Август Вейссель
Зеленый автомобиль
Слава богу! Теперь уже ничего не могло случиться. Она в его власти. Наконец-то после всех приключений и волнений он мог спокойно выкурить сигару. На границе все купе будут открыты, а до тех пор он мог не беспокоить баронессу. Пока они на итальянской территории, арестовывать ее не представлялось возможным; к чему же навязывать ей свое общество?
Доктор Мартенс еще раз прошелся по вагону, проверил агентов и заглянул в купе баронессы: она продолжала сидеть в той же позе, не шевелясь.
На дворе стояла непривычно холодная для Италии ночь. Они ехали по мосту, соединяющему плавучую Венецию с твердой землей. Направо и налево виднелись контуры лагун, казавшихся при слабом сиянии месяца туманными пятнами. Вот изменился стук колес: поезд съехал с моста и шел по твердой земле. Сказка Венеции осталась позади… Сквозь замерзшие рисунчатые стекла еще некоторое время мелькали огоньки… Затем густая тьма непроницаемой пеленой окутала равнину. Однообразное пение колес успокаивало и убаюкивало…
Комиссар с довольной улыбкой откинулся в угол дивана, ничто больше не смущало его покой.
В Тревизо к нему в купе сели несколько пассажиров.
Посмотрев по расписанию время прихода в Понтафель и приказав разбудить себя за четверть часа до остановки, он расположился на ночлег. В теплом купе с мягкими, уютными диванами он как-то сразу почувствовал, что сильно устал. Его клонило ко сну.
Задачу свою он выполнил блестяще: баронесса была в его руках.
Доктор Мартенс закрыл глаза и крепко заснул.
Он не знал, долго ли ему пришлось проспать, помнил только, что его разбудило чье-то прикосновение к плечу.
– Пора, – шепнул ему агент Губер, – сейчас подъезжаем. Она тоже собирается.
Комиссар протер глаза и быстро вскочил на ноги.
Занавески соседнего купе были плотно закрыты. В окне можно было разглядеть тень женщины. По-видимому, она готовила вещи для таможенного досмотра.
Поезд замедлил ход. В окнах замелькали сигнальные огни. Раздался пронзительный свисток, и поезд с грохотом остановился.
Первыми вышли из вагона полицейские агенты и заняли указанный им наблюдательный пост.
В коридоре вагона остался доктор Мартенс…
Двери купе распахнулись. Пассажиры спешили со своими вещами на таможенный досмотр.
Дверь купе, занятого баронессой, тоже не замедлила отвориться… и комиссар в ужасе и недоумении отпрянул назад.
Совершенно незнакомая женщина с темными волосами, в сером дорожном костюме вышла ему навстречу.
Откуда взялась эта незнакомка? Разве баронесса ехала не одна? Или она осталась в купе?
Незнакомка, не обращая внимания на комиссара, прошла к дверям. По дороге она обратилась с каким-то вопросом к одному из пассажиров. Агент Крафт беспрепятственно выпустил ее из вагона.
Расталкивая пассажиров, бросился доктор Мартенс к купе баронессы и изо всех сил толкнул раздвижную дверь.
Купе было пустым!.. Чемоданы чинно лежали на диване…
Это превосходило все, что могла создать человеческая фантазия!.. Ведь незнакомка, только что вышедшая из вагона, была не баронесса, это он видел ясно…
Конечно нет! Это было совершенно невозможно! Ведь он смотрел ей в лицо, слышал ее голос!.. Это была не баронесса!
Значит, незнакомая женщина была ее сообщницей.
Комиссар бросился к дверям.
– Куда девалась незнакомка?
– Какая незнакомка, господин комиссар? – с недоумением спросил агент Губер.
– Высокая черная женщина… Напрягите свою память, Губер! – крикнул комиссар.
– Господин доктор, я пропускал только посторонних… я не знаю, о ком вы изволите говорить, – лепетал сбитый с толку агент. – Баронессы я не видел!
Комиссар бросился в таможню. Ничего!
Он обыскал буфет… Все напрасно!
Высокая черная женщина как в воду канула…
Венский экспресс стоял в Понтафеле сорок минут. Сорок минут пребывал комиссар в состоянии мучительной тревоги, бессильной ярости, униженного самолюбия.
Он никак не мог примириться с мыслью, что в последнюю минуту рухнули результаты трехнедельной тяжелой работы. Он мог преодолеть любые трудности, был готов к самой упорной борьбе, но что его так проведут – этого он не ожидал. Что теперь делать?
