Антонио Микулич
Мигель и Марисол

Увидеть волка

Было еще одно очень важное событие. Однажды, добежав до дороги, Мигель увидел всадников. Мост через ров со страшным скрежетом опустился, и группа черных легких рыцарей поскакала вниз. С ними был главный. Он давал указания, и они разъезжались вдоль дороги и что-то искали на лесной стороне. Их поиски расширялись с каждым днем. И они все ближе приближались к развилке. Мигель никогда не выходил на дорогу. Он лишь наблюдал из леса. Начальник торопился и был раздражен неудачей каждый раз. Иногда на тропе мальчика встречала собака. Она смотрела, чуть наклонив голову куда-то. То ли на Мигеля, то ли выше. Обычно это как-то было связано с тем странным громом, который так пугал детей временами.

В этот день было облачно. Почти туманно. Но лягушка молчала. Собака была дома с самого утра и не отходила от них ни на шаг. Стрела открыла дорогу, и дети побежали к верхнему дому. Облака касались верхушек деревьев. Странный гром прозвучал откуда-то издалека. И вдруг Марисол остановила брата. Мигель замер. Она указала ему на невысокое густое дерево за буреломом, лежащим старым замшелым стволом. Мигель дернулся опять бежать, но Марисол остановила его резким движением. Она пристально смотрела на дерево. И легкая улыбка стала появляться на ее лице.

– Успокой мысли, смотри, – сказала она брату.

– Куда?

– Просто смотри. И ни о чем не думай. Совсем ни о чем.

– Но что я должен там увидеть?

– В том-то и дело, что капусту. Там ничего нет. Там капуста!

От несуразности сказанного Мигель расфокусировал взгляд и стал думать, а когда бессмыслица сказанного стала ясна, он вдруг увидел волка. Волк стоял прямо перед деревом и перед ними. Зеленые глаза, как обычно, сияли. Он заметил, что его увидели. И вдруг показалось, что он с чем-то согласился. Или с кем-то. Никто не побежал его гладить и тем более лохматить. Это был волк. Да и лохматить там было особенно нечего с таким подшерстком. И потом коснуться его так никто до сих пор не сумел. Так, вскользь. Как он ни старался. И вдруг волк исчез.

– Марисол, ты ужасная егоза, ябеда и все разбрасывающая везде каракатица. Я опять все складывал. Это я вообще?

– Я знаю, что ты меня ценишь. Меня поймали на слове. Я не сдавала тебя с папиной гармошкой. Они умеют, хитрые.

– Я видел папу.

– На белом коне? В долине?

– Да. И Дядю Сережу.

– Он в доме каком-то. С дедушкой.

– С дедушкой?

– Нет. Это другой дедушка. Настоящий. Ему сто лет. Больше.

– Мари, мы совсем с ума сошли?

– Да. Ты корнеплод.

И в три шага Марисол оказалась за спиной брата, после чего он получил, пинок, шлепок, был оттянут за уши больно, потом на него взгромоздились и скомандовали: «Но!»

– Сама ты овощ! – сказал Мигель и аккуратно побежал вверх по тропе. На его спине, вцепившись ему прямо в волосы, всадник, визжал, махал мечом и улюлюкал. Потом мальчик запыхался до упора, и они мягко повалились вбок в мягкий, усыпанный ягодой мох, из которого торчали кое-где веточки багульника, источая свой чарующий аромат. Мигель почти задыхался, а девочка, открыв рот, наклоняла к себе веточки голубики и слизывала ягоды.

– Да я понял, что тебя развели с гармошкой, – сказал брат, через одышку.

– Корнеплод.

– Нет, не говори так!

– Хорошо. Складыватель платья!

– Хорошо.

– У тебя дыхалка есть?

– Нет.

– Тогда лежим.

Над кронами, расчесанные ряды облачков, медленно двигались на юго-восток. Кто-то верещал в ветвях. И вдруг Мигель увидел волка. Он стоял поодаль и спокойно смотрел на детей.

Мигель вскочил и побежал к нему, но волк дождался его и опять оказался за его спиной. Но все же он был задет! Впервые задет и сдвинут с линии. Он был мягкий, из-за густого подшерстка. Мигель обернулся и ему показалось, что волк рад. Но это был волк. Два зеленых глаза жестко смотрели ему в лицо.

