Айлин Вульф
Лорд и леди Шервуда. Том 3
– Бог ты мой, Гай! Как ты можешь колебаться?
Не обратив внимания на упрек, Гай, не сводя с Марианны напряженного взгляда, оскалился в хищной улыбке:
– Неравный обмен, принцесса! У меня две жизни, у тебя только одна.
– И у меня две, – невозмутимо ответила Марианна и несильно тряхнула Беатрис за плечо: – Миледи, спросите, как дорого ваш муж оценит жизнь своего первенца.
Глаза Гая полыхнули яростным огнем, едва он услышал слова Марианны. Он посмотрел на жену, и Беатрис зажмурилась, лишь бы не видеть его рассвирепевших глаз.
– Это правда?! – выдохнул Гай. – Отвечай, Беатрис!
Она заплакала, вцепившись обеими руками в руку Марианны, словно та могла защитить ее от гнева мужа.
– Да, – сквозь всхлипывания сказала Беатрис, – но я ждала, чтобы увериться и потом обрадовать тебя!
– Ты меня обрадовала, – тихо ответил Гай, не сводя с нее глаз. – Почему ты ей разболтала о том, что беременна?
– Я надеялась… – всхлипнула Беатрис.
– На что ты надеялась, глупая женщина? Тебе надо было держать рот на замке, попав в ее руки! – оборвал ее Гай, раздвинув губы в презрительной усмешке, и отвернулся от жены.
Марианна увидела, с каким нескрываемым ужасом Бэллон смотрит на Гая, и усмехнулась. Заметив уголком глаза эту усмешку и поймав выжидательный взгляд Марианны, Гай неожиданно расслабился, повернулся к Марианне спиной с подчеркнутым безразличием к сделанному ею предложению и, лениво поведя плечом, насмешливо процедил сквозь зубы:
– Не беспокойся так, Брайан! Они не причинят никакого вреда Беатрис. Ведь он, – и Гай резким движением подбородка указал на Робина, – он, на свою голову, приучил их воевать, соблюдая законы чести и благородства, которые запрещают поднимать руку на женщин!
– Не всех! – резкий смешок Марианны вонзился стрелой ему в спину. – Ты забыл, что я – не мужчина! Я и в малости не связана мужскими понятиями о чести!
Гай замер, медленно повернул к ней голову и посмотрел на Марианну долгим недоверчивым взглядом.
– Нет, принцесса! – наконец сказал он и покачал головой. – Ты не посмеешь! Ты убивала в бою, но чтобы вот так убить – для этого нужна особая смелость.
Марианна улыбнулась в ответ косой и хищной улыбкой Морриган. Она резко обхватила Беатрис за плечи так, что та оказалась накрепко прижатой спиной к груди Марианны. Неуловимое движение руки – и в свете факелов мелькнуло лезвие ножа, которое легло поперек горла Беатрис. Та пронзительно закричала, вцепившись обеими руками в руку Марианны.
– По-прежнему сомневаешься во мне? – тихо спросила Марианна, не сводя пристального взгляда с Гая. – Жизнью жены ты пренебрег бы сейчас не задумываясь. А как насчет первенца, который может оказаться сыном? Рискнешь и своим наследником, Гай?
Он молчал, и тогда она сделала рукой легкое скользящее движение. По шее Беатрис заструилась тонкая струйка крови. Бэллон, глухо вскрикнув, закрыл лицо ладонями. Гай подался вперед, не сводя расширенных глаз с Марианны. И только Беатрис, словно не почувствовав боли, с непониманием смотрела на брата и мужа.
Глядя в глаза Марианны, Гай не увидел в них ни малейшего колебания завершить исполнение угрозы. В ее замершем силуэте, расставленных ногах, руках, с неженской силой удерживавших Беатрис и сжимавших рукоять ножа, не было ни малейшего намека на женскую слабость. Волчица! Замершая перед прыжком волчица – пронеслось в голове Гая, и он торопливо вскинул руку:
– Остановись, ведьма! Я согласен. При условии, что ты пообещаешь мне и моим людям жизнь и безопасное возвращение в замок!
