bannerbannerbanner
полная версияПродавец снов

Антон Олегович Малютин
Продавец снов

Полная версия

18

Джонсон очнулся. Голова дико болела, и каждую секунду была готова треснуть. Во рту пересохло, и шершавый, как наждачка, язык больно царапал небо. В ушах шумело, а все тело, казалось, было сплошной болевой точкой, и каждое движение вызывало желание завыть. Дневной свет больно резал глаза, и детективу несколько удалось открыть их и осмотреться.

Джонсон лежал на диване в лаборатории Тима. Рядом на столе стоял старый графин с водой, лежала пачка сигарет, спички и мензурка с какими-то таблетками. Лаборатория была пуста, но откуда-то раздавался звон, перемежающийся с металлическим лязгом, а это красноречиво говорило о том, что Тим рядом. Джонсон попытался подняться, это получилось не сразу, но, после нескольких попыток, испытывая жуткую боль во всем теле, и чувствуя, как в самой макушке гулко забилось сердце, он сел, пытаясь не потерять одеяла – детектива, ко всему прочему, изрядно знобило.

Сначала Джонсон прильнул к тяжеленному графину с водой – с каждым глотком свет терял свою болезненную яркость, а язык получил какую-никакую подвижность. Затем детектив взял мензурку с таблетками, разом закинул их в рот и запил тремя большими глотками воды. Он знал, что Тим не просто так положил эти таблетки, и их нужно выпить все до единой. Это возымело действие – уже через четверть часа Джонсон почувствовал себя живым, смог встать и даже пройтись по лаборатории.

– О, ты уже встал. – в лабораторию вошел Тим. Он был одет в белый халат, из нагрудного кармана которого торчал лес карандашей и какие-то железки, а на голове ученого красовались защитные очки с овальными стеклами – такие носят летчики, но Тим использует их во время опытов.

– Да… – хрипло, едва произнося буквы ответил Джонсон. – Как я здесь оказался?

– Сам пришел. Точнее, это Томми тебя привел, а ты был, эм-м-м, в странном состоянии, и еле плелся за собакой. Наверное, ты поднимался на четвереньках, но, все-таки, дополз до лаборатории. И это хорошо, иначе тебя сейчас откачивали бы где-нибудь в другом месте.

– Откачивали?

– Да. Я сначала подумал, что ты пьян, но при ближайшем рассмотрении выяснилось, что ты был под действием… Под действием чего-то, что совершенно помутило тебе рассудок и вышибло память. Я кое-как уложил тебя и сразу взял пробу крови. Знаешь, что я там нашел?

– Что?

– Яд. Да-да, самый что ни на есть настоящий яд.

Джонсон удивился. Яд? Кто мог его отравить? Когда и зачем?

– Это необычный яд, найти его трудно, а купить в Бигтауне практически невозможно. Конечно, если ты не миллионер или мафиозо. Этот яд сначала действует, как стимулятор, очень мощный стимулятор, но затем его действием резко меняется, и при значительной дозировке почти гарантирован летальный исход. Тебе повезло. Ты понимаешь?

– Д-да, понимаю, Тим. Но я не понимаю, как это могло произойти.

– Ты ничего не помнишь? Да, это естественно в таких случаях…

Вдруг Джонсон вспомнил. Не все, но что-то важное. Он вчера собирался на встречу с секретаршей мэра, и уже пришел в мэрию, как в лифт вошла незнакомка в черном с черным пакетом руке…

– Я вспомнил! Там была та самая незнакомка, со смертельными снами. Я столкнулся с ней в лифте в мэрии, а потом… – Джонсон на секунду задумался, мучительно вспоминая. – А потом я попытался остановить ее, но она меня… Она меня просто поцеловала, и… И дальше я ничего не помню.

– Незнакомка в черном? Поцеловала? Возможно, она-то тебя и отравила. Отчаянная женщина! Иметь при себе такой сильный яд! – Тима, казалось, не очень интересовала история Джонсона, ему куда интереснее были технические детали отравления, особенно – способ хранения яда и его использования. Инвазивный способ исключается, на теле Джонсона нет уколов. Разве только перорально, во время поцелуя… Удивительная женщина!

