Арсений Александрович Истомин
Взгляд зверя
От Кудрявцевых на долгую память,
С Праздником Светлой Пасхи.
Целуем
Очевидно, Кудрявцевы были дворянской четой, которая дала вольную своим крестьянам. Спустя лишь несколько минут непрерывного поиска Тоньке удалось отыскать молодую бабушку. Та стояла позади и не улыбалась. Что-то в этой фотографии ей показалось странным, но Тоня не предала этому большого значения, решив, что изображение испортилось, за годы пребывания в мрачном, сыром подвале. На второй фотографии снова была бабушка, на этот раз с ней был какой-то ребенок, которого она держала за руку.
– Папа!? – с некой радостью на лице заключила Тоня.
Она узнала его по характерному носу, он у отца был картошкой и тонким губам, которые, по всей видимости, с возрастом остались прежними.
– Качество, конечно оставляет желать лучшего – ее смущала деталь, которую она улавливала на обеих фотографиях. Что-то до боли знакомое роднило их, при этом у нее не выходил из головы последний жизненный эпизод.
– Глаза, ее глаза – она взяла общую фотографию, где бабушка стояла в толпе деревенских зевак. Бабушка будто живая смотрела с картинки. Она всматривалась в тебя, при этом становилось немного неудобно, по телу бегали мурашки. На второй фотографии, где она позировала с сыном, изображение было четче, всматриваясь она останавливалась на глазах, пытаясь понять где уже видела этот цепляющий за душу взгляд.
– Он, тогда в лесу – нахлынули жуткие воспоминания. Тоня подскочив со стула бросилась закрывать половицами лаз в полу, боясь что вот-вот оттуда могут показаться когтистые лапы. На всякий случай подвинула на место стол и только после этого села на стул. Она поняла, что бабушка смотрит с фотографии немного странно, как то по животному. Маленькие зрачки буквально впивались в тебя. При этом она помнила лесного зверя, когда тот обернулся на шорох, Тоня увидела в нем какую-то долю человечности, что на секунду прервало страх. Надеясь найти ответы на все новые и новые вопросы, Тоня развернула сложенный в несколько раз листок бумаги, на котором все тем же бабушкиным почерком острым карандашом было написано:
Дорогая внученька, надеюсь, что у тебя сейчас все хорошо. Это письмо я пишу, пока ты играешь во дворе с ребятишками. Тонечка, семья наша не простая. В течении многих лет, в течении всей жизни мы скрывались от посторонних глаз, поэтому нам хорошо жилось. Наша обязанность – защищать леса. Поселившись здесь, твоим родителям показалось, что им удастся начать жить среди людей как ни в чем не бывало, пока новая власть не стала ссылать и привозить в наши края множество каторжников. Тонечька, убили их. Поэтому пришла пора сказать тебе, внученька. Беги отсюда! Не близкие в деревне тебе люди-то. Ты другая, а стоит им узнать – как убьют тебя, поэтому сними браслет с руки и иди к нам в лес, здесь буду ждать тебя я. Мы ведь не они, нам лес ближе. Я помню, как отпускала тебя одну, зная, что не заблудишься сама, и зверь лесной тебя не тронет, хотя по твоим рассказам кого ты только в чаще не видела. Роднее они тебе сельских обывателей, вот и не боялись тебе на глаза показываться. Со временем ты все равно держать это в себе не сможешь. Твоя мама пыталась и твой отец пытался, да только нам свобода нужна. Прими верное решение, когда будешь готова.
Тоня побледнела. В глазах читалась растерянность. Много лет она жила с бабушкой в селе, не подозревая, что родители вовсе не были на фронте. А ведь она их так ждала и не догадывалась. Не догадывалась и куда бабушка периодически пропадала на ночь, оставляя Тоню одну дома. Ответы нашли ее, вот только она подобного никак не ожидала. Ладно, уж если бы бабушка была сельской ведьмой, которую за дела темные или выгнали из села или и того хуже – убили. У Тони уже были большие планы на город, уехать поступить, выучиться. Найти работу, а там уже и обзавестись семьей. Но после того, как в первой части письма бабуля предлагала бросить все свои мечтание о какой-либо жизни среди людей, у Тоньки в голове творился настоящий ад. Она продолжила читать.
Все зависит от тебя, никто не должен знать. Если тебе угрожает опасность снимай его без раздумья. Если ты захочешь остаться среди людей, полюбишь кого-нибудь из них – я не смогу тебе противится. Были случаи, когда молодые парни и девки уходили жить к людям. По разному заканчивалось. Прими верное для себя решение, когда будешь готова. Если ты не придешь, я не стану расстраиваться. Я люблю тебя и хочу, чтобы ты была счастлива. Наш век короток, людской – еще короче, поэтому дерзай. Жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на ошибки прошлого. Я сделала свой выбор, мое сердце сейчас там, где этого желает душа. Хочу, чтобы и твоя душа была свободна.
Люблю тебя, милая.
Будь осторожна
Неожиданно, в дверь постучали.
