Арина Викторовна Евдокимова
Нежная Ева
– А ну стой!
Этот точно мне. Почему-то меня охватывает чувство страха, и я бегу. Сейчас дворами оторвусь и выскочу на шоссе. В темноте это удастся.
Где-то за спиной слышны голоса перекрикивающихся стражей порядка. Что им надо? Стоял – никого не трогал, теперь вынужден позорно убегать. Поймают – проверят сумку. Докопаются – мало не покажется!
Проклиная всю администрацию, выбегаю в соседний двор, за тем на параллельную улицу. Без сумки я передвигался бы значительно быстрее, но не бросишь же её.
Неожиданно быстро во дворе появляется один из преследователей. Ситуация становится нешуточной. Справа – дом на ремонте, входной двери нет. Ничего не приходит в голову лучшего, чем забежать в подъезд. Стремительно перескакивая через две ступеньки, достигаю последнего этажа. Нахожу в сумке салфетку, как можно тщательнее стираю остатки тона с лица. Внизу слышны голоса, лифт поехал вниз.
Тихо спускаюсь на этаж ниже. Здесь выбита лампочка, и площадка неосвещена. Шаги приближаются. Я прячусь за выступ мусоропровода и замираю. В нос жестоко ударяет гнусная вонь. Только бы не закашляться от удушливого запаха разлагающихся гнилых продуктов!
Один проскакивает мимо и поднимается выше. Не заметил. Второй поднимается в лифте. Дождавшись, пока первый скроется на верхней площадке, выскакиваю из своего укрытия и бегу вниз. Главное – успеть вынырнуть из подъезда!
Первый этаж оказывается последним. Третий неожиданно ставит подножку и вышибает сумку у меня из рук. Упасть я не успеваю, он хватает меня за руку:
– Попался, сука!
Оказывать сопротивление бесполезно. Я получаю резкий удар по плечу и падаю на колени.
– Сань! Есть! – кричит напарникам мент.
Доволен. Опасного преступника поймал. Только бы по лицу не били.
В отделении меня обыскивают, но ничего подозрительного не находят. Если не считать полную сумку женской одежды и нижнего белья.
– Грабанул кого-то, – комментирует задержавший меня мент.
– Вещи чьи? – сухо спрашивает дежурный, составляющий протокол.
– Мои.
– Значит отметим, что женские вещи, обнаруженные у вас при обыске, принадлежат вам. Правильно?
– Правильно.
Второй склоняется надо мной, выдыхая прямо в лицо клуб табачного дыма, перемешанный с парами перегара:
– На хрена тебе бабские шмотки, урод?
Сдерживаюсь:
– Я актёр.
– Знаем мы вас, актёров! – усмехается он и, слава Богу, отстраняется.
Поясняю:
– У меня работа такая. Я со съёмок.
Дежурный отрывается от протокола:
– А чего тогда убегал?
– Не хотелось провести ночь в отделении. У меня дежурство с утра.
Теперь ко мне подходит первый и с презрением смотрит, надеясь посеять страх:
– Ну что, актёр, делать будем? Документов-то нету.
Объясняю:
– Паспорт дома. А дома никого нет.
– А дома никого нет… Прекрасно! – по-садистски улыбается второй. – Звучит убедительно.
В этом они, конечно, правы. Звонить домой я не могу. В больницу – тем более. Пожимаю плечами и готовлюсь к тому, что продержат до утра. Это в лучшем случае. О худшем стараюсь не думать.
– Сань, смотри, у него тут карточка какая-то, – обыскивающий мою сумку извлекает из кармашка визитку, – Радунский Кирилл. “Ночное шоу”, – подозрительно коситься на меня, – правда, актёр, что ли?..
Я совершенно забыл о визитке Кирилла! Как она кстати!
– Позвоните Кириллу, он меня знает, – с надеждой прошу я, – он подтвердит.
Дежурный набирает номер. Я с замиранием сердца жду, когда абонент ответит.
– Доброй ночи. Пятое отделение полиции вас беспокоит, сержант Ивантеев. У нас тут задержанный без документов. Да, Корнеев Илья. Говорит, вы его должны знать. Нет? – мотает головой, сообщая коллегам, что собеседник не подтверждает моей информации. – Извините за беспокойство…
Я вскакиваю с места:
– Не Корнеев! Нежная Ева! Скажите – Нежная Ева!
