько минут – и беседка должна была превратиться в пепел.
Только одна птичка не захотела покинуть свой дворец. Она порхала вокруг беседки с жалобными криками, хотя ее атласные крылышки уже попортил огонь. Она то вылетала из беседки, то влетала туда, прогоняемая дымом.
Эта бедная птичка и привлекала внимание австралийцев. Но они, разумеется, и не думали восхищаться ее смелостью, а всего-навсего намеревались съесть и только ждали, когда хламида сгорит вместе со своим дворцом.
– Не зря говорят, что туземцы как дети, – вздохнул Мартиньи. – Посмотрите, чем они забавляются!
Он довольно грубо попытался отвлечь их от хламиды, но напрасно.
Наконец несчастная птица попыталась взлететь, опасаясь огня, и упала прямо в пламя. Отец и сын, с нетерпением ждавшие этой минуты, тотчас бросились к ней. Отцу удалось схватить ее – не потому, что сын счел долгом уступить ему эту лакомую добычу, – просто Волосяная Голова оказался проворнее. Менее чем через минуту хламида еще трепещущая, была съедена.
Сын, впрочем, не очень сожалел о лакомстве, доставшемся его отцу. Он начал рассматривать сокровища хламид и выбирал камни, зернышки и раковины, складывая все это в кожаный мешочек, висевший у него на шее, и повторяя:
– Клара! Рэчел!
Мартиньи был взбешен.
– Глупцы! – закричал он. – Неужели вы будете терять время на такие пустяки?
Отказавшись от надежды переубедить австралийцев, он присоединился к Бриссо и Денисону, которые продолжали звать девушек. На этот раз ему показалось, что стоны доносились из дерева.
Европейцы никак не могли взять в толк, как объяснить это чудо.
Но австралиец с сыном оказались сообразительней. Обменявшись несколькими словами на своем языке, они выхватили топоры, висевшие у них за поясом, и бросились к дереву.
Мартиньи наконец-то догадался.
– В дереве есть дупло! – закричал он.
Только сейчас он увидел, что папоротник около дерева сильно примят, а сломанные нижние ветки свидетельствовали о том, что здесь происходила борьба. Однако Мартиньи, как ни вглядывался, не заметил никакой впадины в стволе.
Австралийцы несколько раз обошли вокруг дерева и остановились около толстых, выпиравших из земли корней, заросших травой. Но когда Волосяная Голова раздвинул эту траву, стало ясно, что она недавно была срезана. Он разбросал ее и указал на большое отверстие между корнями.
Это отверстие сообщалось со стволом дерева, в котором было дупло, хотя кора казалась целой снаружи. Через другое дупло, находившееся в верхней части дерева и скрытое листвой, внутрь поступал воздух и свет.
Австралийцы, склонившись над дуплом в корнях, закричали:
– Клара! Рэчел!
– Нашлись наконец-то! – прошептал Бриссо, бледный от волнения. – Клара, милая дочь моя, ответь мне, – позвал он. – Это я, твой отец!
Невнятные звуки, подобные тем, какие он уже слышал, раздались из дупла. Заглянув в него, Бриссо увидел две неподвижные фигуры. Это были Клара и мисс Оинз.
– Почему вы не отвечаете? Почему вы не выходите? – продолжал Бриссо с беспокойством. – Здесь ваши друзья.
– Они привязаны, с кляпом во рту, – сказал виконт.
Через несколько минут девушек вывели наружу и поспешили освободить от уз, стеснявших их движения, от кляпов, чуть было их не задушивших. Почти без чувств, с закрытыми глазами, с растрепанными волосами, в разорванной одежде, они лежали на траве, не будучи в состоянии произнести хотя бы слово.
Но и без их объяснений все было ясно. Фернанд и Гуцман, обнаружив погоню и не желая или не смея исполнить свою угрозу, хотели освободиться от пленниц, не прибегая к кровопролитию. Увидев дерево с дуплом, они задумали заключить туда девушек, предварительно лишив их возможности выбраться наружу. Маловероятно, что Фернанд и Гуцман имели намерение вернуться за своими пленницами, так как, оставив Клару и Рэчел в дупле, они подожгли траву и кусты в пяти или шести местах вокруг дерева. Только большое количество сочной зеленой травы, росшей по соседству с ним, не позволило огню добраться до дерева.
Изрядная порция портвейна, который Ричард Денисон почти насильно заставил выпить девушек, привела их в чувство. Клара протянула руку отцу, прошептав несколько нежных слов. Возвращение к жизни мисс Оинз обнаружилось совершенно иначе. Открыв глаза и с усилием приподняв голову, она заметила, что ее прекрасные белокурые волосы падают в беспорядке на полуобнаженные плечи, и тотчас поспешила привести в порядок свой туалет.
