Айлин Вульф
Лорд и леди Шервуда. Том 3
Всадники так и сделали, но затея Джона не увенчалась успехом. Когда они, плутая в тумане, потеряли счет времени, Робин натянул поводья и остановил уставшего Воина. Он был вынужден признать, что они окончательно заблудились. Ни он, ни Джон, ни Марианна не могли даже предположить, где они сейчас находятся.
– Придется ждать, пока туман рассеется, – сказал Робин. – Лошади уже спотыкаются, а я не вижу даже собственных рук! Оставайтесь на месте, а я попробую хоть немного оглядеться.
Он спешился, бросил поводья Джону и исчез в тумане.
– Кажется, мы все-таки в лесу, а не на открытом месте, – уже веселее сказал Робин, вынырнув из молочной мглы. – Вокруг деревья и заросли кустарников. Рядом ручей, так что сможем напоить лошадей.
Он подал руку Марианне и снял ее с седла. Джон тоже спешился. Ослабив подпруги и освободив коней от удил, они довели лошадей до ручья, подождали, пока те напьются, и привязали поводья к деревьям. Робин расстелил на земле плащ и опустился на него, прислонившись спиной к дереву. Марианна села рядом с ним, и он обнял ее, укрыв ее краем плаща. Робин и Джон бросили жребий, кому из них первому нести дежурство и охранять спящих, и Джон, довольно пофыркав, завернулся в плащ и через минуту спал глубоким сном. Робин положил ладонь на рукоять меча, другой рукой удерживая возле себя Марианну, которая склонила голову ему на плечо.
– Объясни мне, – спросила Марианна, – в чем тебя и Вилла упрекал Эдрик, когда говорил, что ты обязан был кого-то убить, но не убил, а Вилл попустительствовал тебе в этом?
Робин глубоко вздохнул и поцеловал Марианну в висок.
– Обязательно объясню, милая. Но если можно, то не сейчас, отложим разговор до возвращения домой.
– Значит, разговор серьезный? – и Марианна попыталась увидеть глаза Робина, но в ночной темноте, замешанной на густом тумане, это было невозможно.
– Да, – кратко ответил Робин.
Марианна обвила руками его стан и, когда он обхватил свободной рукой ее плечи, поцеловала ладонь Робина, безмолвно попросив его не тревожиться ни об упреках Эдрика, ни о предстоящем разговоре. Тревоги и так хватит с избытком, пока они не смогут понять, куда завел их коварный туман. Марианна долго молчала, и Робин решил, что она уснула, но услышал ее тихий вздох:
– Я сейчас вспомнила, как Дэнис однажды сказал, что даже если ты вернешь владения и получишь помилование, то пройдет какое-то время, и мы все равно вернемся в Шервуд. Странные мысли для мальчика его лет, правда?
– Дэнис очень неглуп! Я сам поражаюсь его уму, наблюдательности и сообразительности, – отозвался Робин.
– Ты хочешь сказать, что согласен с ним? – удивленно спросила Марианна.
Помолчав и обдумывая то, что собирался сказать, Робин ответил:
– Видишь ли, милая, Шервуд – это не просто лес и не только лес. Это край, в котором живет древняя душа Шервуда. Не знаю, может быть, тебе и самой доводилось почувствовать его душу. Шервуд принял меня, наделил силой и властью, потребовав взамен защищать его от чужих посягательств. Мы поладили с ним. И я не уверен, что он так легко отпустит меня. А если отпустит, то не призовет обратно, однажды решив, что я нужен ему. То же самое относится и к тебе. Он признал тебя, увенчал своей короной, оберегает тебя. Шервуд полюбил тебя и ждет взаимной любви. Я знаю, что ты тоже полюбила Шервуд. Но как он отнесется к тому, если вдруг его королева захочет оставить свой трон?
Марианне стало не по себе от слов Робина. Она, как и сказал Робин, не однажды ощущала дыхание Шервуда как живого существа. Оно было добрым и любящим, но Робин прав: за любовь платят любовью и преданностью.
Она почувствовала, как его рука сильнее сдавила ее, и Робин вдруг признался:
– Не буду лгать тебе, Мэри, я никогда не оставлял надежду вернуть себе прежнее положение. А теперь я желаю этого всей душой ради тебя, мое сердце.
