Антон Конышев
Эншенэ
– Это снова повторится? – забеспокоился он, – То, что случилось тогда? Это мне привиделось ночью? Об этом предупреждают Духи?
Слышащий подобрался, выпрямился, сверкнул глазами.
– Духи теперь говорят с тобой, чаще, чем со мной, – голос тоже обрёл былую твёрдость, – но моя культя ноет третий день, а сегодня в горах зашелестели крылья сухих ветров.
– Тогда нужно торопиться, – Аулла порывисто шагнул к выходу, однако вовремя опомнился, учтиво попросил, – я пойду?
Старик поднял брови.
– Куда?
– К старосте. Помощь нужна. Всех. И моя.
– Разве дни отлучения уже прошли? Разве воля Духов и слово Слышащего больше не закон?
– Но, Слышащий, – запротестовал Аулла и, вспомнив, ухватился за последнюю надежду, – шар! Он у меня. Я принесу.
– Найдём, – так же холодно и непреклонно, не меняясь в лице, ответил старик.
Аулла постоял ещё немного, словно не веря своим ушам, потом с достоинством поклонился и медленно вышел.
– Придёт время – поймёшь, – пробормотал старик, провожая его взглядом, – придёт время – ещё вспомнишь меня добрым словом.
Лаборатория
– Да ерунда вопрос, – Смирнов был настроен решительно, по-боевому, и рубил ладонью воздух с таким же пылом и азартом, как и его далёкие предки головы врагам Отечества, – соберём дополнительный стабилизатор. Или нет, уловитель массы. Или отсекатель. Или поглотитель. Что морщишься, думаешь, не соберём?
– Женя, окстись, – почти взмолился Решетников, – какой уловитель? Какой отсекатель? Из чего и когда мы его сделаем? У нас несколько дней на всё про всё. Ни средств, ни производственной базы, ни проекта на данный момент нет. И потом, принцип работы, Женя. Мы даже не знаем толком причину явления. Как ты собираешься, не зная условий задачи, найти решение?
Смирнов отвернулся, проворчал обиженно:
– Ну, не знаю тогда. Я бы попробовал. В конце концов, мы инженеры или как? Установку осилили? А ведь кроме теории – ничегошеньки не было. Всё с нуля, – он поковырялся в ухе и ткнул пальцем в потолок, – Кстати, как думаешь, у них там тоже взрывается? Стальной шарик это тебе не кусочек тряпочки.
Они спорили уже добрых часа два. И пока что единственным результатом было крайне шаткое, почти еретическое предположение, объясняющее нестабильность перемещённого объекта экспоненциальным увеличением массы при сохранении объёма этого самого объекта. Откуда и на каком этапе появлялась эта масса, почему переходила в энергию не в момент завершения перемещения, а спустя несколько секунд после – это вообще оставалось за гранью.
К руководству "Заслона" Решетников, естественно, сходил. Памятуя о правиле проси больше, что-нибудь дадут, затребовал на консервацию установки и подготовку технической документации целых полгода. Получил неделю. Потом сам связался с Новосибом. Сибиряки вошли в положение, но явно что-то заподозрили. Слишком уж настойчиво предлагали откомандировать к Решетникову пару своих инженеров. Чтобы, так сказать, на месте, не теряя времени, вникнуть во всё нюансы. Решетников отбрехался, сославшись, на высокопрофессиональный слаженный коллектив, профессиональную же этику и на что-то ещё. Он и не помнил уже. Карты открывать было рано, и он блефовал, как умел.
Принцип работы созданного ими телепортационного устройства с точки зрения специалиста был достаточно прост. Но сколько всего сложного пришлось отбросить, чтобы, в конце концов, найти то единственное, по-настоящему простое и истинное.
Ещё накануне Смирнов загрузил Фёдора вычислением статистической вероятности незафиксированной раскалибровки аппаратуры на основных этапах эксперимента, и сейчас нависал над ним и давил на психику. Федя нервничал, потел, раз за разом менял вводные, добавлял форс-мажорные, не предусмотреные стандартными параметрами данные и слабо отбивался от совсем уже фантастических предложений вошедшего в раж коллеги.
Решетников, встал, прошёлся по лаборатории, стараясь ухватить за хвост юркую, вертящуюся на языке мысль. И не смог.
Подошёл к Ольге, присел рядом.
– Вы, вроде, в отпуск собирались, – зачем-то спросил он, – муж из дома не выгнал?
– Не выгнал, – просто ответила та, не отрывая сосредоточенного взгляда от экрана монитора, – он у меня понимающий. Нарочно подбирала.
Решетников кивнул, не зная, как на это реагировать, а Ольга вдруг откинулась на спинку кресла и прыснула.
– Смешно, – сказала она, потягиваясь и разминая затёкшую за часы сидения спину.
– Что смешно? – не понял Решетников, – Что мужа подбирала?