Баронесса ускользнула. В этом, увы, не могло быть сомнений. Приходилось считаться с печальной очевидностью. Он в бессильной ярости сжал кулак. И это случилось… с ним!.. Женщина, которую он так тщательно стерег, была незнакомой, вероятно, подкупленной баронессой особой! Он казался сам себе каким-то жалким дураком.
Но как они все это проделали? Ведь он в Венеции своими глазами видел баронессу в окне вагона.
Даже незнакомку он не мог, не сумел задержать. Она, конечно, не теряла времени и находится уже на итальянской земле. У него опустились руки. Его, опытного комиссара, провели, как новичка, как последнего мальчишку. И кто же – женщина!
А баронесса! Сидит себе в безопасности и посмеивается над ним.
Он заскрежетал зубами…
Что делать? Что делать?
Обратиться к итальянским властям? Пойти на скандал, которого его так просили избегать?
Вернуться в Вену и явиться к начальнику тайной полиции с повинной: так, мол, и так, меня одурачила женщина, прошу принять мою отставку – я неспособен продолжать службу.
Опустив руки в карманы зимнего пальто и нервно сжав кулаки, шагал он взад и вперед по платформе.
К нему подошел кондуктор.
– Извините, барин, не вы ли будете доктор Мартенс из Вены?
– Да, я.
– Вот вам письмецо.
– От кого?
– Барыня, которая ехала в купе рядом с вами, приказала передать вам его, когда мы будем в Понтеббе.
Лихорадочно разорвал комиссар конверт и прочел:
«Многоуважаемый доктор, очень сожалею, что мне пришлось преподнести вам этот маленький и неприятный сюрприз. Но иначе я поступить не могла. Во время нашего последнего свидания я просила вас дать мне два дня отсрочки, но вы не пожелали оказать мне эту любезность. Поэтому мне ничего не оставалось, как прибегнуть к обману, как это ни противно моей натуре и моим убеждениям.
Не трудитесь меня искать. Через два, самое большее три дня я тем же поездом, которым должна была ехать сегодня, прибуду в Понтафель.
Венские власти мне не страшны. Я сдержу свое слово, так как больше заинтересована в открытии преступления, чем вы даже можете предполагать.
Еще раз простите, что мне пришлось прибегнуть к мерам, крайне мне неприятным. Я была к тому вынуждена.
М. Шт.».
Комиссар дважды прочел письмо и яростно смял его в руке. Наивно, нечего сказать. Его, кажется, считают за круглого дурака, если могут думать, что он хоть на минуту поверил этой записке.
Надо было действовать не откладывая. Второй раз не удастся обойти его!
Он справился у начальника станции, в котором часу пойдет поезд в Венецию. Ответ был неутешительный: завтра в шесть часов утра.
Он топнул ногой. Вот не везло-то! Он был обречен на шесть часов, долгих, ужасных шесть часов бездействия. Ехать в Венецию в экипаже нечего было и думать! Эту ночь приходилось провести здесь, в томительном ожидании.
Тем самым баронесса выигрывала двенадцать часов. Она легко могла доехать до какой-нибудь гавани и сесть на пароход, прежде чем он сдвинется с места.
Комиссар справился в расписании о времени отбытия трансатлантических пароходов.
Утром рано пароходы отходили во все части света из Генуи, Венеции, Бриндизи и Триеста. След окончательно терялся…
Комиссар послал телеграммы во все приморские города, прося местную полицию задержать женщину, похожую по приметам на баронессу. Имени ее он из предосторожности не называл.
Затем он приказал принести багаж баронессы и в присутствии своего коллеги, местного представителя австрийской полиции, вскрыл ее чемоданы. Помимо белья и прочих мелочей, нашел он золотисто-рыжий парик, дорожную шляпу с густой вуалью и темный английский костюм, тот самый костюм, в котором он своими собственными глазами видел баронессу на вокзале в Венеции.
Прежде чем расположиться на ночлег, он дал подробную телеграмму начальнику тайной полиции Вурцу, в которой чистосердечно все рассказал и просил дальнейших инструкций.
Между тем несчастные агенты сидели, прижавшись друг к другу, на лежавшем на платформе багаже. Венский экспресс давно уже ушел, когда доктор Мартенс вспомнил о них и приказал следовать за ним в находившуюся против вокзала гостиницу. Здесь он велел приготовить две комнаты.
Долго ворочался он в постели, пока наконец не заснул тяжелым, беспокойным сном.
