Артур Лесли Мортон
История Англии. Как народ создал великую державу
5. «Черная смерть» (чума)
Когда осенью 1348 г., через два года после Креси, на юге и западе Англии стала распространяться «черная смерть», в английской деревне уже шел процесс социального преобразования, длившийся почти сто лет. Выше мы рассмотрели устройство феодального поместья-манора, с типичным нахождением в нем крепостных, привязанных к земле и несущих трудовые повинности перед своим лордом. Мы видели, как в Англии начинали действовать силы, постепенно меняющие этот уклад: происходило усиление централизованного управления, замена феодальных повинностей лордам на денежную ренту, развитие торговли и городов, а также производство шерсти в крупных масштабах для внешнего рынка. Все эти и другие факторы, действуя совместно, неуклонно вели к замещению примитивного натурального хозяйства манора производством товаров для рыночной продажи.
Тем не менее первые результаты этих преобразований не были направлены на освобождение крепостного от его повинностей. В ответ на рост цен и повышение спроса феодальная знать предприняла вначале попытку «заняться коммерческой деятельностью» собственными силами. Так, в XIII в. наблюдается широкомасштабное движение за увеличение поместий, использование пустошей и осушение болот, а также увеличение трудовых повинностей вилланов в деревнях, по крайней мере у крупных землевладельцев. Естественно, что в результате площадь обрабатываемых земель значительно увеличилась, однако с точки зрения землевладельцев это нельзя было считать явным успехом. Повторное наложение или увеличение трудовых повинностей встречало повсюду упорное сопротивление крестьян, а медлительный и подневольный труд крепостного никогда не мог быть высокопроизводительным. Нелегко было также организовать разрозненные и громоздкие средневековые владения в экономически эффективное объединение или найти необходимое количество добросовестных и знающих дело людей, которым можно было бы доверить управление. И по мере того, как торговые и промышленные группы в городах постепенно закрепляли права на ведение своих дел и начинали распоряжаться большими ресурсами, а также улучшали свою организацию, их контроль над городскими рынками позволил поднимать цены на товары своего производства по сравнению со стоимостью продуктов сельского хозяйства.
В результате начало XIV в. отмечается новым поворотом в сторону более широкого использования наемного труда, особенно в небольших поместьях, а также к тому, что можно было бы назвать политикой взимания арендной платы в поместьях крупных светских и церковных землевладельцев. Теперь уже можно наблюдать первые признаки появления новых классовых группировок в английской деревне, хотя их характер не проявляется окончательно до XVI в. Здесь имелся крупный землевладелец, который все больше и больше становился лишь получателем ренты, в то время как на деле обработка земли переходила в руки крестьянина и землевладельца-посредника, имелись предки йоменов и помещиков более поздних времен, уже ставшие «капиталистами» в той мере, в какой наемный труд являлся основой их экономики.
Таким образом, процесс коммутации проходил неравномерно и неодинаково, отличаясь в различных районах, в поместьях различной величины и в разное время. Более того, в любом конкретном поместье вполне могло быть так, что только некоторые услуги заменялись денежной рентой – как правило, это была барщина, тогда как «добровольная помощь» сохранялась прежней. Изменения, однако, в основном происходили без особых трений, поскольку это было в интересах обеих сторон. К тому же наемный труд был гораздо производительнее подневольного труда крепостных. Он не требовал слишком тщательного надзора и позволял лорду использовать лучшую тяговую силу и более совершенные орудия труда вместо тех захудалых, которыми пользовались крепостные, к тому же его легче было регулировать. Исчезновение класса рабов привело к тому, что лорды стали нанимать пастухов и других работников, которым необходимо было иметь постоянное занятие.
По мере того как зависимость крепостного от его лорда становилась менее непосредственной, менялась постепенно и прежняя структура манора. Коммутация не ограничивалась только созданием слоя крестьян, выплачивающих ренту, она породила класс наемных рабочих, в невиданном ранее масштабе, поскольку лордам теперь приходилось платить за обработку своих земель. Эти два класса еще не имели четкой дифференциации, и не возник еще стоящий между помещиками и массой трудового крестьянства средний класс фермеров-арендаторов. Наряду с этими экономическими изменениями и в зависимости от них происходили и изменения в правовом статусе виллана, выражавшиеся в тенденции предоставлять крепостному больше прав и давать более широкое толкование его обязанностей.