Через час круговращений с носителем белых клыков и торчащих, вращающихся на 180 градусов ушей они пошли к верхнему дому.

– Рыцари что-то ищут. Я стал видеть их каждый день. Они прочесывают все лесную сторону дороги. Скоро спустятся до развилки, – сказал Мигель.

Марисол поежилась:

– Ты же понимаешь, что они ищут.

– Да. Я до сих пор не могу дыхание толком восстановить, – сказал мальчик.

– О! Я знаю теперь, кто моя лошадка будет!

– Нет. Это перебор!

– Сено же есть.

– Это маскировочное сено, ты же понимаешь. И оно так, для козлов.

Марисол посмотрела на небо, на бегущие на юго-восток облака, потом опустила лицо и повернулась к брату. На него смотрела та девушка из кареты. Старше и очень красивая. Желтые волосы растекались повсюду. Едва пахло мамиными духами, которых не могло быть. Зеленый лучик с пальца блеснул Мигелю в глаза, и он сморгнул.

– А как ты думаешь? Мы успеем? – сказала девочка и медленно отодвинула прядь желтых волос с губ.

– Мари! Мы успеем?

– Нас слишком хорошо кормят здесь, – сказала сестра, уже глядя вдаль, – Нас здесь слишком любят.

Мигель посмотрел на сестру тихим, спокойным взглядом. Кулаки его медленно сжались. Лилия на конце рукоятки впилась в ладонь, лежащую сверху. Отдаленный гром донесся из-за леса. Они побежали в верхний дом.

Нищий во дворце

– Дедушка! Я увидел волка!

Дедушка повернулся неожиданно, он стоял в углу и что-то мастерил, и его глаза блеснули огнем. Мигель опешил и сморгнул. Дедушка держал в руках трубку, но другую, не свою, и полировал ее какой-то специальной тряпочкой. Марисол уже сидела за столом и раскладывала всякие чашечки и чайнички.

– Что же нищий там сидел всю ночь? – вдруг закричала Марисол, – А принцесса?

Исабель показалась в дверях с подносом с едой и сказала:

– Принцесса думала о принце.

– А принц думал о принцессе! – опять закричала Марисол, раздвигая чашечки.

Дедушка чуть втянул голову и подвигал мизинцем в ухе.

И вдруг голос такой силы накрыл всех присутствующих, словно поезд тормозил экстренно, что дети зажали голову руками, а Исабель фыркнула и засмеялась:

– Принц и принцесса – далеки от стресса!

– Дедушка, ты что? Громопад? – шепотом сказала Марисол.

– А ты стадион!

– Как ты так сделал?

Дедушка засмеялся, как проказник.

– Давай, дедушка, ты не будешь так гремучить.

– Давай!

– А нищий? – спросил мальчик.

– Он просидел там всю ночь. Генерал не сдвинулся с места, но утром рано королева пошла на поля, помогать с уборкой, и она сказала нищему:

– Я подумала, что в дальнем флигеле, где жил помощник садовника, который теперь капрал, вы можете прекрасно устроиться. Вы в цветах понимаете?

– Скорее в процессах.

– Каких процессах?

– Роста или увядания.

– Какое странное амплуа. Так вы принимаете мое предложение?

– Да, Ваше Величество, с огромной благодарностью.

Генерал стоял там, где стоял и спокойно слушал этот диалог.

– Виктор, покажите, пожалуйста, человеку его новое жилье. А как вас, кстати, зовут? – обратилась она к нищему.

– Сомбра.

– Какое странное имя.

– Да. Как уж вышло.

Королева ушла. И нищий смиренно встал перед генералом.

– Ее Величество хотят, чтоб я тут не маячил. Не портил картину. Ее можно понять. Такой тунеядец, как я – не лучший вариант для экстерьера дворца и дворцовой площади. Она уникальный монарх. Светлый и по делу. А я видал разных. Я лучше себе на горло наступлю, чем ей буду мешать.

«Игра?» – подумал Виктор.

– Пойдем, Сомбра. Это же по-испански тень. Чья же ты тень?

– Своих нереализованных добродетелей, Ваше Высокоблагородие! Извините, генерал, – и губы его улыбнулись.