– Сидеть! – ко мне кидается второй и жёстко отпускает на стул.
– Какая нежная Ева? – переспрашивает дежурный и тут же отвечает в трубку. – Что? Да, какая-то Ева нежная. У нас. Пятое, – кладёт трубку и удивлённо складывает брови домиком, – приедет сейчас.
– Педерасты херовы!.. – сплёвывает второй и отходит от меня.
Кирилл приезжает быстро. Его взгляд полон изумления и недоумения. Пожимаю плечами.
Ему сообщают, что задержанного могут отпустить только после уплаты какого-то штрафа. Выясняется, что сам я заплатить штраф не могу, так как денег при мне не обнаружено. Не обнаружено – так не обнаружено, хочется скорее уйти.
Кирилл уплачивает штраф и подписывает какие-то протоколы. На это уходит минут двадцать, затем меня отпускают.
Выходим на улицу. Даже не верится, что отделался так легко.
– Как тебя угораздило-то? – поражается Кирилл.
– Что-то не понравился я им.
– Да, видок у тебя, неважный… – усмехается он.
– Прости, что воспользовался твоим телефоном.
– Ерунда.
– Просто ситуация такая глупая…
– Да всё нормально, перестань.
– Спасибо. Ты меня так выручил!..
– Да, пустяки! – останавливаемся возле его машины. – Тебя подвезти?
– Не, спасибо, доберусь…
– Садись, денег нет, а патрулей – больше, чем фонарных столбов.
– Ничего, здесь недалеко.
– У меня, кстати, компания. Может, присоединишься?
Компания Кирилла оказывается небольшой: два парня – Денис и Руслан – и худенькая девушка Ксюша. Всем примерно за двадцать.
– Повидло будешь? – Денис дружелюбно протягивает пиво.
– Не-не, – Кирилл отстраняет бутылку, – ему полста.
– Я не пью.
Моя попытка отказаться не проходит:
– Давай, давай, хорошо стресс снимает.
Наверное, Кирилл прав. Выпиваю, и становиться легче. Спокойнее. Никто из компании не заостряет внимания на моей персоне, словно мы знакомы и сидим уже давно. Это здорово. Очень не хочется рассказывать о себе.
Слушаю Руслана и наблюдаю – привычка оценивать людей в зале, чтобы понимать, с кем и как общаться. Внешне неприметный, очень простое лицо, неброское и незапоминающееся. Парень выделяется хорошей фигурой, явно оттачиваемой в тренажёрном зале, и желанием быть в центре внимания.
– Конечно, Таиланд – клад экзотики! – обращается ко мне, желая показать свою значимость и превосходство. – Я обзоры делаю. Канал Экзотика. Посмотри. В последнем обзоре я вместе с тайцем жарил цветки банана, – переключается на всех, – это здоровая такая хрень с кабачок! Внутри – зачатки бананчиков. На вкус – трава травой, гадость, но если пожарить с перчиком, лучком, приправками, с классическим тайским соусом…
Миловидная девчонка рядом с Кириллом ведёт себя довольно кокетливо. Слушая рассказ Руслана, Ксюша частенько бросает пытливые взгляды в мою сторону.
– …то ничего более экзотического в своей жизни вы не ели! – распинается Руслан.
Мне захотелось развлечь девушку, немного утомлённую, на мой взгляд, пафосом Руслана. Разогретый выпитым спиртным, вероломно встреваю в беседу:
– А я в детстве ел ракушки.
Ксения заинтересованно переключается на меня:
– Какие ракушки?
– Обычные морские. Мама, правда, ругалась, руки мне связывала за спиной, а я на коленки вставал и ел.
Руслан со своей экзотикой оказывается на втором плане, но пытается взять реванш:
– Бывает. Мой сосед, например, по лестничной клетке наполняет квартиру водой, раздевается и плавает, как аквариумная рыбка. Обычно, по весне и по осени.
Как это напоминает состязание с Покровским! Принимаю вызов:
– Речь не о шизофрении, а о неординарных человеческих возможностях.
Ксюша слушает внимательно, не сводя с меня глаз. Кирилл довольно улыбается.
– И что неординарного в пожирании ракушек? – раздражается Руслан. – Это просто ненормально!
