Антония Таубе
Кабаре «Медуза»
– Да мне вообще-то и добавить нечего. Как обычно после конца выступления, все расходились по своим гримёркам. На ходу разговаривали, делились впечатлениями, восторгались цветами и торопились – каждая к своему месту, чтобы быстрее переодеться, и домой! Я уже начала переодеваться, как вдруг вспомнила, что мы с Сашенькой хотели вместе поехать в итальянский магазинчик, чтобы посмотреть там туфли работы Антонелли. Его обувь – это просто нечто невероятное! Вот нам и захотелось посмотреть на это чудо, а может даже и купить! Ну и зашла я к ней – время уточнить для похода в магазин. Уточнила… чуть в обморок не упала… Да я сама чуть не умерла со страха, как это увидела!
– Хорошо, хорошо, об этом мы знаем! А припомните, Нинель Эмилиановна, – может кроме Вас в тот момент еще кто-нибудь по коридору проходил? Или уходил?
– Нет, никого не видела, – устало выдохнула Нинель. – Разве что в то время, пока я у Александры находилась… Но об этом, наверное, лучше других девушек порасспрашивать… А я – нет, ничего больше не могу сказать…
– Постарайтесь вспомнить, Нинель Эмилиановна: когда Вы закричали, и все девушки сбежались на Ваш крик, – может, кто-то выбежал к Вам в каком-нибудь необычном виде или появился с другой стороны, а не вместе со всеми?
– О чём Вы говорите? – не совсем поняла Нинель. – Какой вид? Какая другая сторона? Все выскочили из гримерок как на пожар! Кто полураздетый, кто полуодетый! Уж поверьте, тогда совсем не до того было, чтобы высматривать, – кто с какой стороны пришёл!
– Ладно, пока это оставим. А скажите, пожалуйста, Вы сами подозреваете кого-нибудь в этом убийстве?
– В смысле…?
– Кого Вы бы сами считаете убийцей? Могла это быть какая-нибудь из ваших танцовщиц? Наверняка Вы об этом думали, и не раз! Так как, Нинель Эмилиановна? – Кошко внимательно следил за мимикой женщины.
– Аркадий Францевич, это не просто, – вот так бездоказательно кого-нибудь обвинять! Конечно, у Сашеньки была серьезная конкурентка на роль Эсмеральды, это наша Аза Кирских. Но предположить, что она подкараулила Александру с ножом в руках, да ещё и хладнокровно зарезала её чуть ли не у всех на глазах, – это, знаете ли, слишком! И вообще у Саши со всеми были хорошие отношения, она была совершенно не конфликтным человеком! Но с её поклонниками я не знакома и вполне допускаю, что это может быть чья-то ревность. Но чья, – мне не известно! Да и посторонних никого в тот вечер там не было. Как, впрочем, и обычно… Короче говоря, я не знаю, что думать и кого можно подозревать! Никого я не подозреваю…
– А Вы сами-то уверены в том, что говорите?
– Надеюсь, Вы не меня подозреваете в убийстве? – вспыхнула Нинель, и глаза её гневно сверкнули.
Но Кошко на это ничего не ответил. Не поднимая на девушку глаза, он что-то молча записывал.
– Я не убивала Александру Горец! – возмущенно вскрикнула Нинель. – Я никогда не смогу поднять руку на человека! Меня нельзя подозревать! Ведь я балерина, а не мясник какой-нибудь!
…Как будто то, что она балерина, являлось самым веским подтверждением её непричастности к убийству Горец!
Кошко выждал ещё минуту и задал очередной вопрос:
– Ответьте, пожалуйста, – в каких отношениях Вы были с Александрой Горец?
– В нормальных. В приятельских, – сердито ответила Нинель без запинки.
– Ладно, хорошо. А теперь постарайтесь получше вспомнить, – в последнее время, незадолго до своей смерти, Горец говорила Вам что-либо об антикварных украшениях?
– Н-нет… Не припоминаю такого, – подумав ответила Нинель, а потом совершенно уверенно добавила, – нет, ничего такого не было!
– А Вам никто не предлагал купить подобные изделия?
