Артур Лесли Мортон
История Англии. Как народ создал великую державу

3. Уэльс, Ирландия, Шотландия

Нормандское завоевание вначале распространялось только на области, приблизительно покрывавшие собственно Англию: остальная часть Британских островов оставалась все еще независимой и подразделялась на бесконечное множество мелких королевств и княжеств, где в основном сохранялся родовой строй. Попытки норманнов и их преемников подчинить себе и установить феодальный строй в этих областях продолжались в течение нескольких столетий. Шотландия, хотя и феодальная уже в южной части, никогда не была покорена, в то время как в Ирландии вплоть до правления Тюдоров колонизирован был только небольшой укрепленный район вокруг Дублина.

Покорение этих областей началось с Уэльса. Сначала англосаксы отодвинули границу Уэльса к линии, проходящей приблизительно по рекам Ди и У ай, однако они не предпринимали серьезных попыток пересечь горный массив и равнины, тянущиеся вдоль южного берега полуострова. После нормандского завоевания произошло покорение некоторых территорий Уэльса, но не короной, а феодальными лордами, чьи владения находились на границе с Уэльсом. Поскольку предполагалось, что эти владения должны были служить опорными пунктами против набегов с гор, они были обширнее и намного компактнее, чем поместья королевских вассалов в других частях Англии, кроме того, подразумевалось, что всякий хозяин пограничных владений имеет право присоединять к ним любые земли, которые он сумеет отвоевать у валлийцев.

Беспорядочные военные столкновения не прекращались в последующие 150 лет, в результате чего валлийцы постепенно оттеснялись все глубже в горы, а в долинах и на побережье вырастало множество нормандских замков. Владельцы замков вели себя как независимые князья – наполовину феодальные лорды, наполовину родовые вожди – на всей земле, которую они могли защитить с помощью своих вооруженных вассалов как от валлийцев, скрывавшихся в горах, так и от посягательств своих нормандских соседей из ближайших долин. К 1200 г. только князья Северного Уэльса сохранили свою независимость. Имея гору Сноудон в качестве естественной крепости, а богатые хлебородные земли Англси в качестве основы выживания, дом Ллевеллинов правил княжеством Гиннедд, и даже в XIII в. он смог отвоевать значительную часть своих прежних владений, воспользовавшись междоусобицами английских пограничных феодалов.

Это восстановление силы уэльских князей, достигшее наивысшей точки при Ллевеллине ап Гриффит (1246–1283), привело к первой прямой попытке английской короны покорить Уэльс. Эдуард I следовал римской стратегии: он строил замки в важных с военной точки зрения пунктах и прокладывал между ними военные дороги. Двигаясь вдоль побережья из Честера, он отрезал Ллевеллина, который укрылся, как обычно, под защитой хребта Сноудон, от его продовольственного снабжения в Англси, и к 1285 г. полное покорение Уэльса было завершено. Северный Уэльс был разделен на графства, находящиеся под непосредственным управлением представителей короны, хотя в остальных районах права пограничных лордов оставались нетронутыми.

Это частичное завоевание Уэльса имело неблагоприятные политические и военные последствия. Долгое время, после того как в самой Англии наступил относительный покой, Уэльс продолжал оставаться кишащим воинственно настроенной знатью: Мортимерами, Бохунами, Клерами, которые были постоянным взрывоопасным фактором в английской политике. Когда феодализм повсюду уже пришел в упадок, в Уэльсе он еще обнаруживал ложную жизнестойкость, и пограничные лорды составляли значительную часть знати воинственных феодалов, которые вели войны Алой и Белой розы.

Средства для ведения войны находились тут же под рукой, поскольку нищета валлийского народа облегчала вербовку наемных солдат из жителей горных областей страны. Во время войны с Шотландией и Столетней войны значительную часть пехоты составляли валлийцы. Более того, условия войны в Уэльсе способствовали формированию боевой тактики англичан. Большой лук, обеспечивший им превосходство в военной технике над всеми своими противниками, был прежде всего валлийским оружием, и именно в бесконечных войнах в горах и долинах Уэльса отрабатывалось сочетание отрядов хорошо вооруженных войск и стрелков из большого лука, которое одинаково доказало свое превосходство как в борьбе с нерегулярными воинами ирландских племен, так и с вооруженными пиками шотландцами и с французской феодальной кавалерией.

