Антонио Микулич
Мигель и Марисол

Кровь стучала в висках, что-то мешало им идти вниз по дороге, чувство странной уязвимости не покидало их. Они шли молча и с каждым разом все быстрее. Идти вниз было не так сложно. Только они шли не по дороге. Они шли вдоль кромки леса, перепрыгивая через ветки да камни, кочки да ложбинки с мхом. Хотя мох был менее удобным для ходьбы, человек на дороге был бы слишком заметен.

Город не был мертвым. Он жил своей жизнью. И это было видно еще до входа в него. Дети бегали по переулкам, люди ходили по лавкам да по лоткам. Их было очень мало. Но город не был пустым. Их никто не заметил. Стражи не было. Никого на воротах не было.

Пахнуло мостовой, чуть мусором, чуть дымом, чуть известкой. Пахнуло выпечкой и пряностями. Недалеко от ворот были лотки малюсенького рынка. Овощи, выпечка, подальше мясо и утварь. Продавцы трое болтали у лотка с утварью, а ближе женщина в огромном платке с бахромой на плечах выбирала булочки и слушала рассказ продавщицы о чем-то очень важном, что можно забыть через секунду.

Дети подошли к ней сзади и сбоку. Выпечка источала известный слюновыделяющий аромат и просто притягивала к себе. Продавщица подняла взгляд на детей. Она была первая, кто обратил на них внимание. Это была женщина лет шестидесяти, еще крепкая, с красивым синим платьем до пола и шляпкой вместо платочка на голове. Она уронила хлеб, который клала в бумажный пакет. Молча, и ее состояние стало приближаться к обморочному. Покупательница схватила ее за локти и сказала: «Что с тобой, Мэри?» Потом повернулась к детям и замерла. Лицо ее побледнело на глазах. Стало тихо-тихо. Еще три пары глаз смотрели на них от дальнего лотка. Женщина покупательница сглотнула, взглянула на начавшую дышать продавщицу и сделала несколько шагов назад.

– Здравствуйте! – Сказала Марисол, – Мы хотим понять, где мы.

Шок присутствующих прошел, но на вопрос им никто не ответил. Их взгляды стали мягче и печальней. Что-то очень сильное было в их впечатлениях. Они заметно волновались. Но это были не дети. Булки были уложены в большой пакет вместе с яблоками и грушами и вручены Мигелю. Мигель попытался отказаться, но быстро понял, это у него не получится.

– Где мы? – повторила девочка

Никто не ответил, но грустная улыбка проявилась на лицах. И стало ясно, что ответа не будет. Ребята подошли к лотку с утварью и всякими сувенирами. И внимание обоих остановилось на одном из них. Это была тарелка. Такая, чтобы вешать на стену. На ней были нарисованы два человека. На фоне сияющего неба. Девушка с диадемой и луком и юноша с мечом. Зеленое кольцо сияло своим блеском, желтые волосы были убраны за спину. Донесся дальний гром. Этот рисунок был и на значках, и на чашках, и на всем, что могло его поместить. Все посмотрели туда, где вдали на вершине горы стоял замок. Облако пыли появилось у ворот. Дети пошли дальше по переулку.

Ватага мелкоты выскочила из-за поворота и наткнулась на них. Но они не пробежали мимо, как и должны были бы. Они замерли и попятились назад. Брат с сестрой зашли в магазин. Дверь была недалеко. Продавщица повернулась к ним, и они уже знали, что будет. Она тоже ничего не сказала. Она оправилась от шока через минуту и достала капли. Выпила их и вдруг вышла на улицу. Дети видели, что она смотрит на замок и на дорогу. Ее тревога была очевидна. Она посмотрела на детей почти с отчаянием.

– Где мы? – Сказала Марисол. Им было понятно, что рассказ про потерянную в тумане карету и желание вернуться к маме был здесь неуместен.

Женщина продолжала смотреть на дорогу. Они вышли тоже, но она протянула руку назад, перегородив им дорогу. Из-за ее спины они увидели конный отряд, который двигался по дороге к городу и уже почти въезжал в него. Она с силой затолкала их в дом и быстро достала плащи. Плащи с полки одежды, где они и продавались. Она накинула их на них и затолкала их в дверь кладовки. Рыцарь в черном легком обмундировании заскочил в помещение и быстро осмотрел его. Бросил пристальный взгляд на продавщицу и быстро ушел. У него был крупный широкий меч и очень небольшой, узкий щит. Серьезная защита была только на плечах и груди. Но шлем был с забралом. Лица не было видно. Только глаза.