– Да откуда у танцовщицы такие деньги, чтобы предлагать ей купить антикварные украшения? – усмехнулась девушка заданному вопросу.
– Согласен. Но, допустим, не у танцовщицы, а у её состоятельного покровителя. Ведь может материально обеспеченный человек захотеть побаловать свою возлюбленную, – уточнил Кошко.
– Ну… про других не знаю, а про себя могу сказать! Я, Аркадий Францевич, не для того работаю в кабаре, чтобы быть содержанкой. И если полиции это интересно, то знайте, – многие из балерин придерживаются именно такой точки зрения!
– Я совсем не хотел Вас обидеть, Нинель Эмилиановна! Но Вы ведь тоже хотите, чтобы преступник был найден и наказан? Поэтому простите уж за все нескромные вопросы! Вполне понятно Ваше стремление к независимости, и я это полностью приветствую, но всё-таки прошу Вас поразмыслить, – у кого в кабаре, по вашему мнению, может быть достаточно средств, чтобы выкупить старинный французский бриллиантовый гарнитур?
– Странный вопрос, Аркадий Францевич, но постараюсь ответить, – Нинель оживилась и после короткого раздумья начала перечислять, – думаю, что это может директор кабаре… Возможно, Славин… Возможно, кто-то из постоянных посетителей, – на второй этаж нередко приходят очень даже состоятельные люди… Но чтобы танцовщица? Помилуйте…
– Что же, допустим, Вы правы, НинельЭмилиановна. На сегодня к Вам больше нет вопросов. Подпишите, пожалуйста, вот здесь! И можете быть свободны.
Обмакнув перо в чернила, Нинель размашисто поставила свою подпись и гордо удалилась, оставляя после себя едва уловимый аромат свежести, как напоминание о грядущей весне.
Вера Леонтьевна Шубина прибыла в кабаре вместе со своим коллегой по ремеслу, Глебом Кальяновичем Ломовым. Перед отправкой их на задание над ними хорошо потрудились специалисты по преображению, так что в этой шикарной паре с манерами аристократов и с выражением на лице лёгкого презрения ко всему на свете никто не смог бы заподозрить рядовых тайных агентов полиции. Услужливый официант, увидев непростых посетителей, сразу предложил им один из лучших столиков и предупредительно подал меню.
Изящно взяв лорнет и при этом капризно оттопырив мизинчик, Вера Леонтьевна стала внимательно, но как бы между прочим, рассматривать посетителей, при этом старательно делая вид, что с интересом наблюдает за сценой. Оркестр играл вдохновенно, дирижёр был мастером своего дела, и потому зажигательные ритмы канкана, чувствительные романсы, цыганские песни и песенки из модных оперетт оглушительно гремели, звенели и наполняли весь зал, а яркие наряды танцовщиц и соблазнительные па кружили головы и воображение разгорячённой публики. Так что на Веру Леонтьевну особо никто внимания не обращал, чем она и поспешила воспользоваться.
За первым столиком перед самой сценой она заметила юриста Зуева Аркадия Феоктистовича, делившего стол с каким-то офицером, который самозабвенно хлопал в ладоши в такт музыке и не отрывал восторженного взгляда от калейдоскопического мелькания юбок и блеска сцены. Справа за кулисами мелькнули фигуры Славина и Бельского.
В глубине зала, за столиком у стены, приметила она и одиноко сидевшего Ефремова Максима Константиновича. Он держал в руке бокал шампанского, но при этом абсолютно выпадал из всеобщего бесшабашного веселья. Взгляд его был мрачен и суров, и по всему его поникшему облику чувствовалось, что он не разделяет настроение зала. Вот уж действительно, – кто и тосковал по ушедшей навеки красавице Зинаиде Колосок, – так это он, чего нельзя было сказать о моментально утешившемся Зуеве.
