Антон Акулов
Мы не такие
– Нет! – единогласно отреагировала тысячная толпа.
Гейнц был вне себя от счастья, он впервые выступал как настоящий король перед жителями города, вещая толпе свои мысли и решая судьбу людей. Он кивнул головой в сторону слуг, которые были готовы привести казнь в исполнение.
Три удара прозвучали практически синхронно, бревна были выбиты из-под ног. Мадан, Тирон и Меларо повисли, их дыхание было перекрыто, синеющие на глазах толпы они не могли ничего сделать. Ни закричать, ни спастись. Это была огромная мука, в глазах начинало темнеть, но еще было видно, как люди ликуют. Они ощутили свою последнюю сиюминутную эйфорию и вечный сон.
Казнь была окончена. После того, как Шон попросил людей разойтись по своим делам, он подошел к Гейнцу и с довольной интонацией произнёс:
– Оказывается, что и трёх «вешалок» хватает, зачем только четвертую делали.
– Я люблю слушать внутренний голос, он у каждого свой. Мой подсказал мне, что нужно четыре, – ответил Гейнц и удалился в сторону своего дома.
Тишина, пугающая тишина долгое время казалась Брену залогом безопасности, он отворил погреб, оглянулся и аккуратно начал вылезать. Осмотревшись ещё раз, он увидел различную одежду и нож. Выбрав себе свитер и платок черно-серых цветов он вышел на улицу, стараясь прикрыть лицо платком.
На улице люди что-то яростно обсуждали, смеялись, немногие плакали, из всех услышанных разговоров Брен понял, что на площади произошло что-то значимое в жизни города. Пробравшись между людей, которые сидели у костров, мимо торговцев рыболовным снаряжением, он незаметно проник к площади. От увиденного у него свело скулы, стало давить в висках, глаза наполнились ужасом, появилось ощущение, как будто жизненный свет внутри него погас.
Три до боли знакомых человека, которые еще два часа назад смеялись в доме вместе с ним, которые спасли его, висели тут – на главной площади Примоса и только четвертая виселица пустовала, наводя на судьбоносные мысли.
Ненависть к Гейнцу наполняла Брена до краёв, до дрожи в кулаках в бессильной злобе. Он чувствовал изменения внутри себя, в своей голове, в своём теле. Ненависть никогда не приходит одна, с ней часто под руку приходит и чувство мести. Брен был готов. Был готов мстить Гейнцу и всем его приспешникам.
План созрел быстро, но можно ли убедить толпу, которая только радовалась таким событиям? В «Сугробе» ему это не удалось.
На улице темнело, и люди выходили к кострам обсуждать последние новости, или просто провести досуг за приятным общением с друзьями.
Ослепленный планом мести, Брен не хотел терять ни дня и подошел к первому костру, за которым сидело четыре человека – три мужчины и девушка. Подсев к ним, Брен завёл беседу. Мужчины внимательно слушали Брена, девушка не особо проявляла интерес, его рассказы о «Сугробе», Флине, о несправедливости казни его друзей впечатляли собеседников, но когда речь заходила о Гейнце, взгляд людей менялся.
– Может, это всё и правда, но как мы выживем без Гейнца? Город развивается с огромной скоростью. Все при деле, тепло и еда есть. Что еще нужно? – задавался вопросом один из мужчин
– Развитие города не его заслуга, а ваша, и как только вы будете не нужны – вас запрут в бесполезный «Сугроб», и будете там крутить бревно под плетью до конца жизни! – пытался нагнетать обстановку Брен.
– А я слышала, что «Сугроб» планируют закрыть за ненадобностью, – вступила в разговор девушка.
Брену было ясно, что влияние Гейнца неприкосновенно, страх не чувствовался в этих людях, они просто были счастливы и благодарны, за то, что выжили.