Между тем пламя подбиралось все ближе, от занимавшихся огнем маали валил черный дым. Австралийцы с беспокойством поглядывали по сторонам, что-то лепеча. Видимо, им не терпелось поскорее вернуться обратно.
Мартиньи первым заметил опасность.
– Господа! – сказал он своим товарищам, – мы не можем оставаться здесь. Посмотрите, огонь скоро окружит нас.
– Вы правы, Мартиньи, – ответил Бриссо, – надо возвращаться. Теперь, когда я нашел свою дочь, я не хочу опять ее лишиться. Но у бедных девушек нет сил идти.
– Мы понесем их на руках, – сказал виконт.
Клара и Рэчел, едва избавившиеся от огромной опасности, с трудом понимали, что не менее значительная опасность угрожает им и их спасителям.
– Мсье Денисон, – продолжал Мартиньи, – займитесь мадемуазель Рэчел, а я, с позволения моего любезного хозяина, возьму на себя попечение о его дочери. Ну, господа, нечего мешкать, через несколько минут огонь доберется и сюда.
Не ожидая ответа, он схватил Клару на руки и поспешил прочь, обходя горящие кусты. Денисон, изумленный подобной наглостью, предложил, однако, Рэчел оказать ту же услугу, но девушка отказалась и только взяла судью под руку.
Однако они не прошли и ста шагов, по направлению к тому месту, где оставили волонтеров, как вынуждены были свернуть. Путь назад им отрезал пожар.
Мартиньи осторожно нес Клару. Голова девушки лежала на его плече, и ему казалось, что он ни за что на свете не откажется от сладостной обязанности, избранной им самим. К несчастью, виконт снова переоценил свои силы, забыв о ране. Ноги его дрожали, голова кружилась. Усилием воли преодолев слабость, Мартиньи сделал еще несколько шагов, и чуть было не упал со своей ношей, если бы Бриссо, наблюдавший за ним, не подхватил Клару на руки.
Виконт упал на одно колено и, прислонившись рукой к дереву, тяжело дышал. Наконец он приподнялся и сказал Бриссо, улыбаясь:
– Это ничего… опять головокружение… Но теперь все прошло. Мсье Бриссо, заклинаю вас, доверьте мне Клару!
– Как это можно, мой бедный Мартиньи! Вы обессилены, и если бы я уступил вашему желанию… Притом нести дочь – моя обязанность, и я не должен был уступать этой обязанности никому.
– Ну, если так, – сказал виконт, понизив голос, – не поручайте ее никому другому, и если вы устанете, предупредите меня.
Между тем обходить горевшие заросли становилось все труднее, так как огонь распространялся с ужасной быстротой. Кустарники, только что зеленые, теперь уже пылали, как и высокое дерево, ствол которого служил тюрьмой Кларе и Рэчел.
Австралийцы, обеспокоенно поглядывая по сторонам, направились к густым зарослям, еще не тронутым пламенем, через которые надо было непременно пройти, чтобы выбраться из огненного круга. Если этот путь спасения окажется отрезан, то смерть сделается неизбежной для всех, разве случится какое-нибудь чудо.
Все очень спешили, но, конечно, Бриссо отставал. Клара несколько раз просила отца отпустить ее, уверяя, что может идти сама, Мартиньи также возобновил свои просьбы, чтобы ему была поручена девушка. Бриссо упрямился и, запыхавшись, весь в поту, продолжал нести Клару.
Столько усилий и столько энергии было потрачено напрасно! Когда они дошли до того места, где надеялись найти свободный проход, огонь уже господствовал там.
Удостоверившись в этом, путешественники впали в глубокое уныние. Каждый из них опасался не за себя, а за жизнь дорогих ему людей, которые должны были разделить его участь.
Бриссо положил Клару на траву и сел рядом.
– Ради меня, отец, ты подверг себя этой опасности, ты… и твои друзья, – сказала она тихо. – Умоляю, оставь меня здесь и постарайтесь спастись.
– Да-да! – поддержала ее Рэчел. – Мы задерживаем вас, и наше присутствие помешает вам решиться на какой-нибудь смелый поступок ради вашего спасения… Оставьте меня возле моей бедной Клары и думайте только о себе.
– Я остаюсь, – твердо сказал Мартиньи.
– А я, неужели я брошу мою дочь? – воскликнул Бриссо.
Ричард Денисон промолчал, но выражение его лица говорило о том, что он вовсе не думал о побеге.
Наступило минутное молчание, во время которого слышался только треск пожара.
– Надо нам, однако, выпутаться из этой беды, – наконец произнес виконт. – Но что делать?