Нищий не был ни безобразен, ни грязен. Его тога была всегда идеально чистая, да и сам он был всегда умыт, открыт и приветлив. И не навязчив. Однако определенным обаянием он все же обладал! И поэтому не избежал знакомства со всеми почти придворными. Особенно с женской половиной. Любая цыганка с картами явно позавидовала бы его проницательности. Никакие сердечные тайны и муки, молодые барышни скрыть от него не могли.

– Хотели ли? – вдруг встрял дедушка, глядя на Марисол.

Исабель засмеялась, но как-то грустно.

– А уж в астрологии ему просто не было равных. И что важно – его прогнозы всегда сбывались.

– Уж не назначить ли вас придворным магом? – смеясь, говорила ему королева, – А откуда у вас такие продвинутые, так сказать, знания.

– Вы же прекрасно понимаете, Ваше Величество, что это все ерунда. И прекрасно понимаете, что дело в других источника информации, совсем не звездах в квадранте. А простых и очень житейских. Эмоции женские – хоть и тайны мадридского двора – да только двор этот игрушечный.

Но для большинства дам – это было не аргумент. И ему частенько приходилось выстраивать стратегии коварные и не очень. Но чаще всего сердце чье-то оказывалось захваченным полностью, и молва о нем вышла уже за пределы замка. Хотя его и знал уже весь город. Но в новом амплуа – ибо как весельчака-предсказателя, помощника в делах любовных и просто помощника его не знали. А он помогал – да, что-то где-то там-то, везде, где рук не хватало или сил. Или устал кто сильно. Он никогда не жалел сил.

– А король? – спросил вдруг Мигель.

– Хороший вопрос, как сейчас модно говорить, – сказал дедушка, – Король пил. Пил бы, если б не генерал. Они оба испытывали форменную аллергию на этого человека.

– А принцесса? – начала с крика Марисол, но увидев встрепенувшегося грудью дедушку, набирающего воздух, завершила фразу еле слышно.

– Кто? – почти бесшумно выдохнул дедушка.

Марисол вспыхнула смехом, вскочила и совершила прыг-скок оборот вокруг своей оси.

– Да что же это такое за юла такая вулканическая? – шепотом произнес дедушка.

«Юла!» – уже готова была выкрикнуть на весь лес Марисол, но дедушка уже надул грудь, и она не успела. Она тихонько прижалась к плечу дедушки и в его черную китайскую рубашку едва слышна сказала: «Юла». И села.

– Во как пробивается-то, – улыбнулась Исабель, – Ты не будешь орать? – спросила она, повернувшись к мальчику?

– Кто пробивается, – спросил Мигель?

– Сила? – вопросительно ответила Исабель.

У Мигеля что-то заклокотало внутри, и он уже готов был что-то сделать, уже начал открывать рот, но вдруг со своего места поднялся дедушка и, как в тот раз, задрав голову вверх, почти фальцетом крикнул – «Я не буду!»

Все попадали от смеха.

– Я никогда не любил чай. Лимонад любил. А так вкусно вдруг, – тихо проговорил мальчик, – Непросто с этим нищим. Мне он сильно не нравится. «Тень». Чья он тень? Что он тут делает?

– Хороший вопрос, – засмеялся дедушка и посмотрел на Исабель, – Делает, понимаешь.

Марисол уже надулась и начала открывать рот, но дедушка вставил в него огурец.

– Надо ли это? – его глаза сузились до совсем китайских.

– Давай его выгоним! Пусть он уходит из дворца! Астролог-болтулолог!

– Давай! – просто сказал дедушка. Дрова, например, тоже. 3 кубометра еще.

– Это вот тут не совсем, я бы сказал, – покачал головой Мигель, поднимаясь со стула и допивая чай из маленькой пиалки. Он набросил курточку, что висела в прихожей, и пошел махать топором.

Ворон два раза крикнул, пролетая на юг.