Ломов, не меняя выражения лица, чуть задел её ногой под столом и указал глазами на столик неподалёку от них. Шубина слегка перевела лорнет: за столиком довольно развязно сидела молодая пара – до невозможности тощенький и смазливенький вертлявый молодой человек и такая же молодая же девица – между прочим, тоже весьма недурной наружности, в наряде которой Шубина отметила бьющую в глаза вульгарность. Девица смотрела на сцену высокомерным ленивым взглядом, презрительно поджав губы. Лицо чернявого красавчика показалось Вере Леонтьевне смутно знакомым – где-то совсем недавно видела она этот постоянно извивающийся скелетик! Она поднапрягла память, чтобы вспомнить, – кто же это такой? И через пару минут, наконец, вспомнила, – ну да, конечно, это именно его не так давно видела она в полицейском участке, когда арестованные картёжники сидели на скамье в коридоре в ожидании допроса. Это был Бубнов, про которого ей говорила Аннет. Он уже не однажды бывал побит за шулерство и обман при игре, и даже привлекался за мошенничество и запрещённые азартные игры, но, похоже, не прекращал и не собирался прекращать свои сомнительные занятия.
Уж слишком много в настоящее время развелось в стране всевозможных шулеров, то есть людей, живущих исключительно на доход от нечестной игры. Но что поделаешь! Азартные игры, игорные клубы, зачастую под самыми безобидными названиями, и казино существовали в России издавна. Не был исключением и игорный зал, который находился наверху, там тоже разгорались порой нешуточные страсти, когда проигрывались и выигрывались целые состояния. Чтобы хоть как-то обезопасить развлекательные заведения от карточных мошенников, в полиции России уже давно был составлен список всех особо заметных картёжников.
Вера Леонтьевна была немало удивлена, когда впервые увидела этот список. Подумать только, первым в нём был Фёдор Иванович Толстой, двоюродный дядя Льва Николаевича Толстого, а тридцать шестым по списку шёл ни кто иной, как величайший русский писатель и поэт Александр Сергеевич Пушкин! «Так вот почему», – поняла она тогда, – «во всей современной популярной литературе непременно присутствует какой-либо карточный сюжет!» Кстати, тогда же она с удивлением узнала, что и Лермонтов, и Грибоедов, и Достоевский тоже, оказывается, были заядлыми игроками!
Прежде, чем пойти в кабаре, оба агента хорошо подготовились ко всему, что касается карточных игр. В основном, конечно, Ломов, хотя он уже и так поднаторел в этом деле. Ну и Вера Леонтьевна тоже ознакомилась со многими интересными моментами занятий подобного рода. Неизвестно ведь наперёд, как может повернуться ситуация, так что надо быть готовыми ко всему. Сам Аркадий Афанасьевич Кошко поведал им об одном очень интересном случае из своей богатой практики. В 1905 году, будучи ещё начальником полиции в Риге, он сумел раскрыть деятельность хитроумного короля шулеров, которым оказался некто Раков, действовавший под именем испанского гранда, графа Рокетти де ля Рокка. Очень была занимательная и поучительная история!
Но тут её размышления, возникшие при виде Бубнова, были прерваны, так как к столику подошёл официант с заказанными блюдами и начал что-то говорить угодливым тоном. Однако Шубина пропустила все его слова мимо ушей – пусть Ломов разбирается с заказом, так как её взгляд неожиданно привлёк человек, расположившийся сейчас за парой столов позади них. Долго рассматривать его она не могла, чтобы не привлекать к себе ненужного внимания, а так-то вроде и ничего особенного: ну сидит себе какая-то шустренькая дамочка и от чрезмерного любопытства крутится по сторонам, а может, просто знакомых каких высматривает, – мало ли их тут бывает, таких любопытных мадам!
Человека этого Вера Леонтьевна сразу узнала, – он запомнился ей как единственный свидетель, проходивший несколько лет назад по делу об убийстве купца Еропкина. Еропкин с женой возвращался домой в лёгкой пролётке, их возничий был в купеческой семье доверенным человеком, так как проработал у Еропкиных всю жизнь, с самой ранней молодости, поэтому он оставался вне подозрений. Неожиданно на них напали несколько вооружённых человек – организованная банда – и расстреляли в упор всех троих, ранив заодно и этого случайного свидетеля, который просто чудом остался жив. Имени его Шубина так и не смогла припомнить. Ну да это и неважно сейчас, – бог с ним, с его именем!
