Айлин Вульф
Лорд и леди Шервуда. Том 3
Дэнис тут же потряс головой и свирепо зарычал, изображая волкодава, чем напугал иноходца.
Глава двадцать пятая
Солнечным днем в самом конце апреля Эдрик принимал у себя на званом обеде долгожданных гостей. Робина и Марианну он усадил на почетные места, напротив них занял место сам и пригласил Джона сесть за стол рядом с собой. За короткой стороной стола, той, что была ближе к кухне, устроилась Тиль, чтобы одновременно принимать участие в обеде, следить за кушаньями, которые готовились к подаче, и по знаку отца делать перемену блюд. Стул, стоявший напротив нее, остался пустым. Это было место, которое, по замыслу Эдрика, должен был занять Вилл. Но старший Рочестер, как всегда, нарушил планы наставника, не приехав в Маласэт, и передал извинения через Робина. Причину отсутствия Вилла Эдрик не счел уважительной, но разражаться привычными упреками в его адрес тоже не стал, чтобы не вызывать такое же привычное неудовольствие Робина. Сам Эдрик попытался взять на себя обязанности кравчего, и непременно стоя за спиной Робина и Марианны, но Робин велел ему сесть за стол и не устраивать из обеда церемонный пир.
Готовясь к приему гостей, Тиль постаралась на славу. Форель в соусе из белого вина сменялась мелкой дичью, плававшей в острой подливе. К вымоченным в красном вине, натертым дроблеными ягодами можжевельника и зажаренным до золотистой корочки ломтям кабаньего окорока она подала капусту, тушенную с имбирем.
Марианна всю ночь сопровождала Робина в патрулировании Шервуда. Когда они вернулись домой, она успела только принять ванну и поспать, пожертвовав завтраком в пользу сна. И сейчас она, сохраняя ради хозяина дома благопристойные манеры, умудрилась отдать должное каждому блюду так, что ее начало клонить в сон. С трудом удержавшись от зевка, она поймала нежный и насмешливый взгляд Робина. Он тоже всю ночь провел в седле, но оставался бодрым и полным сил, словно, как любила пошутить над ним Кэтрин, был действительно выкован из стали.
– Позвольте заметить, миледи Марианна, что вы чудесно выглядите, хотя кажетесь немного усталой, – сказал Эдрик, с ласковой улыбкой глядя на Марианну. – Ваш мужской наряд – дань удобству подобной одежды для верховой езды?
– Оставь деликатность, Эдрик, и спроси мою жену прямо: означают ли ее оружие и наряд то, что она опять занялась ратной службой? – рассмеялся Робин.
– Неужели ты позволил ее светлости вернуться к ратным делам? – последовал его совету Эдрик, все же из деликатности обратив вопрос не к Марианне, а к Робину.
– Как видишь, позволил. Поэтому она и выглядит так чудесно! – с улыбкой ответил Робин и, встретившись взглядом с Марианной, поцеловал ей руку.
– Ее светлость всегда удивляла меня тягой к оружию, но не опасно ли твое позволение для жизни и здоровья графини Марианны? – нахмурился Эдрик.
– После того как ее светлость продержалась в бою на мечах против его светлости и его брата почти четверть часа, полагаю, что позволение Робина опасно для жизни и здоровья того, кто легкомысленно примет нашу госпожу за слабого противника! – усмехаясь, заметил Джон.
– Но вы, конечно, не применяли полную силу, сражаясь с графиней Марианной, и надеюсь, обошлись неотточенными клинками? – строго спросил Эдрик.
– И ты задаешь такой вопрос, после того как с детства привил нам презрение к тупому оружию? – рассмеялся Робин и, поймав недоверчивый взгляд Эдрика, подтвердил: – Все три меча были отточены наилучшим образом. Конечно, мы не обрушились на Марианну с полной силой, но справиться с ней уже нелегко! Она ловкая и проворная, как дикая кошка! Даже умудрилась разрезать рубашку на груди Вилла, не задев его самого. Порез – и ни капли крови!
Эдрик одобрительно покачал головой и посмотрел на Марианну с невольным уважением: он очень высоко оценивал воинское искусство обоих братьев. Забыв о почтительности к ней как к графине и о самой ее женской природе, он невольно воскликнул:
– Хотел бы и я однажды удостоиться чести скрестить с вами меч, ваша светлость!