– Ты не рыцарь! Ты купец, Гай! Начал торговаться с одной жизни, а закончил половиной сотни! – зло рассмеялась Марианна и потребовала, не отнимая ножа от шеи Беатрис: – Убери своих ратников, и тогда можешь убираться сам!
Гай бросил взгляд на Джеффри. Тот сделал безмолвный жест, и ратники, повинуясь приказу командира, отступили от лорда Шервуда и отошли прочь. Марианна отпустила Беатрис, которая медленно осела к ее ногам. Повинуясь властному жесту Марианны, стрелки немедленно выстроились в плотно сомкнутую шеренгу между Робином и ратниками.
– Милорд, вам еще не диктует милосердие наконец заняться супругой? – спросила Марианна, убирая нож, и крикнула стрелкам: – Пропустите сэра Гая к жене!
Вилл уже оказался рядом с Робином и, спрыгнув с коня, разрезал веревки, стянувшие руки младшего брата. Робин медленно растер онемевшие запястья и поморщился от боли. Марианна бросилась к нему, в половине шага разминувшись с Гаем и едва не столкнувшись с ним плечом. Они на мгновение остановились и посмотрели друг на друга. Серебристые глаза Марианны лишь мельком скользнули по лицу Гая. Он поднял на руки жену и вынес ее через заслон стрелков. Не взглянув на Беатрис, Гай передал ее на руки брату и неотрывно смотрел на Марианну.
Она остановилась возле Робина, провела кончиками пальцев по его разбитому лицу и, разом утратив решительность и неукротимость, прижалась лбом к его плечу. Робин обнял ее одной рукой и поцеловал в светловолосую макушку. Она подняла голову, посмотрела на него, и Гая жестоко уязвил свет, озаривший лица Робина и Марианны.
Джеффри плеснул себе на ладонь воды и стер кровь с шеи Беатрис, которая безвольно лежала в объятиях Бэллона. Осмотрев ее шею, он бросил взгляд на Марианну и едва заметно усмехнулся. Джеффри попытался что-то сказать Бэллону, но юноша яростно замотал головой и посмотрел в сторону Марианны с ненавистью.
Статли и Эдгар освободили от пут Джона и уложили его на сооруженные из плащей носилки. Вилл принес из сарая оружие Джона и колчаны Робина и Марианны, подхватив по пути Элбион.
– Почему я, как в детстве, должен подбирать за тобой все, что ты разбросал? – проворчал Вилл, прикрепляя ножны с мечом к поясу Робина, и, когда он выпрямился, Робин увидел, как янтарные глаза Вилла на самый краткий миг сверкнули влагой в свете факелов.
Братья стиснули друг друга в быстром объятии, и Робин, опираясь на плечо Марианны, подошел к конному строю шервудских стрелков. Взмах его руки – и стрелки заставили лошадей расступиться.
Робин негромко, по-мальчишески свистнул. Гай обернулся к нему.
– Ты покинешь Руффорд первым, – сказал Робин.
Гай, скользнув по его лицу угрюмым взглядом, забрал поводья у ратника, который подвел к нему коня. Надев перчатки, он потрепал коня по шее и, не глядя на Робина, с усмешкой сказал:
– До чего же ты живуч, Рочестер! Пришел в себя за считаные минуты. Держишься так, словно тебе не пришлось только что перенести побои моих ратников. Может быть, я напрасно остановил их?
– Ну и чем бы ты жил, утолив свою ненависть? – усмехнулся в ответ Робин. – У тебя ведь ничего нет, кроме ненависти ко мне.