– Почему ради меня? – насторожилась Марианна.
– После того что случилось в конце января, я все чаще думаю о том, что отец Тук в свое время был не так уж не прав, когда призывал меня смириться и оставить тебя в покое, – помедлив, ответил он.
– Какое счастье, что эти мысли посетили тебя только сейчас, а не год назад! —воскликнула Марианна, крепко сжав его запястье.
Робин тихо рассмеялся, нашел ее губы и поцеловал Марианну.
– Ты слишком хороша, мое сердце, для жизни вне закона, – убежденно сказал он, когда поцелуй оборвался. – Я хочу вернуть все, что исконно принадлежало Рочестерам, ради того чтобы никогда больше не подвергать тебя опасности и лишениям.
Она подняла голову, но все равно не смогла различить в темноте выражение его глаз. Но, наверное, они были печальными, потому что печальным стал голос Робина.
– Я бы одевал тебя в шелка, бархат, дорогие меха, осыпал драгоценными украшениями. Твои покои в Веардруне были бы верхом изящества и уюта. Ратники с белым единорогом на гербе оберегали бы тебя, как не берегут и королеву! – говорил он, устремившись взглядом в призрачные виденья, встававшие перед его взором. – Я баловал бы тебя и как жену, и как самого любимого ребенка! В одном Эдрик прав: жизнь в Шервуде не для тебя, не для Клэр, ни для кого из вас – наших милых и нежных подруг. Вы безропотно переносите все тяготы и невзгоды, которые выпадают на нашу долю. А мы ничем не можем отблагодарить вас, избавив от участи, которая и мужчине не всегда бывает по силам, не то что вашим хрупким плечам!
Марианна решительно встала на колени и обвила руками шею Робина. Вот теперь, когда его лицо было совсем рядом с ее лицом, она увидела его глаза – задумчивые и действительно печальные.
– Любимый, а ты спроси нас, согласились бы мы променять жизнь в Шервуде на спокойное и сытое существование, но при условии, что вас, кого мы любим, рядом не будет? Из всех женщин Шервуда здесь только я. Но я уверена, что не ошибусь, сказав тебе, что каждая из нас ответила бы решительным и непреклонным отказом. Помнишь, как год назад, когда мы с тобой еще не были вместе, я пыталась у тебя дознаться, кто ты на самом деле? Ты не стал отвечать, – говорила Марианна, погрузившись взглядом в черные в ночной темноте глаза Робина. – Ты хотел, чтобы я любила тебя – не Рочестера, не графа Хантингтона, а тебя. Твое сердце, твой ум, твою душу. И я полюбила тебя так, как ты и хотел. Разве я была сильно удивлена, когда ты наконец открыл мне всю правду о себе? Нет, и не потому, что догадывалась. А потому, что для меня эта правда уже не имела значения. Она и раньше не имела значения: я спрашивала из любопытства, но уже любя тебя всем сердцем. Я влюбилась в тебя в первую нашу встречу. Сколько раз я потом кружила верхом по лесу в надежде встретить тебя!
– Я знаю, – ответил Робин. – Однажды я видел тебя у реки на том самом месте, где мы с тобой встретились. Ты сидела на берегу, сцепив руки вокруг колен. Я был в нескольких шагах от тебя – нас разделяли только заросли ивняка.
– Почему же ты не подошел ко мне? Все еще сердился на меня? – с нежным упреком спросила Марианна.
– Нет, уже не сердился. Смотрел на тебя и думал о том, что если бы не разгром нашего рода, ты год как была бы моей женой. Я не мог подойти к тебе, Мэри. Мне нечего было сказать тебе. Я видел, что ты плачешь, и знал, что причина твоих слез – я. Мне хотелось только одного: сесть рядом, обнять тебя, осушить поцелуями твои слезы и сказать, что ты никогда не будешь плакать из-за меня. Если бы я так и поступил, чем бы закончился тот день?
– Тем, что мы на полгода раньше были бы вместе, – улыбнулась Марианна и, сжав ладонями скулы Робина, сказала: – Твои сомнения в тот день мне понятны. Но почему же ты печалишься сегодня, Робин, и жаждешь для меня покоя, когда сам знаешь прекрасно, что покой для меня возможен только рядом с тобой, только в твоих объятиях?!
