Антон Алексеевич Воробьев
Мы будем вечными как горы
– И на сколько вы оцениваете их интеллект?
– Хе! Лет на пять, – Себастьян одним глотком допил свое пиво и стукнул кружкой по стеклянному столу. – Думаю, мы с вами сработаемся, герр Смолин. С завтрашнего дня будете моим заместителем…
– Почему Лурц не применил на себе свой метод? Ведь тогда бы он перестал стареть.
– Тот факт, что подобная операция – ключ к бессмертию, стал известен только в две тысячи семьдесят четвертом году. Пациенты Себастьяна были простыми людьми из бедной страны, охваченной войной. Они не часто проходили медобследование. А сам Лурц к этому времени уже сильно состарился, он не перенес бы операцию.
– Когда вы убедились, что метод дает необходимый результат, что вы в тот момент подумали? Возникло ли у вас желание провести операцию своим близким людям, друзьям, родственникам? Себе?
– Я подумал, что не зря потратил несколько лет и что теперь я, вероятно, стану весьма богатым человеком. О том, чтобы применить метод на себе или посоветовать его родственникам, я, конечно, размышлял, но что-то меня останавливало. Возможно, просто не хватало духу решиться. Ведь с бессмертием мы вступали в неизведанную область, где до нас не было никого. Никто не снабдил нас картой дорог и опасных обрывов.
– Окружающие вас люди тоже сомневались?
– Некоторые. Но большинство тогда все равно не могли себе позволить операцию: «Майер Холдинг» выставил запредельный ценник в двадцать миллиардов долларов. Конечно, богатые клиенты готовы были платить. Моментально образовалась очередь, нам пришлось открывать дополнительные отделения по всему миру.
– Ваши друзья, Станислав и Геннадий, были состоятельными людьми?
– Я познакомился с ними гораздо позже, когда метод Лурца стал намного более доступным, а проблемы, вызванные перенаселением, затронули самые богатые страны.
…Метрдотель показал нам номер, получил свои чаевые и откланялся. Ирина подошла к окну и приоткрыла тяжелую штору.
– Ну и как тебе Париж? – поинтересовалась она.
За окном лил дождь. В серой дымке исчезли уличные кафешки, над тротуарами торопливо плыли разноцветные зонтики, в соседних стеклянных крышах отражалось угрюмое небо.
– Через неделю обещают ясную погоду, – я подошел к Ирине и обнял её сзади. – Подождем немного. Я даже знаю, чем пока можно заняться, – добавил я, скользнув рукой по её стройной фигуре.
– Я приму ванну, – отстранилась девушка. – Устала с дороги.
Похоже, настроение у неё упало сильнее, чем казалось на первый взгляд. Я вздохнул про себя и полез разбирать чемоданы. Чертов дождь, не мог потерпеть пару дней?
Я отдал мысленный приказ, гарнитура за моим ухом передала его информационной системе отеля, и из стен полилась ненавязчивая музыка. Ирине нравился такой стиль. Для себя я выбрал новостной выпуск: перед глазами появилось полупрозрачное изображение, которое не мешало раскладывать вещи.
– Однако Жозе Меланшон настаивает на скорейшем принятии данного законопроекта, – забубнил в моем ухе голос ведущего. – По его словам, ситуация в экономике Евразийского Союза не позволяет откладывать решение до следующих выборов, которые состоятся в две тысячи сто шестьдесят третьем году. За два года бездействия мы приведем людей к катастрофе, подчеркнул он. Его оппоненты из фракции «Левая сила» утверждают, что закон об оптимизации приграничных территорий слишком расплывчат и может быть использован для нагнетания напряженности в странах третьего мира. Населению Южной Америки и Африки будет сложно объяснить, зачем вместе с сельскохозяйственной техникой на их земли завозят военных роботов. Мы попросили прокомментировать эту ситуацию главу «Римского консенсуса» Марселло Герра. Добрый день, мсье Герра.
– Добрый день.
– По вашему мнению, насколько правы представители «Левой силы»?
– Вы знаете, Пьер, можно много и долго рассуждать о том, насколько совершенен предлагаемый законопроект, но давайте взглянем на вопрос с реалистичных позиций. Развивающиеся страны слишком бедны, чтобы идти по нашему следу, они не могут себе позволить поголовный отказ от смерти. Их нестабильная экономика не выдержит давления безработицы на рынок труда. При этом они не желают принимать рекомендованные ООН ограничения на рождаемость. Такие блоки государств, как наш Евразийский Союз, Тихоокеанское Содружество, Северная Америка – все они приняли ограничения, причем весьма жесткие. Уже более двадцати лет, например, действует норма, согласно которой дети, рожденные без лицензии, не могут пройти через метод Лурца ни при каких условиях. Мы отказываем даже очень талантливым и крайне полезным членам общества – и это дает результат, рождаемость находится на исторически низком уровне. Но что делают развивающиеся страны? Они пользуются преимуществами нашего общедоступного рынка при том, что вносят наибольший вклад в увеличение численности населения. Они и не собираются соблюдать правила! Разве в такой ситуации мы не должны защищаться?