Белка

Мигель заснул мгновенно. Он бежал через усыпанные цветами и нетронутыми травами луга, и скатывался в овраги, вставая и падая, впереди раскинулась большая синяя река, а на той стороне был виден огромный монастырь, сверкающий красивыми куполами. Только моста туда не было. Но бежать было очень легко. И радостно. Вдруг что-то изменилось. Всадник скакал на белом коне по рыжей пустыне, рыбка прыгнула, и круги все стерли. Кто-то стоял за алтарем в странной, маленькой церкви. Их было двое: очень старенький человек, невысокий и легкий, как пушинка, и дядя Сережа. Дядя Сережа стоял сзади и был выше его на две головы. Свет от свечей играл на их лицах. Молодая женщина в беззвучных мокасинах прошла мимо, на кухню. Было слышно, как кто-то колет дрова у сарая. Кто-то сидел спиной у окна и плакал. С длинными желтыми волосами. И от них так пахло мамиными духами.

Мигель вскочил, как ужаленный, и побежал на кухню. Кошка сидела на печке, хлеб и молоко были на столе. Молоко было прохладным, кувшин начал запотевать. Печка только разгоралась. У сарая лежали, как обычно, поколотые дрова. Не сложенные еще в дровницу.

Он собрал их, сложил в дровнице, и побежал к дороге. Солнце еще не взошло. Марисол медленно двигалась с мечом, как в замедленном сне, едва различимая в сумерках на полянке за дубом. Где стоял маскировочный стог. Ивы спали.

Рукоятка уже не холодила руку и было так тихо, что казалось звенело в ушах. Меч двигался словно сквозь смолу, и, казалось бы, ноги сами делали свои шаги. Дуб молчал, но словно бы слушал ее беззвучную поступь, мягко перетекающую с пяточки на мысок и обратно. Мигель выскочил из-за дровницы, чем-то встревоженный или чем-то озадаченный, и побежал по своей привычной дорожке.

Мальчик прибежал к развилке к началу рассвета. Отдаленный гром пронесся над ним и жуткий скрежет опускающегося моста долетел вместе с ним. Рыцари скакали вниз. Но что-то темное, словно тень промелькнуло над черными башнями. Или показалось. Сомбра – промелькнуло в голове испанское слово. Рыцари приближались и начали рассеиваться по лесной стороне дороги. Мигель побежал назад.

Собака сидела на крыльце, дверь была открыта, и Мигель упал на колени перед ней и, сжав ей шею, зарылся в белую мохнатость, вжав лицо сильно-сильно. Собака сидела сфинксом.

Мигель достал лицо из самых шелковистых волос на свете, расположил свой взгляд прямо перед глазами на огромной голове, и, глядя в них, сказал:

– Мы успеем!

– Конечно! – сказала собака.

Мигель вскочил, услышав внутри себя незнакомый, но очень волнующий мужской голос. Собака смотрела вдаль, абсолютно спокойно, она уже привыкла ко всем видам домоганий и выплесков на свою, пусть и весомую, голову.

Мигель, надо сказать, смутился. Марисол сидела внутри и мяла тесто. Она добавляла туда разные надобности, спрашивая у кошки, – «Добавим еще соли», – и, кивнув, так и делала. Брат появился на пороге и сходу вцепился в собаку, как неумеющий плавать в бревно. Потом что-то сказал ему тихо и вскочил, как ужаленный. Он был мокрый от пробежки, не смотря на все еще утреннюю прохладу. Видно было, как он собирается с мыслями. «Кладем сахара еще две ложки», – было сказано кошке, потом она кивнула и продолжила кулинарное творчество.

– Оса тебя ужалила?

– Я видел их.

– Дедушку?

– Нет. Да. Дедушку тоже. Они с дядей Сережей. Я видел их, ты видела?

Марисол медленно, словно танцуя, покачала головой из стороны в сторону.

– Они все ближе. Солдаты. Гром этот еще. Тень какая-то…

– Сомбра, – тихо, в такт ритму пакачиваний, сказала девочка, – Оставлю доходить. Нам пора вверх.

Мигель увидел волка почти сразу. Они налетели на него и началась свистопляска. Видимо, волк был доволен.

Мокрые и счастливые они лежали на теплом мху, пытаясь восстановить дыхание. Волк исчез, как обычно, вдруг и абсолютно неожиданно.

Багульник пах маняще, ностальгически. Веточки голубики висели в поле зрения. И уже пора было ими заняться, как вдруг что-то не совсем уж невесомое, вихрем пронеслось у них перед носом, заметно толкнув их лапками в грудь.