Гай посмотрел мимо него на Марианну. Встретившись с ним глазами, Марианна высоко вскинула голову и ответила взглядом, полным холодного безразличия. После нежности, которая переполняла ее глаза, когда она смотрела на Робина, холод ее серебряных глаз ранил Гая сильнее ножа, приставленного к шее Беатрис.
– Это так, – подтвердил он, переводя взгляд на Робина, – но и этим я обязан тебе! Ты заслужил смерть уже только за то, что сотворил из нее даже не собственное подобие. Ты превратил ее в волчицу, которая растерзает любого, на кого ты ее натравишь.
– Не свое подобие, а твое? Ты это сегодня увидел в ней, Гай? – с усмешкой спросил Вилл, стоявший позади Робина и Марианны. – Да, она такая, наша леди! Но ты не все разглядел и снова ушел в свой лабиринт теней, где нас нет, но мы тебе там мерещимся!
– А ты продолжаешь мнить себя равным ему и мне? – отозвался Гай, соизволив удостоить его взглядом. – Тогда зачем ты сюда торопился? Ты-то что выиграл от того, что твой брат остался жив? Заявил бы сам, наконец, права на титул и владения Рочестеров. Заодно и ее получил бы в наследство! – он небрежно кивнул в сторону Марианны.
– Долго думал. Почти решился, но потом себя пожалел, – серьезно сказал Вилл с неуловимой усмешкой, плясавшей в уголках рта. – Если бы твои лучники расстреляли Робина, я бы убил всех, кроме тебя. А тебя, Гай, я хотел оскопить и посадить на цепь, где бы ты упражнялся в сладком пении. Но Марианна сказала, что у тебя нет слуха, и я пожалел свои уши. Впрочем, если она ошиблась, то все можно исправить!
– Да, я был прав, когда изменил в части тебя церемонию казни, – ответил Гай. – Жаль, что ты остался при своем языке!
Он взлетел в седло и с угрозой бросил Робину:
– Ничего! Еще увидимся!
– Несомненно, – с холодной усмешкой сказал Робин, – и получим обоюдное удовольствие от встречи, как всегда.
Ударив коня плетью, Гай помчался прочь, его свита и ратники поторопились следом за ним. Шеренга стрелков рассыпалась, и Марианну окружили жители Руффорда, наперебой приветствуя ее, вспоминая, с каким бесстрашием она помогла им справиться с мором, желая ей скорейшего восстановления в правах и возвращения ее брата. Протиснувшись к ней, Хьюго обнял Марианну и, когда она указала ему взглядом в сторону коня, которым он ссудил ее, укоризненно покачал головой. Том и Уот поспешили к матери. Элизабет обняла сыновей и с ласковой силой пригнула их головы к своей груди, потершись повлажневшей от слез щекой об их затылки.
Вилл, посмотрев на брата, подал Робину флягу. Тот, морщась от боли, прополоскал рот и выплюнул сгусток крови. Подозвав Воина, он положил ладонь на холку вороного. Но вместо того чтобы сесть в седло, Робин похлопал коня, и вороной, подломив ноги, лег на землю.
– О, как тебе, оказывается, досталось! – протянул Вилл, наблюдая за братом, и мрачно усмехнулся: – Из ратников Гисборна получились бы отменные тестомесы!
– Разве тесто месят ногами? – невинным тоном осведомился Мач.
– Ах ты, щенок! – неожиданно весело воскликнул Алан и попытался ухватить юношу за капюшон, но Мач ловко заставил своего коня отпрянуть и увернулся от руки Алана. – Опять вмешиваешься в разговоры старших?
Подождав, пока Марианна сядет на иноходца, Робин махнул рукой, и вороной Воин рванул вперед широкой рысью. Когда Шервудский лес сомкнулся вокруг стрелков, по мере того как они приближались к лагерю лорда Шервуда, стрелки небольшими отрядами отделялись, исчезали на боковых тропинках, обмениваясь на прощанье шутливыми напутствиями. Все выглядело так, словно ничего не случилось, и еще пару часов назад все они не мчались к Руффорду, сгорая от беспокойства за жизнь Робина и Джона.