– Вот к чему приводит твоя любовь к оружию, – Робин, посмеиваясь, посмотрел на Марианну, – раньше наш наставник заботливо выращивал цветы для тебя, а теперь мечтает проверить, не сможет ли и он восполнить твои познания, не доверяя Виллу и мне!
– Все же лорд Уильям мог бы отложить свои дела! – не удержался Эдрик и бросил взгляд на пустовавшее место Вилла. – Я надеялся, что он не только приедет сам, но и привезет с собой лорда Дениса.
Услышав грустный вздох дочери, вторивший его словам, и понимая, что этот вздох вызван отсутствием отнюдь не Дэниса, Эдрик поторопился сказать:
– С другой стороны, не могу не похвалить Вилла за то, что дело он ставит выше досуга! – и строго посмотрел на опечаленную дочь: – Ступай на кухню и займись десертом, чем забивать свою голову глупыми мыслями!
– Я помогу тебе, Тиль! – поднялась из-за стола Марианна, не слушая протестов Эдрика.
Не призвав к порядку Марианну, Эдрик бросил укоризненный взгляд на Робина, но тот лишь беззаботно махнул рукой, предлагая оставить Марианну в покое.
– Эдрик, я согласился принять твое приглашение при условии, что обед будет домашним, – сказал Робин. – Даже в Веардруне отец терял аппетит, слушая громкие вопли слуг, вроде «Кубок его светлости!», «Чашу для омовения рук его светлости!».
Он вместе с Джоном оглушительно расхохотался. Эдрик нахмурился, но, заразившись смехом Робина, рассмеялся сам.
Тем временем Тиль сняла с огня противень с маленькими пирожными и стала перекладывать их на широкое блюдо. Марианна занялась приготовлением вина с пряностями, которое, по замыслу Тиль, должно было оттенить вкус пирожных.
– Миледи Марианна, – тихонько шепнула Тиль, украдкой оглянувшись на отца и убедившись в том, что он не слышит их, – почему не приехал лорд Уильям?
Марианна вспомнила насмешливую улыбку Вилла, когда Робин напомнил ему утром о приглашении Эдрика. «Нет, если можно, то избавь меня от этого визита! – сказал он Робину. – Когда Эдрик спросит о Клэр, а ты расскажешь о ее венчании, грянет такой гром, что мне хочется быть подальше! Мне хватило скандала с собственной женитьбой, чтобы снова выслушивать высокопарные суждения Эдрика о чести Рочестеров еще и в отношении нашей сестры!»
Марианна улыбнулась и не стала рассказывать Тиль об истинной причине отказа Вилла, сославшись, как это сделал Робин, на неотложные дела, связанные с Шервудом. Выслушав ее, Тиль огорченно вздохнула.
За несколько месяцев, которые Марианна не видела дочь Эдрика, Тиль сильно изменилась. Она подросла, сравнявшись ростом с Марианной. Черты ее лица, сохранявшие девичью округлость, стали еще миловиднее. Разрез больших голубых глаз удлинился, приобретя миндалевидную форму. Украдкой разглядывая девушку, Марианна не могла не признать, что Тиль очень хороша собой. Светлые волосы, прижатые серебряным обручем, густыми волнами струились по тонким плечам и высокой груди Тиль, ниспадая до пояса. Нарядное платье из светлого шелка с цветной вышивкой, ожерелье из ярких зеленых хризолитов и такие же браслеты на руках – все это Тиль надела ради Вилла, который не приехал.
– Тиль, ты любишь Вилла? – тихо спросила Марианна.
Одно упоминание этого имени вызвало в Тиль чудесное преображение. Забыв о пирожных, которые она начиняла смесью меда и орехов, девушка замерла. Ее печальные глаза засияли ярким светом, на губах появилась нежная улыбка. Тиль молча склонила голову.