И исчезло. Пауза длилась, и внимание плавно начало переключаться на голубику. Руки уже потянулись за веточкой, как вдруг искры из глаз Мигеля выскочили вместе со слезами. Молодая жесткая шишка влетела ему прямо

меж глаз. Марисол посчастливилось. Ей шишка прилетела точно в колено.

Дети мгновенно оказались на ногах, но это им мало помогло. С верхних веток, со всех сторон в них летели шишки. И каждый раз по макушке. Сообразить какую-то защитную стратегию просто не удавалось никак. Дети едва замечали белку на новой ветке, как тут же получали шишкой в лоб. Вдруг обстрел закончился.

– Похоже наши головы пожалели. Надо будет шлем одеть какой-нибудь.

– О, небо! Ты как? Вся в ссадинах?

– Мне кажется в меня только мягкие шишки летели. Прошлогодние. Ты весь в царапинах. И шишках, – Марисол засмеялась, но что-то вдруг заставило их затаится и молниеносно переместиться в тень огромного дерева. Тот самый гром пронесся, но уже явственнее и ближе. И что-то едва уловимое пронеслось за дальними верхушками лиственниц. Их мысли почему-то замерли. Состояние из очень испуганного стало приходить в тихое, молчаливое. Это было непривычно. Тень рыскала вдали, казалось, она хочет, но не может что-то нащупать. Гром прогремел снова, но уже отдаленно. Тень исчезла совсем.

– Бежим! – Марисол рванула по тропе вперед.

Тюлень

– Ох, какие красивые-то! Шишка на шишке! – Исабель протирала смоченным полотенцем ссадины и ушибы от шишек.

– Я просто не понимаю, что делать, дедушка! – говорил Мигель, – Как на это можно среагировать? Ты видишь шишку вместе с ее попаданием в тебя.

– А ты попробуй увидеть шишку еще до желания ее бросить?

– Но как же это возможно?

– А вот как?

– Как? – закричала Марисол.

Дедушка начал надуваться.

– Нет, нет, дедушка, я молчу тихо.

– Хорошо, молчи громче, но тихо.

– Ладно.

– Кто-то ищет нас. Сегодня мы затаились. Он был уже почти близко. И потерял нас.

– Ищет.

– Дедушка! Давай учится с мечом! Марисол учится!

– А ты?

– А я?

– Вот. Еще два куба.

– А меч?

– Ну, вот мечом и коли, если такая блажь.

Мигель пошел колоть. Хотя подсчет количество кубов он считал некорректным. Он отложил топор и поставил чурбан на чурбан так, чтобы его высота была почти на уровне груди. Потом он положил руку на эфес и встал в позу, которую он подсмотрел у Марисол. Это выглядело эпически. Он медленно извлек меч, как это делала девочка в своих замедленных танцах. Он был очень настроен и сосредоточен. Сколько пар глаз наблюдало за ним из-за теневого угла дома он не видел. Наконец, после ряда странных движений в стиле покачиваний тюленя перед стаей самок, меч был занесен и с вибрирующим «Юююю-ха» опущен на срез чурбана. Меч застрял в верхнем полене так, что доставали его всем кагалом. Дедушка смеялся так, что стоять не мог. Марисол ползала следом за ним.

– Стиль… пьяного… тюленя… – плакал дедушка.

– Ю-ю-ю-ю-ю-хааааааааааааю, – вторила ему, всхлипывая, Марисол.

– Критиканы диванные! – сказал им сверху Мигель и пошел за топором.

Кто-то еще

Шишки летели яростно и с неизбежно новых позиций, предугадать которые было просто невозможно. Хвостатый рыжий зверь так стремительно и скрытно менял траекторию движения, что его появление всегда оказывалось в новом месте. И ты замечал его в тот момент, когда из глаз уже сыпались искры от шишки. Ты как бы реагировал, но уже было поздно.

«А ты попробуй увидеть шишку еще до желания ее бросить?» – эта фраза крутилась в голове. Но что же она значила? Марисол решила следить не за шишкой, а за белкой. Тем более, что два головастика, с обмотанными всеми домашними полотенцами головами и в сетке из проволоки в виде забрала, уже не очень-то боялись прямых попаданий. И вдруг она словно услышала белку. Она увидела ее мысль. Точнее она видела летящую в темную крону белку, где она точно зарядится шишкой и потом вынырнет не из того места, откуда ее ожидаешь, следуя ее траектории. И мысль улетела направо. Марисол увела взгляд направо, и точно белка оказалась на правом дереве. Но шишка полетела не в нее. И она просто сбила ее с головы Мигеля.