– Почему? Человек, как и животные, подсознательно чувствует, что не хватает организму.
– Я почему-то ничего не чувствую, – огорчается Ксения, – как узнать, чего мне не хватает?
– Ешь всё подряд, что-нибудь сгодится, – отшучивается Кирилл.
– Попробуй представлять еду, – советую я.
Дурацкая манера перетягивать внимание на себя! То ли это издержки профессии, то ли избыток алкоголя. Но девушка явно заинтересовалась моей историей. Один ноль, господин Руслан!
– Как это? – удивляется Ксения.
– Что ты делаешь, когда что-нибудь болит?
– Таблетки пью.
– Это самое последнее дело.
– А что?
– Когда у меня болел желудок, я стал представлять всё, что могло бы мне помочь. Начал с чёрной и красной икры – никакого результата…
– Икра на серое вещество не влияет, – снова делает выпад Руслан.
– Подожди ты! – отмахивается Ксюша.
Второе очко в мою пользу. Проигрываете, господин понтярщик!
– Я перешёл на молочные продукты, каши, фрукты… Мысленно “переел” кучу всего.
Искорка любопытства всё больше и больше разгорается в глазах Ксении:
– И что? Не помогло?
– Нет. Желудок болел. Тогда я начал “есть” всё несъедобное – песок, траву, мел, и когда я представил себе мыло, желудку стало легче.
Изумлению Кирилла нет предела:
– Ты серьёзно жрал мыло?!
– И шампунем запивал от перхоти! – ёрничает Руслан.
– Ребята, он же мысленно! – заступается за меня Ксюша.
Пожимаю плечами:
– Почему? Развёл мыльный раствор и выпил.
Руслан кривится в язвительной улыбке:
– А радиационное топливо не пробовал? Тоже, говорят, помогает!
Зачем я вспомнил эту историю? Глупо было рассказывать её здесь и сейчас.
– Слушай, кто нашёл это чудо? – резко меняет тему разговора Денис, решив уйти от назревающего между нами конфликта. – Радуга, ты?
Кирилл сводит брови, пытаясь понять, о чём речь.
– Шоу ваше последнее с трансвеститом.
Я смотрю на Кирилла. И тут в голову приходит неожиданная мысль: а не десерт ли я для гостей? Надо было это предвидеть!
Кирилл переводит взгляд на меня:
– Не смотрел?
Мотаю головой.
Он поясняет:
– Парень зарабатывает эпатажем, переодевается женщинами.
– Актёр? – оживляется Ксения.
– Наверное, – предполагает Денис и неожиданно кивает на меня, – на Илюху чем-то похож.
– Чумовой парень! – восхищается Кирилл. – Столько образов берёт! Работает гениально.
– А из какого театра? – уточняет Ксюша.
– Не помню. Я не держу такую информацию в голове.
– Интересно посмотреть!
– На сайте запись найди.
Мне почему-то захотелось курить. Пока компания увлечена этим чёртовым шоу, я вытаскиваю из чьей-то пачки сигарету, беру зажигалку и, не привлекая всеобщего внимания, ухожу в кухню. Не включая света, устраиваюсь на подоконнике, закуриваю. Делаю я это редко, и получается у меня плохо. Но мне нравится, как пламя охватывает конец сигареты, и она начинает медленно тлеть, а ты успеваешь подумать о чём-то отвлечённом. Я подумал о Ксении. Она сильно изменилась.
Минут через пять она появляется в коридоре и вглядывается в темноту:
– Илюш, ты здесь?
– Свет не включай, – отзываюсь я.
Она проходит в кухню и останавливается возле меня:
– Не помешаю?
– Нет.
– Сигаретой угостишь?
Протягиваю свою. Ксения берёт её и подносит к губам. Я никогда не видел, чтобы она красила губы.
Затянувшись, спрашивает:
– Кирилл рассказал, как мы познакомились?
– Нет.
– Странно.
– Почему?
– Мне показалось, вы друзья…
Уклончиво отвечаю:
– Так… Приятели.
Ксюша возвращает сигарету:
– А ты совсем не изменился.