Впервые эта новая тактика прошла испытание в Ирландии. Воспользовавшись междоусобицами в стране, граф Пемброк, прозванный Большим Луком за искусное владение этим оружием, высадился здесь в 1170 г. с конницей из нескольких сотен хорошо вооруженных всадников, сопровождаемых валлийскими лучниками. Их новая для того времени тактика, отличавшаяся как от феодальной, так и от родовой, оказалась исключительно эффективной в стране непроходимых болот и холмов, а также против отчаянного, но плохо поддерживаемого сопротивления.

После того как был пройден первый этап завоевания, характер завоевателей помог им легко и быстро ассимилироваться среди покоренного населения. Большинство завоевателей были выходцами из валлийских племен и мало чем отличались от ирландцев, среди которых поселялись. Даже на военных вождях сказывалось столетнее влияние уэльского окружения. В результате сформировался правящий класс, который не был ни феодальным, ни родовым. С каждым новым поколением Фитцжеральды все больше становились похожими на ирландцев, а де Бурги быстро трансформировались в Берков. Кроме их каменных замков и одетых в броню вассалов, да еще феодального отголоска в земельных законах, мало что отличало их от коренных ирландцев О’Конноров и О’Доннелей. Отличие это казалось совсем ничтожным по сравнению с пропастью, отделявшей всех их от англичан Пейла – окруженного гарнизоном и непосредственно управляемого из Англии района вокруг Дублина. Любая попытка использовать Пейл как базу для дальнейшего захвата наталкивалась на яростное сопротивление как кельтов, так и англоирландцев, и этот район по-прежнему оставался не более чем аванпостом до тех пор, пока за покорение Ирландии всерьез не взялись Тюдоры.

Такие попытки были обречены на неудачу, вероятно, потому, что не имелось средств содержать на таком большом расстоянии многочисленную постоянную армию, необходимую для экспансии, и не было средств для предотвращения ассимиляции новых групп поселенцев, подобно ассимиляции первых завоевателей. Во всяком случае, со времени начала Столетней войны попыток завоевать Ирландию не предпринималось, за исключением Ричарда II, которому пришлось отказаться от своих намерений из-за внутренних распрей в самой Англии. Ирландия так и осталась страной, поделенной между бесчисленными родовыми вождями и баронами, раздираемой междоусобицами, мешавшими экономическому развитию страны и разорявшими жителей. В этот период родовая структура здесь уже стала медленно распадаться, а землю постепенно начали считать собственностью вождя, а не всего племени. В то же время на смену загнивающему родовому строю не пришла еще новая передовая социальная формация. Ирландия, бывшая в раннее Средневековье одной из наиболее цивилизованных и богатейших стран Западной Европы, после датского и английского нашествий становится одной из самых бедных и отсталых.

Методы ведения войны, разработанные в Уэльсе и усовершенствованные в Ирландии, были испытаны впервые против регулярных войск противника в Шотландии. Шотландия, в отличие от Уэльса и Ирландии, стала в значительной степени феодальной за период от 1066 до 1286 г. Смерть шотландского короля Александра III в 1286 г. и отсутствие после него наследников предоставили Эдуарду I возможность продвигать политику расширения границ своего государства на всю Британию.

За несколько столетий до этого вторгшиеся англы основали свои поселения вдоль восточного берега Шотландии и на равнинах Лотиана, и эти области долго оставались частью английского королевства Нортумбрия. В 1018 г. в результате битвы при Кареме Лотиан был присоединен к Шотландии. Эта битва не только установила границу между Англией и Шотландией в ее современном виде, но и определила весь ход англо-шотландской истории, предрешив, что Шотландия не будет исключительно кельтской страной и что ее наиболее плодородная и экономически развитая часть будет английской по языку и национальности и будет подвержена феодальному влиянию с английского юга. После 1066 г. в Шотландии выросло феодальное баронство, тесно связанное с Англией и владеющее обширными поместьями в обеих странах. Так, Роберт Брюс, например, имел 90 000 акров земли в Йоркшире, а его соперник Джон Баллиоль, помимо Шотландии, держал земли в Англии и в Нормандии.