****
Между бревен, сложенных квадратом, на своем обычном месте был разведен костер. Возле него, укрывшись одним на двоих плащом, сидели Кэтрин и Клэренс, и обе молчали. Кэтрин прижимала к груди спящего сына и баюкала его, крепко сжав губы и глядя перед собой сухими невидящими глазами. Клэренс гладила подругу по руке. Заслышав приближающийся стук копыт, Кэтрин передала сына Клэренс и бросилась навстречу всадникам. Когда она увидела лежавшего на плащах Джона, вся ее легкая фигура задрожала от рыданий. Подбежав к мужу, она заглянула в его неподвижное бледное лицо и, с отчаянием прикусив губы, посмотрела на Марианну.
– Он жив, Кэтти, – поспешила успокоить ее Марианна, – сейчас я перевяжу его, а ты пока приготовь горячее вино с медом и пряностями.
Дэнис, который приютился в трапезной возле очага, увидел в дверях отца и бросился ему навстречу. Крепко обхватив руками колени Вилла, он запрокинул голову и посмотрел в его усталое лицо:
– Отец, вы спасли крестного?! Он жив?!
– Жив твой крестный! – хмыкнул Вилл, потрепав сына по волосам: – Куда живее Джона!
Дэнис радостно ахнул и, завидев Робина, помчался к нему, раскинув руки в стороны. Робин рассмеялся, подхватив мальчика одной рукой, поднял его и прижал к себе.
– Ой, крестный! – только и смог сказать Дэнис, разглядывая лицо Робина. Он осторожно дотронулся до вспухающей скулы Робина, обвел пальцем в кровь разбитые губы и поморщился от сочувствия. – Очень больно?
– Не очень! – улыбнулся Робин и поцеловал мальчика в шелковистые волосы.
Его плечи обвили руки Клэренс. Она потерлась щекой о его спину и, когда он поставил Дэниса на ноги и обернулся к ней, порывисто прижалась к его груди.
– Брат! – нежно прошептала она и, подняв глаза, испуганно поднесла ладонь к губам: – Робин!
– Да, сын мой! – в тон ей вымолвил отец Тук. – Ты сегодня неважно выглядишь!
– А это следы тех самых задатков, которые так глубоко восхитили тебя, когда ты исповедовал Гая! – немедленно отозвался Вилл, припомнив священнику их разговор в феврале.
Отец Тук уже собрался ответить Виллу с такой же язвительностью, но увидев, как стрелки осторожно вносят в трапезную Джона, снова посмотрел на Робина, который улыбался, но стоял на ногах с явным трудом, и виновато развел руками.
– Мне надо умыться, – весело сказал Робин, отстраняя сестру, – иначе я перепугаю весь Шервуд своим неотразимым видом!
Но в купальню он не пошел. Добравшись до постели, Робин рухнул на нее и закрыл глаза. С его лица сбежала притворная улыбка, и губы Робина покривились от боли. Он лежал неподвижно, не находя сил, чтобы подняться и хотя бы умыться. Недолго прождав, он услышал легкие шаги Марианны. Она зажгла свечи и села на кровать рядом с Робином. Сняв с него сапоги и пояс, с остальной одеждой она не стала церемониться, просто разрезав ее ножом.
– Ничего, милая, – шепнул Робин, услышав ее прерывистый вздох, и сам не удержался от глухого вздоха, когда ее пальцы бережно, но настойчиво принялись исследовать его тело.
– Надо же! Все ребра целы! – поразилась Марианна. – А судя по кровоподтекам, должны были быть переломаны.
– Эдрик учил нас не только наносить удары, но и принимать их с наименьшим вредом для себя, – улыбнулся Робин, чувствуя, как влажная салфетка смывает засохшую кровь с его лица.