Ольга улыбнулась одними глазами, синими-пресиними, и повторила задумчиво:
– Смешно. Столько копий сломано по вопросу одиночества во Вселенной, а мы раз – и попали. И вопрос, получается, закрыт. И ответ вот он, можно сказать, на ладони, а что теперь с этим делать, не знаем. Вроде как, стучались в закрытые двери, надеясь на отклик, а когда там вдруг послышались приближающиеся шаги, растерялись и спрятались.
– Почему спрятались? – не согласился Решетников, – Мы же ответ отправили. Кстати, твоя идея была.
– Моя, – Ольга махнула чёлкой, показала на зацикленную модель переноса на экране, – ни-че-го не нахожу. Поток ушёл на Луну строго по координатам. Никаких отклонений, никаких флуктуаций. Если и есть какой-то неучтённый фактор, то я его не вижу. Юра тоже ищет. Мы нарочно разделились. Дублируем друг друга.
Юрий сидел к ним спиной, почти погрузив аристократический профиль в висящую перед ним трёхмерную модель и тихо бубнил себе под нос. Решетников прислушался и невольно хмыкнул. Один из его лучших работников, прагматик до мозга костей, инженер божьей милостью тихонько, нараспев, повторял одну фразу:
– Колдуй баба, колдуй дед… Колдуй баба, колдуй дед…
Это был вторник. Им оставалось шесть дней.
Утром следующего дня Решетников собрал всех на импровизированную планёрку.
– Считаю необходимым определиться с приоритетами, – объявил он, – что для нас в данной ситуации является высшим приоритетом?
Повисла пауза.
– А с чем здесь определяться? – вскинул рыжие брови Смирнов, – И так понятно. Главное сейчас доказать работоспособность аппаратуры, практически подтвердить возможность перемещения макрообъектов на сверхдальние расстояния, то есть предъявить доказательства положительных результатов эксперимента. По-моему всё ясно.
– Хорошо, – со значением продолжил Решетников, – а что для этого нужно?
– Андрей Сергеевич, – не выдержала Ольга, – что вы, в самом деле нас как школяров испытываете?
– Нужно вернуть установку "Луна" на… на Луну, – закончил за неё Юрий.
– Слушайте, – оживился молчавший до этого Федя, – а пусть нам эти помогут. Ну, братья по разуму. Разобрались же они, как привет передать, а? Что?
– Ха, – коротко хохотнул Смирнов, – во-первых, мой малолетний друг, разобрались или нет вопрос тот ещё. Скорее всего просто сработала аварийная программа автоматического запуска. А во-вторых, представь, свалится тебе на башку непонятная хреновина, имеющая все признаки внеземного происхождения, и что? Ты прям сразу, повизгивая от возбуждения и пуская от предвкушения слюни, полезешь в ней отвёрткой ковыряться и болгаркой пилить? А потом окажется, что это братья по разуму на ходу двигатель Алькубьерре случайно обронили. Причём, рабочий. Последствия представляешь? И потом, откуда мы знаем, на чём основаны и насколько развиты их технологии.
– Согласен, – поддержал его Решетников, – а потому ставлю задачу: сосредоточить все усилия на решении проблемы обратной телепортации установки «Луна». Любые другие задачи должны быть максимально сопряжены с основной. Всем понятно? Вопросы, возражения?
Говорят, правильно поставленный вопрос – это половина ответа. Упускают в этом случае чаще всего один, но ключевой момент – обычно тот, кто задает вопрос, ответ либо уже знает, либо близок к его нахождению. У команды Решетникова такой форы не было. Все это понимали, и все делали вид, что трудности временные, а выход рано или поздно найдется. По-другому было нельзя. Принять как факт вероятность отсутствие решения, как такового – означало поставить жирный крест на всём, чего они добились за последние несколько лет. Принцип равнозначности отрицательного и положительного результата выглядел кощунством, позорной капитуляцией, отречением. Отрекаться никто не хотел.
– Предложения? – повторил Решетников.
– Если верить данным телеметрии, а не доверять им основании у нас нет, – глухо заговорил Юрий, – все системы установки функционируют в штатном режиме. Даже чудачества бортового компьютера носят характер статистической погрешности и на функциональность аппаратуры существенного влияния не оказывают, – он задумался, подергал «бабочку» и предложил, – а если попробовать поменять полярность только на одном конце? На потеряшке?
Решетников кивнул, записал. Спорно, но как вариант…
– Мы с тобой прорабатывали эту модель, – возразила Ольга, – результат всегда один: рассинхронизация и потеря связи. Мгновенно.
Юрий поджал тонкие губы, сказал уклончиво:
– Не всегда. Но ты права, шансы удержать связь и одновременно осуществить перенос ничтожно малы.
– Исчезающе малы, – поправила его Ольга и подхватила эстафету, – мы так и не решили проблему с подачей энергии. Скачки напряжения система может определять, как помехи или попытки постороннего вмешательство. В теории. Возможно, именно это и произошло в момент эксперимента, просто мы не обратили внимания, пропустили.
– Так не мудрено, – встрял Смирнов, – предложения есть, Оля? Предлагаешь что?
