Антон Алексеевич Воробьев
Мы будем вечными как горы
– Не делайте этого, Мбага, – севшим голосом проговорил я. – Они не виноваты.
– Конечно, они не виноваты, – согласился вождь. – Это ты виноват, лурц. Это ты сделал их лурцами. Это ты осквернил их чистые тела вонючей «амритой». Посмотри на них, – направил он мою голову своей огромной рукой.
Я смотрел. Я не мог вынести их взгляды, но все равно смотрел в глаза людям, которые доверились мне.
– Не делайте этого, Мбага, – шептали мои губы.
– Это всё мои соплеменники, – продолжал вождь. – Я очень сильно люблю своих соплеменников. Я добываю им еду, бензин, одежду, сражаюсь за них с другими кланами, – загибал он длинные пальцы.
Солдаты достали пистолеты и приставили к головам моих бывших пациентов. Большинство из них закрыли глаза и стали молиться.
– Не делайте этого, Мбага.
– И вот теперь ты должен понять, – поднял руку вождь, – как сильно мы вас ненавидим, – опустилась рука…
– Вы больше не встречались с ним?
– Нет. Я уехал из Сомали и услышал о нем много лет спустя, когда началось восстание две тысячи двести восемьдесят третьего года. Он объединил разрозненные кланы, перехватил управление над боевыми роботами Евразийского Союза и нанес нашим силам огромный урон. Смертные в других резервациях, вдохновленные его примером, также обострили борьбу за освобождение. В конечном итоге всё это вылилось в признание независимости Африки и Южной Америки, которые образовали конфедерацию. Президентом которой стал Мбага.
– Знаете, я через вас словно прикасаюсь к ожившей истории. Вы виделись с Мбагой! Так, успокоимся и вернемся к нашим баранам. Почему, как вы думаете, армия развитых стран потерпела поражение?
– Сложно сказать. Я не военный.
– Конечно, я не имею в виду конкретные боестолкновения. Но, возможно, вы обратили внимание на общую ситуацию?
– Общую… Хм… В те годы меня довольно часто просили побеседовать с некоторыми политическими деятелями.
– Зачем? И кто просил?
– Компания «Бессмертный Север», одно из подразделений «Майер Холдинг». Надо было оценить психическое состояние этих людей.
– Так мы с вами в каком-то роде коллеги?
– Не скажу, что из меня вышел профессиональный психолог, но свои заключения я сделал.
…Высокий особняк окружал ров с водой. С трехметрового забора, обшитого броневыми листами, на меня взирали боевые роботы.
– Прошу, мистер Смолин, – андроид-дворецкий сделал приглашающий жест, дозволяя войти во двор.
По аллее со статуями мы добрались до массивных, украшенных резьбой дверей. Над входом в дом висел герб: три синих льва на желтом фоне, увенчанные короной. По бокам стояли андроиды-охранники в виде средневековых рыцарей.
Меня проводили в гостиную, уставленную китайскими вазами и итальянской мебелью девятнадцатого века. На стенах висели портреты членов королевской династии. Потолок был расписан под Сикстинскую капеллу, центральный сюжет изображал сотворение Адама, только в роли Бога выступал нынешний хозяин особняка. Через полчаса появился и он сам: подтянутый, в деловом костюме, с зачесанными назад темными волосами и пышными усами под прямым носом. Фредерик Одиннадцатый, король Дании. Один из негласных правителей Европейской Федерации, отколовшейся не так давно от Евразийского Союза.
– Ваше величество, – поклонился я.
– Начнем, – небрежно указал он на стулья из красного дерева.
Я устроился на жестком сиденье напротив королевской особы и без лишних предисловий спросил:
– Бессонница?
Фредерик окинул меня тяжелым взглядом из-под густых бровей, погладил свои усы и медленно кивнул:
– Да.
– Мысли о самоубийстве? – продолжил я.
Король Дании отвернулся к окну, потарабанил пальцами по столешнице и выдавил:
– Да.
– Когда вы последний раз лично встречались с людьми, не считая моего сегодняшнего визита?
Немного замявшись, Фредерик ответил:
– Месяц назад или около того. Я предпочитаю решать деловые вопросы онлайн, это экономит массу времени.
– Общение с родственниками?
– Тоже онлайн. В большинстве случаев это пустые разговоры, нет нужды ради них выходить из дома.
– Как вы развлекаетесь?
– Развлекаюсь? – надменно глянул на меня король. – У меня нет на это времени, молодой человек.
– Занимаетесь ли вы чем-нибудь кроме работы? – переформулировал я свой вопрос.
– Что ж, – склонил голову на бок Фредерик, – у меня есть хобби, я полагаю.
– Расскажите о нем, – попросил я.
– Я изучаю птиц.
– Изучаете по орнитологическим учебникам? – уточнил я.
– Я могу вам показать, если у вас есть время, – кажется, под королевскими усами промелькнула слабая улыбка.
Разумеется, я согласился.