В течение двух веков отношения между Англией и Шотландией носили в основном дружественный характер, нарушаемый время от времени только вмешательствами Шотландии в английскую политику, как в том случае, когда Вильгельм Лев был захвачен в плен близ Алника в 1170 г. Широкий пояс диких болот разделял две страны и служил препятствием для вторжений. У нас нет достаточных свидетельств тому, что на границе происходили постоянные мелкие столкновения, которые начались в более поздний период. И лишь изредка английские короли выдвигали в расплывчатой форме притязания на свое владычество в Шотландии, и еще реже их притязания признавали шотландцы. Тем временем развитие Шотландии шло приблизительно в том же направлении, что и Англии. Однако не следует забывать нищенское положение населения Шотландии, ее удаленность от торговых центров Европы, а также обширные и слабо заселенные разрозненными племенами районы, все еще сохраняющиеся на западе и севере страны.

Когда после смерти Александра III и его малолетней дочери едва ли не дюжина знатных феодалов стала претендовать на шотландский престол, бароны, будучи настолько же англичанами, насколько и шотландцами, обратились за разрешением спора к Эдуарду I. Эдуард подвел к границе сильную армию, объявил себя верховным правителем Шотландии и принял решение оказать поддержку Джону Баллиолю^[18]. Обоснованность его притязаний на роль сюзерена Шотландии бароны не оспаривали, хотя сохранились сведения, что «людское сообщество» выразило свой протест, природу которого ни один летописец не потрудился сообщить.

Посадив на трон Баллиоля, Эдуард принялся подстрекать его к бунту, выказывая пренебрежение и всячески оскорбляя, и, наконец, в 1286 г. добился желаемого. Тогда Эдуард снова двинулся на север, захватил и разграбил Берик, важный торговый город Шотландии с многочисленным фламандским населением, свергнул с трона Баллиоля и в очередной раз добился повиновения шотландских баронов своей власти.

Эдуард оставил правителем страны эрла Джона де Баррена, графа Суррея, с оккупационной армией, вероятно посчитав, что покорение Шотландии завершено. Однако если знати безразлично было, чью землю держать, то для шотландского населения присутствие иностранного гарнизона вскоре стало невыносимым. В 1297 г. мелкий землевладелец Уильям Уоллес взбунтовался и возглавил армию соотечественников из крестьян и городских жителей, которая нанесла Баррену поражение при Стерлинге. Через несколько месяцев в Шотландию вернулся сам Эдуард и встретился с армией повстанцев у Фолкерка. Повстанцы выстроились в традиционный шотландский круг копейщиков, следуя саксонской тактике щитовой стены. Английские лучники пробили в рядах противника брешь, сквозь которую смогла начать атаку кавалерия. Поскольку круг был разорван, всадники в доспехах с легкостью расправились с копейщиками.

Спустя несколько лет Роберт Брюс, внук претендовавшего в 1286 г. на шотландский престол Роберта Брюса, который переходил то на одну, то на другую сторону с большим дипломатическим искусством, сумел использовать народное движение в своих личных интересах. Брюс самолично короновался в Сконе и в течение нескольких лет успешно вел партизанскую войну. Удалось ему это по той причине, что, хотя Эдуард и мог собрать армию достаточно сильную, чтобы разбить любую оппозицию, он не мог при существовавшем транспорте и наличии обширных неосвоенных земель, отделяющих Англию от Шотландии, все время держать такую армию на поле боя. Постоянный гарнизон, насчитывающий около 2 тысяч человек, мог удержать лишь несколько основных городов и замков. В 1307 г. Эдуард повел на Шотландию еще одну армию, но умер в походе.

Беспорядочная война не прекращалась и в следующее правление, замки один за другим переходили в руки шотландцев, пока у англичан не остался один только Стерлинг. В 1314 г. Эдуард II двинулся на помощь с самой большой армией, какая только когда-либо покидала пределы Англии, и потерпел сокрушительное поражение при Баннокберне. Шотландцы одержали победу отчасти благодаря искусно выбранному Брюсом месту боя, но в первую очередь благодаря глупости английского командования. Полагаясь на свое большое численное превосходство и игнорируя все уроки предыдущих десятилетий, Эдуард напустил свою кавалерию на шотландских копейщиков без предварительной заградительной стрельбы лучников. Ограниченность возможности феодальной кавалерии проявилась здесь с такой же очевидностью, как позднее при Креси и Пуатье.