– Тим! Тим, ты вообще слушаешь меня? Они несла кому-то смертельный сон, а там кроме мэра никого не было! Понимаешь?

– Мэра? Ах, мэра… – Тим будто вспомнил что-то важное, о чем слышал краем уха, но забыл за ненадобностью. – Джонсон, сегодня в утренних новостях по радио говорили, что мэра нашли мертвым. Мертвым в своем сомнопроекторе.

Эта новость не слишком удивила Джонсона, но она стала неприятностью. Детективу представился случай все узнать и предотвратить очередное убийство, но этому помешал странный поцелуй незнакомки в черном. Джонсон бездарно упустил шанс, при этом едва не расставшись с жизнью. Оправданием ему мог служить это необычный яд… Да какое к чертям оправдание!? Он при первом же случае показал всю свою бездарность!

– Тим, я ведь мог предотвратить это убийство. И узнать тайну. Но я не смог, я поступил, как ничтожество, упустив рыбу, которая сама шла в руки… Похоже, мне пора завязывать с детективной деятельностью и идти работать на завод. Я же ничтожество, ни на что не способное ничтожество!

Тим, не обращая внимания на эти речи, просто посмотрел на Джонсона, затем пощупал пульс и зачем-то, повернув его голову к свету, заглянул в один глаз, будто выискивая его дно.

– Пустяки, пройдет.

– Что пройдет?!

– Вот все это. Это еще продолжается действие яда. Я насколько смог ослабил его, но от депрессивной стадии, перемежаемой маниакальными вспышками, полностью уберечь не смог. Полежи пока здесь, это скоро пройдет.

Джонсон почти ничего не понял из слов Тима, точнее – не воспринял сказанное им, так как предавался самоуничижению и решал, как можно со всем этим покончить. Это продолжалось еще несколько часов, и только к вечеру, когда город за большими окнами лаборатории окрасился неоновым светом, детектив стал самим собой. Он много курил, заполнив несколько пробирок Тима окурками, и думал, решая в голове какие-то задачки.

19

Ночь – особое время. Это время творцов, мыслителей, любовников и преступников. Ночью как-то по-особенному работает мозг, и то, что нам кажется обыденным при свете дня, ночью приобретает новые качества, становится чем-то необычным. Ночью мы, не видя все краски мира, выдумываем свой мир, делая его чуточку хуже или лучше реального. Одни любят ночь, другие – искренне ненавидят, и все они правы, потому что часто ночью стираются границы между истиной и ложью.

Джонсон любил ночь. Бывало, что он жил ночами, а днем скрывался в своей квартире, задернув шторы, и забывшись в болезненном сне. Но чаще всего ночью он просто думал. Курил, смотрел в окно, иногда слушал радио, и думал. И в это время весь его мирок заключался в круге неясного света, отбрасываемого стоящей на столе лампой, и в темном окне, в котором беззвучно бесновались отсветы неоновых реклам.

Вот и сейчас Джонсон сидел в тиши своей комнаты, стараясь восстановить в голове ход событий, последовавших за роковым поцелуем в лифте. Возможно, это было не важно, но детектив не был в этом уверен, и пытался вытащить из мозга все подробности своего отравленного путешествия. Но получалось плохо, а действие яда хоть и прошло, но все еще продолжало отдаваться эхом в висках.

Вдруг в дверь тихо, но настойчиво постучали. Это было неожиданно. К Джонсону, бывало, заглядывали ночные гости, но сейчас он не вел никаких дел и никого не ждал.

Джонсон медленно подошел к двери, и прильнул к глазку: по ту сторону царил сумрак, в котором отчетливо выделялась совершенно белая фигура стройной женщины. Это стало второй неожиданностью за последнюю минуту.

Детектив открыл дверь, и, к своему удивлению, действительно увидел женщину. Пышноволосую блондинку, облаченную во все белое: белое обтягивающее платье, белые туфли, белая шляпка с белой сетчатой вуалью, закрывающей лицо, белая горжетка и длинные белые перчатки, белый ридикюль…

И белый пакет в руке.