Обойдя три таких костра, он увидел, что результат был один и тот же. Брена не интересовало то, что кто-то может доложить Гейнцу о его разговорах. На последнем «костре» в беседе между обсуждением новостей города, люди упомянули дом Амона, который больше напоминал кабак. Брену ничего не оставалось, как пойти туда, интерес к этому дому также брал своё.
Выяснив маршрут, укутав своё лицо черным платком, Брен направился в сторону дома Амона, не замечая разговоры посторонних людей у костра. У Брена была цель, которая затмевала его разум, но в тоже время он понимал, что завтра его уже может и не быть в живых.
Приближаясь к указанному дому, он понял, что пир в самом разгаре, в окнах горело что-то, напоминающее факелы и освещало помещение в тёмное время суток. Смешливые визги и громкий хохот раздавались далеко от дома. У крыльца стояли два человека и о чем-то яростно беседовали, размахивали руками, незаметно мимо них всё равно было не проскользнуть внутрь.
Поприветствовав и познакомившись с ними, Брен поинтересовался о предмете спора, после услышанного ответа в нём оживилась надежда. Подвыпившие Ричард и Брут спорили о правильности проводимой политики города, о Гейнце и о публичных казнях.
– Я был в «Сугробе», это было невыносимо, и мне повезло выбраться, но в то же время там остаются другие люди, они умирают от холода и болезней, от тухлой еды, которую туда скидывают, от ударов надзирателя. Зачем это всё? – задавал риторический вопрос Брен. – «Сугроб» уже давно не нужен. В нём убивают неугодных Гейнцу людей, тех, кто посмел косо посмотреть на него или на его свиту!
Шум постепенно утихал, и на крыльцо начали выходить оставшиеся люди. От них неприятно пахло кислой огуречной настойкой, в некоторых глазах читалась неприязнь за смену внимания на Брена, но обратного пути у него уже не было.
– Если бы Гейнц сейчас был тут, он бы вас уничтожил за то, что пьёте этот забродивший алкоголь. И тех, кто захотел бы вас спасти, повесил бы на площади, как и произошло с моими друзьями! – продолжал Брен, выдавливая из себя слёзы
– Не уничтожил бы, – прервал речь Брена голос с ухмылкой, – потому что я его главный помощник, и как видишь – я тут! – немного покачиваясь, произнес мужчина.
Он выглядел одного возраста с Бреном, отличало их то, что лицо его было абсолютно здоровым, без ссадин и царапин, было заметно, что он часто улыбался и ,несмотря на словесную перепалку, был дружелюбно настроен.
– Шон, ты же рассказывал, что вся твоя семья одна из первых погибла в «Сугробе», – голос женщины прервал довольную речь Шона
Сборище людей у крыльца, которое насчитывало собой шесть человек, включая Ричарда, Брута и Брена, оживилось при обсуждении событий. Больше всего вопросов было к Шону, призывы к совести и справедливости.
– Пора разбить оковы рабства! – икнувши, скомандовал громкий голос.
Это был Амон, хозяин дома. Густая борода и длинные коричневые волосы, огромное телосложение напоминали викинга из книг прошлого, который любит выпить. В нём сразу ощущались организаторские и командирские способности.
Поддержка была получена от всех, кто находился на крыльце дома. Лозунги сменялись один за другим. Под воздействием алкоголя было решено не медлить, а в эту же ночь проучить «угнетателя народа Примоса». Брен не думал, что всё зайдет далеко так быстро, он начинал сомневаться, мысли о том, сколько судеб может быть искалечено из-за него не давали покоя.
Пьяную, разъяренную толпу было уже не остановить. Люди хватали самодельные ножи, лопаты, молотки и всё, что попадалось под руку, и только Шон не взял ничего, кроме бутылки с огурцовой настойкой. Когда все приготовления были закончены, Амон, пошатываясь, скомандовал: «За мной!»
На улице было прохладно, на небе сквозь купол, проглядывался ледяной ветер. Некоторые жители Примоса так же сидели у костров, мирно о чем-то беседуя, маршрут толпы пролегал мимо них.