Между 1066 и 1348 гг. численность населения возросла от менее чем двух миллионов почти до трех с половиной миллионов человек – прирост, который был поразительным в условиях Средневековья и отражал непривычную безопасность жизни в Англии. Однако еще до 1348 г. появляются угрожающие признаки перемен. Все острее становился нанесенный долголетней войной ущерб, сдерживавший прирост населения и понижавший уровень его жизни. Все это, наряду с падением цен на продукты сельского хозяйства, положило конец периоду экономического подъема, когда создавались большие имения. Вместо прежнего земельного голода, наблюдаемого ранее, обнаруживаются все признаки нехватки наемной рабочей силы. Такова была Англия, когда в нее нагрянула «черная смерть», которая ускорила темпы намечающихся преобразований и породила многие скрытые классовые антагонизмы в деревне. Однако следует особо подчеркнуть, что «черная смерть» лишь ускорила процесс преобразования по уже четко обозначенным линиям и что ее воздействие было менее сенсационным, чем можно было бы предположить по некоторым отзывам. И когда мы говорим о «воздействии» «черной смерти», то следует всегда помнить, что имеется в виду ее влияние на весь комплекс преобразований, изменивших общество Англии в XIV в.
«Черной смертью» называли жестокую эпидемию бубонной чумы, занесенную с Востока и распространившуюся по всей Европе. В Англии первая вспышка случилась в августе в Мелкомб-Регисе. Весной 1349 г. эпидемия охватила Восточную Англию и центральные графства. В 1350 г. она опустошила Шотландию и Ирландию. Как всякая эпидемия, занесенная на новую территорию, чума была смертельно опасна. Она унесла, вероятно, около одной трети всего населения, хотя не стоит забывать, что средневековые данные весьма недостоверны и заболеваемость чумой не везде была одинаковой. В некоторых областях вымирали целые деревни. Так, например, в епархии Нориджа умерло две трети приходских священников, в Колчестере – треть всех горожан, а в Лейстере уцелела только половина жителей.
Сельское хозяйство пришло в полный упадок. Поля не засевали и не убирали, цены выросли вдвое за один только год. Повышение цен потребовало более высокой заработной платы, и уже к сезону уборки 1349 г. она увеличилась до полного соответствия с прожиточным минимумом. Имеются свидетельства тому, что работники могли диктовать свои условия лордам и добиваться повышения, которое в большинстве случаев означало рост реальной заработной платы.
В 1350 г. парламент, почти полностью состоявший из землевладельцев, попытался ограничить рост платы, издав Устав о рабочих, по которому:
«Каждый человек, здоровый телом и не старше шестидесяти, не имеющий средств для существования, будучи затребован, обязан служить тому, кто в нем нуждается, иначе он будет заключен в тюрьму, пока не найдет поручительства для служения.
Если работник или слуга бросит службу до истечения договоренного срока, он будет заключен в тюрьму.
Платить слугам следует как прежде, никак не больше.
Ежели кто-либо… станет брать жалованье более положенного, то будет заключен в тюрьму.
Провизия будет продаваться по умеренной цене».