Продавщица вышла за дверь и посмотрела на все прибывающих солдат. Они методично растекались по городу. Они искали. Мигель понял, что их пребывание в магазине совсем не полезно для его хозяйки и пока, она вглядывалась вдаль, они выскочили из дома на площадь. Три рыцаря бежали вниз по улице. Им было достаточно лишь оглянуться. Еще двое рыскали в ближайших лавках. Мигель понял ошибку. Женщина с отчаянием повернулась к ним, оставалась еще секунда, но тут цокот копыт буквально разрубил тишину. Повозка мигом выскочила на площадку перед магазином, кто-то спрыгнул с козлов и буквально забросил их внутрь. Потом тонкая почти черная лошадь выгнула шею, и искры понеслись с мостовой. Солдаты бежали к оставленным у ворот лошадям. Дома мелькали по бокам. Потом промелькнул пустырь, и повозка понеслась по лесной дороге.

Было очевидно, что они оторвались. Повозка перешла на легкую рысь и потом на шаг. Марисол смотрела на человека в плаще. Точнее на его правую руку. Точнее на мизинец. Зеленый луч бил в глаза.

Все произошло так быстро, что они не успели рассмотреть его. Он сидел к ним спиной, стройный, в плаще. На боку его была шпага. С витой серебряной гардой и золотистой граненой ручкой. С лилией на конце.

Он слегка потянул поводья. Карета остановилась на усыпанном ягодами мху, и незнакомец обернулся к детям. Маска закрывала половину его лица. Но глаза были видны. Мигель никогда бы не спутал их.

– Почему мы здесь? – Сказала Марисол, оторвав взгляд от кольца.

И тут она услышала ту красивую, звонкую, с легкой хрипотцой речь. Незнакомец сказал ей что-то очень важное. Очень нужное. И столько нежности плеснуло из его глаз, что девочка смутилась. Она опустил глаза, и вспомнила чьи-то руки на своих плечах и дурацкий поцелуй в помпон. Он снял с мизинца кольцо и одел его на правую руку Марисол. На средний палец. Оно было чуть велико.

– Но вы же понимаете все! «Вы знаете наш язык!» – сказал Мигель.

Незнакомец посмотрел на вечереющее небо, обнял Мигеля за плечи и спрыгнул на землю. Он подал руку девочке и подождал, пока они вылезут. Дальше была стена густого и непролазного леса.

– Как же там папа?

– Вам надо найти дом. – И казалось он улыбнулся под маской.

– Не знаю, кто вам тут поможет? – И опять показалось он смеется.

– Смеркается скоро. У них все в порядке.

– Но раз вы можете вернуться туда, вы можете нам помочь.

Странник помолчал секунду и едва заметно отрицательно покачал головой.

– Все гораздо интересней, дети.

Он одним махом запрыгнул на облучок и вдруг отцепив что-то от пояса, кинул Мигелю.

– Не забывай, – сказал он – пригодится!

Лошадь повернула свою морду к ним, и стало видно белое пятно в виде лилии. Они исчезли так же стремительно, как и появились.

– Нашли мы наш путь? – Тихо спросила Марисол. Кольцо блеснуло зеленым светом. Тонкий меч холодил руку Мигеля своими ножнами. Два желтых глаза обозначились между ближайших деревьев.

Дорога к дому

Они стояли снова одни, почти на закате, на усыпанном синей и красной ягодой мху, перед непобедимой стеной леса. Где-то на северо-западе от дома. Не так далеко. Километрах в пяти не больше. Только дойти до него было не просто. Точнее почти невозможно. С учетом, что выходить на дорогу им было нельзя. А они кое-что понимали в движении без компаса и без карты. Дядя Сережа рассказывал об этом часто. В деталях. То есть практически без шансов. Была и другая преграда. Лес был настолько густой и буреломный, что продираться сквозь него даже с компасом было бы очень трудно и опасно.

Но совсем не это и не черные рыцари были той проблемой, которая заставила Марисол напрячься, как натянутый лук, а Мигеля взяться за рукоять и встать перед ней. Два желтых глаза спокойно и очень с близкого расстояния наблюдали за ними.

«Почему мы не взяли спички?» – подумал Мигель.

«Пес! Где ты?» – подумала Марисол.

Волк стоял в 4 метрах от них. Очень спокойно. Он был здесь хозяин. Он видел меч. Он знал его назначение. Это не произвело на него никакого впечатления.

Звук копыт растворился полностью. Он и так не очень был слышен на мшистом покрове. Пахло прелостью и хвоей. Было не то, чтобы отчаянно. Было практически без шансов. Это был огромный матерый самец.

Он не скалил зубы и не выдавал угрозы. Это было совсем плохо. Он был слишком уверен в себе.

Мигель медленно вынул шпагу из ножен и поднял. Волк не двинулся с места и вдруг прыгнул на 5 метров назад. И снова два желтых глаза устремились на детей.

Когда он стоял между лиственниц, казалось, что за ним стена непролазного леса. Но в новом ракурсе между ним и детьми словно бы появилось пространство для маневра и ходьбы. А за ним была непроглядная стена стволов и веток.

Время застыло. Волк смотрел не мигая. Но что-то странное сквозило в его взгляде. Волчьем до мозга костей. Марисол толкнула брата вперед. Он сделал 4 шага в открывшееся пространство. Невероятная мысль стучалась в мозг. Марисол толкнула снова. Мигель подошел к животному на прежние 4м. Волк припал на передние лапы и прыгнул. Только не вперед, а опять назад с поворотом. Снова два желтых глаза смотрели на фоне непролазной лесной стены в конце короткой нехоженой тропы. Марисол выскочила из-за спины брата и пошла к зверю. Волк пошел в лес.

Мигель оглянулся. Сзади была стена леса. Беспросветная.

– Не отставай – услышал он.

Они бежали не очень быстро, давая дыханию не захлебнуться на непростой упругой тропе. Волк не оборачивался больше. Он бежал огромным замедленными прыжками, иногда останавливаясь на пару секунд. Он был красивым волком.

Если судить по тем предположениям, которые были у ребят, повозка высадила их сбоку от города. То есть где-то под домом. На лесной половине. И они пробежали уже где-то четверть.

Волк впервые оглянулся и вдруг прыгнул в сторону и исчез. Исчез настолько, что у обоих закрались мысли «А был ли он?». Но вокруг был непролазный лес. И позади в том числе. Точнее они стояли на последней микрополянке, которую открыл им волк.

Что-то очень высокое, на грани ультразвука, вывело их из ступора. И какая-то тень едва коснувшись их голов, мелькнула между веток. Они пригляделись к качнувшейся ветке. На ней сидела маленькая ласточка. «Ласточки не летают в чащобах» – пронеслось в головах. Но переглянувшись, они пошли к ней, потому что рядом с деревом, где сидела птичка, был виден проход. Они перемещались вперед, невесомая тень скользила между ними на ветку впереди. А потом они потеряли ее из виду. Но еще четверть пути по их оценкам они прошли.

Вдруг кто-то буквально проскакал по их головам и побежал дальше по веткам, ловко маневрируя пушистым рыжим хвостом. Что делать уже вопросов не возникало. Они бежали за белкой еще минут десять, и вдруг она взметнулась стремительно вверх к вершинам огромных лиственниц, и они увидели лишь ее перескок с одной вершины на соседнюю. Сумерки почти начинали стелиться. Лес сомкнулся опять. Тишина зазвенела в ушах. И вдруг снизу раздался треск. Он быстро приближался прямо к ним. Они едва успели отскочить в стороны, как огромные рога пронеслись между ними и устремились вперед по тропе между деревьями. Вот тут им пришлось поднажать. Но олень вырвался вперед, и вдруг они потеряли его из виду. Но лес закончился.

Запыхавшиеся донельзя, с вырывающимся из груди сердцем, они вывалились из стены леса на полянку за ивами, только снизу. Практически споткнувшись о собаку, лежавшую прямо у края полянки. Они повалились на нее, как на огромную подушку, и дыша как сто паровозов. По мере восстановления дыхания, потные и разгоряченные человеческие детеныши, стали прилаживаться поудобнее, вместо дальнейшего движения к дому или хотя бы приведения в порядок себя после долгой дороги или двора на худой конец. При этом собака была укушена, прижата и полностью лишена теплоотвода. «Сколько мы тут в его доме хозяйничаем, и кто кого при этом искусал» – улыбнулся Мигель. Пес вздохнул. Как же было хорошо под шерстяным боком. От Марисол едва уловимо пахло мамиными духами.

– Надо тебе из ведра поливаться, уже пора бы!

– Сам закаляйся! Пингвин!

– А что же ты будешь чумазая, от нас небось потом несет за версту.

Собака фыркнула громко и подернув мордой. Они смеялись так, что слезы потекли просто ручьем. Видимо весь кошмар сегодняшних перипетий вылился в этом смехе. Собака встала. Помешать этому было трудно. Она встала бы вместе с ними обоими. Встала, но пошла не к дому, а вдоль края поляны.

– Похоже нам туда – сказала Марисол.

Собака подошла к домику, который был дальше всех маленьких построек. Между сараем и дровницей. Там они не лазили и назначение его полагали за второй сарай. Но из маленькой трубы шел дым. За дверью пахнуло дегтярным мылом и березой. В огромном чане была вода. Вода была теплой. Веники лежали на скамейке. Дети застыли в тишине, вперив взгляды и вдыхая запах дымка и березы. Мигель икнул. Марисол, закрыв лицо от смеха, медленно осела на корточки.

– Дас! Вот это да! – промычал Мигель.

– Вместе пойдем, в простынях! Беги за ними!

Мигель показал взглядом Марисол обернуться, чуть дернув подбородок вверх. Она изящно посмотрела назад. Две простыни и две шапочки висели на гвоздях за ее спиной на стене.

Когда они вышли в простынях, мягкие, вялые, сонные, развесили постиранное, на таком вкусном, прохладном воздухе хотелось молчать. Звезды светили и мигали в небе. И странная полоска была видна особенно ярко.

– Это комета!

Они смотрели на яркую точку с большим, мутным почти прямым хвостом в пол неба. И это было удивительно, волнительно. Марисол, тонкая и стройная, в простыне, сама словно светилась в свете звезд.

– Ты у нас комета! – сказал Мигель.

Марисол оглянулась с недоверием.

– Что еще за взрывы нежности? Побереги комплименты на когда влюбишься, братец. Хотя можешь потренироваться.

Он помолчал секунду.

– Егоза капризная! Ябеда!

– Никогда я не ябедничала!

– А папина гармошка?

Одинокий крик ночной птицы донесся издалека. Потом еще раз. Марисол повела плечами и поежилась.

– В кого я тут влюблюсь, Мари?

Она обернулась.

– А я? В кого?

– Я тебе дам! – опять вырвалось у него.

Марисол бросила на него взгляд и непроизвольно фыркнула, потом опустила глаза задумчиво.

– А куда ты денешься? А вот ее мы отфильтруем, ты не переживай. Ты главное вовремя докладывай.

– Белку?

– Ласточку.

Губы сложились гармошкой, и она зашагала к дому.

Зеленый луч с пальца блеснул Мигелю в газа. Марисол заходила в дом. Собака лежала сфинксом у входа. Из дома пахло свежей выпечкой. Пирогом.

Крик ночной птицы разорвал тишину.

Дорога вверх

Марисол не было, собаки не было, никого не было. Меч лежал под одеялом. Из кухни пахло заманчиво. Пакет с булками и яблоками лежал на столе. Солнце било в пол, кошка смотрела сверху, с печки. Она лежала. Ее голова была на уровне, и Мигель ткнулся в нее носом.

– Ну как же это все может быть, прекрасный шерстяной зверь? – Ему хотелось тереться о нее носом, но она подняла левую лапку и положила ее ему на нос.

Он развернулся и пошел к колодцу. Ни собаки, ни девочки на улице не было. Волнение пробежало по телу. Уверенное «ква» донеслось из пруда. Но там тоже никого не было. Мигель был раздет, с ведром в руках, еще пустым. И вдруг побежал к пруду, на мостик для стирки, и сиганул в прохладную воду.

– Боже, как хорошо! – думал он, отплывая. Вскоре он оказался в камышах противоположного берега, поэтому поплыл по кругу. Меч лежал у мостика. Он думал о нем, он думал об отсутствии девочки. Чуть-чуть начало сосать под ложечкой. Он нырнул, и вода мгновенно обожгла холодом. Пруд был довольно глубоким. Не с первого раза удалось достичь дна. Оно было илистым и тоже холодным.

Пес и девочка несли огромную корзину синих и красных шариков. То есть брусники с черникой, да голубикой. Точнее нес пес, а девочка держала ручку и подскакивала через раз на третий и желтые волосы взметались и потом стекали вниз. «О! Вкуснятина какая!» – подумал Мигель и поплыл к мостику.

Булки с лотков были очень вкусны, но уже не хрустели и не пахли так головокружительно. Но если взять мед, намазать его тонким слоем и сверху насыпать гору ягод, то можно было лопнуть. Поэтому в какой-то момент рука девочки отодвинула от него ягоды и пакет.

– Даааа! – протянул Мигель. Желтые волосы растекались, и едва пахло мамиными духами. «Мне кажется?» – подумал мальчик – «Не может быть».

«Шкатулка!» – вдруг пронеслось у Мигеля, и он побежал в комнату. Картина теперь стояла перед шкатулкой, и он с минуту смотрел на образ двух молодых людей. Не детей, конечно. Но кольцо и меч были именно те. Или их копии. «Вряд ли копия будет так сверкать» – подумал он и отложил рисунок. Шкатулка была закрыта. В ней что-то довольно весомое, но не металлическое, двигалось и стучало по стенкам. «Ключ? Где?»» В голову не приходило ничего. Мальчик взял лук и побежал на полянку. Натянул его перед дубом, услышал плеск рыбешки, прислушался к ивам едва шуршащим, посмотрел на невидимое дупло, не увидел его и рванул в сарай. Из него он вытащил огромную старую корзину и пошел к лесу. Там он набил корзину плотно-плотно мхом, но засел за ягоды.

И все же корзина была привязана дном наружу к огромному кряжистому стволу. Стрелы ложились не кучно, но неплохо для начала. Их всего было семь.

«Все. Последняя серия» – подумал он и взял седьмую стрелу. Именно она была в дупле и в небе. Она отличалась цветом оперения. Она была с красными перьями. И она ушла в полет. Мимо корзины, мимо ствола, мимо всего. Унылый взгляд скользил по краю леса. Потом он поднял с земли палку и воткнул ее на место, откуда стрелял.

«Ни тропиночки убогой» – напевал ум. Стена леса приблизилась. Мигель обернулся и встал на линии дуб-палка. Выровнялся точно по ней и повернулся к стене непролазного леса. Перед ним был не просто проход. Там была отчетливая дорожка. И он пошел. Стрела лежала в 10 метрах посреди тропы.

Тропа петляла не сильно, но обходила бугры и камни, складки оврагов и болотца. Она была видна и впереди, и сзади. Этот момент он проверял часто. Но он шел и шел. А дорога незнакомая, ох, длинной кажется!

Мигель шел быстро. Тропа была удобной, среди мха и стволов вековых она не позволяла видеть дальше десяти метров вперед и пяти вбок. Свет сильно затенялся кронами. Почти не пробиваясь лучами, он был матовый, с яркими пятнами лучиков на стволах или земле. Можно сказать, что в разгар дня Мальчик шел по тенистому, словно вечернему, лесу. Неизвестность быстро накапливает усталость. Он сел передохнуть и собрать ягод. Странный гром долетел до него издалека. Легкий озноб пробежал по коже. Это не было приятным добрым звуком. Что-то намекало, что этот звук имеет отношение к нему с девочкой. Но он встал, подумал, и все же пошел дальше. Вскоре лес впереди осветился лучами. Похоже он подходил к опушке.

Он был осторожен. Встав за огромную лиственницу, он оглядывал картину, отозвавшуюся в нем очень сильным биением сердца. На полянке стоял дом. Без сараев и бань. Без дровниц и загонов. Просто дом. Раза в два или три больше дома кошки с собакой. На его крыше не росла трава. Она была толстой, черной, соломенной. Добротной. Свет горел в окне. Дверь была без крыльца. Просто ступенька и навес сверху. Но во дворе стояло два стога. Больших, аккуратных. Только лошадей не было. И следов копыт тоже. «Странно. Трава у тропы на полянке не примята» – заметил Мигель. Собственно тропа шла только по лесу за его спиной. Лук висел сзади. Колчан тоже. Он стоял, высунувшись из-за дерева, и всматривался в увиденное. Птица прокричала два раза. «Ворон» – Мальчик посмотрел на небо. Солнце начало клониться к закату. Пора – «Подумал он».

Двойственное желание подойти к дому и побежать обратно боролось в нем довольно долго. Он прислушивался к себе, но был очень взволнован. Да и потерять тропу, которая открылась лишь при поиске стрелы, было страшно.

Он оттолкнулся от ствола руками и уже готов был рвануть назад, но дверь открылась, и невысокая фигура, едва различимая в наступающих сумерках появилась на пороге. «Как быстро стемнело» – подумал он. Человек достал небольшой предмет и что-то делал с ним в руках. Потом приблизил к лицу, и небольшой огонек появился на пару секунд. «Трубка! Как быстро темнеет тут!» – Мигель уже почти побежал вниз, но холодок, пробежавший по спине, заставил его замереть. Человек улыбался и смотрел прямо на него. «Нет, не может быть! Отсюда его-то почти не видно! А уж меня точно!»

Марисол сидела за столом. Они же с псом нарвали кучу ягоды, и ее можно было есть до бесконечности. И почти ничего они не делали. Только вот бегали по лугу вокруг дома, и боролись у камня, и наряжались в платье с поясом и диадемой, и ходили в нем перед крыльцом, и разбросали все повсюду, и ползали под ивами по песку, и все извазюкались, конечно. И потом купались в пруду, и плавали на перегонки, и ездили верхом. Но главное, что на дубу висела огромная стара корзина. И тогда девочка вспомнила про свой лук. А чей же еще? Легкий и такой упругий. Красивый лук. И стрелы были красивыми. И наконечники. И так хотелось снова надеть платье! Но все же замызгать такую вещь ползая за стрелами…

Она тоже ходила к дяде Сергею на лук. Ее осанка была достойна книжки про амазонок. Хотя кто их знает, какие они были по правде, эти амазонки. У нее тоже было семь стрел. И все семь легли почти в центр. Она повторяла тур за туром, увлекшись и разговаривая сама с собой. Ругая и поправляя себя. А собака сидела сбоку и смотрела. Смотрела, и Мигель бы сказал, если б видел – «Так собаки не смотрят!» Но собаки, как только не смотрят!

Чай с травами, с чабрецом и смородиновым листом, дымился на столе. Мигеля не было. Было почти темно. Ночная птица повторила свой зов. «Где же ты?»

Мигель упал на корточки перед собакой, сидевшей перед крыльцом, сдавил ее шею в объятиях так, что пес напряг шею и подтянул губы, зарылся в его щеку, или что там у псов сбоку, и вошел на кухню.

Он казался выше обычного. Он что-то знал. Его глаза излучали тепло и образы. Лук висел у него на спине, рубашка была мокрая от пота насквозь. Мышцы груди и шеи играли разгоряченные. Он медленно стянул колчан, не переставая смотреть на Марисол. «Потерял мысль, похоже» – подумала она.

В контуре желтых волос ее лицо было так спокойно и светло, что он залюбовался на нее.

– Ты что-то хотел сказать, Миг!

– Мари! Я нашел дом!

Верхний дом

Ночная птица кричала всю ночь. Марисол повесила рисунок в большой комнате, и Мигель смотрел на него при свете лампадки.

Дети волновались с утра. Марисол пересыпала в маленькую корзинку ягод и завязала тряпочкой.

– Мы нарвем по дороге, если захотим.

– Мы идем в гости – сказала девочка, подняв взгляд на брата. – И там не собаки.

– Давай я один пойду!

– Пойдем вместе! Там посмотрим.

Мигель взял лук, меч, колчан, Марисол одела ботинки из шкафа. Пса нигде не было. Кошка смотрела с печки, лежа на лапках, кончики которых свешивались.

Мигель вышел из дома и внимательно осмотрел поляну. Собаки не было. Дуб пошевеливал огромной кроной. Ивы шептались во всю. Ветер приносил свой голос из-за леса. Лес стоял стеной.

Мигель встал перед дубом и достал стрелу с красными перьями. Он метнул ее в стену леса.

Марисол смотрела на брата. Тот стоял без напряжения, с повисшим на кисти луком, потом медленно оттянул тетиву, пока она не коснулась скул. Стрела свистнула между ней и дубом. Марисол развернулась к лесу и пошла к началу тропы. Стрела лежала на ней неподалеку.

Она вспомнила желтые глаза из-за деревьев. Но их не было. Кто-то щебетал в ветвях.

Пару раз они садились на поросшие мхом упавшие стволы или собирали ягоду. Пахло хвоей и багульником. Ох, как пахло багульником в этот раз! Марисол знала, что если собрать его весной и поставить в воду, он благоухает, пускает листочки и цветет. Она нарвала веточек и добавила ромашек и колокольчиков, но это уже потом, когда они вышли на полянку. Дом стоял в большом светлом пятне и легкий дымок поднимался из трубы. Стало страшно.

А может это был не страх. Но мысли путались и сердце колотилось.

– Подожди здесь. – сказал Мигель.

– Не стоит.

Ворон каркнул два раза. Дети посмотрели вверх, птица сидела не вершине крайней огромной лиственницы. Солнце было в зените, и облака рядами скользили на юг.

Они стояли перед дверью. Мигель впереди. С луком и колчаном на спине. С мечом на боку. Девочка сзади. С букетом и корзинкой. Они не решались войти. Мигель поднял руку, задержался и три раза постучал.

Секунд десять кровь стучала в висках. Взгляды замерли на коричневой двери из дубовых светлых досок. Рука сжимала рукоятку меча. Потом дверь открылась сильным спокойным рывком.

Чуть вполоборота, бросив спокойный взгляд на пришедших, красивая, среднего роста женщина с удивительными красно-рыжего оттенка волосами, в свитере и брюках, тонкая, но сильная, почти без паузы сказала:

– Ну, наконец-то!

Прижала дверь к стене стоящими у порога сапогами, сделав шаг назад, качнула головой и добавила:

– Вперед!

Что-то в ней было от южноамериканских индейцев, вот только волосы не были черными. Это был скорее костер на голове, пышный и горящий во все стороны. Да и повыше она была. Тот порыв, который испытала Марисол, заставил ее оттолкнуть брата, и она одним скачком приблизилась к ней, но рука остановила ее. Она не смогла ее обнять. Она стояла рядом и смотрела на ее лицо. Женщина положила ей руку на щеку и медленно поцеловала в волосы. От нее пахло чем-то вкусным. Потом она убрала руку с щеки, и Марисол тут же обняла ее за талию и уткнулась в нее. Мигелю тоже хотелось подойти поближе. Он стоял за сестрой. Женщина провела коротко рукой по его волосам.

– Пошли, дети – сказала она и высвободилась – Будем считать это не ошибкой, а развитой интуицией. Эмоциональные! – сказала она в комнату.

Марисол не выпускала из рук корзинки и букета и протянула их женщине. Та чуть сжала губы и забрала только букет.

– Эмоциональные дети с развитой интуицией. – произнесла она.

– Волка они не бросились обнимать? – донеслось из комнаты.

– Бедный волк. – Сказала женщина и вошла в комнату. – С них станется.

Дедушка сидел за дальним концом стола и набивал свою маленькую трубку. Она была с длинным прямым мундштуком и круглой чашечкой на конце. Он был одет в черное. Он был как китаец. Он был маленький. Сколько ему было лет? Сто? Он был молодым, но ему было очень много лет. У них тоже висел этот рисунок на стене. Это было, наверное, куплено в той лавке. Там такие тарелки с росписью как раз продавались.

– Ягоду надо со сливками есть. – сказал он девочке.

Марисол была с ним одного роста. Сливки были в кувшине, и они с дедушкой стали возиться с заливкой их в большой плошке и разливанием чая в маленькие чашечки. Китайские. Мигель почувствовал, что он очень хочет спать. Голова поплыла. Марисол с дедушкой напихивали чай и травы в чугунный китайский чайник, переливали что-то куда-то. Женщина взяла Мигеля за плечо и уложила на кровать, подложив небольшую подушку.

– Как тебя зовут?

– Исабель.

Глаза просто слипались. Марисол стала приваливаться к дедушке. Исабель взяла ее на руки, и они пошли в другую комнату. Дедушка взял, наконец, набитую трубку, снял с Мигеля колчан, сложил рядом меч и лук и пошел на ступеньки. Исабель задвинула штору.

– Эмоциональные дети. До интуиции пока далеко. Сколько они не спали?

– Да. В непростом сне им выпало проснуться. – улыбнулся дедушка.

– Курорт, я бы сказала. – Она приостановилась и задумалась. – Кто-то еще пробивается сюда. Кто-то не из этой «сказки». Не пойму.

– Кто-то ищет детей. Упертый, как носорог. Этот пробьет все. Ему наплевать в какой он «сказке». Он их видел кое-где, эти ваши сказки. – и дедушка засмеялся. Но смеялся он не как дедушка.

– Но я не знаю. Это я так, фантазирую.

Исабель и дедушка

Мигель видел всадника. Он все еще скакал по бескрайней долине. «Папа!» Но всадник не оборачивался. Потом он увидел дядю Сергея. Его лицо было в поту. Красное, жилистое, скулы обозначились. «Похудел» – подумал мальчик. Он очень сильно работал. Всем телом, руками. Он был сосредоточен. Он что-то рвал и пробивал своим кинжалом, который ему подарил капрал, когда они, потеряв всех, вдвоем пробились из окружения в Карнакаре. Какую-то плотную, как опилки вату. Только ее было много! Казалось, до бесконечности.

Кто-то еще сидел у окна и плакал. И Мигель тоже заплакал, но пес толкнул его лапой в грудь и ткнул его мокрым носом в глаз. Он что-то говорил ему, и это было понятно и очень важно, но вдруг мальчик почувствовал что-то совсем другое. И все его мышцы напряглись. Какой-то смутный образ то ли тени, то ли человека в черном плаще и маске осматривался на сером фоне. Он что-то искал. И этот образ вызвал очень большую тревогу. Сердце забилось, и человек стал поворачиваться в его сторону. Стало жутко. Чей-то голос прорвался извне:

– Похоже курортная карта заканчивается, – донеслось до него. Мальчик открыл глаза, сердце билось так, что рубашка подскакивала. Он смотрел на новый для него потолок, и тот же голос снова донесся до него:

– Эй! Иждивенцы и лодыри! Сколько можно спать? Принца с принцессой не проспите своих?

Внимание сместилось. Тревога стала куда-то рассеиваться, глаза забегали по стенам, пробежали по мечу с луком, стоящим в углу, по красивой с индейскими чертами женщине, раскладывающей на столе пиалы.

Марисол тянулась руками вверх, ногами вниз, а глазами рассматривала стены новой комнаты. Они был светлые из отесанных бревен. Удивительные пейзажи высоких, но очень крутых гор, как будто термитники высотой с километр, и маленьких домиков на них с изогнутыми крышами, висели на свитках. Там были иероглифы и красные печати. «Как они туда поднимаются?» Солнышко подбиралось к ее ногам. Пахло чаем.

Мигель поздоровался и вышел во двор – надо было умыться. Дедушка сидел на ступеньках со своей трубкой.

– Здравствуйте!

– Здравствуйте, молодой человек!

– Надо умыться, думаю я.

– Да, ты же уже пробежал 10 верст и упражнения все сделал. Это правильно. Сходи, вон, к колодцу.

– Я ничего не делал. Мы тут совсем лентяи. И даже все готовят за нас. Мы только едим. И спим.

Мигель сел рядом с дедушкой и приблизился к его уху.

– Как ее зовут? Я забыл.

Глаза собрались морщинками по уголкам, и оттого он стал чуть больше китаец.

– Исабель?

– У меня есть меч. – вдруг сказал он.

Дедушка фыркнул дымом.

– А мозги?

– Не уверен. Дедушка, может быть мы взорвемся? От всего этого.

– Тогда отойди подальше. И от дома тоже. Стены перебирать мне с бревнами уже не очень просто.