Битва при Баннокберне хоть и была немаловажным событием, однако она не имела того решающего значения, какое ей часто приписывают. Эдуарду помешали возобновить против баронов военную борьбу, которая закончилась со свержением и убийством Эдуарда в 1327 г. Однако ее возобновил Эдуард III. Междоусобные распри шотландской знати и боевое искусство английских лучников принесли ему победу при Халидон-Хилл, после которой сын Брюса Давид вынужден был искать спасения во Франции. В течение некоторого времени еще велась партизанская война, которую казалось невозможным привести к какому-нибудь завершающему концу и которая постепенно прекратилась главным образом потому, что Столетняя война начала поглощать все главные ресурсы Англии.

С этого времени Англия не предпринимала дальнейших попыток покорить Шотландию, однако между странами продолжались нерегулярные войны, которые превратили большую часть территорий по обе сторонам англо-шотландской границы в пустыню. Эти войны положили конец начавшемуся развитию шотландской торговли и промышленности и не давали Шотландии покончить с феодализмом, в то время как в Англии этот строй быстро клонился к упадку.

Последствия этих войн для Англии оказались не столь пагубными, поскольку они затрагивали только Север, и без того отсталый и бедный. Однако они породили могущественную и непокорную знать, которая подобно пограничным лордам Уэльса сохранила феодальные черты, находившиеся в полном противоречии с развитием остальной части страны, и в значительной степени была ответственна за внутренние беспорядки и войны в Англии XV в.

4. Столетняя война и переворот в военной технике

Войны в Уэльсе и Шотландии являлись войнами средневекового характера, имевшими своей целью расширение земель английских королей и баронов. Столетняя война была войной нового типа, будучи прежде всего торговой войной, и только внешне, по форме, еще носила характер средневековых завоеваний. Эдуард III, находившийся под сильным влиянием идей о рыцарстве, которые получили развитие только в период заката феодализма, действительно предъявлял притязания на французскую корону, но эти притязания едва ли принимались всерьез и служили не более чем прикрытием подлинным целям войны.

Переключение интересов английской внешней политики с Шотландии на Францию можно объяснить тем, что Франция была куда богаче как Шотландии, так и Ирландии, однако тут кроются и другие причины. Ни Шотландия, ни Ирландия не имели существенного значения для развития английской торговли, тогда как в состав Французского королевства входили две области, представлявшие для Англии большой торговый интерес. Это были Фландрия, центр шерстяной промышленности, и Гасконь, находившаяся по-прежнему во владении английских королей. Гасконь являлась главным поставщиком вина и соли, а также важной базой по импорту железа.

Столетняя война, таким образом, отражала растущую силу английского торгового капитала в Англии, а также заинтересованность многочисленного и влиятельного слоя землевладельцев в торговле шерстью. Подлинная цель войны состояла в том, чтобы объединить Англию, Фландрию и Гасконь, уже связанные между собой торговыми отношениями, под единым политическим контролем. Основные военные действия развернулись во Фландрии и Гаскони.

Происхождение этой войны настолько тесно связано с классовой борьбой во Фландрии, которая в XIV в. достигала такой остроты, какой она не достигала где-либо еще в течение нескольких веков, что о ней следует коротко рассказать. К концу XIII в. экономика Фландрии приобретает явно выраженный городской характер и ее крупные города становятся скорее промышленными, чем торговыми центрами. Подсчитано, что из 50 тысяч жителей Гента 30 тысяч были непосредственно связаны с шерстяным производством. В Генте, Брюгге, Мехлине и других центрах шерстяной промышленности небольшая кучка богатых торговцев, снабжавших ткачей шерстью, которую те перерабатывали в сукно, создала замкнутую олигархию и подчинила своей власти органы городского управления. Начиная примерно с 1250 г. обычным делом становятся стачки и вооруженные бунты ткачей. В 1280 г. поднялось всеобщее восстание, и ткачи получили поддержку от фландрского графа и другой знати, которая желала ослабить могущество городов. Торговцы, потерпевшие поражение под натиском этого альянса, обратились за помощью к французскому королю, который, в свою очередь, живо ухватился за предоставлявшуюся возможность укрепить свои позиции в полунезависимой Фландрии.

Последовала ожесточенная борьба, не прекращавшаяся на протяжении жизни целого поколения. В 1303 г. в решающей битве неподалеку от Куртре ткачи разбили лучшие силы французской феодальной знати и на короткое время захватили власть в городах. Скоро междоусобная вражда ткачей и сукновалов позволила торговцам вернуть себе власть в главном городе Генте, и тогда фландрский граф обратился за помощью к Англии. Брюгге и Ипр, все еще управлявшиеся ткачами, предложили свою поддержку Эдуарду III и признали его правителем Фландрии и Франции.