– Как ты это сделала? – спросил он

– Я услышала ее намерение еще до ее маневра.

Белка исчезла. Волка тоже не было. Мигель шел задумчиво. Он сильный. Он нащупает выход. Какие же битвы ему предстоят? Она вспомнила стиль пьяного тюленя и улыбнулась, но грустно, тихо, про себя почти.

Они почувствовали опасность вместе и сразу. Они почувствовали ее животом. И поэтому они как бы слились с мохом в тени огромной в три обхвата лиственницы. Тень не сновала, как это уже было. Она, казалось, нащупала след. Раньше всегда она просто бороздила окрестности. Было видно, что она не знает и не чувствует, где искать. На этот раз, пролетая над ними, она вдруг остановилась и резко повернула назад, почти по направлению к ним. Она взяла след и медленно, зигзагами, нащупывая, двигалась к ним. И вдруг они вспомнили собаку. Она лохматыми лапами подпрыгивала, как медвежонок, и почти свалила их на пол своим ласковым теплым телом. Они напрочь забыли о ситуации, и тень проскочила мимо них. Она потеряла их след. Они сидели на мху, и смотрели друг на друга.

– Я вспомнил пса, – сказал Мигель.

– Мой любимый пес, – тихо сказала Марисол и встала. Она сжала меч, и в ее глазах появился вызов.

– Ты готова пожертвовать ради него собой, Мари. Что скажет дедушка? Не знаю. Но я с тобой.

Они были маленькие дети в стране взрослых опасностей, и пока они были на тонкой ниточке защиты тех, кто их почему-то очень любил. Они были дети, но не настолько уже дети, чтобы не видеть этого.

– Мы должны успеть, Мари!

– Я не ябедничала на тебя.

– Я знаю.

– Ты корнеплод.

– Нет.

– Собиратель платья.

– Да.

Они дошли до дома.

– Он потерял наш след. Почему? – сказала Марисол, взглянув в глаза брату. Желтые волосы растекались повсюду. Полотенца были в котомке, за спиной. Вместе с проволочными масками.

Они вошли в дом. Как обычно пахло чем-то пряным и сладким. Тонким и природным. То ли деревом душистым, как можжевельник, то ли травами. Но еще был один запах в доме. Ладан? Они посмотрели друг на друга – кто-то еще был в доме. В животе похолодело. Исабель, что-то говорила, дедушка тоже, и чей-то очень тихий голос, словно треск углей в камине. Дверь была закрыта. Исабель открыла ее и вышла к ним в прихожую. Она смотрела, задумавшись о чем-то своем и тихо смотрела на детей. Показалось, что скрипнула задняя дверь.

– Кто здесь?

– Мы здесь, – сказала она и пригласила их в комнату.

Дедушка разливал чай и были еще булочки.

– Вот. Для рыцарей меча и полотенца.

– У нас ничего не получается! – хотя… – Мигель вспомнил про Марисол.

– Не все сразу.

– Он почти нашел нас!

– Почти не считается, так говорят в школе.

– Нас спас пес! – закричала Марисол и спохватилась, внимательно глядя на дедушку.

– Нас спас пес, – шепотом повторила Девочка.

– Он же не может войти на тропу? Так вы говорили.

– Это было странно как-то.

– Какой же умный пес, – тихо сказал дедушка, засыпая листочки в чайник.

– Павел… – про себя прошептала Исабель.

– Что это за дети на рисунке? – вдруг выплеснула Марисол.

– Местная мифология. Легенды края, – загадочно сказала Исабель.

– Что за легенды?

– Народные сказания лучше знает народ, – сказал дедушка, и все стали разбирать пиалки, – Фольклор, предания. В городе любят это историю.

– А что нищий?

– Нищий не особо бедствовал. И вниманием тоже обделен не был.

– А принц? – начала громко Марисол, посмотрела на грудь дедушки и уже тихо добавила – С принцессой?

– Они к свадьбе готовились! – сказала Исабель.

– Ух, ты! Платье! Танцы! Бал!