На мгновение оркестр замолк, и в зале повисла неестественная тишина, только откуда-то из дальнего угла раздавался звон вилок, – и тут же грянула жизнерадостная кадриль! Немудрёные бодрящие звуки заполнили сразу всё пространство зала, они отскакивали от стен и многократно усиливались отражённым эхом! На сцену стремительно ворвалась любимица публики Эсмеральда, прозванная так за свою редкую цыганскую красоту и лёгкую изящную фигуру. Шубина невольно отметила про себя, что – умеют в этом кабаре подбирать себе танцовщиц! Ведь все – одна лучше другой, все красавицы, но при этом все разные и неповторимые! Просто глаз не отвести!
В эту минуту мимо их столика прошёл Ефремов, направляясь к выходу. Шубина незаметно проводила его взглядом. Она увидела, что уже на выходе Ефремов столкнулся в дверях с входящим Дубовым, на настойчивые ухаживания которого жаловалась мадемуазель Булон. Дубов с уверенным видом завсегдатая заведения прошествовал к столику у сцены, заказанному заранее, на ходу бросив подскочившему официанту небрежное – «Как обычно!» Он расслабленно устроился за столиком, вытянув ноги и самодовольно озираясь по сторонам, а официант уже через минуту лавировал между столиками с подносом на поднятой руке, торопясь доставить заказ господину Дубову. Вера Леонтьевна ожидала выхода Аннет, и теперь, глядя на Дубова, она подумала, – до чего же некрасиво и неприлично ухаживать за новой пассией на глазах у жены, пусть даже и бывшей! Это какую же беспринципную и беспардонную натуру надо иметь! А может быть, таким бессовестным образом Дубов старается демонстративно отомстить жене? Да уж, в любом случае – Аннет сейчас не позавидуешь!
Публика бурно отреагировала на выход Эсмеральды, – раздался шквал оглушительных аплодисментов и восторженные выкрики. Все мужчины смотрели на неё с восхищением, глаза их восторженно сияли, и с лиц не сходила радостная улыбка. Перед сценой мгновенно столпились многочисленные поклонники Эсмеральды с огромными букетами цветов, а один запоздавший военный всё ещё пробирался вперёд, чуть не сорвав своим букетом шляпку с Веры Леонтьевны, и даже не извинился, невежда! Скорее всего, он и вовсе не заметил этого, так как весь был целиком устремлён к предмету своего обожания, – до других ли сейчас дам, когда перед ним сама Эсмеральда? Уж точно, сейчас лучше не стоять у него на пути, – снесёт и не поморщится! И что только слепая страсть творит с неглупыми вроде бы людьми! Наконец танец цыганки закончился, и разгорячённая красавица со сверкающими очами приняла все букеты, в каждый из которых была засунута непременная записка, а затем гордо удалилась за кулисы.
Аннет наблюдала за ней, слегка приоткрыв дверь своей гримерки. Эсмеральда бегло читала записки, выдергивая их поочерёдно из роскошных букетов, потом комкала и небрежно выбрасывала в мусорную корзину.
Аннет подождала, когда дверь в гримерке Эсмеральды захлопнулась, затем оглянулась по сторонам и быстро вытащила из мусорной корзинки несколько скомканных бумажек. Потом торопливо запихнула их в сумочку – дальше пусть полиция разбирается с этими поклонниками!
Никто не должен был знать, что она, Аннет, с завидной регулярностью проверяла содержимое мусорной корзины.
Ломов снова незаметно задел Шубину ногой, быстро указав глазами на вульгарную девицу. Вера Леонтьевна как бы случайно повернулась к тому столику и увидела, как молодой извивающийся красавчик поднялся навстречу подходившему Зуеву, они коротко о чём-то переговорили и оба направились в сторону игорного зала. Выждав с полминуты, Ломов отправился вслед за ними. Шубина смотрела на его молодую спутницу, оставшуюся за столиком в полном одиночестве, и думала, – кто же они на самом деле: друзья, любовники, или просто деловые партнёры в каком-то деле. Правда, непонятно пока, – в каком? Девицу, похоже, нисколько не смутил поспешный уход её спутника. Она равнодушно смотрела на танцовщиц, не проявляя при этом абсолютно никаких чувств. И тут Вера Леонтьевна отметила про себя, что девица-то эта тоже цыганских кровей и, пожалуй, не менее хороша, чем Эсмеральда! Только при внешнем сходстве в чертах у одной красота была тонкая и утончённая, а у другой – грубоватая и приземлённая.