Она прикоснулась губами к его губам. Оставив рукоять меча, Робин обнял ее и с нежной силой прижал к груди, лаская губами ее губы, вдыхая медовую свежесть ее рта.
– Вы все время целовались или хотя бы изредка поглядывали по сторонам? – раздалось в темноте сонное ворчание Джона.
– Все равно в таком густом мраке ничего не увидеть! – беззаботно ответила Марианна, нехотя отрываясь от губ Робина.
Джон убедился в ее правоте, не в силах что-либо разглядеть в окутывавшей их черной пелене ночи, и недовольно пробурчал:
– Ложитесь спать! От вас двоих толку меньше, чем от каждого в отдельности! – и, покосившись взглядом в сторону Робина и Марианны, чьи очертания были едва различимы, хотя они сидели в шаге от Джона, насмешливо фыркнул: – Только не забывайте, что ночью в тумане ничего не видно, но слышно все.
Робин рассмеялся и, распростершись на плаще, обнял Марианну, укрыв ее и себя плащом, который бросил им Джон. Не удержавшись, он, с головой нырнув под плащ, долго целовал Марианну, пока не почувствовал, что и она и он с трудом сдерживают взаимное желание друг друга. Тогда он, вновь рассмеявшись, решительно повернул Марианну спиной к себе и, обхватив ее рукой, уснул, слыша ее сонное и ровное дыхание.
Когда Марианна проснулась, уже рассвело и туман рассеялся. Вскочив на ноги, она бросила взгляд по сторонам и увидела, что они остановились на ночлег в маленькой роще, вокруг которой простиралась нескончаемая холмистая равнина с редко разбросанными небольшими островками зарослей кустарника и деревьев. Робин и Джон были уже на ногах и стояли спиной к Марианне, молча обозревая равнину. Они ели сухари, запивая их вином из фляги, которую поочередно передавали друг другу. Марианна подошла к ним, и Робин, не оборачиваясь, обнял ее и протянул ей сухарь.
– Поздравляю! – вырвался у него отрывистый смешок, когда он наконец оторвал взгляд от равнины. – Туман завел нас далеко на север. Мы думали, что находимся на пути в Шервуд, а сами отмахали столько миль в другую сторону!
– В тумане и темноте мы пересекли эти пустоши, даже не заметив их! А вот как быть при свете дня? – обеспокоенно сказал Джон. – Нас будет видно как на ладони, и негде укрыться.
– Другого пути нет? – спросила Марианна: она не знала эти места так же хорошо, как Робин и Джон.
Робин бросил взгляд по сторонам и, помедлив, отрицательно покачал головой.
– Справа простираются те же пустоши, за ними – дорога, и весьма оживленная. Слева лес, но перед ним топь, через которую не пройти пешему, не то что всаднику! – ответил он и, глубоко вздохнув, пожал плечами в ответ на безмолвный вопрос в глазах Джона. – Делать нечего! Придется рискнуть, пока солнце не поднялось высоко.
Не теряя больше ни минуты, он велел садиться на коней. Оглядываясь по сторонам и торопя лошадей, они помчались по равнине. Рощица, в которой они ночевали, скрылась за горизонтом, а кромка леса, темневшая впереди, казалась совсем тонкой линией, прочертившей безбрежные зеленые луга.
Издали раздалась пронзительная трель рожка. Едва она рассыпалась, как ей откликнулись еще два рожка слева от всадников, потом третий рожок позади них. Робин осадил Воина, вслушался в перекличку рожков и обменялся взглядом с Джоном, который, заслышав рожки, встревожился.
– Охота! – сказал он, кружа на коне вокруг Робина. – И, судя по сигналам, охота какого-то норманнского лорда. Саксы так затейливо не трубят.
Снова запел рожок, уже гораздо ближе. Робин нахмурился, вслушиваясь в переливы сигнала.
– Да ведь это рог не кого-нибудь, а Гая! – воскликнул он. – И мы оказались в самом центре загона!