– Тонечка, ты как там, милая? – послышался чей-то ласковый голос. Скорее всего это соседка решила справиться о здоровье. Тоня отошла от прочитанного, голова все равно была чугунная. После подобного спокойно жить дальше, как ни в чем не бывало, у нее бы не получилось. В первую очередь ей надо было проверить, что еще может хранится в том погребе. Там вполне могло оказаться что-нибудь полезное. В деревне никто не должен знать, поэтому вести себя надо словно ничего и не было. Тоня давно хотела переехать в большой город, поступить в университет, ходить со сверстниками на занятия и, возможно, встретить любовь всей жизни.
Она перевела взгляд, выдохнула и уже собиралась было пойти к двери, как в дверь ударили с большей силой.
– Тонька! Открой дверь, поговорить надо – приятный женский голос сменился старым, скрипучим. Старенькая дверь скакала от ударов по ней снаружи. В окнах мелькнули чьи-то силуэты.
– Открывай, чудовище, мы все знаем! Это ты с ними сделала! – Тоня узнала голос Татьяны Макаровны. На глазах выступили слезы.
– Но как? Почему? Они так быстро поверили чьим то слухам – не понимала она. В дверь колотили, люди, кого она считала семьей, сейчас готовы были ее убить. Деревянная дверь на скрипучих петлях сотрясалась под натиском снаружи кулаков палок. Тоня услышала, как по двери наносят удары топором.
Страх и обида быстро сменились яростью и злобой. Тоня не могла поверить, что сельчане, которые столько лет любили ее, сейчас готовы были, если не убить, то выгнать восвояси. Она стянула с руки браслет, положив его на стол. Несколько минут с Тонькой ничего не происходило, она испугалась, что ее схватят, посмотрела на ковер и потянулась уже сбежать через потайной лаз, как, вдруг, она почувствовала легкую рябь в глазах. Приятное тепло разлилось по всему телу. Она словно вставала после глубокого сна. В один момент Тоня ощутила такой прилив сил, будто могла бы поднять целую корову.
– Корова – пронеслась в голове мысль, в животе предательски заурчало. Она оскалила зубы, глаза налились и стали почти алого цвета. Уже низким, грудным голосом она произнесла:
–Мясо, я хочу мясо! – голод буквально сдавливал живот, из-за него Тоня больше ни о чем не могла думать.
Дверь вылетела и в дом ввалились сельчане, вооруженные палками да топорами. У впереди стоявшего паренька от страха из рук выпал топор, которым он видимо секунду назад так яро колотил дверь. Вцепившись в его тело Тоня почувствовала вкус теплой свежей крови, его нельзя было передать словами. Она демонстративно откусила мальчугану пол лица и выплюнула в охваченную ужасом набежавшую толпу. Он кричал, пока легкие не наполнились густой красной жидкостью. После чего с хрипом и кашлем пополз в сторону двери. Тонька подтащила его к себе за ноги, пока сельчане, толкаясь, выбегали из проклятой избы. Парень совсем не сопротивлялся, разодрав окровавленную рубашку, острые когти впились в мягкий живот. Тот дрогнул и обмяк, Тонька подняла мохнатую пасть и издала истошный вой, который разлетелся над всей округой…
В вагоне воцарилась гробовая тишина. Алексей не сводил глаз с попутчицы, которую видимо позабавило собственное повествование, а теперь еще же забавляло выражение лица молодого журналиста, который вжался в спинку сидения, боясь пошевелиться.
Антонина Николаевна сняла очки, положив их на колени. Глаза были такими, словно за раз в них полопались все капилляры и сосуды.
– Согласно заключению врачей, у меня обширное кровоизлияние в сетчатку, однако мы с вами прекрасно знаем, что со здоровьем у меня все в порядке. Но это, я считаю, может вполне остаться нашем с вами маленьким секретом – сказала она, глядя на своего испуганного попутчика.
– Отпустите меня – прошептал Алексей.
Она рассмеялась.
– Полно вам, ну что вы. Я не собираюсь прерывать вашу жизнь лишь потому, что поведала вам свою историю. К тому же мне уже ничего не грозит, как и сказала – я еду домой, поэтому вы можете обзавестись неплохим сюжетом. Тем более, что у вас скоро будет ребенок, зачем мне делать его сиротой, как ваши люди однажды оставили меня, не пощадив родителей – сказала Антонина.
– Но позвольте, откуда вы можете… – он не успел закончить, как она оборвала его.
– У вас мальчик. Ах простите. Я наверное пред опередила ваши ожидания. Давайте это будет еще одним нашим секретом. Поговорим о чем-нибудь, ехать нам предстоит ох как долго – она хитро улыбнулась, в глазах блеснула искра.
Состав неумолимо несся в даль, шумный и тяжелый, зайцы убегали в чащи, заслышав рев приближающегося поезда. Где-то вдалеке послышался одинокий хриплый вой. Потом к нему присоединились другие. Рельсы уходили куда-то в даль, поезд мчался по ним, периодически издавая гудок старого клаксона.