По телу Джонсона будто пропустили разряд тока. У женщины был белый пакет с характерными круглыми выступами по бокам. В точности, как на черных пакетах. И запах духов… Почти такой же, но с едва уловимыми отличиями. Манящий, волшебный, удивительный.

– Мистер Джонсон? – голос незнакомки в белом был именно таким, каким его ожидал услышать Джонсон. Нежным, но с ноткой высокомерия, не терпящий возражений, и возбуждающий. Этот голос манил, и противостоять ему невозможно.

– Д-да, это я. – голос детектива невольно вздрогнул.

– Это вам.

Незнакомка, не входя в квартиру, протянула пакет Джонсону, и, не дождавшись, пока тот его крепко возьмет, отпустила руку. Джонсон чуть было не выронил пакет, но, наконец, поймал его, и хотел было что-то сказать, но незнакомка уже шла прочь по едва освещенному коридору. Через мгновение она завернула за угол, скрывшись, как видение, с глаз детектива. Еще с минуту он слушал, как на лестнице гулко стучат каблуки ее белых туфель, но вскоре наступила тишина, а Джонсон все стоял на пороге, держа в руке легкий белый пакет.

Белый пакет? Откуда? Кто прислал? А главное – зачем? В голове роились вопросы, требующие ответов, но этих ответов не было, они существовали лишь в форме предположений. Туманных, но, все-таки, предположений. Мы во всем ищем объяснение, а если объяснений нет, то мы их выдумываем – так проще и легче жить. Но всякое объяснение требует подтверждения, и содержимое этого белого пакета могло кое-что прояснить.

Джонсон не удивился, когда, вскрыв пакет, обнаружил там бобину с пленкой. На бобине не было ни этикетки, ни каких-либо пометок, чистым был и пакет. Хотя тут нечего думать, от Джонсона ждут, что он просто посмотрит этот сон. И Джонсон решил, что он оправдает желание неизвестного продавца снов.

Через минуту дешевый сомнопроектор Джонсона загудел, засветился угольками ламп и отсветами шкал, на которых замерли тонкие стрелки. Пленка заправлена, шлем надет, датчики прикреплены к рукам, все готово. Джонсон лежал и ждал сна, и сон скоро пришел.

…Джонсон проснулся. А где сон? Почему не было сна? Что-то не так с сомнопроектором? Джонсон, разочарованный неудачей, открыл глаза, лениво встал с кровати, и… И увидел перед собой странного человека – ссутулившегося, небритого, с грязными узловатыми пальцами и недобрым взглядом. Человек одет в старый грязный халат, местами превратившийся в лохмотья, а еще более грязные пятки, казалось, никогда не знали о существовании обуви. Этот странный тип, неизвестно как проникший в квартиру Джонсона, сидел на его табурете за его столом и раскуривал его сигарету.

 

– Доброй ночи, мистер Джонсон. Вот вы какой, значит.

– Кто вы? Как проникли сюда? – детектив, не спуская глаз с человека, полез под матрас за пистолетом.

– Там ничего нет. Но даже будь там корабельное орудие – оно не нанесло бы мне вреда. Успокойтесь, мистер Джонсон, это сон.

Сон? Да он же реальнее самой реальности! Нет, это не может быть сном.

– Может. Я создал его специально для вас. Не верите? – незнакомец уловил недоверие детектива. – Ну что ж, придется доказать.

Незнакомец, не вставая со стула, взмахнул рукой, и мир вокруг покачнулся, потек, как выплеснутая на холст краска, обесцветился, закружился в водовороте, разрывая на части комнату, наполняя пространство звоном и едва уловимой музыкой. Это волшебное представление продолжалось еще несколько мгновений, затем вдруг все вокруг ускорилось, свернулось в клубок, скукожилось и исчезло в сжатом грязном кулаке незнакомца.

– Видите – это всего лишь сон.