С рассветом он уже снова был на ногах и, не позавтракав даже, побежал на станцию.
– А я только что хотел к вам посылать, – встретил его начальник станции, – вам есть телеграмма из Вены.
Она была коротка.
«Случившееся предвидел. Оставайтесь на границе. Буду завтра утром. Баронессу найдете скорее, чем думаете.
Вурц».
В безмолвном недоумении глядел комиссар на полученную депешу.
Глава XI
Где же тем временем находилась баронесса? Каким образом удалось ей обмануть бдительность комиссара и бежать?
Пока доктор Мартенс ломал себе голову над разрешением этих вопросов, баронесса сидела, забившись в угол вагона третьего класса почтового поезда Венеция – Рим.
Никто ее не узнал! Надвинутый на золотистые кудри черный парик, загримированное лицо, простое платье и большой платок изменили ее совершенно. Никому бы не пришло в голову, что эта женщина та самая светская львица, которая принимала у себя в салоне родовитую венскую аристократию.
С памятного посещения доктора Мартенса, посещения, закончившегося таким тягостным образом, в голове баронессы была только одна мысль, одно стремление – бежать.
Она знала, что осуществить это не так-то легко.
За каждым ее шагом следили. Спасти ее могла только безумная смелость.
Она решила посвятить в свой план преданную горничную и спросила, готова ли та вместо нее ехать в Понтафель.
Фигуры обеих женщин были похожи. Рыжий парик и соответствующее платье должны были довершить сходство.
Девушка согласилась тем охотнее, что баронесса растолковала ей полную безопасность этой поездки, а обещанная щедрая награда обеспечивала ей безбедное существование с ее возлюбленным – гондольером, находящимся на службе у маркиза Кастелламари.
Вот в чем заключался план баронессы.
Она хотела поехать на вокзал, одетая в платье своей служанки.
Она знала, что римский почтовый поезд отходит лишь двумя минутами позже венского экспресса, и надеялась в обычной суматохе, царящей перед уходом поезда, поспеть попасть на римский поезд.
Ночью она переодела Мариетту, так звали горничную, и ночью же был сделан первый опыт: девушку послали на улицу.
К своей великой радости, баронесса увидела, что агенты тотчас последовали за Мариеттой.
Следовательно, вечером, при свете электричества, ошибка с их стороны была еще более вероятна.
Целый день билась она с девушкой, заставляя ее повторять все подробности плана. Мариетта должна была закрыть дверь купе, перед Понтеббой снять парик, сменить платье, как ни в чем не бывало пройти мимо полицейских и немедленно перейти итальянскую границу.
Здесь она была в безопасности.
Настал наконец тревожный час. Баронесса знала, как много она ставила на карту, и напрягала всю свою силу воли и умение.
С сенатором и Мариеттой поехала она на вокзал. С бьющимся сердцем ждали все трое наступления решительной минуты.
В зале первого класса обе женщины заметили, что за ними наблюдает какой-то человек. Но то особое внимание, с которым он следил за каждым движением Мариетты, убедило их, что он принимает ее за баронессу.
Теперь оставалось одно – выдержать встречу с доктором Мартенсом.
При выходе на платформу баронесса с тревогой скользнула взглядом по длинному ряду провожающих, но только около самого вагона заметила комиссара. Он стоял почти закрытый колонной.
Быстро вошла она за Мариеттой в вагон, неся за ней плед и корзинку.
В купе она сорвала с себя черный парик, быстро стерла грим приготовленным полотенцем, подошла к окну, кивнула отцу и пристально сквозь заиндевевшее окно посмотрела на комиссара.
Когда она увидела, что он наконец садится в вагон, она вышла из купе, стараясь быть к нему спиной, и прошмыгнула, закутавшись в платок, мимо полицейского агента.
Агент Губер, мимо которого ей пришлось пройти, не обратил на нее внимания, так как ни на секунду не заподозрил в ней баронессу.
В момент отхода поезда баронесса быстро перебежала рельсы и скрылась в вагоне третьего класса римского почтового поезда.
В местечке Сан-Себастьяно она сошла и, стараясь не привлекать внимания, смешалась с толпой пассажиров. Толпа вынесла ее за ворота. Она не помнила, как протянула контролеру билет, как очутилась на улице.
Пройдя несколько шагов, она наняла извозчика и вернулась на станцию, чтобы продолжать свое путешествие с поездом десять пятьдесят. Она взяла билет до Чинчио, маленького местечка в окрестностях Сан-Себастьяно, и снова поместилась в третьем классе, среди мужиков и крестьян.