Но вот, наконец, на сцену вышла группа танцовщиц, среди которых Вера Леонтьевна увидела Аннет. Аннет выглядела просто потрясающе! Посмотрев на неё, Шубина одобрила про себя безошибочный выбор Кошко, – Аннет действительно за короткий срок освоила танцевальную премудрость под талантливым руководством Славина и теперь ничем не отличалась от прочих красавиц-танцовщиц. Тут совсем вскоре вернулся Ломов и подал Вере Леонтьевне знак, что пора уезжать.
Пока они шли, то успели немного поговорить, вернее – обменяться на ходу парой фраз. Поделиться, так сказать, результатами первого рабочего дня.
– Особенного пока узнать ничего не удалось, – начал разговор Ломов, едва они отошли на безопасное расстояние – так, чтобы их никто не мог услышать даже случайно. – Этот молодчик, которого Зуев называет Бубном, откровенно ждал, когда я закончу игру и уберусь оттуда. Видимо, ему хотелось играть без меня. Зуев это тоже прекрасно понял и потому просто-напросто вежливо, но настойчиво, отказал мне в дальнейших партиях. Мы договорились встретиться с ним в следующий раз.
– Необходимо выяснить поточнее, кто они такие – этот Бубнов и его подруга по столику. Мне известно, что у него уже были приводы в полицию в связи с мошенничеством, но, может быть, за ним есть что-нибудь ещё. А, кроме того, – я увидела в зале свидетеля по делу об убийстве купца Еропкина. Было бы очень интересно узнать, – как он там оказался? – тоже поделилась своими наблюдениями Вера Леонтьевна.
– А что в этом особенного? – удивился Ломов.
– Особенного, конечно, ничего, но я прекрасно помню, что в то время он был беден, как церковная мышь! Даже не мог позволить себе нанять извозчика, потому и шёл пешком, когда подвергся нападению бандитов, – а тут вдруг он преспокойно посиживает в кабаре! Не дешёвое, знаете ли, удовольствие!
– Так, ладно, узнаем и про него, – вполголоса проговорил Ломов, делая пометку в своей записной книжке.
При проверке выяснилось, что так называемый Бубен – это Бубнов Игнат Данилович, тридцати двух лет, привлекался за мошенничество и участие в запрещённых карточных играх. В своей среде имел прозвище «Бубен» и жил в основном на то, что получал от крупных воротил разных мастей за выполнение их всевозможных поручений, зачастую – очень даже щекотливого свойства. А была с ним в кабаре и дала ему приют цыганка Земфира Романовна Цибульская, которая сама проживала вместе с матерью, – вдвоём они держали маленькое ателье. К ним полиция до сих пор никаких претензий не имела.
Свидетелем по делу купца Еропкина оказался мелкий служащий страховой конторы Савва Тарасович Подвальный, который тоже не фигурировал ни в одном полицейском документе, за исключением того драматического случая. И, казалось бы, нет никаких причин для того, чтобы вести наблюдение за Подвальным, – однако Кошко был согласен с Верой Леонтьевной в том, что посещение «Медузы» – это довольно дорогое увеселение-развлечение. Поэтому к Подвальному тоже стоит, пожалуй, немного присмотреться, а там видно будет. Поэтому, невзирая на то, что официально предъявить Подвальному было нечего, Кошко распорядился взять его на заметку. В расследовании нельзя пренебрегать никакими мелочами, даже если в дальнейшем окажется, что собранная информация осталась невостребованной.