– И ты научишь меня? – в голосе Марианны послышалась еле уловимая улыбка.
– Милая, как ты собираешься воспользоваться такой наукой? – не удержался от ответной улыбки Робин.
– Боюсь, что левая рука может быть сломана, – вздохнула Марианна, закончив осмотр. – Как бы то ни было, лучше наложить на нее твердую повязку.
Она протерла распухшую руку Робина травяным настоем и сделала из нескольких лучин и жесткого полотна повязку. Достав из сундука широкую косынку, она соорудила из нее перевязь и осторожно уложила в нее пострадавшую руку. Натерев покрытое кровоподтеками тело Робина лечебной мазью, она укрыла его покрывалом и стала убирать флаконы с лекарствами. Робин из-под ресниц наблюдал за ней, бесшумно двигавшейся по комнате. Она еще не успела переодеться и оставалась в наряде вольного стрелка.
– Знаешь, милая, я всегда считал своим преемником брата, – вдруг сказал он, не сводя глаз с ее сосредоточенного лица, – но сегодня, глядя на тебя в Руффорде, впервые понял, что ты не хуже Вилла способна возглавить Шервуд. А какими глазами на тебя смотрел Гай! Он так и не смог прийти в себя от сюрприза, который ты ему преподнесла!
Марианна на миг замерла и медленно обернулась к Робину.
– Да, сейчас Эдрик в своих упреках о недопустимости нарушения чести мог бы упомянуть и меня, – сказала она, глядя на Робина ничего не выражавшими серебристыми глазами. – Только с большим основанием, чем тебя или Вилла.
Робин вскинул бровь, внимательнее вгляделся в ее лицо и решительно похлопал правой рукой по постели, приглашая Марианну сесть рядом.
– В чем же ты усмотрела свое отступление от правил чести? – спросил он, когда Марианна присела возле него на край постели.
Она склонила голову и задумчиво усмехнулась.
– Это ведь была моя идея – захватить в плен Беатрис. Виллу она даже не пришла в голову, когда мы увидели ее маленький отряд. И я не удивлена: Вилл не воюет с женщинами. Он очень сомневался в правильности моего решения, но все-таки подчинился. Так Беатрис оказалась в Руффорде.
– Успокойся, Мэри! – негромко сказал Робин, но Марианна, размышляя о событиях минувшего дня, не услышала его и невесело рассмеялась:
– Бедняжка Беатрис! Гай вовек не простит ей того, что случилось сегодня! Когда мы захватили ее саму и ее слуг, она, узнав меня, бросилась ко мне, как к спасению. Умоляя пощадить ее, она рассказала мне о своей беременности. Теперь, наверное, раскаивается в откровенности.
Робин, морщась, приподнялся на постели и, сжав запястье Марианны, заставил ее посмотреть ему в глаза.
– Ты убила бы ее, если бы Гай не согласился на обмен? – спросил он, пристально глядя в глаза Марианны.
Он почувствовал отчаяние, которым она была охвачена при виде того, как он стоял перед лучниками, нацелившимися на него и готовыми спустить тетивы луков. Потом отчаяние перешло в хладнокровие и решимость, которую ни на миг не смутила никакая женская слабость.
– Ты не стала бы ее убивать, – усмехнулся Робин, отыскав ответ раньше, чем Марианна его высказала.
– Да, но не из жалости к ней. Просто в ее смерти не было никакого смысла. А вот Гая я бы убила. Причем так, как он замыслил убить тебя, даже если бы пришлось ради этого выкрасть палача шерифа. Но я угрожала ножом слабой женщине, прекрасно понимая, что подобный поступок ляжет пятном на мою честь. Угрожала так, как это сделал Гай, когда вынудил Вилла сдаться при виде моей крови. Так что Вилл был прав, когда сказал, что я способна превращаться в подобие Гая.
