Анна Ягодкина
Неделя до конца моей депрессивной мимолетности
– «Что ты хочешь? – психотерапевт достаточно заинтересованно спросил. —
Что ты хочешь от этой жизни, Джеймс?»
– «Я хочу.. удивляться этому миру» – задумчиво и устало ответил клиент врача.
– «Разве ли? Миру? Или себе?»
– «Миру».
– «В прошлом ты был не настолько уверенным в себе. Метался, сомневался, угнетал себя. Думаешь, произошел прогресс благодаря нашим дельным беседам?»
– «Меня не интересует прошлое. Сейчас это препятствует моему спокойствию.. хотя бы какому-то».
– «Прошлое.. Уважай прошлое, Джеймс! Давным-давно человек ударял руку об дерево, и ему было больно. Сегодня человек ударяет руку об дерево, и ему больно. Изменилось ли что-нибудь?» – Чарльз внезапно наполнился взбудораженными эмоциями, горячими идеями.
– «А если надеть железные перчатки?. Больно, скорее всего, не будет. И уже можно заявлять, что что-то изменилось» – умело и остро предположил главный герой.
Чарльз едва заметно встрепенулся, выражение лица его приняло более гневный и деспотичный вид.
– «Изменишься ты, надевая железную перчатку на кулак. Ты изменишь дерево, разрушив его. Ты изменишь руку, поддавшись железу. И в результате не будет ни дерева, ни твоей руки. Будет железо. То, что останется с тобой после гроба. Точнее, не с тобой, а с самим гробом..» – убедительно и впечатлительно ответил Чарльз.
– «Да-да. Как грифель в чай..» – отстраненно и без интереса что-то почти про себя произнес Джеймс.
– «Прости, что.?» – психотерапевт растерянно опешил.
– «Друг советовал что-то из нетрадиционных путей лечения души. Одним из них являлся так называемый грифель в чай. Раз в день просто кладешь в напиток, размешиваешь, чтобы вещество соединилось с ароматными травами, пьешь. Предполагалось, что так появился возможность схватить состояние прошлого себя до начала этой невообразимой сумасшедшей точки отсчета многих тягостных несчастий. Мало чем помогло. Гадость, к тому же, та еще!»
– «Что с тобой такое происходит?» – отчаянно и чрезмерно беспокойно спросил Чарльз, волнительно вглядываясь в хвойных цветов глаза собеседника. Холодные серые глаза доктора показались Джеймсу слишком пронзительными, в каком-то понимании буквально. Он раздраженно посмотрел в пол.
– «Иногда бывает так, что ты внизу.. а тебе сверху хотят помочь. Ты хочешь, чтобы все были на одном уровне. И верхний это понимает.. но он не может тебе помочь, тебя вытянуть вверх. У тебя есть идея, как себя вытащить.. Но он не так все воспринимает, сознает, осуществляет. И тогда тебе приходится сталкивать его вниз, дабы одному забраться наверх, чтобы потом по своей идее поднять его наверх. Вот только теперь докажи, что ты хотел одного уровня..» – высказываясь словно в пустой просвет комнаты, Джеймс отдаленно и в своей манере представлял проблему в виде ситуации, изредка запинаясь в попытке точнее объяснить.
Может быть, в глубине души он все еще хотел привести ту студенческую крепкую дружбу в действие, в силу. Как было этак несколько лет тому назад. Когда главный герой еще не замечал остроту и болезненность каждой обоснованно сформированной слезы. Очередной настоявшейся палитры боли.
– «Ты себя ненавидишь.?» – тревожно нахмурился Чарльз, поправив неосторожно, но очень медленно, свои очки.
Стоит заметить, ко всему строгому костюму, застегнутой на все пуговицы рубашке, душившему стилю одежды, застиранному жалкого галстука и невообразимо вылизанной, расчесанной прическе резкие в своих рамках очки несколько выходили из общего амплуа Чарльза как состоятельного гениального мозговитого профессора. Побитые края очков и затемненные участки стекла выдавали слабую и чем-то обиженную натуру доктора. Но Джеймс все еще верил в его превосходные достоинства друга: находчивость, проворность, великая готовность помочь.
– «Мне трудно определиться в ответе. Знаешь.. Ненависть как искусство, любовь, поддержка, становление и развитие. Это мысль полета.. Она не является неправдой. Но и правдой как таковой пока не может себя называть. Ей нет особой необходимости в доказательствах. Ей нужно раскрыться, расписать себя. Я бы ненавидел.. но раскрываться нечем. Нет причины, повода, сил для ненависти. Может, я с чем-то путаю это чувство.?» – глубоко задумался главный герой.
– «Зависит от твоего отношения к ненависти в целом. Ее проявлении как в личностном плане, так и в общественном. Имеется ли сам смысл развития ненависти для тебя? В мире, здесь.. Это чувство, оно вообще.. требуется хотя бы в малой дозе каждому?»
– «Как говорится, ненависть лучше равнодушия. Для некоторых это и смысл жизни.. Для остальных поставленный надежный таймер на определенные идеи, которые идут вразрез с стремлениями данного чувства. Из-за такого специфического состояния человек может жить, вследствие чего люди в окружении с верными спокойными принципами в возможностях и при времени придумать нечто большее столь горячего, обжигающего чувства».
– «Для тебя смысл жизни – это какое-то из подобных чувств, Джеймс?»
– «Нет, – главный герой расстроенно и сердито опустил глаза, неловко заглядывая куда-то под себя, – Всякое такое есть попросту мысль полета».
– «И на сколько, по-твоему, мир состоит из этаких мыслей полета?» – Чарльз увлеченно и более расслабленно облокотился на правую руку.