В 1327 г. английское правительство совершило хитрый дипломатический ход. Оно запретило экспорт шерсти во Фландрию, чем немедленно вызвало кризис, который по своим последствиям можно сравнить с хлопковым голодом в Ланкашире во время гражданской войны в США. Результатом послужило временное объединение всех классов Фландрии для поддержки политики войны против Франции, в обмен на обещание снять эмбарго. Теперь Эдуард получил надежную военную базу.

Первые военные кампании велись из Фландрии, тогда как Гасконь была использована как плацдарм для последующих нападений. Серия первых кампаний не увенчалась особым успехом, и их неудачи подорвали престиж Эдуарда во Фландрии. Противоестественный союз между классами Фландрии распался, как только перестали существовать породившие его особые обстоятельства. В 1345 г. потерпел поражение и был убит Филипп ван Артевельде, руководитель крупных торговцев и главный сторонник Эдуарда.

Следующий год стал свидетелем первого крупного сражения близ Креси. Подобно последующим битвам при Пуатье и Азенкуре битва при Креси явилась результатом ошибочной стратегии англичан, которые с недостаточной по численности армией прошли в самую глубь Франции, где оказались зажатыми в угол превосходящими силами противника. Однако просчет стратегии восполнило превосходство тактики. Уроки войны с Шотландией и битвы при Куртре показали как слабость феодальной кавалерии, так и преимущества большого лука и обученной и решительно действующей пехоты. Впервые феодальные рыцари спешились и сражались бок о бок с лучниками. Французы, вместо того чтобы взять в тиски окруженную армию англичан и вынудить ее начать атаку, бросили отряды своей кавалерии на линию приготовившихся к отпору стрелков и потерпели полное поражение. Позже это же самое повторилось при Пуатье в 1356 г. Первый этап войны закончился заключением мира в Бретиньи в 1360 г.

Эдуард отказался от своих притязаний на французскую корону и не смог добиться Фландрии. Он получил большую часть Франции к югу от Луары и город Кале, захваченный через год после Креси. Кале имел весьма важное значение как центр для экспорта шерсти. Через несколько лет война возобновилась, но уже при совершенно иных обстоятельствах. Силы англичан были ослаблены после неудачного похода в Испанию, а французы теперь находились под командованием Бертрана Дюгеклена^[19], быть может, самого выдающегося полководца Средневековья. Дюгеклен, сын мелкого бретонского сквайра, первые годы своей военной карьеры провел среди лесов и холмов Бретани в качестве предводителя объявленных вне закона сторонников претендента на герцогскую корону^[20]. Здесь он избавился от всех романтических идей рыцарства и в совершенстве изучил уловки и приемы партизанской войны. Став коннетаблем Франции, он принудил французскую знать вопреки ее воле сражаться пешими, уклоняться от боя, нападать на аванпосты и отставшие части противника. Он был первым командующим, оценившим значение пороха при осаде, и разработал такую технику штурма, при которой самые неприступные крепости брались за несколько дней.

Но важнее было то, что, находясь вне закона, Дюгеклен сблизился с крестьянами, и это позволило ему осознать, что если профессиональные английские воины могут разбить недисциплинированные феодальные войска Франции в открытом бою, то они окажутся бессильными перед лицом народного сопротивления. В 1358 г. вся Франция была потрясена Жакерией, восстанием доведенных до отчаяния крестьян, которых притесняли и грабили с обеих сторон и которых не могли защитить их сеньоры. Дюгеклен настоял на том, чтобы его воинам регулярно выплачивали жалованье, даже если деньги для этого приходилось изыскивать ему самому, и запретил обирать крестьян. Вскоре англичане столкнулись с сопротивлением народа, когда в каждой деревне их окружали враги и о каждом их шаге немедленно сообщалось французскому командованию.

За девять лет (1369–1377) не произошло ни единого сражения, однако провинция за провинцией переходили к французам, пока в руках у англичан не остались только Кале, Бордо и еще несколько прибрежных городов. После смерти Эдуарда III в 1377 г. французы перешли в наступление и атаковали английское побережье. Они захватили остров Уайт, а высадившиеся в Суссексе войска дошли до самого Льюиса.