– Да танцы были крупные, – грустно промолвила Исабель.

– К назначенному дню должны были приехать Принц со своим помощником, военачальником, полковником и опорным отрядом воинов. Красивые все! Но они должны были подготовить свадьбу. Помочь с этим мероприятием. Потому что такое событие в королевстве – это для всех и надолго. Должны были быть концерты, цирк, фокусы-покусы, салют, танцы от зари до зари. Местные очень готовились все. И к свадьбе должны были бы приехать море народу из другого царства. Воины все красавцы дружественной армии, артисты, художники. Это была неплохая сила. А так был лишь передовой отрядик. Человек тридцать, не больше.

Там еще другая деталь важная была. В день свадьбы наступала смена эпох. И свойства камней пропадали. И потом королевство оказывалось закрытым на долгое время. А возможно на всегда. Потому что семь заветных камней искали снова. И для каждого камня была своя история и легенда. Они просто так не обретались. Должен был родиться герой. Точнее не герой. В чьем-то сердце должен был родиться Поступок.

– А какая сейчас молодежь пошла! То ли дело было! А что сейчас? Что они найдут? Вечную мерзлоту они найдут! – сказал дедушка таким артистическим голосом, что все прыснули со смеху.

– Да. Были проблемы со входом. После свадьбы, – добавил дедушка совсем другим тоном.

– Но ведь был седьмой камень!

– Был. Да сплыл!

Внимание и радость

Королева очень доверяла Нищему. Она показывала ему лично все особенности сада. И дворца. Разные закоулки и коридоры. Во дворцах же есть много разных потайных комнат, коридоров в никуда, специальных комнат, где слышен любой шепот, секретных подвалов, секретных ходов и скрытых дверей. Да, они часто гуляли по замку, потому что нищий был интересным собеседником. И он никогда ничего не просил за свою помощь.

Внутри самых потаенных коридоров, которыми королева хотела его поразить он действительно был в трудно-скрываемом восторге. Ему было интересно все. Он пытался не показывать вида, она это видела. Ведь в любой другой теме он всегда переигрывал ее своей эрудицией и знаниями человеческой природы. И удивить его было практически нечем. Он слегка отступал, давая королеве раскрыть детали того удивительного приключения или характера, о котором она затевала разговор, а потом всегда раскладывал точно и по полочкам все скрытые мотивы всех участников. Словно знал их лично. Точнее он подводил королеву к этим выводам. И она распутывала узел любой чарующей истории. А в их запрятанной стране чарующих историй было хоть отбавляй. И она догадывалась, что ее просто подводили к этому пониманию.

Но в лабиринтах замка он был как ребенок. Ему было все очень интересно. Он честно признался, что вот в архитектуре и строительстве он профан. Он изучал каждый камешек на стенах, каждый выступ. А королева закончила именно архитектурный профиль местного университета. А там были хорошие учителя. И тут она легко могла похвастаться эрудицией.

Королева была прямо-таки королева. Тонкий нос, аристократические черты, идеальные ушки и, конечно, осанка. Но она была в команде по гимнастике. В школе еще. Поэтому это не походило на версту ходячую. Она в любой момент могла сесть на землю в лесу и ее колени сами ложились на землю, словно резиновые. При этом сложиться вперед или вбок и расслабиться было для нее проще простого. Собственно, она поддерживала форму постоянно. И такая вот скрытая гибкость в безупречно подтянутой осанке была очаровательна. А вот король был, как Ванька-кузнец из Нижней Кобыловки. Нос картошкой, щеки вширь, походка вразвалку, кость широкая, челка та еще. Но вот дать он мог так, что мама не горюй, если что. Виктор, друг его, был куда более дворянской внешности. Поэтому их всегда путали, когда в гостях или на приеме они были в дружественном царстве, где их никто не знал. И они часто так и жили. Виктор – царь, отдувался там по всем формальным вопросам, а Король, Серхио его звали, – полковник охраны. Скажем так, что если надо было Царя-короля защитить от хулиганов, то царь Виктор просто занимал, так сказать, «трибуну» и наблюдал, как хулиганы разлетаются по углам. Царь – не царь, король – не король, а Серхио в университете был в среднем полутяжелом весе вне конкуренции. Команды из дружественных царств это хорошо знали. Любили его. Искренний он был и добрый очень. Но веселый. А вот хулиганы нет. Не знали они ничего. Поэтому и летали. По углам.