Аннет готовилась к выступлению, когда дверь в её гримёрку тихонько приоткрылась, и на пороге появилась Аделина Седых. Молодой женщине было, видимо, скучно, и ей захотелось с кем-нибудь поболтать. Она недавно развелась с мужем и до сих пор тяжело переживала этот развод. Работа её просто спасала от того, чтобы не скатиться в самые глубокие глубины самой тяжелой депрессии! До выступления оставалось немного времени, и Аделина негромко спросила:
– Аннет, ты сильно занята?
– Нет, нет, проходи, – радушно пригласила её Аннет, с досадой вспомнив, что забыла запереть дверь, а ведь ей строго-настрого было велено всегда запираться!
Аделина медленно вошла и не спеша осмотрела всю комнатку. Взгляд её наткнулся на коробку с вещами покойной Горец:
– Ты так и не убрала отсюда её одежду?
– Н-н-нет, как-то не хочется. Иногда вот раздумаюсь о ней, и просто в голове не укладывается, – такая молодая, такая красавица, и такая непонятная кончина! Настолько делается её жалко, что даже рука не поднимается выбрасывать её вещи. Но я не была с ней знакома, и тебе, наверное, странно это слышать от меня?
– Нет, Аннет, мне совсем не кажется это странным. Мы были с ней подругами, и мне до сих пор не верится, что вещи Александры – вот они, здесь, а её самой – уже нет, и никогда больше я её не увижу, никогда не услышу… Да и вообще всё это кошмарное убийство просто в голове не укладывается. Поразительная жестокость! Даже страшновато становится оттого, что убийца так запросто смог войти сюда и сделать своё чёрное дело. Так ведь и к любой из нас можно войти!
– А как ты думаешь, Аделина, – кто бы это мог вот так убить её?
– Не знаю, Аннет! Даже подумать ни на кого не могу, просто не знаю!
– А это может быть какой-нибудь неуклюжий поклонник вроде Дубова?
– Не думаю… не уверена… да смотри сама, Ланцов – тот немного ветреный, да и денег она с него не имела, – так с чего бы ему убивать Александру? Ну а Абаянцев – тот и вовсе человек состоятельный, основательный, да и характер у него неплохой, правда старше её намного и не очень хорош собой, ну да ведь с лица воды не пить! Он даже предлагал ей начать жить вместе, но она не соглашалась. Ему-то зачем её убивать? Да и зайти сюда не так просто, всё-таки посторонним сюда вход запрещён!
– Однако этот ветреный Ланцов смог непонятно как проникнуть в гримёрку Эсмеральды!
– Ну да это просто досадное недоразумение, исключение из правил, такого никогда прежде не случалось! Да и что возьмёшь с этого ветродуя? Одну любовь? Так это он и вовсе не по адресу зашёл! Эсмеральда в сторону таких, как он, даже и не смотрит!
– Аделина, а как ты сама попала сюда на работу? Правда, это не совсем скромный вопрос, так что можешь не отвечать, если не хочешь. Прости, дорогая, моё любопытство!
– Можешь не извиняться, Аннет, никакой тайны в этом нет. Меня привела сюда наша певица, Синичка, то есть Синичкина Анна Софроновна. До этого я танцевала в балете, но там у меня произошёл один досадный инцидент, и я была вынуждена уйти оттуда. А деньги-то ведь всегда нужны! Вот Синичка и ходатайствовала за меня, а то было – хоть совсем пропадай! До сих пор как про тот случай вспомню, прямо плакать хочется, какая гадкая натура…
– А что там произошло, если это, конечно, не секрет?
– Никакого секрета! Если тебе это действительно интересно, я расскажу тебе всю историю по порядку.