Через полчаса поезд остановился в Чинчио.
Кондуктора, отбиравшего на маленьких станциях билеты, не было видно. Вероятно, он предпочитал обязанностям службы пребывание в каком-нибудь трактире. Этим обстоятельством воспользовалась баронесса и, никем не замеченная, вышла со станции.
Не раздумывая долго, пустилась она пешком по глубокому снегу и скоро вышла на проселочную дорогу. Но она не пошла по направлению к городу, а свернула в обратную сторону и храбро зашагала по занесенному снегом широкому полю.
Шла она не меньше часа, пока наконец перед ней вынырнула из тумана какая-то серая масса, оказавшаяся жильем.
На первом этаже, находящемся почти вровень с землей, еще горел свет. Она подошла к освещенному окну и постучала.
Послышался звук приближающихся шагов, и чья-то сморщенная щека прижалась к оконному стеклу.
Мутный взгляд подслеповатых глаз устремился на баронессу, и старческий голос произнес:
– Кто там?
Баронесса не отвечала и сделала подошедшей старухе какой-то знак.
Та отворила форточку и, приставив губы к самому отверстию, спросила:
– Что вам здесь нужно?
Баронесса наклонилась к старухе.
– Это я, Мета, – быстро прошептала она. – Отвори поскорей черную дверь, и ради бога, не шуми! И приготовь свет!
При звуке знакомого голоса старуха вздрогнула и, пробормотав удивленно «Дио тио»,[1] скрылась в комнате.
Баронесса обежала вокруг дома. У открытой двери ее поджидала старуха.
Ощупывая впотьмах дорогу, прошла баронесса по коридору в маленькую низкую комнатку и, обессиленная, опустилась в кресло, которое старуха заботливо придвинула к камину. Видно было, что молодая женщина здесь дома и все ей знакомо и привычно.
– Завесь окна, Бригитта, прежде чем зажигать огонь.
Маленькая лампа вскоре осветила комнату, и баронесса могла лично убедиться, что со двора ничего не могло быть видно сквозь густо завешенные окна.
Молодая женщина сорвала с себя парик и со вздохом облегчения снова опустилась в кресло.
– Принеси мне теплое платье и сухую обувь. Меня знобит.
Старуха заковыляла к дверям.
– Не ходи наверх. Дай мне какую-нибудь старую юбку Мариетты. Наверно, и сапоги здесь найдутся.
– Мадонна тиа, – залепетала старуха, – баронесса желает одеть такое тряпье! Да вы и шагу не пройдете в наших грубых деревянных башмаках. Я мигом слетаю наверх и сейчас вернусь.
– Нет, останься здесь, – решительно приказала Мета, – я не хочу, чтобы ты зажигала свет наверху. Поживей… подай мне то, что я просила.
При помощи старухи баронесса быстро переоделась.
В камин подбросили дров. Скоро в нем затрещал веселый огонь, освещая старинную мебель, маленькие иконы в углу и распространяя живительную теплоту.
– Теперь приготовь мне чаю, – сказала Мета.
Пока старуха на спиртовке согревала воду, баронесса погрузилась в размышления, не сводя глаз с ярко горевшего огня. Порой она вздрагивала, и выражение тревоги появлялось у нее на лице.
– Слушай меня внимательно, Бригитта. Никто, ни одна живая душа не должна знать, что я здесь. Понимаешь? Держи язык за зубами. Куда ты меня думаешь поместить?
– Разве вы не желаете занять вашу комнату?
– Опять! Ведь если наверху, в господских комнатах, увидят свет, то завтра же все будут знать, что кто-то из нас приехал! Пойми ты это! Приготовь для меня комнату Мариетты. Я пробуду здесь не больше двух дней. А Мариетту, если она приедет завтра, ты пока поместишь как-нибудь.
– Разве Мариетта завтра приедет? – с обрадованным видом спросила старуха.
– Да, по крайней мере, я надеюсь.
Радость увидеть свое детище заметно оживила старуху. Она быстро вышла из комнаты.
Баронесса слышала, как она топила печку в соседней комнате, зажигала огонь, двигала мебель и всячески проявляла свою активность. Не прошло и четверти часа, как она вернулась и доложила, что все готово.
– Вам надо прилечь, барыня, – с материнской заботой проговорила она, – а то вон вы какая бледная да усталая.