– Я предлагаю положиться на австралийцев, – сказал судья. – Без сомнения, они не в первый раз застигнуты пожаром. Посмотрите, они как будто совещаются: наверное, надежда еще есть.
В самом деле, Волосяная Голова с сыном придумали план и советовались о том, как привести его в исполнение.
В чаще, которую надо было пройти, загорелись только некоторые деревья, без сомнения, самые сухие и смолистые. Там были участки, где более свежая растительность еще сопротивлялась огню.
И вот, после недолгого совещания, Проткнутый Нос, сделав европейцам знак подождать его, скользнул в кусты.
Возвращения его ожидали с нетерпением, хотя он отсутствовал не более десяти минут. Когда мальчик вернулся, его волосы и плащ были обожжены, а конец копья, опиравшийся на землю, дымился. Он знаками показал, что надо идти вперед, не теряя ни минуты.
– Положимся на него, – сказал Мартиньи. – Он, кажется, нашел путь к спасению. Выбирать нам не из чего.
Бриссо поднял на руки дочь, и все вошли в чащу.
Только уверенность, что другого пути к спасению не существует, придала им мужество продолжать путь. Некоторые деревья пылали, как зловещие факелы, а другие, хотя еще не загорелись, уже трещали, воздух был удушлив. Однако пожар охватил не все заросли, и через них еще можно было пройти.
Австралийцы шли впереди, вороша копьями траву и листья, чтобы проверять, не тлеет ли под ними огонь. То и дело приходилось обходить опасные участки, и европейцы непременно заблудились бы, не будь с ними их проводников. Австралиец с сыном, будто ведомые инстинктом, уверенно пробирались сквозь колючий кустарник, не очень заботясь о тех, кто следовал за ними.
Однако путешественники не замечали никаких признаков, которые свидетельствовали бы о близком конце их мучений, напротив, жар становился все нестерпимее, а дым удушливее. Клара опять лишилась чувств, да и Рэчел не могла держаться на ногах без помощи Денисона и виконта. В эту критическую минуту Бриссо почувствовал, что не в силах дальше нести Клару. Он вскрикнул, и Мартиньи хотел бежать к нему на помощь, Ричард Денисон остановил его.
– Позаботьтесь о мисс Оинз, – сказал ему судья холодно-повелительным тоном.
И он одной рукой подхватил Клару, а другой поддерживал Бриссо, который шатался, как пьяный.
Мартиньи с завистью смотрел на своего соперника.
– Он счастлив, – шептал он, вздыхая, – он силен, он не ранен, между тем как я… Но все равно, лишь бы Клара была спасена!
Впрочем, и мисс Оинз нуждалась в помощи. Волнения, усталость и пережитые опасности лишили девушку сил. По лицу ее лился пот, дыхание стало прерывисто. Но главной причиной страданий Рэчел были разорванные ботинки. Мартиньи заметил это и предложил обвернуть ей ноги носовыми платками и мягкой травой, но стыдливая англичанка категорически отказалась.
Всем не терпелось добраться до безопасного места, где можно было бы отдохнуть, но везде свирепствовал огонь. Пламя быстро охватывало пройденные места, и казалось столь же опасным возвращаться, как и идти вперед. В довершение к этому проводники, до сих пор выказавшие такую уверенность, начинали колебаться и наконец остановились перед огненной линией, показывая знаками, что они не знают, куда идти.
Положение казалось безвыходным. Только у Денисона еще оставались силы, но он, неся бесчувственную Клару, должен был еще поддерживать ослабевшего Бриссо. Виконт же сам с трудом помогал идти бедной Рэчел, которая повисла у него на руке.
– Что делать? – воскликнул в отчаянии Мартиньи. – Желая спастись, мы рискуем попасть в огненную ловушку. Сквозь этот ужасный дым даже не видно солнца, по которому мы могли бы ориентироваться!
– Послушайте, – сказал Денисон, указывая на ту часть зарослей, где пожар был наиболее силен. – Не слышите ли вы человеческий голос в той стороне?
И в самом деле, оттуда раздавался голос, говоривший то по-английски, то по-испански:
– Помогите! Неужели мне дадут сгореть живьем?.. Я не могу пошевелиться, а огонь уже добирается до меня… Пусть демоны разорвут того, кто ранил меня таким образом! Кто-нибудь, придите ко мне на помощь! Господа волонтеры, сюда! Судите меня, приговорите меня к смерти, но избавьте от этой страшной муки… Скорее!.. помогите! Да сжалятся надо мною все святые!..
Потом звуки сделались невнятными.
– Это Фернанд, – пробормотал судья.