Полный провал этого устава доказывает хотя бы тот факт, что его пришлось неоднократно переиздавать, как это было в 1357 и 1360 гг., каждый раз увеличивая тяжесть наказаний. Землевладельцы могли издавать законы, но, когда у них на полях гнил урожай, они игнорировали собственные законы и шли на любые сделки со всеми, кто только соглашался работать. Провал Устава о рабочих был открыто признан «Хорошим парламентом»[21] 1376 г., сообщавшим: «Ежели господа корят их за плохую работу или предлагают работать на условиях, предписанных Уставом, они внезапно бегут, бросают работу и свой край, скитаются из графства в графство, из города в город, по чужим местам, неизвестным их указанным господам. А многие становятся зачинщиками бунтов и ведут нечестивую жизнь… и большая часть упомянутых слуг день ото дня совершает какое-нибудь беззаконие или грабеж». И если «черная смерть» принесла более высокую заработную плату и относительную свободу наемным рабочим, то она точно так же дала равные преимущества и крестьянам-земледельцам. Для тех крестьян, которые вместо своих трудовых повинностей уже платили фиксированную денежную ренту, стоимость этих платежей уменьшилась вдвое из-за роста цен. Те же, кто по-прежнему отрабатывал лорду трудовую повинность, получили возможность настаивать на коммутации своих повинностей на самых выгодных для себя условиях. Борьба внутри английской деревни развернулась главным образом вокруг вопроса о коммутации. Лорды, естественно, пытались заставить тех, кто платил денежную арендную плату, вернуться к отработочной ренте и выступали против любых требований распространить коммутацию на те виды работ, на которые она еще не распространялась. Однако стоимость всякого поместья зависела исключительно от количества крепостных, которых можно было бы эксплуатировать, и на практике те землевладельцы, которые пытались настоять на невыгодной для крестьян сделке, оставались совсем без арендаторов. Беглый крепостной при поимке подлежал суровому наказанию, однако шансов на поимку было мало, а на то, чтобы устроиться где-нибудь повыгоднее, – весьма достаточно. Часть крестьян убегала в города, другие вливались в ряды наемных рабочих, а некоторые находили помещиков, готовых предоставить им пустующие земельные наделы на выгодных для них условиях.
Старинная деревенская община, в которой семьи крестьян из поколения в поколение жили на той же самой земле, начала распадаться, и появились новые работники и крестьяне, переходивших от одной работы и владений к другим. Попытки противодействовать последствиям «черной смерти» прямым принуждением не достигли успеха, хотя, несомненно, многие крестьяне вынуждены были принять условия, которые им навязывали.
Земледельцы, таким образом, должны были искать новые методы эксплуатации. Быть может, самым важным из них стало расширение уже существующей практики сдачи земли в аренду по конкурентоспособным ценам. Выплаты, производимые крепостным, чьи трудовые повинности были коммутированы, еще не являлись подлинной рентой в современном смысле слова, ибо размеры ренты устанавливались скорее в соответствии со стоимостью исполнявшейся ранее работы, чем с земельным участком, находившимся в пользовании. Но по мере того, как землю начинают сдавать в аренду состоятельным фермерам, которые нередко и сами широко используют наемный труд, эта денежная рента начинает приобретать характер подлинной ренты, устанавливаемой на основе прибыли, которую можно получить от данного участка земли.
Вторым способом, которым лорды пытались разрешить дилемму, было введение нового типа землепользования – фондовой и земельной аренды. В этом случае арендатор нанимал участок на несколько лет, а помещик обеспечивал его семенами, скотом и инвентарем. В обмен землевладелец получал ренту, покрывающую стоимость земли и прочего арендованного имущества, а по истечении срока аренды и земля, и инвентарь должны были быть возвращены землевладельцу в хорошем состоянии. Это была переходная ступень, ведущая к современному типу земельной аренды. Поначалу арендованные таким образом участки были, как правило, небольших размеров, но со временем многие из них разрослись, и арендаторы уже сами стали нанимать рабочих.
Оба эти нововведения являлись важной ступенью на пути к капиталистическому сельскому хозяйству, к превращению земли в область для вложения капитала, от которого можно получать регулярный доход. Они также вели к ускорению процесса различных отношений, типичных для натурального хозяйства манора, и замене их на чисто денежные. Неудивительно, что в XIV в. мы сталкиваемся в Англии с первыми проявлениями классовой борьбы в масштабе всей страны. Крестьяне и наемные рабочие вкусили на миг свободу и благосостояние, но теперь им угрожало решительное контрнаступление лордов. Землевладельцам пришлось мириться с меньшей долей дохода, чем они получали со своих земель прежде, и теперь они пытались вернуть потерянные позиции. Именно из этой ситуации и выросло великое крестьянское восстание 1381 г.