Все три всадника, не сговариваясь, погнали лошадей галопом к ближайшей на пути маленькой чаще. Едва они успели скрыться в густых и высоких кустарниках, как из-за холма показалась мчавшаяся длинными прыжками лань, следом за ней – собачья свора и кавалькада всадников, которые подбадривали псов громкими криками. Безлюдная равнина оживилась разноцветьем одежд, огласилась собачьим лаем, смехом и возбужденными голосами охотников. Вновь запели рожки, и всадник, мчавшийся первым, склонился в седле, поравнявшись с одним из псов и потрепав его по загривку. Великолепный гнедой конь стелился галопом, далеко опередив остальных лошадей, опустив породистую горбоносую голову. Всадник, в котором Робин мгновенно узнал Гая, отпустил загривок собаки и, выпрямившись, пришпорил и без того мчавшегося во весь опор коня.
– Ох, как же все неудачно сложилось! – процедил сквозь зубы Джон. – Вилл ведь наверняка получил вчера вести, что Гисборн собирается на охоту и покинет замок. А мы из-за этого клятого тумана!.. Словно его ведьмы наворожили!
Лань пробежала мимо чащи, в которой укрылись Робин, Марианна и Джон, и устало повалилась на бок. Ее тут же окружили собаки, заливаясь хриплым лаем и злобно скаля клыки. Не позволяя им наброситься на загнанное животное, подоспевшие псари схватили собак за ошейники. Охотники с громкими торжествующими возгласами окружили лань и принялись спешиваться.
– Что будем делать, Робин? – одними губами спросил Джон. – Смотри, пятнистый пес уже косится в нашу сторону!
Робин, прищурившись, смотрел на собак, которые начали волноваться, почуяв чужаков. Еще несколько минут – и вся свора охотничьих псов лаем выдаст их укрытие.
– Подождем, пока все спешатся и займутся ланью, – чуть слышно сказал он, – потом пустим лошадей в галоп и постараемся скрыться за холмом.
– Мои поздравления, Гай! – услышали они возглас молодого охотника, который спрыгнул с коня и повелительно крикнул слугам: – Рогатину сэру Гаю! Это твоя добыча, и право удара за тобой!
Остальные охотники одобрительно подхватили его слова. К Гаю подбежал егерь и услужливо протянул рогатину, но тот отстранил его руку.
– Не стоит! – сказал он и покровительственно положил ладонь на плечо молодого охотника, в котором Марианна узнала Брайана де Бэллона. – Я не стану убивать эту лань. Лучше привезу ее живой в подарок твоей сестре. Беатрис последнее время то и дело дуется без всякой причины, а сегодня даже расплакалась из-за того, что я надумал поохотиться!
Тем временем собаки напрочь забыли о лани и, захлебываясь лаем, тянули псарей в сторону чащи. Оглохнув от рычания и визга своры, Гай обернулся к старшему псарю:
– Уолтер, что происходит?!
Сосчитав взглядом спешившихся охотников и тех, кто оставался верхом, Робин, больше не медля, подал знак, по которому все трое – он, Марианна и Джон – одновременно пришпорили лошадей.
– Святая Дева! – воскликнул Гай, когда три всадника вылетели во весь опор из чащи и солнечные лучи заиграли на серебряных знаках вольного Шервуда, сверкнувших на рукавах зеленых курток.
Едва успев увернуться от копыт Воина, который почти перепрыгнул через Гая, тот бросился к лошади, напрочь забыв о лани.
– Нет! Не в этот раз! Сегодня ты не уйдешь от меня! – прошептал он, прыжком вскакивая в седло.
Он сразу узнал во всаднике, который мчался в середине, лорда Шервуда. В другом всаднике Гай безошибочно угадал Джона по его могучей фигуре. А когда солнце ярко вспыхнуло в светлых волосах, рассыпавшихся из косы по плечам третьего всадника, Гай вскрикнул клекочущим криком, в котором послышалось несказанное торжество, и задрожал от охватившего его возбуждения.
– Господа! – крикнул он, взмахом руки призывая охотников вернуться в седла. – Я предлагаю вам более увлекательную охоту! Смотрите: это шервудские разбойники, и не кто-нибудь, а сам лорд Шервуда, его друг Малютка Джон и жена – леди Марианна!
Опомнившись от изумления, вызванного внезапным появлением незнакомых всадников, гости Гая ответили возбужденными возгласами, в которых звучала готовность принять участие в охоте на лорда Шервуда и его спутников.
– Уолтер! – прокатился над равниной прерывающийся от азарта голос Гая. – Спускай собак! Брайан, бери с собой половину людей и скачи наперерез, оттесни их от леса! Остальные – за мной!