– Люблю едва ли не с колыбели, – прошептала она, затенив глаза длинными ресницами. – Еще в Веардруне он всегда был мне добрым другом, хотя он уже был юношей, а я – малым ребенком. Верите ли, ваша светлость, но я даже переезд в Локсли после падения Веардруна восприняла как благо, потому что в Локсли был лорд Уильям! А когда он женился, я всю ночь прорыдала. Я ведь тоже просила его не жениться, а подождать, пока я вырасту. А он, подхватив меня на руки, слушал мои слова так, словно они явились для него откровением. Потом расхохотался, поцеловал в лоб и сказал, что я и думать о нем забуду, когда вырасту. И вот я выросла, но не забыла о нем ни в малости! Но он все равно видит во мне прежнюю маленькую девочку и лишь отшучивается, когда я прошу его приезжать к нам в Маласэт чаще. Да еще отец! – и Тиль досадливо поморщилась. – Хвала Господу, что из-за своей неуемной гордости он не видит для меня подходящего жениха и до сих пор не выдал замуж! Но если бы Вилл… Если бы лорд Уильям однажды позвал меня с собой, я пошла бы за ним на край света, забыв обо всех предостережениях отца, не испугавшись его гнева.
– А сэр Эдрик разгневался бы? – с улыбкой спросила Марианна.
– Еще как! – рассмеялась Тиль. – Для него давно уже не тайна мои чувства к лорду Уильяму. Отец только и твердит мне, чтобы я держалась от Вилла подальше. Я очень люблю отца и глубоко почитаю его, но одно слово Вилла… – и Тиль глубоко вздохнула так обреченно и безнадежно, что стало понятно: она уже и сама не верит, что однажды услышит это слово.
Марианна крепко обняла девушку, заставила Тиль посмотреть ей в глаза и сказала:
– Любовь ничего не стоит без надежды, малышка! Просто люби и верь, что придет час и твоя любовь обязательно найдет отклик в его сердце. Вилл стоит такой преданной любви, и ты достойна стать его подругой!
– Благодарю вас, миледи Марианна! – с жаром прошептала в ответ Тиль, и ее глаза радостно засияли. – Вы передадите лорду Уильяму привет от меня?
– Передам, Тиль, – улыбнулась Марианна, поцеловав девушку в зарумянившуюся щеку.
Тиль по привычке опасливо глянула на отца, но никто из мужчин за столом не смотрел в их сторону. Они были поглощены разговором, который Эдрик завел, едва дочь и Марианна оставили их.
– Не знаю, должно ли благородство иметь пределы! – говорил Эдрик, выражая одолевавшие его сомнения. – Раньше я был убежден в том, что нет, а сейчас пришел к выводу, что любое свойство все-таки необходимо ограничивать разумными пределами. Когда ходили слухи о его исчезновении, я, как и все, был уверен, что ты убил его. И я счел, что ты был вправе сделать это и сделал, не поступившись требованиями благородства, ничем не запятнав свою честь.
– Решил, что я убил его в поединке? – усмехнулся Робин.
– Разумеется! Мысль о том, что ты просто убил его, как собаку, не позволив ему даже взять в руки оружие, мне и в голову не приходила. Хотя говорили и так, и те, кто это говорил, все равно были на твоей стороне. Никто и никогда не знал за ним добрых дел! И я не понимаю, что ты в нем разглядел такого, что удержало твой меч от справедливого возмездия…
Забыв о жареном мясе, которое остывало на широком ломте хлеба, Эдрик вопросительно и довольно сурово посмотрел на Робина. Тот пожал плечами в знак того, что не хочет продолжать разговор, заведенный наставником. Не дождавшись от Робина другого ответа, Эдрик перевел взгляд на Джона.
– А ты что скажешь, Джон?
Услышав вопрос Эдрика, Джон посмотрел на Робина, лицо которого хранило невозмутимое выражение человека, полностью уверенного в своей правоте.
– А что мне сказать? – хмыкнул Джон. – Пусть я покажусь тебе сейчас нелояльным, Робин, но я полностью согласен с сэром Эдриком, за одним исключением. Устраивать поединок – это чистой воды блажь. Я бы его порубил на части, не дав и дотянуться до меча!
– Да уж! Кого я спросил? Дикого скандинава, чья кровь и в малости не остыла даже в нескольких поколениях! – с досадой воскликнул Эдрик, получив от Джона поддержку, но слишком чрезмерную, на его взгляд.
Робин лишь рассмеялся и поднес к губам кубок с вином.
– Вилл тоже с тобой согласился? – не отступал Эдрик.
