Ашаи
Плохорошо
Поезда
расположились по обеим сторонам платформы, и я не сразу соображаю, какой из них мой. Перед глазами всё ещё стоят недовольные лица опаздывающих, когда в пункте досмотра вещей моя огромная сумка сползла с чемодана. Из внешнего кармана на пол посыпались мелкие вещи: ключи, кошелёк, мелочь из кошелька, документы, бочонки для мини-кёрлинга. Банковская карточка не удачно проскользила под ленту багажного сканера. У девушки, стоявшей за мной, вырвалось разочарованное “Ооо-й!” Кто-то было метнулся в соседнюю очередь, но, на половине пути увидев в ней бабушку с тележкой, вернулся обратно к нам, решив, что я всё-таки расторопнее.
Я вваливаюсь в купе с раскрасневшимся от переноса тяжести лицом, выражающим дискомфорт. С соседями по купе мне везёт. В дверях, приветственно приподнявшись со своего места, меня встречает мужчина с чёрными усами и располагающей к себе улыбкой. Он оказывается энциклопедией лайфхаков для путешественников. Мужчина помогает разложить вещи в тесном купе так, что мне не пришлось заказывать место в багажном отделении. В какой-то момент он полностью отстраняет меня от дела. «Студентом я проходил практику комплектовщиком на складе.» – Снова улыбается он, укладывая чемодан в ровноотведённую для него щель между сумкой и стеной. Я понял – лучше не мешать.
Когда вопросы с размещением вещей были улажены, пришло время застилать постель. Потирая чёрную щетину подбородка, мужчина советует сначала заправить матрац на нижней полке, а потом, уже заправленным, переложить на верхнюю. Так действительно удобнее.
«Когда вдеваешь одеяло в пододеяльник, соедини уголки, а потом потряси». Ну это я знал. Такой совет может даже обидеть.
Другой мой сосед по купе, а точнее сказать, соседка – бабушка.
“Сообща и дело спорится!” – комментирует происходящее бабушка. Уже по интонации понятно, что с нами едет доброта во плоти. Она говорит на распев, порой растягивая гласные. Таким голосом только сказки внукам и читать. Вернее, петь.
Мужчина залез на верхнюю полку решать кроссворды. Мы с бабушкой сидим друг напротив друга у окна и смотрим на проносящийся мимо цветной лес периода золотой осени. Я всматриваюсь вдаль, но иногда фокусирую взгляд прямо перед собой, и тогда отдельно стоящие деревья сливаются в бесконечное красно-жёлто-зелёное полотно абстракциониста.
Под воздействием этого эффекта, или просто от безделья, на мои мысли накатывает бурлящая волна воспоминаний южной романтики. Те две недели в обнимку в кафешках, поцелуев на пляжах, фотографий на фоне моря пролетели как скорый поезд в окне – за 6,5 секунд размытой яркой полосой. Ей страшно подниматься на открытом фуникулёре – крепкие объятия в дополнение к ремням безопасности. Ужинаем на пуфиках за низким восточным столом – повод прилечь головой на её коленки. Вдвоём в ночном море – пора пробовать подводный поцелуй.
Я надеялся на продолжение отношений в будущем, но зря. Наши взгляды на совместную жизнь не совпали. Она склонялась к патриархальному семейному укладу, в котором муж содержит жену, а потому считает своей собственностью. Потом он холодеет к ней и думает о других женщинах. Я же мечтал о свободном образе жизни с затяжными путешествиями, с работой по желанию, а не по графику. Я хотел вставать не по будильнику, она хотела стабильности. В итоге я пришёл к домашнему офису, но один. За всё приходится платить и не только деньгами. Как бы то ни было, нам обоим не забыть сладко-солёный вкус поцелуев на губах.
Воспоминания настолько сильные, что я чувствую этот привкус прямо сейчас. В проходе шумно обсуждают недостатки нашего вагона старого образца.
«Теснова-а-ато», – заразилась бабушка.
И сразу добавляет: «В тесноте, да не в обиде!» И смеётся, а точнее сказать, кряхтит.
«Это из-за смены обстановки. Выход из зоны комфорта. – рассуждаю я. – Обычно в таких ситуациях повышается уровень стресса и недовольства. Уверяю, через некоторое время все привыкнут и будут считать своё положение вполне сносным. Даже те, кто едут рядом с туалетом.»