В сопровождении андроида-дворецкого мы прошли в пристройку на заднем дворе особняка. Фредерик с довольным видом прошагал по надраенному до блеска полу к центру помещения и широким жестом предложил мне полюбоваться окружающим:
– Вот, мистер Смолин, моя коллекция. Видите этого красавца? – указал он направо. – Пурпурная райская птица. Обратите внимание на перья: такого чистого цвета вы больше нигде не увидите, – заверил он. – А это, – он осторожно поднял одну руку и подозвал меня жестом другой руки, – синеголовый ворон. На его выведение у меня ушло целое состояние и более пятнадцати лет, – короля прямо распирало от гордости. – Да вы и сами пройдитесь, не стесняйтесь, мистер Смолин. Смотрите, смотрите, здесь есть, что посмотреть!
Я прошелся и осмотрел помещение со стеклянной крышей. Потом взглянул на дворецкого: интересно, как он относится к тому, что его хозяин ходит по пустой пристройке туда-сюда и гладит воздух?
– Замечательная коллекция, ваше величество, – похвалил я Фредерика. – Как давно вы этим занимаетесь?
– Около двадцати лет. Вы обратили внимание на этот чудесный экземпляр?
Визит завершился на приподнятой ноте. В мою задачу не входило вселять панику в королевскую особу, поэтому я заверил Фредерика, что у него всего лишь легкая депрессия и рекомендовал посетить наш диагностический центр в Берне. Разумеется, когда он сам сочтет нужным…
– Насколько распространены были такие случаи?
– Довольно распространены. Не у всех, конечно, были галлюцинации. Иногда это выражалось в других отклонениях, таких как глубокая депрессия, отказ от моральных ориентиров, социофобия, увлечения, связанные со смертельным риском. В те годы по развитым странам прокатилось несколько волн суицидов.
– Эту ситуацию как-то пытались исправить?
– «Бессмертный Север» собрал закрытый международный консилиум. Было много докладов, споров, теорий, но к чему-то определенному не пришли. У тех, кого обследовали, повреждений в мозге не выявилось. Связь отклонений с «амритой» не была доказана.
– Но при этом отклонения были у всех бессмертных. Разве связь не очевидна?
– Нет, не у всех. Небольшая часть бессмертных в этом плане была полностью здорова. Среди них, к примеру, был Гена – я встречался с ним в те годы довольно часто. Он, конечно, носил старые сандалии вместо нормальной обуви и зачем-то сделал себе тату на руках, но…
– Надписи на санскрите?
– Гм. Да, верно. А вы откуда знаете?
– Догадался. Продолжайте, пожалуйста.
– Да. Так вот. С психикой у него проблем не было. Проблемы у него были с деньгами, но это другая песня.
– А что так? Он был транжирой?
– Он был слишком щедрым. Я имею в виду, щедрость – это, конечно, хорошо, но нельзя же последнее отдавать.
– Понятно. А как вы оценивали состояние Станислава? Вы поддерживали с ним контакты?
– Да, мы виделись несколько раз. Он продолжал служить в армии. Думаю, у него была определенная склонность к жестокости, но она вряд ли была связана с «амритой». Скорее всего, он был таким и до операции.
– Кстати, а вы сами как решились пройти через метод Лурца?
– Это было в две тысячи восемьдесят пятом году, спустя всего несколько лет после начала коммерческих операций. Группа радикалов устроила взрывы в наших лабораториях.
…Бу-ум! Бу-бум!
Меня швырнуло на пол и придавило тяжеленным шкафом. Дико болела правая сторона лица: похоже, в неё впились осколки лабораторных колб. Кажется, в одной из колб была серная кислота. Дым активировал пожарную систему, помещение начало заполняться азотом. Красные огоньки сигнализации отражались в плитках пола. Я судорожно втягивал в свои легкие остатки кислорода, и думал, что на этом карьера Александра Дмитриевича Смолина закончится. Но оказался неправ. Меня откачали.
Очнулся я на чем-то жестком и холодном. Перед глазами маячило размытое лицо Лурца, над его головой шевелился металлический «паук» медицинского робота.
– Герр Смолин, – слова доносились как будто издалека, – у вас обширные повреждения легких и печени. Я планирую срочную операцию, но мне нужно ваше согласие. Вы хотите пройти через мой метод?
Я попытался ответить, но челюсти отказались двигаться, поэтому я просто моргнул.
– Хорошо, – лицо Лурца исчезло из поля зрения. – Начинаем.
Одна из лапок медицинского робота опустила на мой нос дыхательную маску, и я провалился в сон.
Во второй раз я пришел в себя в мягкой кровати. Правая часть лица побаливала, во всем теле ощущалась слабость, но дышалось легко и в голове царила ясность. Я осторожно приподнялся и сел, опустив ноги в мягкие тапочки. Кровать стояла в постоперационной палате класса люкс.
У меня было странное ощущение, и через некоторое время я понял, в чем дело: мое нёбо сочилось жидкостью, которая стекала по дальней стенке горла в пищевод. Я поднес согнутую ладонь ко рту и дыхнул. Характерный тонкий аромат «амриты» пощекотал обонятельные рецепторы. Я вынул из руки катетер, поднялся на ноги и прошаркал к зеркалу в ванной комнате. Лицо в отражении было осунувшимся, с большими темными глазами. Голова была побрита, в районе темени виднелись следы трепанации. На правой щеке, закрепленный пластырем, висел здоровенный компресс.