Робин глубоко вздохнул, сделал глоток и поставил кубок на стол с легким стуком, который свидетельствовал о том, что допрос Эдрика начинает его раздражать.
– Полагаю, что нет, – кратко ответил он.
– Редкий случай, когда я займу сторону твоего брата, который оказался настолько невежлив, что даже не принял мое приглашение на сегодняшний обед! – с иронией сказал Эдрик.
– Судя по тому, что ты сам забыл о еде, ты действительно встал на сторону Вилла! – с не меньшей иронией отозвался Робин.
Заметив, что Джон, занятый обедом, и Эдрик, вернувшийся к еде после напоминания Робина, все равно поглядывают на него, Робин устало, но твердо сказал:
– Да, я поехал с единственной целью – убить его. И никаких поединков с ним я не собирался устраивать. Не обессудь, мой строгий в вопросах чести Эдрик! Но рассказ Вилла о том, как он повел себя в Ноттингеме, привел меня к решению сначала посмотреть на того, кого я в душе давно приговорил к смерти.
– И что же ты увидел? – недовольно спросил Джон.
– То, что, убив его, я совершил бы месть, а не возмездие, – ответил Робин.
– А ты усматриваешь разницу между одним и другим? – нахмурился Джон, выражая всем видом неодобрение другу и лорду в его решении.
– Она есть, Джон, – спокойно сказал Робин. – Месть – наказание за совершенное злодеяние. Возмездие же вынуждено взвешивать меру зла и раскаяния в совершенном зле.
– И второе оказалось таким большим, что перевесило первое? – недоверчиво спросил Джон.
– Если бы я убил его, то унизил бы себя, – ответил Робин и снова поднес кубок к губам, дав понять, что больше он ничего не скажет.
Эдрик окинул воспитанника внимательным взглядом и покачал головой.
– Гордыня! – негромко сказал он. – Какая же у тебя гордыня! Однажды она погубит тебя. Слишком высоко ты себя ставишь, присвоив право оценивать то, что может делать лишь высший судия людских деяний!
– Должно быть, очень высоко, если даже ты упрекаешь меня! – рассмеялся Робин. – Но из-за гордыни я не умру. Не забывай, Эдрик, что мне еще в юности леди Маред напророчила смерть от предательства. Впрочем, пока никто из нашего рода не умирал от старости в собственной постели!
– Но никто из Рочестеров не умирал и дважды! – сурово сказал Эдрик и посмотрел на Робина с затаенной нежностью. – К счастью, сынок, тебе удалось избежать мрачного предсказания валлийской леди. Или разминуться с ним, хотя стрела прислужника Гисборна и оставила тебе отметку на память о словах леди Маред.
– Буду надеяться! – беспечно пожал плечами Робин. – Жизнь длинная!
– А то, о чем мы сейчас спорили… – продолжил Эдрик, но Робин прервал его, не дав договорить, и вскинул на Эдрика неуступчивый взгляд.
– В этом деле у меня есть только один судья. И лишь ее слово будет иметь для меня значение.
Он посмотрел на Марианну. Чутко ощутив на себе взгляд Робина, Марианна обернулась к нему и улыбнулась, вопросительно изогнув бровь.
– Вы еще долго, милая? – слегка повысив голос, спросил Робин, улыбнувшись в ответ.
– Если поторопимся, то испортим десерт, – сказала в ответ Марианна, – да вы еще и не закончили с обедом!
Она снова повернулась к Тиль, и до мужчин долетел веселый смех Марианны и дочери Эдрика.
– Ей ты, значит, еще не говорил, – понял Эдрик и, поймав уже недобрый взгляд Робина, примирительно буркнул: – Прости, я вмешиваюсь в то, что касается только тебя и ее светлости!
– Именно так, – бесстрастно ответил Робин.
– Ну а что Гай Гисборн? – спросил Эдрик.
– А что Гай! – вздохнул Робин. – Затворился в своем замке и обменивается гонцами и письмами с шерифом. Тот зовет его в Ноттингем, а Гай отписывается тем, что еще не полностью оправился от раны.
– Ты говоришь так, словно читаешь их письма! – хмыкнул Эдрик.
Заметив, как Робин и Джон обменялись взглядами, Эдрик внимательно посмотрел на Робина:
– Значит, и вправду читаешь!