Я убрал новостной канал и залез на сайт отеля, чтобы заказать нам ужин. Кажется, Ирина предпочитала блюда быстрого приготовления.
Вскоре девушка появилась из ванной. Продефилировала к шкафу в чем мать родила, облачилась в белоснежный махровый халат, чмокнула меня в щеку:
– Пошли есть?
– Идем, – улыбнулся я.
Зал на сто сороковом этаже был выдержан в стиле гиперреализма. Со стен смотрели портреты всех рас и возрастов, на потолке красовалось небо пастельных тонов, под ногами шелестел самый настоящий песок – мы сняли обувь и добрались до своего столика босиком. Официантами были люди, а не роботы. Отель относился к разряду люксовых и старался подчеркнуть это в каждой детали.
К сожалению, насладиться ужином мне не дали: пока готовили наш трюфельный суп, пришло сообщение из местной лаборатории. Всё, что мне перепало – глоток красного вина.
– Эту новость я давно ждал, – с извиняющимся видом сообщил я Ирине.
В её взгляде сквозило разочарование, но она молча кивнула, отпуская меня.
Дорога до лаборатории «Майер Холдинг» заняла около часа. Комплекс зданий располагался за чертой города, при подлете исследовательские корпуса выступили из дождевой занавеси блестящими серыми кубиками. На посадочной площадке меня уже ждал Филипп Мюллер, глава отдела перспективных разработок.
«Почему у меня ощущение, что я теряю драгоценное время?» – свалилось перед глазами сообщение от Ирины.
Кажется, я окончательно испортил ей настроение. Надеюсь, оно того стоило. Филипп широко улыбается, это хороший знак.
Лаборатория завернула мои мысли к работе. В окружении белых приборных панелей и хромированных инструментов мне всегда думалось легче.
Филипп уже приплясывал от нетерпения.
– Что ж, показывайте, господин Мюллер, – усмехнулся я.
В кожаном кресле, обвешанном со всех сторон сканерами и датчиками, сидел доброволец. Филипп кивнул ему, и тот проглотил небольшую пилюлю. В дальнейшем мы смотрели только на изображения в мониторах. Там овальная капсула полежала несколько минут в желудке, затем из неё прыснули яркие красные точки, спустились в кишечник, проникли в кровь, скопились в районе крестца и начали прокладывать себе путь сквозь кость.
Мы успели выпить кофе с командой Мюллера и обсудить достигнутые успехи, когда первая точка-наноробот добралась до полости Лурца. С этого момента дело пошло быстрее. Один за другим нанороботы залезали в полость, наполняли свои резервуары жидкостью и выбирались оттуда. Потом кроветок доставлял их в мозг, где они проникали в область гипофиза и освобождались от груза, вкалывая жидкость в железу.
Через два часа после растворения пилюли операция была закончена. Нёбо добровольца начало сочиться новым для организма гормоном «амрита».
– Пациент все время был в полном сознании! – подчеркнул Филипп и без того очевидный факт. – Два часа – это, конечно, не очень быстро, но я вас уверяю, мы сможем увеличить скорость по крайней мере втрое. У меня уже есть несколько идей, как это сделать. И заметьте: минимум риска и максимум эффективности!
– Насколько быстро вы сможете оптимизировать технологию для массового производства? – спросил я.
– Над этим будет работать команда Чилвотера, но скорее всего они управятся за пару месяцев.
– Можете дать мне несколько образцов для тестирования? – этот вопрос я задал настолько нейтральным тоном, насколько смог.
– Конечно, – кивнул Мюллер.
Когда я на аэротакси возвращался в отель, от Ирины пришло ещё одно сообщение:
«Я – в клуб».
Эх, молодость, вздохнул я про себя. Впрочем, пусть развеется. В двадцать лет я тоже хаживал по злачным местам.
Я залез рукой в карман костюма и потрогал портсигар с тремя пилюлями в нем. Представил, как обрадуется Ирина и улыбнулся. Конечно, надо будет потом сделать ей лицензию задним числом, возможно, ей придется сменить имя, но главное – уже здесь, в моих руках. Обреченность, наконец, исчезнет из глаз любимой. И мы всегда будем вместе. Буквально.
В номере Ирины, разумеется, не было. Я решил подождать её возвращения, но потом передумал: мне не терпелось скорее вручить свой подарок. Порасспросив метрдотеля, я выяснил, в какой клуб направилась девушка.
«Аромат бессмертия» располагался в подвале старого дома. Музыка, больше всего походившая на скрип старых пружин и столкновение поездов, буравила уши высокими нотами. Из темноты синие лучи освещения то и дело выхватывали практически полностью обнаженные тела танцующих.
Ирина нашлась на диванчике у дальней стены, в объятиях какого-то напомаженного хлыща.
– Ух ты, гляньте, Сашенька пришел! – захихикала она.
Похоже, без наркоты тут не обошлось.
– Идем домой, – взял я её за руку.