– Отключить один из блоков питания. Основной. Или постараться починить резервный.
Смирнов присвистнул.
– Оленька, солнышко, да каким образом? Они же черт-те где. Никакой отверткой не дотянешься.
– А давайте инструкцию отправим, туда, – бодрым голосом сказал Федор, – а что? Нарисуем подробно и пошагово. Нет, я правда, не понимаю, почему…
– Тебе бы Сусаниным заделаться, – Смирнов не дал ему договорить, – все поляки твои будут.
Решетников написал на листочке «блок питания» и «инструкция», чертыхнулся и зачеркнул последнее слово. Спросил:
– Женя?
– Думаю, стоит попробовать перезапустить всю систему целиком, – сразу посерьёзнел тот, – варианты со сменой полярности и стабилизацией напряжения я уже просчитывал. Первое маловероятно, второе невыполнимо. Поэтому самым оптимальным вариантом в сложившейся ситуации считаю полный перезапуск всей системы. Попробуем обнулиться.
Решетников оторвался от своих каракуль, потёр саднящие виски.
– Это не оптимальный, это радикальный вариант, – наконец, произнёс он, – полный перезапуск и настройка займут дней десять. И в прошлый раз мы это делали в пятнадцать душ.
– Помню, – Смирнов и бровью не повёл, – значит, будем запускаться каскадно, без обязательных поэтапных диагностик. Рискованно, не спорю, но сократит время вполовину.
– Юра?
– Теоретически ничего невозможного в том, чтобы перезапустить потеряшку дистанционно нет. Такой сценарий предусмотрен, – принялся тот рассуждать вслух, – квантовую запутанность ещё никто не отменил. Удастся ли после этого быстро восстановить связь? Не знаю. Честно, не знаю. И потом…
– Андрей Сергеевич, мы постараемся, – мягко остановила его Ольга.
Решетников отложил ручку, сложил листок, зачем-то сунул его в карман и обвёл взглядом свою немногочисленную команду. Вот они, все перед ним, все здесь, все ждут его слова.
Он вздохнул.
– Что ж. В таком случае процедуру перезапуска назначаю на двенадцать. Двух часов на подготовку достаточно?
– Ещё бы, – громогласно, с воодушевлением ответил Смирнов за всех разом, – успеем добежать до канадской границы.
Они не успели.
Спустя примерно минут двадцать Юра, в сотый раз дистанционно инспектировавший потеряшку, придирчиво выискивая признаки возможных проблем, вдруг охнул, изменился в лице и сообщил сразу упавшим голосом:
– Пропала. Полностью. Опять.
Утраченная, обретённая и снова потерянная установка «Луна» исчезла сразу, без предупреждений. Ольга, покопавшись во фрагментах успевших проскочить из таинственного ниоткуда метаданных, уверяла, что обнаружила в них не то, чтобы команду или намёк на команду, а скорее слабую тень самопроизвольной перезагрузки.
И заплакала.
И снова потянулись томительные, изматывающие своей неопределённостью часы ожидания. Сотни ушедших в пустоту запросов. Глухое молчание в ответ.
Было далеко за полночь, когда допив очередную чашку кофе, Смирнов хлопнул ладонью по столу и нарочито бодрым тоном заявил:
– Вот что. Нечего тут всем толкаться. Я, например, ваши кислые физиономии уже видеть не могу. А посему – Ольга отправляется к мужу, Фёдор к маме, Юра… не знаю, куда отправляется Юра, но тоже восвояси. Ты, Андрей Сергеич, едешь домой спать. А то зелёный – жуть. И учти, попадёшь опять в больницу – мы всю славу себе присвоим, – и добавил шёпотом, – ничего, что я командую?
– Сам что? – спросил Решетников, действительно еле державшийся на ногах.
– Здесь останусь, – просто ответил Смирнов, плюхаясь в хрустнувшее под ним кресло, – подежурю. Сегодня я, завтра Юра, послезавтра Фёдор сменит.
Решетников подождал и лично выпроводил всех, с благодарностью кивнул Смирнову и вышел в нарождающийся четверг.
Новостей четверг не принёс. Настроение и погода были хуже некуда. На улице хмарь и мелкая омерзительная морось, на душе… Лучше не говорить, что творилось у всех на душе. Рутинно и буднично пролетела пятница. Чтобы хоть как-то отвлечь коллектив от тягостных мыслей, Решетников отдал распоряжение подчистить, заполнить, довести до ума и подготовить к передаче рабочие журналы и техническую документацию. Так или иначе, делать это пришлось бы всё равно. Вечером дежурить оставили Фёдю.
Утро субботы выдалось ещё мерзопакостнее, но для людей, собравшихся в Третьей экспериментальной лаборатории, это было самое прекрасное утро на всё белом свете.
– Ох, и везёт тебе, Фёдор, – говорил Смирнов, лихорадочно на пару с Юрием просматривая поступающие данные, – ох, и везёт! Второй раз подряд!