– Покажи мне руку, в которой держала нож, – потребовал Робин и, когда Марианна протянула руку, перевернул ее ладонью вверх и усмехнулся, увидев свежий порез. – Ну, я так и подумал! Со стороны все выглядело очень убедительно. Крови было много, а леди Беатрис даже не вскрикнула, хотя должна была, почувствовав прокол ножом.
Марианна пожала плечами и высвободила руку из руки Робина:
– Мне ведь надо было убедить Гая в серьезности моей угрозы.
– У тебя получилось, – кивнул Робин. – Остается надеяться, что брат леди Беатрис разглядит шею сестры и увидит, что на ней нет ни царапины. В противном случае, Мэри, я опасаюсь, что ты сегодня приобрела личного врага в лице Брайана де Бэллона. – Откинувшись на спину, он спокойно продолжил: – Воевать с таким врагом, как Гай, очень непросто. Он не знает пределов в выборе средств, и поэтому так легко соблазниться его повадками. Но ты не сделала ничего, что умалило бы твою честь! Всего лишь взяла заложника и обменяла его. Да, тебе пришлось пригрозить смертью заложника, но так сделал бы любой на твоем месте. Это обычная вещь на войне, Мэриан, и никто не считает подобные действия уроном для своей чести. А ты даже умудрилась пролить собственную кровь, выдав ее за кровь леди Беатрис. Так в чем ты сейчас упрекаешь себя?
– Прижимая нож к ее горлу, я действительно чувствовала себя волчицей, как и назвал меня Гай, – с трудом проговорила Марианна, поднимая на Робина глаза, блестевшие сухим блеском. – Мне кружил голову азарт словесного поединка с ним. Я хотела сломить Гая, одержать над ним верх, ощутить торжество победы над ним.
– Ах вот оно что! – рассмеялся Робин и посмотрел на Марианну с мягкой снисходительностью: – Ты не знала, что война затягивает? Мэриан, ласточка, не думаешь ли ты, что меня называют Шервудским Волком просто так, без всяких на то оснований?
Она не ответила, и тогда он, улыбнувшись, добавил:
– Не укоряй себя, родная! В глазах всего Шервуда ты сегодня ничем не запятнала свою честь. Напротив, я уверен, что все стрелки стали еще больше гордиться своей повелительницей!
– А в твоих глазах? – спросила Марианна, внимательно глядя на Робина.
Он привлек ее к себе и дотронулся губами до ее лба.
– В моих глазах – тем более! – сказал Робин. – Я знаю, что ты видишь во мне образец благородства и чести. Но во мнении того же Эдрика я далеко не безгрешен. Если ты в чем-то чувствуешь себя виноватой, то помни, что я определяю многие твои поступки. Когда мне придет пора держать ответ, я отвечу и за этот день.
Марианна посмотрела на Робина с печальной нежностью, ласково провела ладонью по его щеке и задумчиво сказала:
– Я часто думаю, сколько же может вынести твое сердце? Ведь и ты не всесилен, хотя кажешься таким. Но где-то ведь есть предел и твоим силам?
– Конечно есть, – усмехнулся Робин, – но он далеко, милая. Когда я оказываюсь под прицелом многочисленных глаз и читаю в них непоколебимую уверенность в том, что только мне принадлежит последнее слово, сказав которое, я несомненно окажусь прав, этот предел отодвигается, каким бы усталым я ни был и какие бы сомнения ни владели мной. Это мой рок, Моруэнн. Таким я дорог друзьям и ненавистен врагам. К такому ко мне приходят за помощью. И таким меня любишь ты. Так есть ли у меня право на слабость, если от моих сил зависит столько людей?
– Но не я! – возразила Марианна. – Я люблю тебя таким, какой ты есть!
– Ты в этом уверена? – Робин пристально посмотрел на нее и, решившись, сказал: – Тогда принеси себе и мне горячего вина, что-нибудь поесть, и я объясню тебе смысл упреков Эдрика.