– Не я сам, – неопределенно пожал плечами Робин и рассмеялся.
– Выходит, в замке Гисборна у тебя снова, наконец, появились свои глаза и уши, – понимающе сказал Эдрик.
– Ох, это было непросто! – вздохнул Робин. – Учитывая печальную судьбу предыдущих ушей и глаз в челяди Гая, не один раз подумаешь, прежде чем заслать к нему своего человека, понимая, что если Гай его обнаружит, то мы ничем не сможем помочь.
– А что сталось с твоим предыдущим осведомителем?
Робин помрачнел и после недолгого молчания ответил:
– Его затравили собаками прошлым мартом. Это был оруженосец Гая, и я до сих пор не знаю, чем он себя выдал. Славный был мальчик. Очень хотел уйти в Шервуд, но понимал, что нужен мне возле Гая, и держался до последнего.
Эдрик молча наполнил кубки, и они втроем так же молча выпили вино в память о погибшем юноше.
– Будем надеяться на то, что его преемник проявит больше осторожности и не вызовет подозрений у Гисборна! – вздохнул Эдрик.
– Пока наши новые глаза и уши впали в немилость у жены сэра Гая, – усмехнулся Джон. – Леди Беатрис сочла эти глаза слишком привлекательными и сослала их обладательницу на кухню, спровадив подальше от супруга. Нам же лучше: работникам кухни проще покидать замок.
– Вот как! – и Эдрик, мельком бросив взгляд в сторону Марианны, еще больше понизил голос: – Одна из твоих подружек?
– Не моих, – с улыбкой ответил Робин. – К своим я уже обращаться не могу – пришлось бы нарушить данный при венчании обет верности!
– Понятно! – Эдрик поджал губы, словно чопорная старая монахиня, и покивал головой: – Раз не твоя, то, значит, Вилла! Жаль, что моя глупая дочь не может сейчас нас слышать! Перестала бы смотреть на твоего брата, как на Парцифаля!
Наконец десерт был готов. Марианна и Тиль убрали со стола остатки обеда, поменяли кубки, принесли кувшин с пряным вином и блюдо с пирожными и заняли свои места за столом.
– Мальчик мой, а почему ты не взял с собой малышку Клэренс? – спросил Эдрик, наполняя кубки вином.
– Помилуй, Эдрик! – воскликнул Робин, принимая кубок из рук наставника и поднося к губам. – Я сумею прикрыть мечом одну женщину, но для защиты сразу двух моего ратного умения может не хватить!
– Мой лорд, вы бываете так самонадеянны и несносны в своем хвастовстве! – упрекнула его Марианна. – Кого вы собираетесь прикрывать мечом? Уж не меня ли?
Робин весело рассмеялся и откинулся на спинку стула.
– Моя леди, если ты что-то переняла от меня, то не перенимай все подряд, и мое хвастовство тоже! Будь немного скромнее меня! – маленькими глотками смакуя вино, Робин вздохнул: – Клэренс уже не та малышка, которой ты привык ее видеть. Почти месяц прошел с тех пор, как она превратилась в почтенную замужнюю даму.
– Да что ты, Робин?! – с радостным удивлением воскликнул Эдрик. – Ты выдал ее замуж? Но ведь она еще совсем юная!
– Юная? – переспросил Робин и снова рассмеялся: – Ей в прошлом сентябре минуло семнадцать. Семнадцать, Эдрик! Самое время для девушки вступить в брак с достойным человеком. К этому возрасту жизнь уже рассеивает розовую дымку грез, но пока щадит сердце, оставляя его нежным, чистым и открытым для искренних чувств.
Выслушав Робина, Эдрик задумчиво покачал головой.
– Что ж, мой мальчик, наверное, ты прав.
Он помолчал, вдруг нахмурился и настороженно посмотрел на Робина.
– Постой, сынок! А кому ты отдал сестру в жены?
Марианна и Джон переглянулись и поняли, что настал час грозы, о которой предупреждал Вилл.
– Моему другу, который тебе хорошо известен. Клэр обвенчалась с Виллом Статли, – ответил Робин и, подняв спокойные глаза, невозмутимо встретил ошеломленный и недоверчивый взгляд наставника.