Ксюша Колечкина была скромна и дисциплинирована и училась ровно, на “хорошо”. Не на “отлично”, не выделялась даже оценками. Она была самой некрасивой и неприметной девочкой в классе. Её не принимали во внимание и никогда не звали ни на какие тусовки. Исключения составляли только культмассовые общешкольные мероприятия. Две рыжих косички, веснушки на носу и застенчивая улыбка, – пожалуй, всё, что можно было вспомнить о Ксюше, которую я знал восемь лет назад. Сейчас она повзрослела, даже похорошела… Но что-то непорочно-наивное всё ещё оставалось в её глазах. Странно, что именно она оказалась в этой компании.
В тот день я сидел в коридоре на подоконнике, каждые пять минут поглядывая на часы, и ждал звонка с урока. Ждал и боялся. Я не мог простить Покровскому его подлости. Лучший друг, и такое предательство! Почему? Этот вопрос постоянно крутился в голове, но я не находил на него ответа. Видимо, всё моё сознание заполняли ненависть и негодование. Злость бурлила внутри как кипящая ртуть, я почти захлёбывался ею. Чтобы сдержать себя и немного отвлечься, я решил подумать о чём-нибудь хорошем. Сразу всплыл образ Капы. Но легче не стало, наоборот, защемило сердце. И тут я всё понял. Конечно, дело именно в ней! Только ради неё Толик решился на такую низость. Это, конечно, оправдывало его, но не в моих глазах и не сейчас. Решив этот несложный ребус, я почувствовал прилив ярости и ещё большей ненависти к лучшему другу. К бывшему другу.
Громогласно-дребезжащий звонок заставил меня вздрогнуть. Собрав всю свою решимость и гнев в единое целое, я начал считать. Один… Два… Три… Четыре… Пять… Шесть… Семь… Восемь…
Дверь класса распахнулась, и первым вышел Серёжка Моргалин, за ним Сашка Громов, Любка Беседина…
Покровский выходил вполоборота, что-то увлечённо рассказывая Капе. Его выбритый затылок привел меня в неудержимое бешенство. Сжав в руке ручку рюкзака, я спрыгнул с подоконника и решительно направился к обидчику. Никто не успел ничего понять, как, размахнувшись, я, что есть силы, шарахнул Толика рюкзаком по спине. От удара он согнулся и вскрикнул. Этот вскрик немного отрезвил меня, я огляделся: одноклассники замерли и смотрели то на Толика, то на меня, ожидая, что произойдёт в следующую секунду. Толик побагровел. У него надулись вены на шее, и нервно заходил кадык. Я испугался, но отступать было поздно.
Он кинулся как коршун и, первым делом, выбил у меня из рук рюезак. Я остался без средства защиты. Ничего не оставалось, как бить Покровского наугад кулаками. Толик дрался хорошо. Это я понял сразу, когда ощутил тупую боль в челюсти и тёплую струйку крови на верхней губе. Мои удары были беспорядочны и нелепы, Толик бил чётко и больно. Ребята отскочили в сторону и образовали вокруг нас полукруг. Их лица слились в единую враждебную массу и, как мне казалось, злорадно наслаждались.
Толик остервенело бил, а я беззвучно принимал его удары. Один из них был нанесён в живот, я скрючился от боли и схватил воздух губами. Почему не выходит Ирина Александровна? Больше всего на свете мне захотелось, чтобы она вышла из класса и остановила нас. Одноклассники молча созерцали наш поединок.
Разогнувшись, я успел уловить испуганное лицо Капы в толпе. На какую-то долю секунды оно зафиксировалось в моих глазах и тут же растворилось вместе с остальными. В голове помутнело, и я упал. Всё остальное я помнил словно через пелену: к нам кто-то подбежал, и я услышал визгливый девчачий голос:
– Прекрати! Что ты делаешь!
– Пидера пожалела? – это было последнее, что я услышал.
Очнулся я от сильного запаха нашатыря и сразу закашлял. Надо мной как большая грозовая туча нависла толстая медсестра из школьного медпункта и водила под носом флаконом с этой удушливой жидкостью.
– Ну, живой? – расплылась в широкой улыбке она. – Остальное заживёт.
– До свадьбы? – попытался пошутить я.
– Да чему тут заживать? – утешила она. – Пара синяков да царапин – чепуха.
– Очень больно?.. – раздался нерешительный голос где-то сбоку от меня.
Я обернулся. Рядом стояла Ксюша и смотрела на меня испуганными глазами.
– Ну что, родителей вызвать или сам дойдёшь? – спросила медсестра.