Я снимаю с верхней полки бабушкин матрас. Мужчина зовёт проводницу, чтобы та застелила его. Бабушка вежливо отказывается от помощи, но мы настаиваем. На душе становится тепло.
«Тепло-о», – радуется бабушка, находя плюсы вагона.
«Окна хорошо изолированы, не дует», – соглашаюсь я.
Мой багаж занимает практически всё свободное место на полках, а в купе должен был обосноваться ещё один пассажир. Ничего, буду решать проблемы по мере их поступления. В конце концов, место могло быть не выкуплено. Но я не учёл один нюанс: человек мог заехать ночью, когда все будут спать.
Так и вышло.
Слышу через сон, как внизу возмущается женщина. Ей некуда поставить сумки. К тому моменту, когда я окончательно протёр глаза, бабушка умело скомпоновала свой багаж, чтобы сумки женщины тоже поместились.
«Ну что делать, если сто-олько клади. Нужно как-то всем помещаться,» – успокаивает она женщину. Я наблюдаю за происходящим со своей второй полки и, убедившись, что мир восстановлен, засыпаю дальше.
Утром первым делом я извиняюсь перед женщиной за доставленные неудобства.
“Надо было раньше думать, когда занимал все места, сейчас-то что.” – упрекает она, но в итоге принимает ситуацию как есть.
В купе через стенку молодой парень феерично рассказывает соседям, как бюджетно путешествовать. Он так эмоционально тараторит про чартеры и неоплаченную бронь, что не даёт собеседникам (правильнее – слушателям) вставить и слова.
Я представляю, как он размахивает руками с широко открытыми глазами. Можно подумать, что это он раскачивает вагон, а не волнообразный износ рельсов и колёс. Парень без остановки сыплет фактами, рассуждениями, своим опытом. Книжным и настоящим. Скоро даже я начинаю уставать. Бедные его соседи! В этом достоинство книги: её можно закрыть, не обидев.
Бабушка с женщиной тоже разговорились. Женщине скоро выходить, потому она заговорила первой. Нам спешить некуда – мы едем до конечной. Женщина говорит, что вышла на пенсию и наконец-то живёт для себя: ходит в бассейн, а также по-скандинавски с лыжными палками в руках.
«Вы так хорошо выглядите, что и не сказать, что на пенсии, – очень быстро заговорила бабушка. – А я всё для кого-то живу: то для мужа, то с внучатами нянчаюсь».
Женщина отвечает, что хоть и выглядит моложе своих лет, а пьёт таблетки по две в день.
«А я таблетки никогда не пью. Болит голова и болит. Скоро пройдёт, значит, – смеётся бабушка. – И давление не мерею. Я пост соблюдаю.»
Женщина очень удивилась, а потом говорит, что пост – это не для неё.
«Выдержите. 40 дней всего. С чистой душой – выдержите».
Мне стало интересно, что бабушка понимает под чистой душой. Решаю спросить об этом после того, как женщина сойдёт. Чем меньше ушей, тем честнее ответы.
Поезд останавливается, и мы снова слышим парня из соседнего купе. Он уже дошёл до темы оформления виз и живо рассказывает про преимущества финского Шенгена. Сильно впечатлительный малый. Столько энергии. Слушатели подкидывают в топку вопросы, комплименты и провокации. Это разжигает его ещё больше.
Пора прогуляться.
На остановках предпочитаю выходить на улицу из первого или последнего вагона. Я иду транзитом через плацкартные вагоны и смотрю на людей на нижних местах. Настоящие лица без масок, которые можно застать только врасплох. Большинство из них меня не замечают, погрузившись в свои житейские мысли или дела. Как будто катишься в аттракционе «Коридор из лиц». Умиление, блаженство, страдание, спокойствие, концентрация, безразличие, – десятки разных чувств проносятся слева и справа.
Моё внимание привлекает дом из белых, натянутых между второй и третьей полкой простыней. Сверху стены дома прижаты чемоданами, а снизу подвёрнуты под матрас. Входом служит щель между двумя простынями. Я бы назвал этот архитектурный стиль Смекализм.
Или Простото.