Брен знал, что диалог толпы с сидящими у костра жителями был неизбежен и понимал, что это может закончится конфликтом.
– Что, рабы, сидите тут, ждёте очередной подачки от своего господина? – всё также покачиваясь засмеялся Амон.
Три мужчины встали, как будто готовясь к драке, неловкое молчание перебил один из мужчин.
– Идите куда шли.
Несмотря на дерзость и конфликтный настрой мужчин, Амон начал рассказывать о несправедливости, которую чинит Гейнц в городе. К спору подключились Брут и Ричард, пересказывая истории Брена. Трое мужчин аргументированно вступили в перепалку, утверждая обратное. «Если бы ни Гейнц, то мы бы уже давно умерли от холода», – было их главным посланием. Брен всё это время находился позади, молча слушал и надеялся, что драки получится избежать.
Не придя к единому мнению, после пятнадцати минут сердитого и громкого спора, было решено идти к Гейнцу всем вместе и узнать о правдивости его злодеяний.
Путь был недолгим, у дома Гейнца стояли два стражника из его свиты и тихонько беседовали, они были укутаны в свитера, а в руках были железные прутья с наточенными наконечниками, смутно напоминающие копья.
По мере приближения толпы, стража оживилась и готова была преградить путь, хватаясь за копья.
– Что нужно? – спросил один из них.
– Гейнц, трус, выходи! – игнорируя вопрос стражи, заорал во всё горло Амон.
По открытым глазам стражи был виден страх от толпы, которая превосходила их числом во множество раз. Пьяные люди из толпы, покачиваясь, демонстративно крутили ножи и лопаты. Стражники не хотели бойни, но и пропустить разгневанных они тоже не могли. Один из стражи увидел Шона, который запрокидывал бутылку.
– Шон, это кто? Ты с ними? – в надежде получить объяснение спросил стражник.
Шон не понимал уже ничего, затуманенный алкоголем мозг хотел только спать, глаза его были уже практически закрыты, и он из последних сил стоял на ногах.
– Ау! Гейнц, ты где спрятался? И правда трус! – никак не унимался Амон
Толпа громко захохотала. Мужчины, которые пришли тоже, переглядывались между собой, но сохраняли серьёзный настрой. Стражники изо всех сил пытались остудить толпу словом, убеждали, что разговор лучше отложить до завтра. «Утро вечера мудренее» – произнес один из них.
Входная дверь пошатнулась, все затихли, с нетерпением и трепетом ожидая продолжения. Дверь окончательно открылась, и их взору предстал сам Гейнц, одетый в свою любимую шубу. Лицо его было недовольное, он всем своим видом показывал отвращение к этим людям, которые не дали ему поспать.
– Шумные значит? – яростно спросил Гейнц.
У Брена загорелись глаза, ярость переполняла его чувства, разум шептал о мести, но, несмотря на это, он отошел в сторону, чтобы Гейнц его не увидел.
Разговор толпы с Гейнцом носил яростный характер, обсуждение «Сугроба», казни ребят, и тиранию, учинённую им. Гейнц, хоть и был недоволен таким общением, всё-таки находил в себе силы объяснять пьяным людям свои поступки. Его объяснения были больше похожи на оправдания за плохие оценки в школе в надежде разжалобить толпу и подарить им успокоение. Но разгоряченные люди, напротив, начали задавать вопрос за вопросом, кричать и требовать, в какой-то момент Амон схватил Гейнца за воротник с требованиями закрыть «Сугроб», напряженная стража старалась не усугублять конфликт и незаметно скидывала руки Амона с воротника. Терпение Гейнца подходило к концу, он отошел назад, опасаясь за свою жизнь и сделал заявление:
– Мне всё это надоело! Вы – скот! Пришли ко мне пьяные, среди ночи, задавать свои вопросы! Вы за это поплатитесь. Про «Сугроб» говоришь? Завтра вы все, вместе с Шоном – он увидел лежащего на земле своего подопечного – будете в этом «Сугробе». И вы там подохнете, как и другие скоты нашего города! Я хотел закрыть эту проклятую яму, но, смотря на вас, на всех вас – он очертил пальцем всех находящихся рядом – я думаю, этого делать не стоит!