6. Крестьянское восстание
Столкнувшись с попыткой землевладельцев загнать их обратно в крепостное рабство, из которого они медленно начали выбираться, вилланы прибегли к трем способам сопротивления. Первым способом, ранее упомянутым, являлся побег. Это был самый простой способ, однако им могли воспользоваться исключительно одиночки, а для обремененного семьей крестьянина он имел множество недостатков. Оставались два других способа – объединяться и бунтовать.
Убегали и рассредоточивались по всей стране наиболее смелые и решительные из вилланов, и под их влиянием повсюду стихийно возникали примитивные местные крестьянские отряды, которые постепенно разрастались до объединений общенационального масштаба. Вступление к Уставу 1377 г. отражает тот страх, который испытывали землевладельцы перед этим новым явлением. Вилланы, говорилось в нем, «угрожают управляющим имений лишением жизни и членовредительством и, мало того, собираются большими толпами и сговариваются, чтобы один помогал другому изо всех сил противиться своим господам. И еще много разного ущерба наносят они своим упомянутым хозяевам и подают дурной пример остальным». Многие деревни, должно быть, имели своих местных организаторов, таких как Уолтер Холдерби в Суффолке, который в 1373 г. был отдан под суд за то, что «в пору жатвы брал с разных людей по шести и по восьми пенсов за день, и тогда же часто устраивал сходки работников в разных местах и увещал их брать не менее шести или восьми пенсов за день». Устав о рабочих определил заработную плату жнецов на уровне двух или трех пенсов в день.
Усилиями этих первых безвестных пионеров и был создан Великий союз – охватившая всю страну организация, которая вела сбор денег для уплаты штрафов за деятельность своих членов и подготовила программу требований, что придало единство восстанию 1381 г.
Некоторыми чертами это восстание резко отличалось от ранних крестьянских восстаний Средневековья. Если Жакерия, например, была мятежом отчаяния, движением доведенных до крайности людей, действующих без плана и с единственной целью причинить как можно больше убытка угнетателям, то восстание 1381 г. было делом людей, которые уже достигли определенной степени свободы и процветания и требовали большего. У вилланов, которые заявляли: «Мы люди, созданные по образу и подобию Божию, а с нами обращаются, как со скотиной», начинало просыпаться сознание своего человеческого достоинства. Многие из них сражались во французской войне и хорошо понимали, что метко пущенная стрела может одинаково сразить и дворянина, и простолюдина. Обыкновенно у английских крестьян имелось оружие, и они умели с ним обращаться. Как отмечает британский историк Джордж Колтон: «Здесь каждый человек в большей степени, чем в любой другой великой стране, был своим собственным солдатом и своим собственным полицейским».
Помимо прямых крестьянских требований, направленных на отмену крепостного права, коммутации всех повинностей и установления единой денежной ренты (4 пенса с акра), а также отмены Устава о рабочих, среди восставших ходили и идеи примитивного коммунизма, исключительно христианского характера. Распространялись они наиболее бедными приходскими священниками и монахами, которые, как писал Лангланд, «проповедуют людям по Платону и доказательства приводят по Сенеке, что все под небесами должно быть общим».
Эти идеи до некоторой степени распространялись и лоллардами[22] Джона Уиклифа, хотя их роль в восстании была, вероятно, менее значительной, чем это часто предполагалось, а сам Уиклиф, безусловно, его не поддерживал.
История сохранила нам лишь один яркий образ из этих проповедников христианского коммунизма, Джона Болла. Будучи сельским выходцем с севера, Джон Болл трудился главным образом в Лондоне и близлежащих графствах, обосновывая равенство всех людей их общим происхождением от Адама и заявляя, по словам Фруасара, что «дела в Англии не могут идти хорошо и никогда не пойдут, пока все не станет общим». Среди восставших в 1381 г. личный авторитет Болла, которого они в самом начале восстания освободили из тюрьмы в Мейдстоне, был, несомненно, очень высок, однако в предъявленных ими требованиях не намечалось и следа коммунизма. Требования эти были, по-видимому, тем минимумом, с которым все были согласны.