И наоборот. Если переговоры с незнакомыми инвесторами какими или еще по каким делам – тут Виктор был на коне. Он видел людей насквозь. И ему не нравился нищий. Совсем. Королю тоже. Он с ним встречаться избегал.

Седьмой камень был, кстати, всегда у короля с королевой. Он нужен был им для визитов и возвращений. Они не сидели абсолютно взаперти. Хотя кто о них знал? Пять дружественных стран. А уговор о нераспространении блюли все. Только вот сарафанное радио никуда не денешь. Куда они еще мотались вне протокола с Виктором? Вот были мысли у королевы, конечно. Но у них всегда все четко, не подкопаешься. Ее не брали.

– У короля с королевой? – спросил Мигель, – Так ведь у профессионалов он должен был быть!

– Точно! И вот тут слабое звено. А эти двое Виктору камень не сдавали на хранение.

– И где же они его хранили?

– В замке. Прямо в спальне своей. Там был сейф. С шифром. В стене над кроватью спрятан. Замаскирован. Но для опытного медвежатника, как называют профессиональных взломщиков, это было не проблемой. Хотя шифр был. И сейф был так утоплен в стене, что надо было бы пол дворца снести, чтобы его вскрыть, не зная шифра.

Королева очень любила птиц. И вдруг она увидела нищего, который что-то делал в траве у парковой дрожки. Это было не свойственно ему, он был очень озабочен и с чем-то возился, сидя на коленях.

– Вы закапываете серебрянники, чтобы они выросли на дереве? – сказала ему Королева.

– Нет, Ваше Величество. До этих высот в агротехнике я еще не дошел, – голос его был озабоченным, – И в зоологии тоже. Но в медицине я кое-что понимаю. Ему очень плохо.

– Кому?

Нищий аккуратно отодвинул ворох травы и на ладошках поднял очень красивую птицу. Небольшого размера с очень необычным и разноцветным оперением. Она вжалась в его ладони и была словно придавлена чем-то.

– Королева открыла свой безупречного рисунка рот.

– Вот! Это редкий вид. Но что с ним, в принципе, понятно. Это переохлаждение. В верхних слоях очень холодно было сегодня и вчера. Они летят высоко. Вот он упал сюда. Случайно заметил. Повезло малышу. Ходил с ним за пазухой, думал, все. Но отогрелся. Я его сюда положил, чтоб он еще восстановился. Поил вот из соломинки. Держите его!

И он аккуратно положил птичку в ее ладони. Королева волновалась. Она никогда не видела такой красивой птицы. А птица была словно пьяная.

– Эти птицы любят красоту, – сказал Нищий, – Они очень чуткие! Они не понимают слов, но слышат интонацию высказанного, как музыку. Скорее даже не на звучание слова реагируют, а на его значение для говорящего. И это их либо окрыляет, либо губит. Они как дети! Скажите ему что-нибудь очень красивое и важное для вас, и она оживет. У меня нет таких заветных слов. Поистаскался мой оптимизм.

Птичка с мольбой посмотрела в глаза королеве.

– Внимание и Радость! – вдруг сказала Королева, и глаза птицы оживились. Она вскочила на ноги, взмахнула крыльями и унеслась в небо.

– Какие странные вещи творятся вокруг вас, Сомбра.

Разговор Виктора

Солнце давало блики на стене, Занавески были открыты. Карниз был просто зашкуренной палкой, лежащей на двух кованных гвоздях. Окно было приоткрыто и щебет пернатых просто заливал комнату. Они прыгали за окном по веткам яблонь, растущих в саду, словно во что-то играли.

– Кто это был? – спросил Мигель

Ворон два раза каркнул с верхушки лиственницы.

– Тут много странников. Иногда жданных, иногда не очень. Бывают и просто путники. Они идут по звездным дорогам и иногда забредают сюда.

– Такие бывают? – громко, но без крика, спросила Марисол.

– Путники?

– Да, – уже шепотом сказала девочка.

Исабель почему-то заулыбалась, чуть наклонилась и поцеловала девочку в темечко. Марисол куда-то поплыла и потеряла нить разговора.