Щель еле заметная и нельзя разглядеть, что происходит внутри. Разумеется, никто и не должен видеть, как именно дети будут нарушать правила в этот раз. В таких лабораториях создаётся основа эксклюзивной технологии решения изобретательских задач.
В памяти всплывают картинки из детства.
Мы с родителями в таком же вагоне едем в сторону тёплого моря. У каждого из моих друзей по вагону есть похожий белый дом на второй полке. Мы перепрыгиваем друг другу в гости, чтобы поиграть в игрушки какие у кого есть.
Теперь я еду к родителям в сторону холодного моря. Я еду быть хорошим с мамой. И, как минимум, не быть с ней плохим. Я начитался психологии и теперь считаю, что сложно построить счастливые отношения с женщиной, пока не счастлив в отношениях с мамой. Оказывается, через образы на подсознательном уровне конфликты с родителями проецируются на взаимоотношения с противоположным полом. Моя задача – поменять негативные образы на позитивные. Задача непростая, потому что воспоминания сформировались в детстве и лежат глубоко в памяти. Но я настроен решительно, я буду стараться. Я просто буду хорошо думать о матери, выделять её сильные стороны, чаще обнимать, честно говорить с ней. По мере возможности, как можно чаще.
Размышления прерывает пёс-трансформер, который летит в меня из входа в белый дом. Похоже, что по замыслу он должен был превратиться в самолёт и долететь до базы. Я уворачиваюсь, и пёс падает под стол. Из щели на меня смотрит спайдермен. В руках у него самодельная катапульта, выполненная из большой консервной банки. Жестяная крышка, вскрытая наполовину и загнутая, работает как пружина и метательная чаша одновременно. Спайдермен порезался о заусеницы на краях крышки, и из его маленького пальчика капает кровь. Тем не менее, его взгляд красноречив: “Пёс доставлен на базу, конструкция удалась”.
В узком проходе за мной столпились люди. Образовался затор. Мужчина у меня за спиной недовольно дышит. Я спешу выйти на перрон.
Прогуливаясь обратно до своего вагона, встречаю тех, кого не было на местах во время моего “Коридора из лиц”. Хотелось бы представлять, с кем я еду в одном поезде. Мимо проносится знакомый, быстрый голос путешественника из соседнего купе. Идущую рядом женщину он называет мамой и рассказывает ей, зачем обходчик простукивает колёса нашего поезда. Как выясняется, в поисках возможной трещины. Оба они выглядят очень счастливыми.
Соседка по купе сошла на этой станции, и я сажусь на её место перекусить за столом. Эксперт по застиланию кроватей мирно похрапывает на верху. Бабушка – напротив меня. Я спрашиваю, что она понимает под чистой душой.
“Так и понимай – чистая душа,” – веселится бабушка.
Конечно, вот так вот с наскока сложно получить ответ на фундаментальный вопрос. Я задаю наводящие.
–Вы сказали, что чистая душа помогает выдержать пост. Каким образом?
–Нужно верить, тогда можно выдержать не только пост. – Бабушка уходит от прямого ответа.
–А с грязной душой можно верить?
Бабушка улыбается с видом, как будто раскусила меня. Мне стало не по себе.
–Можно, но пользы мало. Когда думаешь с добром, вера усиливается.
Я предположил, что она говорит о вере в Бога. Но не сказал об этом. Религия, политика и спорт – три темы, на которые я стараюсь не разговаривать с незнакомыми людьми. Да и со знакомыми тоже. Спорные темы.
–Значит, чистая душа – это добрая душа? – не унимаюсь я.
Бабушка отвечает после небольшой паузы.
–Когда во время войны мой отец ушёл воевать на фронт, мы всей семьёй молились, чтобы он вернулся. Были голодные времена. Без него хозяйство встало. Мы молились, и через 6 лет он вернулся. В трудные времена Бог помогает, если к нему правильно обращаться.
–Ну, – говорю я на вдохе, – мы не можем проверить, вернулся ли Ваш отец, если бы Вы всей семьёй не молились. Но вера помогла вам дождаться, придала силы, я полагаю. Также как помогает дождаться окончания поста.
Бабушка немного откидывается назад и улыбается с прищуром.
От части она со мной согласилась, а от части думает, что я ещё многого не понимаю.