Баронесса последовала ее совету. Постель была не из мягких, подушки жестки и грубы, а голова ее полна тяжелых забот, но усталость все преодолела. Ходьба по глубокому снегу вконец истощила силы молодой женщины.
Солнце уже стояло высоко, когда баронесса на следующее утро открыла глаза.
В соседней комнате приготовлен был завтрак.
При появлении баронессы находившийся в горнице седой старик вынул изо рта трубку и низко поклонился молодой женщине.
Мета приветливо кивнула ему:
– Как поживаете? Все такой же бодрый? Жена, вероятно, предупредила вас, чтобы вы не болтали лишнего? Мне нет письма?
– Никак нет. Есть только заказное письмо жене от Мариетты. Она приезжает сегодня днем.
– Слава богу, – с облегчением вырвалось у баронессы.
– Мариетта просит поцеловать ваши ручки, – продолжал старик, – и передать, что все сошло благополучно.
Это известие немного успокоило баронессу, но ненадолго. Она нервничала и едва могла дождаться приезда Мариетты. Но ее тревожному ожиданию все же пришел конец.
Баронесса немедленно заперлась с девушкой и принялась ее расспрашивать. Но та могла сообщить очень немногое.
Из Понтафеля она сейчас же отправилась в Понтеббу. Здесь она остановилась в маленькой гостинице и на следующее утро пешком дошла до соседней станции. В Венеции она пробыла всего час и прямо приехала сюда.
Из Венеции Мариетта привезла телеграмму, полученную на имя баронессы накануне поздно вечером.
«Все устроено, – стояло в телеграмме. – Ф. завтра выезжает из Вены и привезет желаемое».
– Слава богу, все хорошо, – с облегчением вздохнула баронесса.
Но вскоре ею снова овладели мрачные мысли. Целый день просидела она в кресле, задумчиво глядя перед собой.
Бригитта и Мариетта были встревожены не на шутку. Баронессу лихорадило: доктора она звать запретила.
Наконец она позвала к себе старую Бригитту.
– Завтра тем же поездом, которым сегодня приехала Мариетта, приедет сюда господин и будет меня спрашивать. Прибери хорошенько наверху и проведи его в маленькую зеленую гостиную. Вечером я уеду. Ты, Мариетта, не отходи от меня ночью. Ты можешь мне понадобиться. Я чувствую себя нехорошо.
Нечего и говорить, что любопытство обоих стариков было возбуждено сверх меры и они ценой жизни готовы были узнать, что означает таинственный приезд баронессы и ее странное поведение.
За двадцать лет владения сенатора дачей только один раз член семьи Кастелламари был здесь зимой. Старая Бригитта еще помнила ту бурную ночь, когда молодой лейтенант Джиардини Кастелламари приказал впустить себя и вел себя так странно… ни дать ни взять, как теперь баронесса. И тогда, как и теперь, уважение к господам помешало старухе задавать вопросы. Молодого, жизнерадостного лейтенанта видела она тогда в последний раз! Целую неделю скрывался он на даче, затем однажды ночью исчез… чтобы никогда не возвращаться…
И теперь снова происходило что-то похожее на то, прежнее.
Так же таинственно, как и он когда-то, появилась баронесса!..
Только бы на этот раз все не окончилось так же печально, как тогда!..
Но участие и любопытство стариков так и осталось неудовлетворенным. От Мариетты нельзя было добиться ни слова. Баронесса тоже упорно молчала.
Наступило утро второго дня. Баронесса поджидала гостя. Она надела самое красивое из своих летних платьев – других у нее здесь не было. Бледные щеки ее вспыхивали от радостного ожидания.
Гостиную убрали и протопили.
Баронесса стояла у дверей балкона и с нетерпением смотрела на расстилавшуюся перед ней снежную равнину, тянувшуюся до самой станции. Вот наконец на снежной пелене показалась черная точка… вот она приближается… растет.
– Это он! Он! – воскликнула молодая женщина, узнав подъехавший к дому экипаж.
Она сбежала с лестницы, отворила дверь и приветливо закивала.
Экипаж остановился перед домом.
Из него вышел молодой человек с портфелем в руках; за ним последовал какой-то пожилой господин.
Баронесса бросилась обратно в дом, но ее видели и окликнули.
– Мета! – прозвучал резкий, повелительный голос.
С бледным и серьезным лицом подошел к ней приехавший молодой человек.
– Позволь мне сейчас же представить тебе одного знакомого, которому очень нужно с тобой поговорить. Баронесса Штернбург – господин начальник венской тайной полиции Вурц!