– Я не ослышался, Робин? – тихо переспросил Эдрик, не спуская глаз с Робина. – Ты действительно назвал имя Статли?
– Действительно, – подтвердил Робин прежним спокойным голосом, но теперь в нем явно послышался отзвук стали.
Эдрик поставил кубок, расплескав по столу вино, и посмотрел на Робина так, словно отказывался верить собственным ушам.
– Опомнись! Признайся, ты пошутил? – и, когда по глазам Робина Эдрик понял, что тот абсолютно серьезен, выдохнул с нескрываемым укором: – Да как же ты мог согласиться на этот брак?! Леди Клэренс Рочестер, равным происхождением с которой могут похвалиться немногие девицы не только Средних земель, но и всего королевства, стала женой безродного наемника?!
– Эдрик! – предостерегающе протянул Робин, и его глаза стали светлеть, затягиваясь льдом гнева.
Эдрик, не слушая его, в смятении вскочил со стула и принялся расхаживать по комнате. Тиль с невольным страхом переводила взгляд с отца на Робина, который неподвижно замер, положив на стол руки и напрягшись так, словно вместо Эдрика видел готового к броску льва.
– Эдрик, – сказала Марианна, – ты напрасно тревожишься и огорчаешься! Вилл не может похвастать знатным происхождением, но у него благородная душа и доброе сердце. Он и Клэр давно любят друг друга. Так почему пустые условности должны были разрушить их счастье?
Вмешательство Марианны только усугубило негодование Эдрика. Он резко обернулся к ней и смерил ее взглядом, полным неподдельной горечи.
– Ваша светлость, леди Марианна! – укоризненно сказал он, с досадой хрустнув пальцами, – будьте хоть вы благоразумны! Пес не ищет подругу в волчьей стае! Сельскую клячу и близко не подпустят к чистокровной лошади! Даже неразумные твари выбирают себе пару среди равных. Что же говорить о людях, которых Господь наделил разумом? Долг каждого – знать свое место и не переступать черту отведенного для него круга!
Отвердевшие губы Робина покривились в холодной усмешке:
– Долг, говоришь? Это не долг, а условности – Марианна права! И как эти условности могут стоить людских жертв?
– Мальчик мой! – сокрушенно выдохнул Эдрик, устремив взгляд на Робина. – Как долго ты собираешься руководствоваться своими принципами, в которых отводишь чувствам равное место с разумным расчетом? Когда ты наконец примешь то, что мир стоит на более прочной основе, чем склонности и привязанности отдельных людей, даже если они близки тебе? Леди Клэр еще слишком молода, чтобы ждать от нее рассудительности и благоразумия, но ты? Ее старший брат и лорд! Кто такой этот Статли? Преступник, объявленный вне закона. Рано или поздно его убьют, и что тогда станется с леди Клэр? Слезы, разбитое сердце и втоптанная в пыль вся оставшаяся жизнь?! В этом ты видишь счастье своей сестры? А если погибнет не он, а она? Пример участи собственной жены тебя ничему не научил?
Он внезапно осекся, когда холодный взгляд Робина впился в его лицо. Воцарилось гнетущее молчание. Наконец Робин тихо сказал:
– Ты был на нашем венчании с Марианной. Почему на вопрос священника о препятствиях к нашему браку ты не крикнул, что они есть?!
– Почему я должен был так поступить? – в растерянности спросил Эдрик, переводя взгляд с Робина на Марианну. – Я был в тот день бесконечно счастлив за вас обоих!
– С чего бы? – с холодной усмешкой осведомился Робин. – Ведь я такой же преступник, объявленный вне закона, как Вилл Статли. Не стоило ли тебе вмешаться и отговорить Марианну, приведя те же доводы? Ты говоришь, Статли убьют рано или поздно? А я, ты полагаешь, доживу до преклонных лет? Чего ты хочешь от меня? – допытывался Робин, терзая Эдрика неумолимым взглядом. – За мою голову объявлена награда, для меня Гай Гисборн продумал казнь до мелочей, я прозван Шервудским Волком – и я позволил себе любовь и брак с той, которую полюбил. А ты требуешь, чтобы я запретил своей сестре любить человека, чье положение ничем не отличается от моего?
– Отличается, и ты прекрасно знаешь об этом! – запальчиво крикнул Эдрик. – Ты – граф!