Действительно, это сон. Вероятно, новомодное осознанное сновидение, которое умеют создавать единицы продавцов снов, и которое создает полную иллюзию реальности. Теперь не могло быть сомнений.

– Хорошо, это сон. Но первый мой вопрос остается в силе – кто вы?

Губы незнакомца скривились в улыбке.

– Это не так важно. Важно лишь то, что я хочу рассказать вам.

– Какой смысл мне слушать незнакомца, да еще имеющего такой, э-э-э, непрезентабельный вид. Я уже сомневаюсь, что этот сон будет мне интересен, и скорее соглашусь, что все еще нахожусь под действием яда и брежу.

– Если дело только за видом, тогда… – с этими словами фигура незнакомца расплылась, а через секунду он уже сидел совершенно чистый, в черном смокинге и цилиндре, в одной руке держал дорогую трубку, а другой опирался на трость с набалдашником в виде птичьего черепа с длинным клювом. Теперь это был настоящий аристократ, которому не хватало только монокля. – Такой вид вас устроит?

– Вполне…

– А что касается яда, то примите мои извинения – это я виноват, что вас пришлось слегка отравить, иначе дело могло кончиться плохо.

– Плохо? Я не смог остановить смерть мэра – куда уж хуже?

– Эту смерть никто не смог бы остановить. Ни Бог, ни Дьявол, ни даже я. А вам этого тем более не было дано. Мэр был обречен, поверьте мне.

– Я не могу верить тому, кто не назвал своего имени.

– Можете, еще как можете.

Воцарилась тишина. Совершенно мертвая, будто за окном квартиры не существовало города, а в доме – других жильцов. Эта тишина давила на уши и требовала продолжения разговора.

– И… И если вы не хотите называться, то зачем вы пришли ко мне?

– Это очень правильный вопрос! – Незнакомец проворно встал со стула, прошелся по комнате, пыхтя трубкой, затем остановился напротив детектива, посмотрев ему прямо в глаза. – Я здесь потому, что вы, мистер Джонсон, единственный, кто не верит в естественные причины смерти всех этих людей. – с этими словами по комнате поплыли картины с изображением лиц умерших во сне миллионеров, застывших в предсмертной агонии.

Джонсон не удивился. Получив конверт от незнакомки, он ожидал чего-то подобного.

– Вы их убили?

– О, нет! Они сами себя убили!

– Они умерли во сне, который создали вы. Значит, смерть всех этих людей – на вашей совести.

– Совести? Моя совесть чиста – я не стоял за спинами этих людей, не стрелял в них, не топил, не закапывал живьем под землю и не скармливал их останки собакам. Все это с собой они сотворили сами. Хотя, признаться, без моих снов они не смогли бы этого сделать. Но я был не убийцей, а всего лишь инструментом.

– Вы – убийца, и вы – нездоровы. И как всякий душевнобольной отрицаете свою вину. Еще скажите, что вас направляет рука Господа!

– Какое кощунство! Я не верю в вашего бога. Но поверьте мне – в мире есть силы, которым невозможно противостоять. И которые знают, что такое настоящая справедливость.

– Вы не здоровы.

Слова, брошенные Джонсоном, вызвали у незнакомца приступ недоброго, наполненного презрением смеха.

– Мы все в чем-то нездоровы, мистер Джонсон. Вот вы не можете видеть сны, а я – могу, и я зарабатывают на этом. Деньги меня мало интересуют, куда интереснее сам процесс создания снов. И мне нравится узнавать людей. Ко мне част ходят люди, и я изучаю их, придумывая для них сны. И иногда я узнаю о них такое, что несовместимо с жизнью. Вот тогда эти люди умирают, и моей вины в этом нет. Они убивают себя сами…

– Вы уже говорили это, не стоит повторять. Я все понимаю с первого раза.

– Ну это же славно! Тогда я спокоен за вас и могу уходить.

– И это все, что вы хотели сказать мне? Зачем было создавать весь этот цирк с белым конвертом, пафосом и незнакомкой в белом? Чтобы я уверился, что вы – просто больны?