Аннет обрадованно закивала головой, всем своим видом давая понять полнейшую заинтересованность в этом событии, и проворно пододвинула Аделине маленький пуфик, поудобнее усаживая гостью. И у Аделины, в свою очередь, тоже заблестели глаза – отчасти из-за всколыхнувшейся давнишней обиды, а отчасти из-за того, что неожиданно нашёлся благодарный слушатель, который сидит сейчас перед ней и с нетерпением ждёт её рассказа. И она приступила к своему повествованию:
– Понимаешь, начиналось всё в нормальной рабочей обстановке, как это обычно бывает в театре. Тогда давали балет по «Демону» Лермонтова. Ну да ты про это и сама знаешь, – трагическая история любви падшего ангела к земной девушке, принцессе Тамаре. Это было так романтично! В заглавных партиях блистали божественный Вацлав Нижинский и несравненная Матильда Кшесинская! А у меня была небольшая партия Ангела с золотыми крыльями, который уносит на небеса в своих объятьях душу Тамары. Ну, так вот, на сцене взгромоздили две высокие горы. На одной восседал Демон, дух изгнанья, а на другой – два белых ангела. По ходу действия – когда Тамара умирает, меня спускали на тросе, я брала её «душу», то есть специально изготовленную большую куклу, закутанную в прозрачные ткани, и вместе с ней «возносилась» наверх. И вот, в самый ответственный момент, – ты только представь себе! – я спускаюсь, беру куклу, трос медленно трогается «в небеса» и… зависает на полпути! Висит и висит, ни туда и ни сюда! Ну и я вместе с ним… Представляешь картину?! Слышу – оркестр доиграл и снова начал свою трагическую музыку, а я всё ещё болтаюсь между небом и землёй! Первую минуту зрители ещё молча ждали, а потом уже и посмеиваться начали! А дальше – ещё хуже! Какая уж тут трагическая любовь, когда я извиваюсь над сценой в подвешенном состоянии с дурацкой куклой в руках, а веселье в зале уже ничем не остановить! Трос дёргался-дёргался и, в конце концов, сорвался, я и полетела вместе с куклой обратно на сцену, да и хлопнулась прямо на Тамару! Ей, понятно, уже никак нельзя было больше оставаться лежать без движения, и она шустро рванула в сторону. Я, конечно, сильно расшиблась при падении, – лежу, сразу даже подняться не могу, и Тамара надо мной мечется, как всклокоченная курица. Ох, ну и видок!.. Позорище… – Аделина, вновь переживая ту минуту, даже закрыла глаза, горестно вздохнула и ненадолго замолчала. Но, быстро справившись с нахлынувшими чувствами, продолжила изложение событий. – А Демон, испугавшись за меня, спрыгнул с горы и бросился меня поднимать, да второпях запутался в длинных одеяниях куклы… да, и грохнулся с этой «праведной душой»… прямо в оркестровую яму… под обалдевшим взглядом окаменевшей Тамары и бешеный хохот публики… Что тут началось! – В горестном изумлении Аделина сжала ладонями виски и даже качнулась из стороны в сторону, – зал просто визжал от восторга! А тут ещё и директор разозлённый выскочил и начал не очень прилично кричать на подсобников, которые допустили такой досадный промах с тросом! Наконец кто-то спохватился, что надо поскорее прикрыть всё это безобразие, и занавес опустился. А я так ногу подвернула, что почти сразу лодыжка распухла, встать на ногу было невозможно! В общем, полнейший провал! Спектакль был сорван. А что после этого газеты писали! Какой позор! Поэму Лермонтова перевернули на все лады, что, мол, Демон никогда не дремлет и всегда готов подхватить вашу несчастную душу, если ангелы не успевают или просто не в состоянии справиться с этим. Короче говоря, – вместо трагедии получилась развесёлая комедия! Впрочем, всё это можно было бы проигнорировать и постепенно забыть, но, представляешь, во всём случившемся обвинили меня, – что, дескать, это я скандалила с подсобником, вот и оказалось колёсико на креплении троса испорченным… Вроде как подсобник решил мне отомстить таким коварным образом, а пострадали – все, особенно репутация театра. И, конечно же, дальше работать там мне уже было невозможно, вот и пришлось уйти. Но хуже всего было то, что руководство посчитало меня виновной, меня выставили провокатором всех скандалов со служащими, – словом, началась форменная травля. Очень обидно было! Вот так я тут и оказалась… Вот и тогда, в её последний день, я так же сидела перед выступлением тут, в этой гримёрке, и так же болтала с Горец! Бедная Александра…
– А о чём вы с ней болтали? – полушутливо-полусерьёзно спросила Аннет.
– Даже и не помню… хотя, нет, вспомнила! Мы говорили про Лепко, про её развод с Дубовым… у неё даже из-за этого был скандал с Бельским…
– А при чём тут Бельский? – искренне удивилась Аннет.