Последние события войны, так же как и ее начало, были связаны с внутренней политикой Фландрии. В 1375 г. Филипп ван Артевельде, сын союзника Эдуарда, возглавил гентских ткачей и захватил власть, встав на сторону англичан. В 1382 г. он потерпел поражение в битве при Вест-Роозбеке и был убит, а в следующем году Спенсер, епископ Нориджа, прославившийся своей жестокостью при расправе с восставшими крестьянами Восточной Англии, был послан с армией во Фландрию для возобновления войны. Эта кампания, величественно названная крестовым походом, потому что французы поддержали папу-соперника против того папы, который был признан в Англии, окончилась полным провалом. После сорока лет почти непрерывной войны государство было крайне истощено, все сильнее обострялись внутренние конфликты между самыми влиятельными и знатными фамилиями Англии. Все это положило конец войне с Францией, пока в 1415 г. она не была возобновлена Генрихом V.

Непосредственные результаты Столетней войны были почти катастрофическими и для Франции, и для Англии, поскольку ни та ни другая страна не получили возмещения за огромные людские и денежные потери и длительное опустошение сельских местностей. Однако косвенным образом война способствовала ускорению упадка феодализма. Французская корона окрепла благодаря авторитету, который она приобрела как лидер народной борьбы, и созданию в ходе войны регулярной армии и развитию артиллерии. В Англии неудача с покорением Фландрии привела к тому, что правительство стало всячески содействовать развитию собственной шерстяной промышленности. Оно поощряло иммиграцию в Англию фламандских мастеров. Угнетаемым торговцами ткачам говорили о том, «как счастливы они будут, стоит им только приехать в Англию и привезти с собой секрет своего мастерства, которое обеспечит им процветание повсюду. Есть станут они только говядину да баранину, и набивать свой живот вкусной едой под самую завязку». Англия стала страной, скорее производившей сукно, чем просто производившей необработанную шерсть. К XV в. она уже почти полностью покрывала свои собственные нужды и начала экспортировать сукно за границу.

На полях Столетней войны престижу снаряженных в броню феодальных всадников был нанесен смертельный удар. И отнюдь не изобретение пороха, как это принято иногда считать, а большой лук послужил причиной технического прогресса, который отнял у рыцарей их превосходство в бою. Использование большого лука поставило метко стрелявшего крестьянина-лучника в один ряд с его господином, лишив последнего его главной претензии на особое положение военной элиты. Порох имел значение поначалу только при осаде крепостей, лишая феодальный замок его неуязвимости. Ручное огнестрельное оружие или мушкет появилось лишь к концу Средневековья. Впервые оно было использовано в Германии и завезено в Англию иностранными наемниками Эдуарда IV во время Войны Алой и Белой розы.

Вначале новое оружие во многом уступало большому луку. У него была меньшая дальность, более медленная скорострельность и более слабая сила проникновения. Однако все это компенсировалось тем, что из него мог стрелять довольно быстро обученный человек, тогда как для искусного владения луком требовалась долголетняя практика. Введение мушкета в конце XV в. совпало с упадком йоменов в Англии и набором армейского войска из безземельных жителей деревень и городской бедноты.

И наконец, хотя это относится уже к несколько более позднему времени, после периода, когда основой английской армии служила пехота, появляется новый тип кавалерии. Теперь всадники не были закованы в броню и под ними шли более легкие и резвые лошади. Быстрота натиска и огонь из пистолетов решали исход кавалерийской атаки. Это была кавалерия Тридцатилетней войны, кавалерия Руперта и его всадников, кавалерия, которая, хотя и состояла в основном из дворян и их свиты, отражала структуру общества в переходный период от феодализма к буржуазии. В дальнейшем мы увидим, как эта кавалерия использовалась Кромвелем и английской буржуазией в своей борьбе за власть.

В то время как преобразование военной техники явилось продуктом изменений в структуре общества, оно со своей стороны также оказало влияние на это общество. Война стала поставлена на поток; она велась с использованием более сложных приспособлений и более сложных финансовых механизмов. Во время Столетней войны английские солдаты набирались как регулярные войска, пешие лучники получали плату по 3 шиллинга, а всадники – по 6 шиллингов в день. «Обеспечение армии порохом и огнестрельным оружием требовало промышленности и денег, которые находились в руках у горожан. Итак, с самого начала огнестрельное оружие было оружием городов и набирающей силу монархии, получавшей поддержку из городов в борьбе с феодальной знатью» (Энгельс. «Анти-Дюринг»).

Феодальные войны, перерастая в национальные, превышали организационные возможности феодальной системы и ускоряли ее упадок.