– О да, граф! – по-прежнему не повышая голос, отозвался Робин, и его губы тронула неживая улыбка. – Вот Джон. Спроси его – он прикрывает меня в бою потому, что я граф? А тот же Статли, рискуя жизнью, отправился со мной зимой в Ноттингем исключительно из-за почтения к моему титулу? Может быть, мне спросить моего брата, каких милостей он дожидается от меня – графа, объявленного вне закона и лишенного всех владений? До сих пор я думал, что он любит меня только потому, что я его брат. Но ты, наверное, думаешь иначе?
– Вилл? – перепросил Эдрик и дернул плечом с откровенной неприязнью. – У твоего брата вообще нет ничего святого! Он подал пример всем вам, обвенчавшись с простолюдинкой. А ты ему попустительствовал, как и сестре. Чудо, что ты сам выбрал в супруги равную себе, а не подобрал какую-нибудь безродную дворняжку, как твой драгоценный братец Вилл!
Робин промолчал, глядя мимо Эдрика. Его пальцы поглаживали стенки пустого кубка, и по ним то и дело пробегал трепет, словно Робин был готов сжать кубок в ладони и расплющить его в лепешку.
– Послушай, – сказал он, когда Эдрик смолк, задохнувшись от возмущения, – хотя бы раз выслушай от начала и до конца и постарайся понять меня. Мы пролили столько своей крови, что смыли ею границы всех условностей и отживших свое традиций. Ты чтишь их, это твое право. Но оно не дает тебе иного права – сковывать меня по рукам и ногам и насильно навязывать мне свои взгляды. Все мы в Шервуде оказались вне закона так или иначе, но потому, что не пожелали смириться с порядками, на которых, как ты полагаешь, держится мир. Так неужели ты думаешь, что мы вернемся к тому, от чего отказались сами и с такими жертвами? Ты упрекаешь меня в легкомыслии, в том, что я ставлю чувства на одну ступень с разумом. Нет, Эдрик, мои чувства живут в полном согласии с разумом. Благодаря этому согласию я нахожу в жизни радость, какой бы тяжелой она мне иной раз ни казалась. Я никому и никогда не навязывал принятый мной образ жизни, мои суждения, мои привычки. Так и ты не пытайся принудить меня смотреть на все сквозь шоры твоих представлений о жизни, словно строптивого коня.
– Знаешь, Робин, когда так говорит Вилл, я даже не опускаюсь до возражений ему. Чего еще ждать от бастарда? После того как он отплатил оскорблением отцу за всю любовь, которой одаривал его граф Альрик!..
Робин вскинул голову, и в его глазах полыхнуло пламя неподдельной ярости:
– Я предупреждал тебя: не называй Вилла бастардом! Что же до его ссоры с отцом, – он пристально посмотрел на Эдрика и тихо спросил: – Тебе никогда не приходило в голову, что этой ссоры могло не быть, не вмешайся ты в разговор отца с Виллом?
Не дождавшись ответа от Эдрика, который надменно отвернул голову в сторону, Робин непреклонно сказал:
– В любом случае Клэр обвенчана, нравится тебе это или нет, и наш разговор на эту тему не имеет смысла.
Эдрик повернулся к нему, смерил жгучим взглядом, потом его глаза погасли. Лицо приняло бесстрастное выражение, и он склонился перед Робином в почтительном поклоне.
– Как будет угодно вашей светлости! – заговорил он с прежней непримиримостью. – Не мне, вашему слуге, указывать, как следует поступать благородному Рочестеру и графу Хантингтону. Но, поскольку вы были моим воспитанником, милорд граф, то я осмелюсь сказать вам в лицо то, о чем я думаю и чего опасаюсь. А думаю я о том, что пройдет еще немного времени, и вы с братом окончательно переступите все понятия о чести. Он уже сделал это зимой, поспособствовав тому, что ваш наследник погиб и едва не погибла ее светлость. Вы же проявили к нему чрезмерное великодушие и простили его, после чего и сами презрели долг чести, оставив в живых того, кто должен был умереть, и именно от вашей руки. И ваш брат в свою очередь потворствовал вам, пусть и был в душе не согласен. Вы ведь уверены, что прозреваете его душу как собственную, не так ли? Ни вы, ни он не вняли моим предостережениям относительно леди Клэренс. Напротив, вы оба продолжали попустительствовать ее неразумной страсти! Ваш отец, милорд, сейчас, должно быть, стыдится всех вас – своих детей. Вот, я сказал, и можете делать со мной все, что вам угодно.