Весной 1381 г. Великий союз перешел от организационной деятельности в экономической области к подготовке вооруженного восстания крестьян в национальном масштабе. Начавшееся восстание носило все признаки тщательной подготовки, что доказывал характер его широкого распространения и единство требований, выдвинутых повстанцами. Когда наступил решительный момент, таинственные, но хорошо понятные всем сообщения передавались из деревни в деревню.
«Джон Шпатель, некогда священник Святой Марии в Йорке, а ныне в Колчестере, приветствует Джона Безымянного и Джона Мельника и Джона Возчика и велит, чтобы они остерегались обмана в городе и стояли друг за друга во имя Господа Бога нашего, и наказывает Пирсу Пахарю взяться за дело и покарать Разбойника и взять с собой Джона Справедливого и всех его сотоварищей, и никого больше; да смотреть в оба на одну голову (единство) и никак иначе», – говорилось в одном из таких воззваний; другое, написанное более понятным языком, провозглашало: «Джек Справедливый дает понять, что ложь и коварство царствуют слишком долго».
Помимо общих экономических причин, породивших восстание, были еще и другие поводы для недовольства. Затянувшаяся война с Францией, которая приносила Англии поражение за поражением, заставила правительство непомерно увеличить и без того тяжелые налоги. Пока Ричард II был еще ребенком, а Эдуард III уже впал в старческое слабоумие, правление страной осуществлялось корыстолюбивой и продажной знатью, типичным представителем которой был Джон Гонт, дядя Ричарда. С ними в союзе состоял новый слой откупщиков налогов и ростовщиков, таких как Джон Лайонс и Джон Лег, которые были казнены во время восстания. Большая часть собранных у населения налоговых денег вообще не доходила до королевской казны.
От налогов горе нам всем,
Свидетельство тому верная смерть многих,
Но мало что досталось королю,
В руки алчные он попал —
так говорилось в популярном стишке того времени.
Кроме того, землевладельцы в парламенте разработали новый вид обложения, специально направленного против нового благосостояния вилланов. «Богатство нации, – провозгласил парламент, – находится в руках мастеровых и работников», и в 1380 г. введен был подушный налог с целью отобрать у них часть этого благосостояния. Трудовой люд заставили платить налог в размере от четырех пенсов до одного шиллинга на каждую семью. Подушный налог, задуманный и воспринятый как мера классового угнетения, спровоцировал неизбежное восстание именно весной 1381 г., а не в другое время.
В конце мая на юге Эссекса крестьяне напали на сборщиков податей и некоторых убили. Они укрылись в лесах и разослали вестников с просьбой о помощи в другие районы графства, а также в Кент. 5 июня поднялся мятеж в Дарт-форде. 7-го захвачен был Рочестерский замок, а 10-го – Кентербери. К этому времени восстание распространилось уже на все графства вокруг Лондона и в Восточной Англии, и повстанцы согласованно двинулись к Лондону. Одна армия повстанцев расположилась у Блэкхита, другая подошла к городу с севера.
В самом городе у восставших оказалось много сторонников. У подмастерьев и учеников имелись свои счеты с правительством и с Джоном Гонтом, чьи сообщники по финансовым махинациям образовали в городе правящую олигархию. Кроме них были еще многочисленные обитатели лондонских трущоб, пополнившихся за последние два-три десятилетия сотнями беглых вилланов. Повстанцам оказывала поддержку даже часть зажиточных горожан, в том числе и два члена городской управы, Хорн и Сибайл. В четверг 13 июня сторонники восстания открыли повстанцам вход через лондонский мост и Олдгейт, так что вилланы беспрепятственно хлынули в город и полностью овладели им.
Дворец Джона Гонта «Савой» был сожжен, однако особенных беспорядков в городе не случилось. Лидеры повстанцев старались предотвратить грабежи, а если они и происходили, то в основном по вине городской голытьбы. Король и его правительство укрылись в Тауэре, а в пятницу встретились с восставшими в Майл-Энде и пообещали удовлетворить все их требования. Почти в это же самое время был взят Тауэр, государственный казначей и архиепископ Садбери, которого, как канцлера, восставшие сочли виновным в установлении подушного налога, были казнены. На следующий день началась расправа с живущими в Лондоне фламандцами. Возможно, что зачинщиками этих бесчинств стали лондонцы, ибо мятежных крестьян не интересовала чисто местная вражда.