– Да, это Фернанд, – подтвердил Мартиньи. – Он пожал то, что посеял… Два раза устраивал он пожар, в котором должны были погибнуть Бриссо и я. Мы спасемся и на этот раз, может быть, а он погибнет в пламени, которому предназначено было истребить нас.
– Кто знает, – вздохнул Бриссо, – возможно, и мы подвергнемся подобной же участи? Теперь, когда этот несчастный скоро явится перед Богом, я прощаю его!
Несмотря на то, что эти слова были произнесены довольно тихо, они вероятно, долетели до слуха Фернанда, потому что он снова закричал:
– Где вы?.. Кто там разговаривает? Помогите, помогите скорее! Я горю, горю, горю!.. О, как я страдаю!.. Пусть черт задушит вас! Вы придете слишком поздно… Я чувствую… Ах…
И более ничего не было слышно.
– Он умер, – сказал Ричард.
– А смерть его, – добавил виконт, – может быть, поможет нам спастись… Наши проводники сумели наконец-то найти дорогу.
В самом деле, австралийцы, казалось, теперь поняли, в какую сторону надо идти и теперь знаками показывали европейцам, что следует поторопиться. Однако те, увидев, какое огненное пространство предстоит преодолеть, остановились в ужасе.
Пламя, перекинувшееся на заросли, жадно поглощало листья и ветки, лизало стволы, которые тоже предназначались ему в пищу. Путешественники должны были пройти через груды пепла и горячих углей.
Однако они решились. Сначала шли довольно быстро, хотя надо было постоянно обходить горевшие кусты, жар которых даже издали был нестерпим. Но постепенно идти становилось все трудней: удушливый дым щипал глаза, раскаленный воздух обжигал легкие.
Мужчины пытались преодолеть участок, заросший растениями, которые, горя, распространяли дым чрезвычайно черный и густой, с едким, вызывавшим головокружение запахом. Болезненный кашель раздирал им грудь, лица были покрыты смертельной бледностью, смерть неминуема.
Первым на груду пепла упал Бриссо. Через минуту Рэчел, споткнувшись, тоже упала, увлекая за собой Мартиньи. Один Ричард Денисон оставался на ногах и продолжал нести Клару, но и он задыхался и делал сверхъестественные усилия, чтобы не потерять сознания.
Кто-то из них отчаянно вскрикнул. Этот крик едва можно было различить в треске пожара, но в ответ послышались другие крики на некотором расстоянии и ружейные выстрелы, служившие, без сомнения, сигналами.
Австралийцы, будто ожив, радостно запрыгали, бросились вперед и исчезли в дыму.
Ричарда Денисона не встревожил этот побег.
– Сюда, друзья мои, – закричал он своим спутникам, – сюда все! Мы спасены!
Но напрасно он их звал: Рэчел и Мартиньи были без чувств; Бриссо, растянувшись на земле, не имел сил подняться и только стонал. Что мог сделать для них Денисон, когда он сам, задыхаясь от ядовитого дыма, обожженный, ослабев от своей ноши, вот-вот готов был потерять сознание. И он решил прежде всего вынести из огня Клару, а потом вернуться, чтобы попробовать спасти других, или погибнуть вместе с ними.
Приняв это решение, судья поспешил на голоса и ружейные выстрелы. Его не останавливало ни пламя, ни дым.
Денисон и сам не знал, как долго он шел. Во всяком случае, он считал, что до безопасного места еще далеко, когда вдруг дым рассеялся.
Судья в изнеможении остановился.
Он находился в одной из песчаных прогалин. Пожар свирепствовал только в той части зарослей, откуда вышел Денисон, впереди же не было ни дыма, ни огня. Блестящее солнце освещало открытое пространство, воздух казался чист и свеж.
Здесь же, в прогалине, находились волонтеры и черная стража, среди которых судья заметил трех человек, крепко связанных. Несколько лошадей, на которых можно было перевезти больных или раненых, щипали чахлую траву.
Солдаты и волонтеры давно уже тревожились о начальнике отряда, и в ту минуту, как он появился, со всех сторон посыпались радостные восклицания. Ричард Денисон, опустив Клару на траву, с наслаждением вдыхал свежий воздух.
Через минуту, отдышавшись, он сказал:
– Несколько человек находятся близко отсюда в смертельной опасности. Мы должны их спасти!
И даже не удостоверившись, следуют ли за ним, он исчез в горевших кустах.
Волонтеры и солдаты черной стражи двинулись было следом за ним, но одни остановились на границе пожара, испуганные зловонным дымом, валившим из зарослей, как из раскаленной серной ямы, другие, сделав несколько шагов впотьмах и боясь заблудиться, поспешили вернуться. Столпившись в прогалине, они принялись громко кричать, чтобы Денисон не заблудился.
