Антон Алексеевич Воробьев
Мы будем вечными как горы
– Как Геннадий оказался в Найроби?
– Я не помню всех деталей. Кажется, он уже был там, когда наша рота вошла в город. Возможно, путешествовал, как всегда.
– А вас-то как угораздило в армию попасть?
– Записался добровольцем.
…Автоматика сканировала моё лицо и открыла передо мной дверь пентхауса. Я снял куртку, прошел в кухонный угол, заказал ужин, выпил стакан газировки, принял душ, поднялся по лестнице на второй этаж, под прозрачный купол потолка, завалился на белый диван и прикрыл глаза. Перед внутренним взором тут же всплыли процентные показатели гормонов шимпанзе. Я раздраженно мотнул головой, убирая эти данные в «корзину».
– Ужин готов, – женский голос хорошо сочетался с миловидным личиком домашнего робота.
Все-таки японцы были непревзойденными мастерами своего дела: я бы не смог отличить мимику андроида от человеческой. Не зря компания «Нихон Роботикс» лидировала в этом сегменте.
– Спасибо, Акико, – я потянулся к дымящемуся подносу на журнальном столике. – Пока что всё.
– Приятного аппетита, – андроид поклонилась и спустилась вниз.
Пока я поглощал лазанью, пришло сообщение от моего заместителя. Он просил годовой отпуск, хотел пойти служить. Ему предложили место главы военного госпиталя в Рио.
Я откинулся на белые подушки с куском лазаньи на вилке в одной руке и бокалом вина в другой. Почему бы и нет, подумал я. Опыты с приматами зашли в тупик, мы топчемся на месте уже несколько месяцев. Заняться в свободное время особо нечем. Пропаганда, которая звучала из каждого утюга вот уже несколько лет, на меня не действовала, я был слишком умен для этого и отличался широкими взглядами. Но на лицо были голые факты: эти смертные сами напросились. Мы и так терпели их поведение слишком долго.
Я допил вино и нашел в сети форму заявления на вступление в ряды победоносной армии Евразийского Союза. И поддев вилкой следующий кусок, начал вводить свои данные…
– Вы были знакомы с Мбагой?
– Я некоторое время провел в резервации в южной части Сомали. Мбага был местным лидером и иногда беседовал со мной.
– Как вы думаете, зачем он это делал?
– Он был военным. Вероятно, искал слабые стороны противника. Или хотел понять, как работает голова у бессмертных, чтобы в случае чего просчитывать наши ходы.
– Почему он вас не убил?
– При всей его ненависти к бессмертным, он понимал, что я ему нужен.
– Кроме вас кто-нибудь из бессмертных посещал эту резервацию?
– Иногда приезжали конвои с гуманитарной помощью, но на постоянной основе жил только я.
– Вы надеялись в одиночку что-то там изменить?
– У меня был план.
…Очередь к палатке медпункта тянулась на несколько сотен метров. Я старался принимать всех пациентов по порядку, но периодически посылал своих помощников, Джеро и Олуфеми, пройтись вдоль длинного ряда, чтобы выдернуть из него людей, которым помощь нужна была срочно. Их проход обычно сопровождался волной стонов, жалоб и громогласной ругани на местном наречии. Иногда они приводили больных, которые вполне могли бы дождаться приема в общей очереди. Явно за взятку. Я скрипел зубами, но занимался этими пациентами. Джеро и Олуфеми были единственными во всем лагере, у кого было хоть какое-то медицинское образование, и мне приходилось полагаться на них во многом.
Когда я ставил диагноз очередному бедняге, снаружи вспыхнула перепалка, переросшая в крики и звуки выстрелов. Военные пожаловали, понял я.
Входная пола откинулась, и на земляной пол ступила нога в черном ботинке.
– Где этот лурц?! – вопросил человек в погонах с желтой бахромой.
– Где-то здесь, – негромко откликнулся я, продолжая осмотр горла больного. – Скажите: «А-а-а».
– Ты, – обратился к моему пациенту вошедший, – пошел отсюда.
Больного как ветром сдуло. Вслед за командиром в палатку внесли на носилках раненого. Судя по пропитанной бурым форме, тот потерял много крови.
– Кладите сюда, – указал я на операционный стол.
– Ты, – ткнул в меня длинным пальцем командир, – давай, лечи его! Быстро! Головой отвечаешь! Он умрет – дыры в тебе сделаю! – в качестве наглядной иллюстрации командир несколько раз выстрелил из пистолета в брезентовый потолок. – Чего тебе, инструменты? На вот! – со стуком презентовал он мне мой же лоток со скальпелями.
– Джеро, – позвал я одного из забившихся от страха в угол помощников. – Мне нужен ассистент.
Джеро молча замотал головой, но я мягко надавил:
– Быстрее.
Что-то в моем голосе заставило его подойти и нацепить на свое перепуганное лицо медицинскую маску.
– Олуфеми, – продолжил я спокойным тоном, – анестетик и плазму крови.
Я пододвинул поближе верхний сканер, нашел застрявшие в брюшной полости пули. Дело оставалось за малым.