Бэллон кивнул и, кликнув слуг, в сопровождении половины гостей помчался в сторону, огибая преследуемых всадников широким полукругом. Гай хлестнул коня плетью и с остальными гостями бросился вдогонку за лордом Шервуда. Впереди него помчалась собачья свора, оглашая равнину заливистым лаем.
– Сэр Гай! – крикнул один из охотников. – Брайан не успеет перехватить разбойников! Они доберутся до леса раньше него и нас!
Гай в ответ выхватил из притороченного к седлу колчана лук и стрелу.
– Цельтесь в лошадей! Разбойников не трогайте! – ответил он, положив на тетиву стрелу, и вскинул лук. – Впрочем, щадите только самого лорда Шервуда – он на вороном коне, и леди Марианну. Третий не так уж и важен.
Уходившие от погони были почти у холма, когда лошадь Джона осела на задние ноги и повалилась на бок: в ее крупе трепетало пять стрел. Марианна и Робин осадили лошадей. Джон вскочил на ноги, ухватился за стремя Марианны, но, глухо вскрикнув, упал ничком на траву. В него вонзились три стрелы: одна в бедро и две в спину. Робин, выхватив из колчана лук, стал делать выстрел за выстрелом. Марианна, спрыгнув с коня, скомандовала иноходцу лечь и взвалила Джона в седло.
– Быстрее, Мэри! Быстрее! – сквозь стиснутые от напряжения зубы сказал Робин, снова отпуская тетиву.
Гнедой конь под Гаем рухнул и захрипел, придавив собой всадника. Один из охотников взмахнул руками и уткнулся лицом в гриву лошади, когда стрела пробила ему горло. Среди преследователей возникло замешательство. Они осадили лошадей и сгрудились. Уложив выстрелом самого ретивого пса, который был уже в нескольких шагах от Воина, Робин увидел, что Марианна сидит в седле, поддерживая Джона, и махнул ей рукой. Они пришпорили лошадей и скрылись за холмом. Голоса и лай собак стали стихать. Марианна облегченно вздохнула, как вдруг Робин, поравнявшись с ней, перегнулся в седле и схватил Колчана за поводья, заворачивая его в сторону от леса.
– Куда ты?! – с тревогой воскликнула Марианна, и Робин вместо ответа указал ей на кромку леса, вдоль которой наперерез им мчался второй отряд охотников в сопровождении задыхавшихся от хриплого лая собак.
– Бэллон! – и Робин прошептал проклятие. – Мы упустили время, и он отрезал нас от прямой дороги в Шервуд! Давай в ту рощу, Мэриан! Попробуем оторваться от них иначе.
Они помчались к небольшой роще. Едва деревья сомкнулись за ними, скрыв от охотников и собак, Робин направил Воина в ручей. Воин поскакал посередине русла, расплескивая копытами воду. Марианна последовала за Робином. Отдаленный лай перешел в скулеж: собаки Бэллона, подоспевшие к роще, потеряли след.
Робин и Марианна по руслу ручья пересекли небольшой луг и скрылись в другой роще. Вокруг них медленно сгущался лес, в который сливались отдельные рощицы и чащи. Из ручья они перешли в мелкую неширокую речушку. Лошади заметно устали бежать по колено в воде, скользя копытами по каменистому дну. Робин с Марианной перевели коней на шаг, дав им немного передохнуть. Но даже так они все равно вскоре были вынуждены остановиться. Пока лошади отдыхали, Робин, не теряя времени даром, обрубил ножом древки стрел, ранивших Джона, который отозвался хриплым стоном. Заметив, насколько одежда друга пропиталась кровью, Робин помрачнел.
– Плохо дело! – вырвалось у него невольное признание, когда он встретился глазами с Марианной. – Нам пришлось забрать сильно в сторону от Шервуда!
Марианна молча смотрела на него, и Робин, чувствуя исходившую от нее тревогу, заставил себя улыбнуться:
– Ничего, родная! Через несколько миль будет Руффорд. Попробуем найти там убежище, перевязать Джона и дать коням отдохнуть, – сказал он и тронул шпорами взмыленные бока Воина.