После встречи с королем в Майл-Энде большая часть крестьян вернулась домой, посчитав, что их дело выиграно. Другие же, кто отдавал себе отчет в том, что правительство хитрит и лишь тянет время, остались, дабы удостовериться, будут ли исполняться данные королем обещания. Именно с этого момента восстание начало проявлять неизбежную для крестьянского бунта слабость. Крестьяне могли объединиться на достаточно долгий срок, чтобы нагнать страху на правящие классы, но они не имели возможности осуществлять постоянный контроль над политикой правительства.
Создание крестьянского государства было невозможно, потому что крестьяне рано или поздно должны были разойтись по своим деревням, предоставив лордам управление государственной машиной.
В субботу король во второй раз встретился с предводителями повстанцев в Смитфилде, и во время переговоров, при обстоятельствах так и не выясненных, один из приспешников Ричарда убил их представителя Уота Тайлера. Королю удалось предотвратить немедленное столкновение только тем, что он поспешил подтвердить свои обещания, данные в Майл-Энде. После этого мятежники покинули Лондон, большая часть разошлась по домам, и лишь немногие, более дальновидные, стали готовить народ в провинциях к сопротивлению.
Хотя центром восстания был Лондон, оно отнюдь не ограничилось одними внутренними графствами. Восстала вся Англия к югу и востоку от линии, проходящей от Йорка до Бристоля. Крестьяне громили поместья и расправлялись с особо ненавистными им помещиками и судьями. Больше всего пострадали монастыри, которые менее всего уступали требованиям вилланов перевести их на денежную ренту. Было разграблено аббатство в Сент-Олбансе. В Бери на рыночной площади выставили голову настоятеля монастыря, а рядом с ним голову верховного судьи. Даже после того, как повстанцы покинули Лондон, утихомирить народ в провинциях все еще было непросто.
Между тем знать и ее приспешники, которые попрятались во время восстания, собрались теперь в Лондоне и готовили расправу. От обещаний, дважды данных королем, отреклись, так что простые люди Англии познали на горьком опыте (и не раз), как неразумно полагаться на честность своих правителей. Королевская армия прошла кровавым маршем по взбунтовавшимся районам. Людей сотнями казнили по приговору суда и без него, и, когда жители Уолтема стали просить об исполнении данных королем обещаний, им грубо ответили: «Вы – рабы, рабами и останетесь».
Но хотя восстание потерпело неудачу, полного возврата к прежним порядкам не произошло. Землевладельцы были страшно напуганы. В 1382 г. парламент установил новый подушный налог, распространявшийся теперь только на землевладельцев по причине «обнищания страны». В 1390 г. пришлось отказаться и от попытки удержать на прежнем уровне заработную плату рабочих, когда новый Устав о рабочих предоставил мировым судьям право фиксировать размеры заработной платы в своих районах в соответствии с уровнем преобладающих цен.
Еще несколько десятилетий после 1381 г. были свидетелями ряда мелких восстаний, и союзы вилланов продолжали оказывать давление, требуя более высокой оплаты труда и замену повинностей на денежные выплаты. Коммутация неуклонно продолжала распространяться все шире, и XV в. стал, по-видимому, веком наибольшего благосостояния трудящегося населения сельской Англии. Систему открытых полей постепенно начали вытеснять компактные фермерские хозяйства. Этот период отмечен медленным понижением цен, слегка завуалированным уменьшением веса серебра при чеканке монет, так что реальная заработная плата рабочих оставалась, вследствие этого, высокой и имела тенденцию расти.
Эти благоприятные условия являлись результатом не столько восстания, сколько общей экономической тенденции, однако восстание дало крестьянам новое ощущение независимости и сознания своей силы и общности как класса. После 1381 г. стало еще очевиднее, чем после Креси, что правящий класс не может и дальше обращаться с ними без определенного уважения, проистекающего из весьма реального страха. Крепостной стал свободным фермером или наемным рабочим.