– Ах, да, я совсем забыл! – спохватился человек, принимая свой первоначальный вид оборванца в халате. – Все это была прелюдия, которая должна была разрешить кое-какие разногласия. На самом деле я хотел сказать, что ко мне приходят разные люди, и кто-то из них иногда они умирает. И это может случиться в любое время, например, завтра, или послезавтра Или через три дня. И лично вы, мистер Джонсон, не в силах этому помешать.

Эти слова ошарашили детектива. Незнакомец сейчас прямо, совершенно не скрываясь говорит о готовящемся убийстве! Этого нельзя допустить!

– Кто?

– О, нет, я не могу называть имен своих клиентов – это строго конфиденциальная информация! Просто ждите, и скоро вы все узнаете!

– Я еще раз повторяю свой вопрос – кого вы хотите убить?

– Опять вы об убийстве!.. – наигранно скривил губы незнакомец. – Кто бы он ни был, он убьет себя сам. И вы, быть может, потом посмотрите, как изощренно он это сделал. Очень изощренно!

Незнакомец усмехнулся, а Джонсон стоял посреди комнаты, ощущая себя полным дураком и ребенком, который вздумал играть во взрослые игры.

– Но на этом достаточно, я вынужден покинуть вас. И я рискну вам посоветовать бросить это дело – ваш любимый инспектор совершенно прав, что здесь нет ничего интересного, и лучше уж вам заняться расследованием семейных интрижек и мелких преступлений. Подумайте об этом, мистер Джонсон, и прощайте!

Незнакомец медленно растворился в воздухе, оставив Джонсона одного в его странном сне.

Джонсон проснулся. Открыл глаза, встал, прошелся по комнате, выглянул в окно, сосчитал лежавшие на столе сигареты – все было на своих местах. Значит, теперь точно проснулся. Но странное чувство нереальности окружающего мира еще долго не покидало Джонсона.

Незнакомец сказал, что скоро кто-то умрет, и с этим нужно что-то делать. Но что? Эванс, нужно искать этого мистера Эванса, только он сейчас является той единственной зацепкой, которая может помочь размотать весь клубок. И, наверное, этот человек сможет предотвратить убийство. Только надо успеть, иначе в городе появится очередной труп с разрывом сердца и застывшей гримасой смертельного страха на лице.

20

Джонсон больше не спал этой ночью, а утром, едва в окне забрезжил рассвет, отправился на поиски уже бывшего личного секретаря мэра. Для этого детективу пришлось изрядно потолкаться на остановке и в вагоне монорельса – в это время суток даже недолгая поездка зачастую становится настоящим испытанием. И как люди каждый день ездят на работу е час пик?

Маскироваться и ехать в мэрию теперь было бессмысленно – со смертью мэра его секретарша потеряла работу, и хорошо, если ее возьмет на службу какой-нибудь департамент этого госучреждения. Но это вряд ли – все видели и все прекрасно знали, за какие заслуги миловидная блондинка занимала стол в приемной мэра и постель в его конспиративной квартире. Нет, этой девушке больше не служить в мэрии. Что ж, уход короля больно бьет по его придворным – на их место приходят новые любимчики.

Секретарша жила в элитном районе Бигтауна, расположенном в трех кварталах от центра города, в большой квартире на пятнадцатом этаже новенького Эмпайр-Хаус-Билдинга. Эта роскошная квартира, вероятно, тоже скоро сменит владельца, потому что безработной бывшей секретарше мэра ее не потянуть. Некогда все расходы брал на себя господин мэр, которого положение обязывало содержать любовницу в лучших условиях, теперь эта кормушка опустела. И хорошо, если мэр оплатил квартиру и слуг вперед на несколько месяцев, но и на это надежды почти не было: шаткость положения обязывала мэра хоть изредка, но экономить, чтобы побольше денег потратить «здесь и сейчас».

А стать любовницей нового мэра «по наследству» от старого – это фантазия, которой не суждено осуществиться. Кому нужны потрепанные любовницы, когда рядом выставляют себя напоказ сотни молодых, сочных, иногда даже умных и, бесспорно, красивых девушек?