Через час, зашивая разрезы и уговаривая командира сотоварищи покинуть палатку, я отправил помощников по домам. Если раненый не выкарабкается, меня грозный воин в эполетах тронуть не посмеет, ведь тогда ему придется объясняться с Мбагой, но на моих помощниках он вполне может отыграться. Мне помог муэдзин. Из громкоговорителей, закрепленных на столбах по всему лагерю, донесся призыв к молитве, и военные ушли.
Я достал сигарету и вышел из палатки. Очередь расстилала коврики и готовилась к поклонам. Тем, кто сам не мог повернуться к Мекке и согнуться, помогали соседи. Следующие полчаса можно было курить.
Раздавив окурок на выжженной солнцем земле, я вернулся в медпункт. Надо было отфильтровать нанороботов из урины пациентов и приготовить несколько новых пилюль.
Поздно вечером очередь сама пропустила вперед срочного пациента: какого-то старика укусила змея. Вместе с ним в палатку набилась толпа его родственников. Выгнать их не удалось, они галдели, теребили меня вопросами, брали в руки и рассматривали хирургические инструменты и ампулы с лекарствами. Шестеро детей носились по медпункту, беспокоя больных в стационаре. Я уже жалел, что отпустил Джеро и Олуфеми, они обычно следили, чтобы в палатке соблюдались хоть какие-то правила.
Антидот я не нашел и решил задействовать нанороботов. Гормон «амрита» стимулировал иммунную систему. Использовать метод Лурца в качестве противоядия я ещё не пробовал, но других вариантов не было.
Скормив пилюлю старику, я проверил раненого солдата. Тот пришел в себя.
– Где эти харти? – прохрипел он, схватив меня за рукав.
Харти были кланом, с которым воевали боевики Мбаги. В резервации постоянно шла дележка территории между вооруженными отрядами. Я дал солдату болеутоляющее, и он заснул.
Где-то за полночь суета наконец улеглась. Я выгнал детей из отделения стационара – смежной палатки, родственники ужаленного змеей деда решили заночевать прямо тут, на земляном полу, люди в очереди снаружи легли спать там же, где и стояли. Я заварил себе кофе, взял потрепанную книжку и пристроился на раскладном стуле возле старика, чтобы поглядывать на его состояние.
– Что читаете? – неожиданно спросил дед на хорошем английском.
– Стихи, – показал я обложку. – Сборник «Тысячелетняя ива».
– Я в студенческие годы тоже писал, – признался седобородый старик. – Но как на работу устроился – перестал. Времени на это уже не было.
– Как вы себя чувствуете? – спросил я.
Старик взглянул на свою опухшую ногу и задумчиво протянул:
– Лучше, чем должен бы.
– Как же это вас угораздило, со змеей? – поинтересовался я.
– Да как… корзины плел, полез в стог за стеблями, а там она и сидела. Старый дурак, нет чтобы сперва палкой пошурудить, – вздохнул он. – Сыновья с невестками сразу на носилки меня – и сюда. Всех на уши поднял, старый пень.
– Отдохните здесь денёк, – сказал я. – Послезавтра сможете пойти домой.
– А вы тут как, доктор? – спросил седобородый. – Справляетесь с нами?
– Потихоньку, – кивнул я.
– Лекарства-то откуда берете?
– Иногда от гуманитарной помощи ООН что-то доходит, иногда «Врачи за мир» что-то присылают.
– Когда врачи – за мир, это хорошо, – устроился поудобней на подушке старик. – Может, у мира есть шанс.
– Они не только лекарствами помогают, – кивнул я. – В конгрессах разных стран законы продвигают. Хотят, чтобы им разрешили делать вас бессмертными в обмен на добровольную стерилизацию.
– Кто же пойдет на такое? – рассмеялся дед. – Отказаться от детей и внуков? Вы посмотрите на них, – указал он на спящих без задних ног малышей. Чумазые бестии набегались за день. – Кто в здравом уме скажет: «Я важнее, чем все мои потомки»?
Я молча пожал плечами.
– Доктор, – немного помолчав, произнес старик, – скажите, почему я чувствую этот запах у себя во рту?
Я поймал его проницательный взгляд и ответил:
– У меня не было антидота.
Седобородый дед понимающе кивнул. Я открыл книгу и начал перечитывать Бунина.
Прошла неделя, и к медпункту подкатили три джипа. Из первого вылез Мбага, из остальных солдаты выволокли каких-то людей. Вождь – великан ростом два двадцать, в военной форме, красном берете, черных начищенных ботинках, с золотыми эмблемами своего клана на лацканах – зашел в медпункт и лично вывел меня наружу.
– Сегодня мы видимся последний раз, лурц, – сообщил он глубоким голосом. – Надеюсь, ты оценил мое гостеприимство. Но прежде, чем тебя доставят к выходу из этой тюрьмы, я хочу, чтобы ты кое-что увидел. И рассказал потом другим лурцам.
Мбага сделал знак солдатам, те выстроили привезенных людей в один ряд и заставили их встать на колени. Вождь приобнял меня за плечи, указал на коленопреклоненных и сообщил:
– Это твои пациенты, лурц.
Я присмотрелся. Это действительно были мои пациенты. Среди них был седобородый дед с припухлой лодыжкой, молодые женщины и дети, которых я вылечил от дизентерии, мужчины средних лет, избавившиеся от гангрены, экземы и других болезней. Всего – семнадцать человек.