Робин долго смотрел на Эдрика взглядом, в котором смешались и горечь, и глубокое сожаление, и гнев. Марианна вспомнила его слова о том, что он любого заставит дорого заплатить за обвинение в бесчестии, и невольно встревожилась. В глазах Тиль отразился откровенный страх, и даже в обычно спокойном взгляде Джона мелькнуло чувство, похожее на растерянность. Робин глубоко вздохнул и вдруг улыбнулся печальной улыбкой.
– И все же я люблю тебя, Эдрик. Мне хотелось бы верить, что и ты спас меня в Веардруне не потому, что желал сохранить род Рочестеров, а видел во мне что-то иное, чем его продолжателя. Прощай. Теперь не скоро увидимся.
Встав из-за стола, Робин ласково улыбнулся Тиль:
– Проводи нас, дружок.
Не оборачиваясь к Эдрику и не сказав ему больше ни слова, Робин вышел из дома. Марианна заметила, каким расстроенным было лицо Эдрика, как жадно он смотрел вслед Робину в надежде, что тот хотя бы оглянется. Хватило бы одного приветливого слова или взгляда Робина, чтобы огорчение Эдрика сменилось радостью. Но Робин не оглянулся, даже если и почувствовал взгляд наставника.
– Ошибаешься, – сказал Робин, когда Марианна поделилась с ним своими наблюдениями и выводами. – Стоило мне задержаться на пороге, и разговор о Клэр и чести Рочестеров пошел бы по новому кругу. И неизвестно, куда бы этот разговор нас завел. Меньше всего на свете мне хотелось бы скрестить меч с Эдриком и в поединке доказывать ему, кто из нас прав.
****
Покинув Маласэт, Робин, Джон и Марианна в долгом молчании ехали по тенистой дороге. Кони шли ровным неспешным шагом, солнечный день сменялся подступающими сумерками.
– Все же ты напрасно так сурово обошелся с ним! – наконец сказал Джон. – Он искренно любит тебя, так был рад увидеть тебя сегодня!
Робин прищурившись смотрел на дорогу, поперек которой пролегли длинные тени.
– Я устал, – тихо сказал он в ответ. – Эдрик упорно не желает признать за мной право самому определять собственные поступки. Ему все кажется, что мне все еще пятнадцать или шестнадцать лет. Его высокомерие к моим друзьям просто нестерпимо! Он только тебя и признает. Остальные для него – чернь, которой сама судьба предписала служить имени Рочестеров.
– Но ведь мирится же он с тем, что ты сам – вольный стрелок и стоишь во главе Шервуда! – возразила Марианна.
– Как раз это обстоятельство его не смущает! – невесело рассмеялся Робин. – Он просто иначе понимает причины, по которым я оказался в Шервуде, да еще и возглавил его. В этом Эдрик не видит никакого урона для моей чести. Ведь, возглавляя шервудских стрелков, я причиняю вред сэру Рейнолду, который приложил руку к гибели моего отца. А поскольку я делаю это открыто и с оружием в руках, значит, я мщу за отца, соблюдая все каноны рыцарской чести. Если бы я сказал ему, что отец дорог мне прежде всего потому, что он дал мне жизнь, воспитал меня и горячо любил, но забыл бы упомянуть о его графском титуле, возмущение Эдрика не знало бы предела.
Робин снова замолчал. Сумерки сгустились, в воздухе повеяло ощутимой прохладой. Над дорогой поплыли длинные клочья тумана. Очень скоро кони оказались по шею окутанными туманом, густым как молоко. Прошло еще совсем немного времени – и туман поднялся выше голов всадников.
– Ничего не вижу! – раздраженно воскликнул Робин, тщетно вглядываясь в белую пелену.
– Эх, надо было сразу ехать хотя бы рысью! – с досадой отозвался Джон, который уже и спутников видел сквозь туман в форме расплывающихся силуэтов. – До Шервуда не должно быть далеко! Если отпустить поводья, то кони сами найдут дорогу домой.