Они долго ехали по лесу, пока гнедой Колчан, устав от двойной ноши, не стал сокращать рысь. Несмотря на все просьбы и понукания Марианны, иноходец перешел на шаг и наконец остановился как вкопанный, тяжело поводя боками, обильно покрывшимися пеной. Робин перетащил Джона на Воина, и его вороной, славившийся резвостью и выносливостью, вскоре тоже начал оступаться от усталости.
Деревья стали редеть, вдали показались крыши домов.
– Руффорд! – выдохнул Робин и спрыгнул с коня, почувствовав, что Воин уже собирается лечь, устав под тяжестью двух всадников. – Мы почти в Шервуде, Мэриан!
Он устало улыбнулся Марианне. Джон совсем обессилел, и Марианна поторопилась помочь Робину снять Джона с коня. Они пошли к селению, поддерживая повисшего на их плечах и едва переставлявшего ноги Джона, слыша за собой шумные вздохи лошадей, усталых до изнеможения. Робин указал Марианне на один из домов. Убедившись, что их никто не видит, они огородом прошли к дому и, найдя дверь незапертой, вошли внутрь.
Навстречу им из-за стола поднялась пожилая женщина, раскатывавшая тесто, и испуганно посмотрела на незваных гостей, вытирая фартуком руки:
– Кто вы такие?! Что вам здесь нужно?!
– Помощи! – выдохнул Робин и, опустив Джона на пол, обернулся к хозяйке дома.
Вглядевшись в его усталое лицо, женщина невольно перекрестилась:
– Возможно ли?! Это ты, лорд Робин?!
– Я, почтенная Элизабет, и сегодня я прошу тебя о помощи.
– Я всегда рада помочь тебе! – торопливо ответила Элизабет и, заметив Марианну, всплеснула руками: – И вам, моя госпожа! В этом доме не забывают добра!
Она принесла несколько полос чистого полотна и воду в широкой лохани. Робин разрезал одежду вокруг ран Джона и с помощью Марианны извлек наконечники стрел.
– Ничего страшного, – сказал он с облегчением, осмотрев раны друга, – но сколько крови он потерял!
Робин и Марианна, вдвоем перевязав Джона, уложили его удобнее. Марианна взяла из рук Элизабет кружку с подогретым молоком и приставила ее к губам Джона. Он с трудом сделал несколько глотков и приоткрыл глаза. Увидев над собой побледневшее, встревоженное лицо Марианны, Джон слабо улыбнулся ей.
– Как ты, Джон? – с волнением спросил Робин, склонившись над другом.
Джон попытался ответить, но снова закрыл глаза и уронил голову на руки Марианны.
– Ему необходимо отдохнуть, – сказала Элизабет, с жалостью глядя на Джона. – Твой друг слишком ослабел, лорд Робин, чтобы выдержать дорогу в Шервуд. И вы отдохните и подкрепитесь!
Она быстро поставила на стол блюдо с сыром и хлебом, кружки и кувшин с молоком, но Робин покачал головой.
– Нет времени рассиживаться! Заверни нам с собой еду. В Руффорде можно достать верховых лошадей?
– Только одну, – ответила Элизабет и, поймав удивленный взгляд Марианны, тяжело вздохнула: – Да, госпожа, Руффорд почти обнищал с тех пор, как мы попали под опеку короны!
Завернув в обрывок полотна хлеб и сыр, она отдала сверток Робину и ласково и несмело дотронулась до руки Марианны.
– Ах, наша милая леди! Если бы вы только знали, как мы все неустанно молимся о возвращении вашего брата и о вас, чтобы вы, госпожа, остались живы и получили помилование вместе с вашим супругом!
Марианна хотела поблагодарить ее, но Робин пресек обмен любезностями.
– Подскажи нам убежище, Элизабет, – попросил он и, когда та хотела ответить, предупредил ее намерение: – Нет, у тебя мы не можем остаться. Как бы ни были жители Руффорда преданы Невиллам, сейчас ваше селение доступно всем и каждому. Ты сама убедилась в этом прошлым летом, когда отдала Шервуду обоих сыновей.
– На окраине есть сарай, – нерешительно сказала Элизабет, и Робин одобрительно кивнул.
Когда они, обходя дворы Руффорда и ведя в поводу Воина и Колчана, пробирались к сараю, путь к которому указывала Элизабет, Робин сказал ей:
– Как только вернешься домой, хорошенько подмети двор и щедро сбрызни его водой. Заодно и пол в доме.