Джонсон хорошо знал этот район, и уже скоро стоял перед дверью огромной квартиры на пятнадцатом этаже Эмпайр-Хаус-Билдинга. Детектив звонил, но никто не спешил открыть ему дверь, и лишь после третьего звонка на пороге появилась бывшая секретарша – заспанная, заплаканная, с потрепанной прической, небрежно завернутая в шелковый халат. Раз слуги не соизволили открыть дверь гостью, значит, их уже здесь не было. Да, не очень-то хорошо идут дела у этой пышногрудой блондинки. Ее мир в одночасье рухнул, и она, надо полагать, раздосадована этим, даже больше – она зла на всех за то, что у нее было все, но по какой-то нелепой случайности не осталось ничего.

Джонсону снова пришлось пойти на легкий обман – он представился офицером полиции, детективом, подтвердив слова быстро показанным удостоверением, которое так и не было сдано после увольнения (хотя такая просьба поступала неоднократно, в том числе и от самого инспектора). Девушка, удивленная появлению полиции в столь ранний час, впустила Джонсона в квартиру.

Бывшая секретарша мэра не отягощала себя нравственностью и достойным поведением, поэтому, разгуливая по квартире в едва запахнутом халате, налила себе виски, не забыв предложить детективу, и закурила дорогую сигарету в длинном мундштуке. Разместив гостя на огромном диване из белой кожи, она села напротив, всем видом показывая свое раздражение и недовольство недавними событиями. Джонсон с интересом и улыбкой наблюдал за этим и гадал, чем закончится спектакль, разыгрываемый не очень умной, но молодой и привыкшей к роскоши бывшей любовницей мэра.

– Мэм, есть все основания полагать, что мэра убили.

Девушка едва не поперхнулась виски.

– Убили?! Кто? Как?

– Пока мы этого не знаем.

С бывшей секретарши мэра сошла вся спесь. Она встала с дивана и нервно прошлась по комнате. Джонсон просто наблюдал за происходящими метаморфозами.

– И… И зачем вы пришли ко мне?

– О, мне нужно задать всего пару вопросов, которые, я надеюсь, прояснят это дело.

– Это допрос? Я не буду отвечать без своего адво… – девушка осеклась. Это два дня назад она могла легко воспользоваться услугами лучших адвокатов Бигтауна. А сейчас… А сейчас она даже и не знала, могут ли простые люди обращаться к адвокатам. И если могут, то сколько это стоит?

– Нет-нет, мэм, это не допрос, ни в коем случае! Если вы считаете невозможным поговорить с офицером полиции без свидетелей, то я сейчас же покину ваш дом. Но в таком случае мне придется вас вызвать в участок, и побеседовать там…

Последние слова Джонсона оказали нужное действие. Бывшая секретарша мэра успокоилась, долила себе виски, снова села напротив детектива. Но теперь в ее взгляде и образе не было ни пренебрежения, ни, тем более, презрения к фальшивому блюстителю закона.

– Я готова ответить на ваши вопросы, офицер. Но поверьте – я не причастна к смерти господина мэра.

– Мы и не подозреваем вас. Мы пока никого не подозреваем, но ваши показания могут пролить свет на это дело. В любом случае, мы вынуждены соблюсти эту формальность.

Детектив, поддерживая свой образ офицера полиции, задал несколько совершенно пустяковых и ненужных вопросов, и лишь затем подошел к главной цели своего визита.

– Скажите, а у кого мэр заказывал тот сон, что смотрел в ночь своей смерти?

Девушка удивленно посмотрела на Джонсона.

– Сон? А зачем вам это? Разве сон имеет отношение к убийству?

– Да, мэм, имеет. Возможно, это было не убийство, а смерть во время слишком эмоционального сна – знаете, такое бывает у людей со слабым или больным сердцем.

– То вы говорите, что это убийство, то теперь уверяете, что это несчастный случай! Господин мэр был здоров, он регулярно обследовался! У него даже не было обычной для его возраста гипертонии!

 

– Я не сомневаюсь в этом, мэм, но мы должны проверять все, это наша работа, простите.