Мужчины, которые так же участвовали в споре на стороне Гейнца, застыли от непонимания, один из них шепнул «и мы тоже?», но никто на это не обратил внимания. Толпа была в ярости, услышав свой приговор, но стражники нацелили копья на людей, отгоняя их.
«Ааа», – закричал Гейнц звериным голосом. Все, кто стоял рядом, посмотрели на него, даже стража опустила копья и развернулась. Шея Гейнца была пронзённой насквозь, с одной стороны виден был кулак, держащий рукоять ножа, а с другой, окровавленное лезвие, с которого капала алая кровь.
Убрав кинжал, Гейнц упал замертво, под ним быстро образовывалась темная лужа из крови. Над трупом навис Брен, недоумевающая толпа только смотрела на происходящее, стражники были в растерянности. Брен присел рядом с Гейнцом, вытер нож о его шубу, и только разжав кулак он увидел на рукояти криво выгравированное «Тирон».
Протрезвев от такого зрелища, Амон не был похож на себя, в его голосе и взгляде чувствовалась дрожь.
– Нам всем конец. Сейчас, наверное, придёт подкрепление? – смотря на стражников, с глубинной надеждой вопрошал он.
Один из стражников бросил копьё в сторону и снисходительно ответил:
– Никто не придет. По крайней мере сегодня. Тот, кто должен вызывать подкрепление или собирать приспешников, лежит без сознания, как овощ – показывая на сопящего на земле Шона – время до утра у вас есть.
– У нас есть, – посмотрев на стражников, уверенно произнес Брен.
Брен, и все остальные зашли в дом Гейнца. Шубы и самодельные ковры на стенах говорили о роскоши, вся домашняя утварь была в идеальном состоянии, две огромные кровати стояли прямо в зале. В дом затащили Шона, который до сих пор находился в бессознательном состоянии, уложили его на одну из кроватей и начали знакомиться. Мужчин, с которыми был спор у костра, звали Геральд, Колин и Гутор, девушка из дома Амона представилась Уной. Стражники Эдвард и Радиф наконец-то сняли свои повязки, закрывающие лицо, они чувствовали себя «в своей тарелке», им было абсолютно комфортно. После знакомства в доме Гейнца разрабатывался план о дальнейших действиях. После нескольких споров было решено скинуть тело Гейнца в канаву на заднем дворе. Вопрос о том, кто будет дальше управлять городом не мог решиться быстро, у каждого был довод в пользу или в ущерб одного или другого кандидата. Споры продолжались, ночь подходила к концу, но решения не было. Амон выступал за свою кандидатуру, твердо и жестко отстаивая свою позицию. Стражники Эдвард и Радиф хотели, чтобы правителем был Шон. Ричард, Брут и Уна выступали за Брена, обосновывая это тем, что без самоотверженного поступка Брена Гейнц бы продолжал свои злодеяния. Геральд, Колин и Гутор поддерживали Амона, в нём они видели лидера и их не смущало, что он любит подвыпить. Время поджимало, скоро уже должны проснуться приспешники Гейнца и проведать его, поэтому решено было провести голосование. Мнения разделились, всё зависело от стражников, когда стало ясно, что Шон не победит. Эдвард отдал свой голос Брену со словами: «всё-таки он убил Гейнца, а не ты, Амон». А Радиф, увидев злобное лицо Амона, не смог обуздать свой внутренний страх и показал на него пальцем. Голосов опять стало поровну, уже слышались шаги на улице первых рыбаков, которые пошли за добычей и голоса жителей, которые иногда собирались у дома Гейнца, дабы узнать новости города первыми, времени оставалось немного, приспешники Гейнца должны были подойти в скором времени, а решение о короле было еще не принято.