У Марианны, которая едва переставляла ноги под тяжестью Джона, от этих слов перехватило дыхание. Она поняла смысл предупреждения, сделанного Робином. Несмотря на то что они оторвались от погони, тотчас вернуться в Шервуд не было никакой возможности. Пока Джон не пришел в себя, а главное – пока не отдохнули лошади, они не могли отправиться в дорогу и поэтому оставались в опасности. Гай, знавший Ноттингемшир как свои пять пальцев, не мог не просчитать возможный путь лорда Шервуда. Они добрались до Руффорда, но с таким же успехом могли оказаться и в Хантингстоуне, если бы поехали в другую сторону. Но у Гая было время вести поиски в обоих селениях, а у Робина и Марианны этого времени не было. Едва Гай со своими людьми приедет в Руффорд, как собаки немедленно отыщут потерянный след.
Сарай был наполовину полон прошлогоднего сена, на которое Робин и Марианна уложили Джона, после чего завели внутрь лошадей.
– Могу я еще что-то сделать для вас?! – почти с отчаянием спросила Элизабет.
– Да, – ответил Робин, – помоги леди Марианне достать ту единственную лошадь, о которой ты говорила.
Услышав его слова, Марианна, которая в этот момент подкладывала под голову Джона валик сена, замерла, потом медленно обернулась к Робину. Ее встретил властный и непреклонный взгляд.
– Почему для меня?!
– Потому что ты отправишься в Шервуд, не теряя ни минуты.
– Почему я? – повторила Марианна, встав перед ним лицом к лицу и впившись глазами в его глаза.
– Не глупи, Мэри! – жестко сказал Робин. – Нам не выбраться отсюда без помощи, и твой долг – привести в Руффорд стрелков, а мой – остаться с Джоном. Мы выиграли у Гая несколько часов, но их недостаточно, чтобы лошади восстановили силы.
Она неотрывно смотрела ему в глаза, а ее разум быстро делал расчеты: время на дорогу до Шервуда, время на сбор стрелков, время на обратную дорогу. По лицу Марианны пробежала мгновенная судорога: не успеть! Больше всего на свете ей хотелось сейчас припасть к груди Робина, обнять его и сказать, что она останется и разделит его судьбу. Но она сказала другое:
– Я прикажу поставить заслоны на дороге из Руффорда в Ноттингем.
– Можешь, – помедлив секунду, ответил Робин, – но как только он обнаружит, что тебя здесь нет, то поймет, что до Ноттингема ему нас с Джоном не довезти.
Марианна рывком сняла с плеча колчан и бросила его на сено рядом с колчаном Робина.
– Продержись как можно дольше! – попросила она.
– Я постараюсь, – улыбнулся Робин, и в его глазах мелькнула гордость за ее мужество, с которым она держалась в твердом спокойствии вместо слез, рыданий и уговоров не отсылать ее.
Она улыбнулась в ответ, и вот тогда он распахнул ей объятия, в которые Марианна бросилась, тесно прильнув к Робину и крепко обвив руками его стан. Слезы все-таки не миновали ее, но она проглотила их и потерлась лицом о его куртку. Поэтому, когда она подняла голову, ее скулы и глаза были сухими. Робин вновь улыбнулся и на одно мгновение прижался губами к ее губам.
– Радость моя! Мое единственное счастье, Моруэнн! – услышала она его шепот.
Сжав ее плечи, он отстранил Марианну от себя, еще раз всмотрелся в ее лицо, словно запоминал каждую черточку, и дотронулся губами до ее лба.
– Ступай! – услышала она. – Да сохранят тебя боги, жена!
– Будут они милостивы и к тебе, мой лорд и муж! – ответила Марианна и, заставив себя отпустить руки Робина, не оглядываясь, вышла из сарая вместе с Элизабет.
Закутавшись в плащ, чтобы полностью скрыть зеленую куртку шервудского стрелка, и на ходу заплетая волосы в косу, Марианна так быстро шла по селению, что Элизабет едва поспевала за ней.
– Верховая лошадь есть только у бейлифа, госпожа, – шепотом говорила Элизабет. – Его дом – вон тот!