Девушка задумалась. Джонсон тем временем прикурил свою сигарету, вонючий дым которой разительно отличался от ароматного дыма тонких сигарет бывшей секретарши мэра.

– Я не могу сказать вам этого, детектив… – девушка вдруг вспомнила про официальный допрос в полиции, и это заставило изменить ее отношение к конфиденциальной информации. – Хотя… Хорошо, я расскажу. Но я лично не знаю того продавца снов. Его вообще почти никто не знает – говорят, будто он затворник, и творит, никогда не покидая своего дома.

А это уже интересно. И образ, едва обрисованный бывшей секретаршей мэра, хорошо вязался с образом того оборванца, что беседовал сегодня ночью с Джонсоном.

– Вообще, – продолжала девушка. – он работает только с самыми достойными людьми Бигтауна, потому что его сны стоят очень дорого. Понимаете, детектив – очень дорого. У меня есть всего один его сон, но я никогда не смогла бы заказать его сама – все расходы взял на себя… вы понимаете, детектив?

– О, конечно. Это не пойдет в протокол, я обещаю.

– Я буду благодарна вам. Так вот, этот продавец снов делает по-настоящему удивительные, волшебные сны, и миллионеры готовы на многое, чтобы заполучить хотя бы один из них. Но заказать сон можно только через одного человека – мистера Эванса. Именно к нему нужно обращаться, он же берет оплату. Мэр заказывал сон у него.

– А как можно найти мистера Эванса?

– Только по телефону. Ему нужно сделать звонок, и он сам назначит встречу. Я, например, встречалась с ним в Центральном парке, а господину мэру встреча была назначена прямо на улице напротив городского департамента образования. Эванс всегда приезжает на роскошной машине, и в ней же, катаясь по городу, проводит переговоры. Он просит написать какие-нибудь пожелания о будущем сне, а затем…

Девушка, увлекшись рассказом, подвинулась ближе к детективу, и перешла почти на шепот. А Джонсон просто слушал, боясь вставить хоть слово.

– Затем он завязывает клиентам глаза и везет их в странное место, высаживает у очень старого дома, а там приходится разговаривать с каким-то грубым и нахальным оборванцем, который забирает бумажку с пожеланиями и захлопывает дверь. В этом доме грязно и темно, а самое страшное, что совершенно непонятно, где он находится – я вам хоть убей не смогу показать дорогу к нему. Сидеть с завязанными глазами в машине незнакомца – не очень приятная процедура. Но ее, наверное, проходит каждый, кто желает получить самый лучший сон в мире.

Девушка замолчала, а Джонсон, узнавший такие подробности, уже думал, как можно связаться с Эвансом.

– А потом?

– А потом ничего особенного – примерно через неделю приезжает женщина… Это удивительная женщина, детектив! Она даст фору многим светским львицам, она одета во все белое и модное, она ездит на шикарном автомобиле, которому позавидовал даже наш мэр. И эта немногословная женщина с удивительным парфюмом привозит сон на небольшой бобине.

– Как интересно…

– Да, детектив, у этого продавца снов все организовано по высшему разряду! Поэтому-то к нему и ломятся все миллионеры. Но знаете, что меня удивило? Мэру сон привезла не девушка в белом, а другая, будто ее сестра-близнец, но только брюнетка, одетая во все черное…

Это Джонсон уже знал лично, и слушал восхищения бывшей секретарши мэра вполуха, делая какие-то пометки в своем блокноте. Детектив терпеливо дождался, пока девушка не выговорится, поблагодарил ее и поспешил покинуть квартиру. Казалось, бывшая секретаршам мэра даже слегка расстроена этим быстрым уходом. Вот и пойми этих женщин: то они не хотят разговаривать и воротят нос, то они не могут остановиться, найдя свободные уши, еще не слышавшие множество интересных вещей, ставших скучными для подруг. Но теперь Джонсона это мало волновало – у него, наконец, появилась возможность найти убийцу, и… А что делать с этим убийцей – он придумает потом.

Рейтинг@Mail.ru