Когда она сделала все, о чем он просил, Робин отщипнул кусочек хлеба и, запив его глотком вина, спросил:
– Что тебе известно о судьбе Роджера Лончема?
Марианна, не ожидавшая такого вопроса, ответила Робину удивленным взглядом.
– Ты, как и все, была уверена, что я убил его, – понял ее взгляд Робин и посмотрел Марианне в глаза. – Нет, Мэри, я не убивал его. Хотел. И даже отправился во Фледстан в ту ночь, когда ты потеряла ребенка. И я нашел его там. Он ждал меня и тоже был уверен, что я убью его. Но я вернулся в Шервуд, оставив ему жизнь. В этом и упрекал меня Эдрик, а до него – Вилл. Им я ответил, что только ты вправе судить меня, и теперь я отдаю себя на твой суд. Если ты скажешь, что я обошелся с ним с недопустимым милосердием, я найду его и убью.
Марианна долго молчала, грея в ладонях кубок. Робин неотрывно смотрел на нее, ожидая ответа.
– Ты знаешь, где он сейчас? – тихо спросила она.
– Да. Он в одном из монастырей во Франции, где принял монашеский обет, – ответил Робин. – Мне известно, в каком монастыре и где этот монастырь находится. Должен ли я объяснить тебе, почему я не стал его убивать зимой?
– Нет, – покачала головой Марианна.
Поднявшись, она стала медленно ходить по комнате от стены до стены, чувствуя на себе взгляд Робина – уверенного в своей правоте, но с тревогой ожидающего ее решения.
Раскаяние. Она понимала, что именно его увидел Робин в Лончеме и оно удержало его руку. Она сама в Ноттингеме почувствовала это раскаяние в своем заклятом враге. Но преступление против нее было совершено, и, как бы ни глубоко сокрушался в нем Лончем, терзания его совести не могли исправить прошлого. Она невольно провела ладонью там, где, скрытое одеждой, багровело навсегда врезавшееся в ее тело клеймо. Заметив этот жест, Робин крепко стиснул зубы.
– Помнишь, зимой я сказала тебе, что мир, в котором мы живем, слишком жесток и кровожаден, чтобы насыщать его телами и душами наших детей? – услышал он голос Марианны, которая прекратила свои хождения и сейчас стояла возле стола спиной к Робину.
Поставив кубок на стол, она обернулась и посмотрела на него.
– С тех пор прошло три месяца. Думаю, что я уже достаточно окрепла.
Она подошла к постели, опустилась на колени и осторожно поднесла лежавшую в перевязи руку Робина к губам.
– Если ты согласен со мной, то перестань соблюдать в постели осторожность. Самой своей жизнью ты делаешь этот мир справедливее и добрее. Я очень хочу, чтобы у нас были дети. То, что ты будешь их отцом, наполняет мое сердце счастьем. Когда-то я уже говорила тебе, но повторю вновь: я безмерно горда тем, что ты отдал свое сердце мне.
– Радость моя! – с волнением прошептал Робин и, поставив кубок на пол, привлек к себе Марианну здоровой рукой, заставляя подняться с колен. – Если бы ты только знала, как я боялся!
– Что я не сумею понять тебя? – улыбнулась она, склонив голову ему на плечо. – Непростительно для тебя сомневаться во мне! Так что теперь ты скажешь?
Робин улыбнулся и, закрыв глаза, прижался щекой к ее волосам:
– То, что я с радостью сделаю тебя матерью. Тем более с радостью, что тогда ты вернешься к мирным женским занятиям, оставишь оружие и перестанешь наконец воевать наравне со мной!
– О мой лорд! Ты, как всегда, преследуешь несколько целей! – рассмеялась Марианна. – Перестану не раньше, чем пойму, что ты исполнил мою просьбу!
– Учитывая твою особенную прозорливость в этом вопросе, я сильно опасаюсь, что ты родишь прямо в седле! – рассмеялся в ответ Робин.