– Я помню, – сказала Марианна. – Кто сейчас бейлиф в Руффорде? Тот, что был при моем отце, или ставленник Лончема?
– Ни тот ни другой, – быстро ответила Элизабет. – Бейлифа вашего отца Лончем прогнал и назначил своего. А того, в свою очередь, сместил шериф после исчезновения Лончема. Но новый бейлиф раньше служил сэру Гилберту во Фледстане. Помня вас, он не откажется помочь!
– Спасибо тебе! – сказала Марианна, когда они дошли до дома бейлифа. – Теперь иди домой и сделай все, что сказал лорд Робин: подмети двор и полей его водой. И вот еще! – она вынула из-за ворота куртки тугой полотняный мешочек. – Посыпь этой травой двор – ее запах отобьет у собак чутье.
– Храни вас Святая Дева, госпожа! – взволнованно прошептала Элизабет, глядя вслед Марианне, которая стремительно шла к дому бейлифа.
Марианна громко постучала в дверь и, когда ей открыла служанка, вошла внутрь, твердой рукой отстранив женщину, пытавшуюся преградить ей путь.
– Быстро позови ко мне бейлифа! – приказала она.
Узнав ее, служанка радостно ахнула и поспешила исполнить приказ. На оклик служанки вышел седовласый человек, в котором Марианна к удивлению и несказанной радости узнала мажордома Фледстана.
– Хьюго! – воскликнула она.
– Леди Марианна?! – пораженно выдохнул Хьюго и, упав на колени, прижался губами к ее руке. – Вы живы! Хвала Господу, вы живы! Сколько ходило слухов!
Марианна улыбнулась в ответ и настойчивым движением заставила Хьюго подняться с колен.
– Проходите же, не стойте на пороге! – Хьюго порывисто обернулся к служанке: – Ульрика, накрывай на стол! Это же наша госпожа – леди Невилл!
– Уже накрываю! – ответила служанка и, всхлипнув, быстро вытерла глаза уголком фартука. – Я сразу узнала ее, нашу милую леди!
– Ульрика, Хьюго, я очень тороплюсь, – сказала Марианна. – Мне нужна резвая лошадь под седло.
– Госпожа! – только и воскликнул Хьюго, которого успел расстроить отказ Марианны от его гостеприимства, но взбодрился, как только понял, что может быть ей полезен.
Подхватив Марианну под руку, он бросился вместе с ней к конюшне и стал быстро седлать рослого жеребца.
– Как получилось, что сэр Рейнолд назначил тебя бейлифом Руффорда? – спросила Марианна.
– Сдается мне, он сильно напуган разговорами о скором возвращении короля Ричарда, – усмехнулся Хьюго. – А ведь с королем вернется и ваш брат – сэр Реджинальд, который не замедлит призвать шерифа к ответу за то, что сталось с его отцом и сестрой, за разорение владений Невиллов. Роджер Лончем вместе с епископом Гесбертом изрядно поживились на ваших землях! Времена меняются, моя леди. Говорят, что даже принц Джон последнее время пребывает не в духе, чувствуя шаткость своей власти перед близким возвращением короля!
Он вывел жеребца из конюшни и поддержал Марианне стремя, когда она птицей взлетела в седло.
– Спасибо тебе, Хьюго! – сказала Марианна и, склонившись, сжала плечо своего бывшего мажордома.
– Вам не за что благодарить меня! Как все ваши вассалы, ратники и слуги, я был и останусь преданным слугой моей госпожи до последнего вздоха, – взволнованно ответил Хьюго и, запрокинув голову, посмотрел на нее. В его глазах неожиданно сверкнули слезы, и он с раскаянием сказал: – Если бы вы знали, как я проклинал себя за то, что связал вас тогда обещанием вернуться во Фледстан! Простите меня, если можете простить!
– Не надо, – тихо ответила Марианна, – твоей вины нет. Никто не знал, что все так обернется.
Хьюго с глубокой признательностью поцеловал Марианне руку и открыл перед ней ворота:
– Берегите себя, леди Марианна! Вы многим обяжете меня, если навестите хотя бы однажды!
Махнув на прощанье рукой, Марианна пришпорила коня и помчалась по дороге. Когда дома Руффорда остались за спиной, она свернула с дороги на луговую тропинку, торопя и без того стремительный галоп жеребца.