– Да он тут, собственно, и вовсе ни при чём, – просто я поняла так, что Лепко просила Бельского перевести её в другую смену, чтобы быть подальше от Эсмеральды. Эсмеральду она обвиняла в своём разводе, мужа в измене, Бельского – в нежелании помочь ей, – словом, была не в себе и обижена на весь белый свет… Конечно, дирекция кабаре разводами не занимается, это понятно, но потом как-то всё утряслось, и их поставили в разные смены. Но бывают номера, где заняты все танцовщицы, тогда им поневоле приходится встречаться, но они очень холодны между собой, стараются подальше держаться одна от другой, и даже ни в какие разговоры не вступают. Так что теперь в этом отношении всё выглядит достаточно спокойно и прилично.
– Так что, – у Дубова с Эсмеральдой был роман? – опять удивилась Аннет.
– Не знаю, был ли у них роман, но если и был, то не удивлюсь! Да только ты ведь сама видела, какие у Эсмеральды глазищи! Кого хочешь, с ума сведёт! Во всяком случае, честно говоря, я Дубова больше с этой цыганкой не видела. Но, если хочешь, можно спросить у Синички, она всё знает об Эсмеральде.
Тут Аннет решила плавно перейти к интересующей ее теме и с самым невинным выражением на лице спросила:
– Аделина, а ты помнишь последние часы жизни Александры? Что Эсмеральда делала, когда Горец нашли мертвой? Она, наверное, в душе была очень довольна? Или я ошибаюсь?
Аделина на мгновение задумалась, стараясь припомнить в подробностях ту страшную минуту:
– Ты знаешь, у меня такой шок был, что я не смотрела на Эсмеральду, но потом… Вот вспоминаю… Думаю, что нет… Не могла она убить Сашеньку, это точно! Хотя… я могу и ошибаться. Так вот, значит, я после выступления зашла в гримерку, вытащила шпильки из причёски и распустила волосы, да тут вспомнила про Сапфо, а точнее о её последнем сборнике стихов! Очень интересный сборник! Представляешь, дорогая, там среди прочих стихов Сапфо есть стихи, посвящённые каждой балерине, – то ест каждой из нас, да ещё и с иллюстрациями! А про наше кабаре и вовсе чуть ли не поэма в стихах – так и называется «Это было в «Медузе»! Просто чудо, а не сборник! Но, к сожалению, он вышел очень малым тиражом. Эсмеральда у нас девушка бойкая, она себе сразу один экземпляр выпросила, а я даже купить не успела, – сборник разошёлся с бешеной скоростью! Сама видишь, сколько каждый день тут бывает почитателей нашего заведения! Вот и расхватали…
Про эту книгу даже сам Славин сказал, что дать такую рекламу нашему кабаре – это самая гениальная идея! А Фальчук нашу Стеллу Руслановну за такую рекламу и вовсе хорошими деньгами наградил, не поскупился! Так я к чему это всё веду? Короче говоря, Эсмеральда разрешила мне взять и почитать свой экземпляр. Вот про него-то я и вспомнила, когда начала переодеваться! Да как была костюмной юбке, так и ринулась к ней, а то, думаю, пока проодеваюсь да прособираюсь, Эсмеральда уже уйти может. Так вот, подбегаю я к её гримёрке, а оттуда Гаянэ выходит, чуть дверью меня не пришибла, тоже торопилась, видимо. Ну и я задерживаться не стала, забежала к Эсмеральде, взяла у нее сборник и сразу назад! Сама понимаешь, все мы после работы торопимся поскорей все дела свернуть, да домой! И только я за собой дверь закрыла, как раздался этот безумный вопль Аглинцевой, у меня от ужаса чуть волосы дыбом не встали! Я тут же из гримёрки выскочила, за мной выскочила Тамара, одновременно выбежала Эсмеральда и другие девочки, все перепуганные! А дальше вообще сплошной ужас начался, – кто-то кричал, падал в обморок, звонил в полицию, потом эти обыски, эти допросы… всё как в тумане было…