– Сам… – я поднялся с топчана и тут же ощутил боль во всём теле и лёгкое головокружение.
– Я провожу! – Ксюша подскочила ко мне и подставила руку, чтобы я смог опереться.
Мне было стыдно, но на геройство не хватало сил. Я опёрся на её руку.
Оказалось, что живёт Ксюша неподалёку от меня. Мы шли не спеша и почти всю дорогу молчали. Я думал о том, как на всё это отреагирует мама, и что я ей скажу.
Возле дома я остановился:
– Дальше я сам. Ладно?
Она не стала спорить и отпустила мою руку:
– Тебе что-нибудь надо?
Я помотал головой.
– Может, лекарств или?..
– Спасибо, Ксюш. Всё нормально.
– Ладно, увидимся… – попрощалась она.
Я кивнул и собрался уйти, но задержался. Ксюша теребила ремешок школьной сумки и смущённо улыбалась.
– Не верь ему… – тихо попросил я.
Ксюша, желая что-то сказать, немного замялась. Воспользовавшись её заминкой, я развернулся и ушёл.
Не скажу, что с того момента мы подружились. Ксюша звонила, справлялась о моём самочувствии, сообщала домашнее задание, пару раз даже заходила в гости. Не более того. Я замкнулся и не шёл на контакт. В конце концов, ей это надоело, и наши отношения сошли на “нет”.
И вот спустя восемь лет мы идём по той же дорожке, только теперь я провожаю её.
Взглянув на мою огромную сумку на плече, Ксюша удивляется:
– Чего так много таскаешь? Дом на колёсах?
– Да хотел в химчистку зайти, не успел, вот и таскаю с собой весь день.
– Давай я постираю.
– Не надо, спасибо., я сам. Расскажи лучше, чем занимаешься.
– Закончила театральное, работаю в театре… – охотно принимается за рассказ Ксюша. – В кино снялась.
– Здорово! В каком?
– Ещё не вышло… – уклончиво отвечает она.
Вероятно, неудачная работа или крошечный эпизодик.
– На премьеру пригласишь?
– Приглашу. Теперь давай ты о себе.
– Всё прозаичней. Я – медбрат.
Ксюша улыбается:
– Надо же!
– Что, плохо?
– Нет, просто неожиданно. Редкая для мужчины профессия.
– С Кириллом-то вы как познакомились?
– Забавная история… – усмехается Ксюша. – Я на съёмки торопилась после спектакля… Неужели он не рассказывал?
– Нет.
– Выскочила из театра в костюме, в гриме, переодеться не успела, жду машину. А тут Кирилл… У него тогда ещё не было шоу… – она засмеялась. – За проститутку меня принял. По дороге разговорились, посмеялись, телефонами обменялись.
Я задумываюсь и улыбаюсь. Ксюша растолковывает это по-своему и решает, что требуются пояснения:
– Я ему контрамарки делаю, а он меня, когда надо, машиной выручает. Полезное знакомство. А иногда вот компаниями собираемся. Он славный.
Неожиданно для неё я спрашиваю:
– Можешь оказать мне одну услугу?
– Да, конечно.
– Мама просит, чтобы я пригласил в гости свою девушку… Можно, это будешь ты?
– Чай у нас всегда заваривает Илюша. У него свой ритуал, я в это не вмешиваюсь.
– Очень вкусно, правда, – хвалит Ксения.
– Он, вообще, хорошо готовит. Удивительно, да?
– Почему? Мой папа тоже хорошо готовит. И потом, говорят, лучшие в мире повара – мужчины.
Мама, как может, старается угодить Ксюше. Она очень довольна. Ксюша ведёт себя легко и естественно, словно мы давние тайные любовники. Загадочные взгляды, полу-улыбки… Наверное, она неплохая актриса. Во всяком случае, эта роль ей удаётся.
– Наш папа картошки-то сварить не мог! Слава Богу, Илюша от него мало что взял. Внешне только. Нос похож, губы…
– А где он сейчас?
– Бог его знает! Разошлись – ни слова, ни звонка. Открытку Илюшке на день рождения прислал, на этом участие в воспитании закончилось.
– Мам, ну не грузи Ксюху.
Звонит мой мобильный. Беру телефон, ухожу в комнату. На том конце провода Трескунов: