Антон Павлович Лосевский
Якобы книга, или млечныемукидва
Голова 18. Раздвоение личностей
Следующим, так сказать, утром я явился на работу уже сильно за полдень, едва поспев к обеду, не видя более необходимости соблюдать формальность прихода туда к 11:00, раз уж все равно уволен. С физиономий моих сослуживцев считывалось, что все уже в курсе моей досрочной отставки. Особенно свидетельствовала об этом Моника, ее внимательно-оценивающий взгляд, сочувствующий и сожалеющий; но словами ни она, никто другой, не стали упоминать о досадном происшествии. Вскоре Моника, не удержавшись, прислала мне сообщение в вАбстракте, которым говорила, что она «в шоке», так как я, вроде как, стал первым, кого здесь уволили в принципе, без собственного волеизъявления. На это, помнится, я доверительно отвечал, что сам я не слишком убит горем, хотя причины увольнения мне до сих пор не известны, да и побыть первым хоть в какой-то области – не такое уж позорное дело. Моника отписала, что ей эта история тоже совершенно непонятна: Минор Камоныч, мол, с утра уже выступил с официальным объявлением относительно меня, после чего спешно укатил на заседание в «Kresty». Не зная, что и сказать, я отделался многоточием…
Обсудив ситуацию с Моникой, мне тут же захотелось пообщаться и с Афиной. Отыскав для этого в сети какой-то бессмысленный коллаж, я отправился в ее кабинет, дабы наделать копий. Афина находилась на рабочем месте одна, без ассистентки, что было нам только на руку.
– Приветик, Афина, а меня тут уволили, – бодреньким голосом отчитался я, пытаясь поразвлечь ее неожиданностью.
– Да знаю уж, знаю, – тяжко вздыхая, отвечала она.
Я помолчал, раздумывая, что бы к этому можно добавить.
– И что, тебя даже не интересует, почему Камоныч решил тебя уволить? – нетерпеливо разбила она тишину.
Я слукавил, что не особо интересует, но она, то ли догадываясь, что все-таки это не совсем так, то ли намереваясь выдать всю правду вне зависимости от моих интересов, заинтриговала:
– Поблагодари за это Монику! – нервно выпалила Афина.
– Монику? – переспросил я, – она-то здесь каким боком?
Афина лишь покачала головой, словно бы поражаясь моей неразборчивости в людях.
– Ты, похоже, единственный еще не в курсе, что Камоныч вовсю ухаживал за ней, нарушал даже субординацию, что делается здесь в исключительных случаях – обедал с ней… разные уровни допуска, понимаешь? Боссам настоятельно не рекомендуется иметь внерабочие отношения с манагерами; Камоныч, я слышала, хотел даже назначить Монику своей заместительницей, хотя такой должности тут отродясь не бывало. А ей эти ухаживания Минора были совершенно ни к чему, ну а затем появляешься ты… она быстренько сближается с тобой, чтобы Камоныч все понял именно так, как это выгодно ей: что причина в тебе… И на мой взгляд – это реальная подстава…
– Хм, – хмыкнул я, – как-то не уследил я за такими тонкостями, это еще что за мелодрама? И откуда я, спрашивается, должен был узнать? Мне об этом как-то никто и не говорил… ни сама Моника, ни, кстати, ты… а сам я за такими вещами следить не привыкши…
– Согласна, я тоже хороша… – после некоторых раздумий продолжала Афина. – Просто раньше она обедала только с Минором, все знали почему, но в последние недели, как ты, наверное, обратил внимание – она трапезничала с нами… а тот это дело подметил и, как ты заметил, ему все это здорово не понравилось… Моника еще вчера утром знала, что Камоныч решил тебя убрать, понимаешь? Сама же мне и проговорилась. Не думаю, правда, что только мне. А когда я потребовала от нее, чтобы она как-нибудь повлияла на Минора, она наотрез отказалась… Вот мы и имеем, что имеем.
Теперь помолчал уже я. Обычно мне бывали как-то чужды такого рода истории, со стороны я находил их, пожалуй, даже забавными; и в тот момент неожиданно обнаружил именно себя в самом центре какого-то глупого анекдота.
– Послушай, Афин, да мне ведь по большему счету плевать на это увольнение! У меня есть с друзьями свой маленький бизнес, он набирает обороты, я найду чем заняться, поверь. И откровенно говоря, я всегда стремился сбежать из офисных джунглей, так что будем считать, что эта среда сама меня отторгла, приму как знак!
В тот миг она взглянула на меня внимательно и задала простой вопрос, который, однако, поставил меня в тупик: «А как же… я?»
Помнится, я замялся с правильным ответом, тогда она как-то театрально бросилась мне на плечо, как мне показалось: едва ли не плача. И на это уже в любом случае следовало как-то отреагировать…
– Что ж, надеюсь, нас связывает не только работа? – улыбнулся я, глядя в ее отпрянувшее, просиявшее лицо.
И то секундное торжество было порушено одной неосторожной ее фразой:
– Да ты не беспокойся, – сказала она, взяв меня под руку, – Нина Иоанновна что-нибудь да придумает…
Это заставило меня напрячь руку и отстраниться.
– Постой-ка, а ты откуда знаешь Нину Иоанновну?
Для меня это было весьма и весьма неожиданно, поскольку ни старик Молодой, ни Минор Камоныч, судя по его действиям, не ведали, что я от бабушки пришел. Все это время я как-то полагал, что это одному только Козырю и известно, большому бабушкиному другу и должнику. К тому же Афина, с ее слов, проживала в Сэйнт-Питерсбурге всего-то около двух месяцев, а потому едва ли могла успеть завести знакомство с Ниной Иоанновной…
Афина тем временем, с видом, будто выболтала что-то лишнее, переводила от меня взгляд куда-то в сторону окна, после чего, наконец, нашлась:
– Глупенький, так я же с документами работаю, я все знаю… В досье пометки на этот счет специальные есть, разве могла я не почитать про тебя?
Такой ответ меня более-менее успокоил, хотя и не устроил полностью. Досье еще какие-то… И все же я предпочел пока забыть об этом недоразумении. В ту минуту меня вдруг взяла злость на Монику: за то, что умолчала про свою связь с Минором. Еще и нагло врала в вАбстракте: не знает, мол, почему меня увольняют… Уж кто-кто, а она-то все прекрасно знала… Потому я решил спросить у Афины про Монику, кто она и почему здесь, чья она протеже, однако сформулировал все эти вопросы значительно проще:
– А Моника?
– Что, Моника? – осуждающе посмотрела на меня Афина таким взглядом, словно про эту падшую девицу следует забыть раз и навсегда.
Надо сказать, что тот наш с Афиной разговор оставил во мне крайне двоякое ощущение: оказывается, и она бывает совсем не такой милой и разлюбезной, какой я уже привык ее видеть, а Моника… так и вовсе. Вот сам собой и разрешился вопрос, кому мне отдать предпочтение, подумал я и, условившись с Афиной о встрече в столовой минут через пятнадцать, вернулся в кабинет Mobile razvodko. Я взглянул на Монику чуть ли не с презрением, она на меня с непониманием: это повторялось несколько раз. На обед я поспешно удалился без нее. Войдя в столовую и застав меня в обществе Афины, Моника предпочла удалиться в противоположный угол. Она отобедала одна.
Голова 20. Любой из нас
Второе утро подряд я раскладывал пасьянсы в компьютере, скучливо дожидаясь обеда, то есть, по сути, очередного свидания с Афиной. Пасьянсами же я занялся отнюдь не из приверженности к этому занятию, скорее из необходимости игнорировать Монику, которая, как выяснилось, оказалась не совсем той, за кого себя выдавала, и что еще хуже – цинично воспользовалось мной как прикрытием. Вот чего понять я никогда не мог: одно дело безвредно привирать по пустякам, совсем другое – подленько подводить под удар и потом делать вид, что ничего особенного и не произошло, что сложившиеся взаимоотношения могут оставаться прежними. Моника тем временем то и дело бросала на меня умоляющие взгляды, которые не без труда мне все же удавалось блокировать. Регулярно она отписывалась и в вАбстракте, что-то там про «выслушай меня», но я оставался выше этого, не желая ничего и слышать.
Тогда, помнится, я окончательно пришел к мнению, что только Афина – вот, кто мне нужен, как я мог вообще распылять внимание на эту мнимую Монику!? Ведь по всем своим жизненным умениям, убеждениям, устремлениям, да и всем прочим вместе взятым «У» – Афина на голову превосходила Монику. Последняя, в те осенние дни, представлялась мне попросту прелестной пустышкой и миловидной матрешкой, хотя еще пару-тройку месяцев назад я счел бы ее блестящей для себя находкой. «Но все течет, меняется, теперь у меня есть Афина», – подытоживал я.
Подытоживал, подытоживал, да все не мог никак подвести черту и что-нибудь уже в итоге подытожить. Тут я упомнил еще кое-что против Моники и в пользу Афины. Как-то раз, во время обеда, я устроил девчатам небольшой сюрприз: преподнес «Книгу», допечатав специально для них еще пару экземпляров. И девушки, отблагодарив за странный прямоугольный презент, дальше повели себя принципиально по-разному. Если Моника пополнила армию молчунов, словно бы и не было никогда никакой «Книги», то Афина спустя некоторое время поделилась заключением, что «Книга» ей местами понравились, хотя и не в полном объеме, но то, что понравилось – понравилось по-настоящему. Такое мнение, стоит ли говорить, было мне всяко поближе, чем снисходительная заговорщицкая молчанка. Чего уж, оно полностью совпадало и с моим собственным: мне тоже нравилось далеко не все из того, что я успел натворить, а совпадение мнений так часто случалось у нас с Афиной и в других вопросах, что дополнительно свидетельствовало о непредвзятости данной точки зрения. А тут ведь, как ни крути, все-таки интуитивно мне всегда как-то более импонировали личности, которым «Книга» прочиталась, нежели те, кому нет. К тому же мы, писатели слов и инженеры предложений, особенно незадачливые, народец, как известно, до крайности мнительный и подозрительный. А впрочем, по правде сказать, к тому хмурому срединно-октябрьскому времени года я почти и позабыл уже о своих прошлых писательских потугах, считая их банальным баловством, вроде разбивания школьных окон в знак протеста против политики школы в сфере закупок сырья для столовой.
Моника меж тем вновь попыталась было увязаться за мной по пути к столовой: как будто бы желая сообщить мне нечто крайне важное, я же, методом наращивания шага, оторвался от нее, прошмыгнув в кабинет Афины. Я знал, что Моника не войдет сюда: с Афиной у них установилась очевидная холодная война. Так мы вновь отобедали с Афиной вдвоем, а она одна, и в тот тихий обеденный час мне отчего-то стало даже жаль ее.
Да и после обеда Моника продолжала кидать на меня долгие просительные взгляды, я отвечал на них короткими укорами, чаще не отвечая вовсе. К слову, я с нетерпением поджидал прихода Минора Камоныча: вот кому мне хотелось заглянуть в глаза. Да и понаблюдать за поведением Моники в его присутствии и в свете новых знаний было бы весьма и весьма любопытно. Однако рабочий день уже катился на выход, а Минор Камоныч так и не соизволил появиться, как не появлялся он и вчера, а потому я откровенно развлекался, спонтанно решившись сделать то, чего никогда еще не делал: позвонить в «Kresty» Поребрику, чтобы он поработал над производительностью труда внутренних манагеров.
Поребрик сиплым голосом отвечал мне что-то на смеси смеха, русского матерного и фени, общение с ним осложнялось еще и шумящим в камере шансоном. И хотя, насколько я понял, он сообщал о какой-то заворушке, все же явственно ощущалось, что Поребрик находится там на своем месте, да и сам вполне доволен своим положением в обществе: как зарешеточном, так и вообще.
И вот пока я ожидал прихода Минора, случилось второе пришествие. Вновь в дверном проеме, под самым верхним косяком, возникла косматая и широко улыбающаяся голова, только теперь-то я уже был в курсе, что это он самый и есть – наш отец родной и хозяин всего, Козырь. Надо сказать, Гарика Валентиныча я почему-то никак не ожидал увидеть. Все свидетельствовало о том, что он вновь прохлаждается в каком-нибудь Гонолулу, не зная никаких тревог и забот. С другой стороны, как раз его-то я и ждал все эти дни с моего увольнения, а к тому времени шел уже четвертый такой день; следующий же должен был стать пятым – последним и заключительным днем моей работы в РЦСЧОДН. Теперь-то я отдавал себе отчет, что за все в конторе отвечает Козырь, иными словами: едва ли Камоныч осмелился бы уволить меня без телефонного общения с ним. Другое дело, что это плохо согласовывалось со словами моей бабули о том, что Козырь ее старый друг, к тому же еще и большой должник, а сам Козырь ранее велел мне обращаться к нему для урегулирования любых ситуаций. Да и как я узнал от Афины: тот случай, когда Гарик Валентиныч решил отобедать со мной, простым смертным манагером, на самом деле очень многое значил: этим он крайне озадачил моих коллег, поскольку никто из них такой чести прежде не удостаивался.
Козырь, по своему обыкновению наводя в кабинете шороху, ведя себя шумно и горячо приветствуя всех, поздоровался и со мной, безо всяких, впрочем, широких жестов в мой адрес. Наконец, застыв в центре кабинета, он зычно, по-командирски затребовал полной тишины:
– Дамы и господа, у меня есть для вас важное объявление!..
Все вмиг превратились во внимание.
– Скоро у вас будет новый начальник отдела, – продолжал он, – Минор Камоныч сегодня уволился, по собственному: проблемы со здоровьем. Он звонил мне пару часов назад и поставил перед фактом, что улетает в Лондон греть кости и, похоже, там и останется с концами. Такие дела…
Эта новость прозвучала громом; особенно для тех, кто привык считать именно Минора Камоныча ясным небом за последние лет семь: столько тот и руководил мобильными разводами в РЦСЧОДН. На Козыря со всех сторон посыпались вопросы: как, что и почему. Гарик Валентиныч не стал даже пытаться ответить на них сразу, затыкая вал вопросов отмашками. В ту минуту я украдкой взглянул на Монику: ее личико выражало безотчетную радость, натуральную и живую. Она, уловив мой взгляд, осторожно поделилась своей радостью и со мной. Я видел, что рада она именно избавлению от Камоныча и, как следствие, моему спасению тоже; сам я не знал еще, как отнестись к этому: мысленно я уже распрощался с РЦСЧОДН. Во многом потому, что от Димаса и Дениса я регулярно узнавал, что заказы у «Купи у нас» пошли и реально, и виртуально; да так, что у ребят теперь практически и не оставалось свободного времени. Это подтверждалось и тем, что вот уж которые выходные мы никак не могли собраться, встретиться, дабы выработать план действий в сложившейся ситуации. Впрочем, так уж вышло, что именно тем странным вечером мне удалось все же повидаться с ними.
Козырь меж тем вновь попросил тишины. Гарик Валентиныч официальным тоном сообщал, что в отделе Mobile razvodko впервые будет опробована передовая технология выбора начальника: это будет не назначение сверху, как раньше, а честная жеребьевка, которая состоится уже завтрашним вечером.
Таким образом, главным мог сделаться любой из нас.
Голова 21. ЗАЧЕМ?!?
Тем же вечером в мои владения наведались наконец Димас и Денис: в последнее время наша встреча словно висела в воздухе, как бы где-то вызревая и постоянно переносясь на завтра, в силу уважительных, объективности ради, причин. Кто бы мог подумать, что магазин «Купи у нас» стартует столь ретиво, что ребята будут теперь так основательно заняты обработкой поваливших заказов и решением сопутствующих сложностей. Разумеется, мне очень хотелось оказать им посильную помощь и принять в этом пиршестве деятельное участие; к тому же еще в понедельник я успел обнадежить друзей своим увольнением, пообещав, что вскоре оттяну часть болезней роста и приятных хлопот на себя.
Однако начинать нашу долгожданную встречу пришлось с объявления, что все изменилось опять: человек, уволивший меня, и сам теперь вышел из игры, вроде бы проблемы со здоровьем, хотя еще в понедельник, когда он меня увольнял, смотрелся вполне жизнеспособным субъектом… «Так что, похоже, я продолжаю работать в конторе: все остается по-прежнему», – закруглил я монолог.
Димас и Денис отчитались в том, что после сентябрьского моего транша ситуация и впрямь уверенно пошла по нарастающей. И если начиналось все с ерунды – всяких флешек и мягких игрушек, то сейчас же продается вообще все: и покрышки пошли, и задвижки уже какие-то, и… короче, лед тронулся. Мне оставалось только порадоваться за ребят: тому, что заказывать наконец-то стали и у нас, у «Купи у нас», а не только у них – у бесчисленных конкурентов. И все это настолько обнадеживало и предвещало, что я даже позволил себе смелый прогноз: с такими темпами роста скоро и свой офис обустроим, а по сырости и непредсказуемости улиц пускай курьеры бегают. Посидев еще некоторое время и пообщавшись на сторонние дружеские темы, расходились мы вполне довольными результатами совещания.
Перед сном я по привычке решил разобрать рабочий портфель, вынимая из него разные ненужные уже бумажки и монетки; однако помимо предусмотренных вещей я обнаружил в портфеле еще и какой-то незнакомый белый конверт. На конверте было лаконично выведено от руки «от М.»: кто такой этот М., оставалось только догадываться. Распечатав конверт, я извлек из него письмо, лишившее меня сна.
Уже по запаху духов Моники я учуял, что письмо от нее. Пронюхав от кого письмо, первой реакцией было скомкать его и выкинуть навсегда, но любопытство все же взяло верх. Письмо было следующего примерно содержания:
«Никита, прошу, прочитай письмо до конца, ладно? Раз уж ты меня теперь тотально игноришь… в вАбстракте я тебе писать не стала, все равно ты не читаешь там мои мессаги. Я не знаю, что наговорила тебе про меня А., но мне больно видеть, как ты переметнулся к ней, не желая даже выслушать меня! Что ж – это твое дело, но об одном тебя прошу – будь осторожней с А. Она та еще А… феристка: покруче нас с тобой вместе взятых «разводящая». Я кое-что про нее знаю из некоторых источников… Ты и сам, думаю, скоро все поймешь, а когда поймешь, возможно, будет слишком поздно. Я сама не до конца пока понимаю ситуацию, поэтому говорю только то, что знаю наверняка. Главное: будь с ней аккуратней, не говори все что думаешь, планируешь и т.д. Ну и поразмышляй на досуге над тем, насколько случайно она оказалась тогда в кино… когда у тебя у самого на странице в вАбстракте указан и любимый кинотеатр, и любимый 15-й ряд. Да и все твои увлечения и пристрастия там как на ладони расписаны. Сложно ли поддержать с тобой разговор на любимые темы? Для нее – нет. Да и вообще мне известно о ней еще кое-что, чего тебе лучше не знать… не буду опускаться до сплетен. Можешь мне и не верить, но скоро ты и сам убедишься, что она совершенно не такая, какой ты ее себе навоображал… Поверь мне хоть в этом! И в любом случае – береги себя. М.»
Должен признать, что это письмо имело значительный успех среди моих путаных мыслей, порождая несметное множество вопросов. Зачем Монике писать подобное письмо и предупреждать меня? И… сколько дней пролежало письмо в портфеле? Я вспомнил, что в прошлый раз перебирал портфель воскресным вечером, тогда письма в нем, естественно, не было. «Значит, оно могло пролежать там с понедельника и по сегодняшний вечер, а сегодня четверг. С Афиной же я пообщался только во вторник утром, после увольнения, тогда мы и начали игнорить Монику… то есть письмо она мне подложила либо вчера, либо сегодня… ладно, это как раз не так уж и важно», – восстанавливал я ход событий почти что вслух.
Мысль заработала в полный рост, уже не давая уснуть.
Думал я в ту странную ночь и о том, что как-то в последнее время слишком часто все стало переворачиваться с ног на голову: то я уволен, то, вроде бы, по собственному желанию, уволен мой увольнитель, как бы по состоянию здоровья, подозрительно все это… если еще час назад я был полностью уверен, что Афина – хорошая, а Моника, напротив, оказалась плохой, то теперь – не знал, что и думать… «Ведь если полностью поверить этому письму, выходит, что все ровно наоборот. И всю неделю я игнорировал Монику, буквально избегал ее, даже не рассматривая ее сообщения в вАбстракте. И действительно: почему? Может быть, зря».
Но мгновенно рождались новые вопросы: зачем они наговаривают друг на друга? Можно было бы списать все на некую борьбу за мое внимание, и все-таки обвинения в аферах – это уже серьезно, стала бы Моника такое придумывать? И тут же, вспоминая кристально честный взгляд Афины, мне было очень непросто заподозрить ее во лжи… Наверное, именно в этом безупречно чистом взгляде и заключалась причина моей безоговорочной веры ее словам. А кроме того, ну что там за аферы такие, прикидывал я, чем Афина может мне навредить, и почему мне, ведь наши отношения складываются так прекрасно… Да и что у меня такого, собственно, есть, чего нет у других? Тем более что я изначально был и, безусловно, оставался беднейшим из «разводящих» своего отдела, что с меня брать-то? Как-то это не клеилось…
И все же аргументация Моники представлялась мне посильней… Если Афина только намекала, что Моника чуть ли не любовница Минора, а тот, мол, приревновал, так это все весьма голословно и недоказуемо. К тому же я видел своими глазами ликование Моники насчет ухода Камоныча: с чего бы ей радоваться, если бы она рассчитывала на его протекцию? Что-то тут не сходится: подставляя меня, она никак не решила проблему назойливого внимания Камоныча. Моника же утверждала, что неспроста, не просто так Афина оказалась именно в тот день в кинотеатре на пятнадцатом ряду. И действительно: какова вероятность случайной такой встречи в мегаполисе, когда иных людей годами не видишь, даже если они живут в соседнем подъезде… Тут уже я вспомнил и о том, как сам же перед тем уик-эндом кинул клич в вАбстракте: кто, мол, со мной в субботу на великий блокбастер? И поскольку никто оперативно не откликнулся, да и сам я не был уверен наверняка пойду ли, то где-то через полчаса удалил сей призыв. Но и этого могло оказаться достаточно…
Здесь во мне щелкнуло, что Афина же откуда-то знает еще и про Нину Иоанновну, да и та ее странная фраза: «Нина Иоанновна что-нибудь придумает»… Придумала или нет – вот еще один вопрос, однако факт состоял в том, что у Минора Камоныча внезапно возникли осложнения со здоровьем и тот спешно отбыл в Лондон, а я, соответственно, не уволен, остаюсь. И опять же этот самый Лондон, которым пугала меня бабуля… Совпадение? Нет, Лондон, вне всяких сомнений – город большой и солидный, но еще меньше сомнений в том, что Лондон не самое идеальное место на этой планете для того чтобы «греть кости», как выразился Козырь.
В общем, вопросов возникало все больше, становилось сложно их даже формулировать, не говоря уже о том, чтобы находить ответы. И даже если бы я составил вопросы в порядке важности и приоритетности, специально выписав на чистый лист бумаги, то и тогда весь этот перечень перечеркивался бы одним лишь простецким вопросом – ЗАЧЕМ?!? Зачем это: какие-то дрязги и склоки на ровном месте, зачем кому-то меня обманывать и подставлять, и особенно – зачем это им? Становилось ясно, впрочем, что одна из девушек намеренно вводит меня в заблуждение относительно другой; была некоторая вероятность, что привирают они обе, или, напротив, говорят чистую правду. Вот только если обе говорят правду, то выходило уже… что обе они не те, за кого себя выдают… В такую чертовщину я уже просто отказывался верить. Да и опять же – ЗАЧЕМ?!?
Помнится, засыпал я тогда с мыслями, что хватит, довольно с меня головоломок. Все равно очень скоро я получу ответы на многие вопросы, так всегда было – будет, вероятно, и сейчас. Этим лично меня всегда и устраивало устройство нашей жизни, что в большинстве непонятных ситуаций достаточно просто лечь на волны, положиться на них и плыть, а ответы на вопросы, рано или поздно, всплывают сами, стоит только набраться терпения и правильно и своевременно ухватить их.