– «Ровно на столько, на сколько.. сейчас по миру осуществляется перелетов, экспрессов.. и автобусных остановок». – «Это твой ответ? Всерьез и без сарказма?»
– «А сарказм для тебя не ответ, случись что?» – Джеймс остро и тихо усмехнулся.
– «Джеймс, ты не хочешь.. Я вижу и верю в наш с тобой прогресс. Вот-вот, совсем скоро, ты заметишь, мы одержим победу в борьбе с твоим ранимым.. режущим недугом. Но который раз я.. не могу добиться должной серьезности от тебя, той нежной волнительной искренности. Мы не разговариваем временами, организовываем невольно театральный спектакль.. Попробуй для себя и ради себя.. в поддержку Организации и моей подставленной вовремя руки. Просто прислушайся к речи, которая напрочь является второстепенной по отношению к действию. Загляни в корень своей проблемы, в себя. Будет больно, я могу представить. Но я не отпущу тебя.. пока тебе не станет лучше. Если ты будешь умирать в душевных мучениях.. то только с моей посильной поддержкой» – Чарльз готов был в любой момент прослезиться, однако создалось такое впечатление, будто слизистая глаз слишком сухая и изведенная, что не способна больше производить простых житейских эмоций. Джеймс отстраненно притих, какое-то время в анализировавших детально мыслях рассматривал свою ладонь, приглядывался к каждому пальцу и то, как он освещался в той комнате в данный момент.
В один решительный момент, наверное, когда было составлено в голове меткое, емкое горькое умозаключение, сжал эмоционально кулак, все так же не произнося ни единого слова, даже не шмыгая недовольно и случайно носом.
– «Ты думаешь, я никогда не заглядывал в себя.. не анализировал, не рассматривал в зеркало банально? – главный герой утомленно и с надломом каким-то ухмыльнулся. – Я занимаюсь этим практически каждый день».
Чарльз недоуменно в каком-то обеспокоенном внутреннем испуге поменял положение ног, напрягся.
– «Убивающие.. не убивают просто так, Чарли. Только люди. Понял прикол?» – проникновенно и отчетливо спросил доктора наш друг.
– «Нет».
– «Славно, товарищ. То ли переступил черту.. то ли судорожно ты вообще не переносишь и противишься очертаниям этой системы. Как бы ты сам про себя рассказал?»
Чарльз в одну секунду задумчиво сделал из своих пальцев неубедительную беззащитную решетку, затем вмиг убрал, встряхнул хорошенько руки. Нервно, но в то же время подозрительно хладнокровно встал в неспешном направлении к своему письменному столу.
– «Пожалуй, формальное время нашей беседы истекло, – он уверенно посмотрел на свои наручные утонченные, но безвкусные, часы, – Поговорим вкратце о насущных и основополагающих вещах, Джеймс».
– «Всегда готов» – бесстрастно, непритязательно выкинул военного характера ответ главный герой.
В мыслях пробежало скользкое возмущенное раздражение, что военного в мужчине меньше, чем в простом хилом докторе напротив. Джеймс независимый, своенравный, уважаемый, как он сам считал. Сотрудничество, работу в какой-то коллективной условной связке принимал спокойно, положительно, но раз до того всерьез доходило, никто не имел права выстраивать модель и образ исполнения данной работы. Нужно, всенепременно, полагаться на свои выработанные самобытные принципы, которые, не опираясь на общепринятую систему, производили мысленный поражающий ажиотаж.
Психотерапевт, строго незаметно себе кивнув, молча и ловко достал откуда-то из-под полок, находившихся в слепой зоне за письменным столом, небольшой так называемый одноразовый черный чемоданчик для лекарств.
– «С поставкой возникли небольшие проблемы.. здесь доза только на 2 недели. Тебе стоит зайти завтра еще раз ненадолго, чтобы забрать оставшуюся часть. К тому моменту, уверен, мы разберемся с возникшими техническими несостыковками. – Доктор остроумно и невероятно внимательно поправил очки. – Завтра, кстати говоря, окончательно мы определимся насчет формы и содержания твоего следующего задания. Оно играет достаточно.. немаловажную роль в жизни Организации.. в наших с тобой жизнях точно так же. Очень сложное, тебе рекомендовано выложиться по полной, так сказать. Конкретнее мы с тобой обсудим должные детали по получении наводки. Пока отдыхай, гуляй. Ты же любишь проводить выходные в точном попадании, как у обычных людей, Джейми».
Главный герой неодобрительно нахмурился еще сильней, чем обычно происходило. Не попрощавшись на обратном пути, ответного слова даже при всем при том не произнеся, он осторожно прихватил за собой чемоданчик, тяжелыми, но профессионально тихими шагами вышел в коридор. Джейми, так ведь.? Такой была ласковая и приветливо дружеская разновидность имени Джеймса. Зачастую так к нему обращалась его мать. Собственно говоря, она и начала, можно сказать, эту занятную эпопею с сокращенными и более милыми вариантами произнесения имени сына. Этакая вполне безобидная привычка (или уже традиция?) весьма устаканилась в школьные годы главного героя, в некоторой степени проявила себя и в студенческие. Явно изменился характер Джеймса с перехода школьной жизни к университетской. Особенно после ухода матери. Талантливый, восприимчивый, постоянно задумчивый, искренний, довольный, смышленый и начитанный мальчик очень тяжело переживал эти жизненные этапы переживания потери, горя. Что сказать, нечего добавить.. тягостно. Без емкой и необходимой, кроме того, поддержки. Неясно, что стряслось с отцом. Отношения лишь только ухудшались, местами и определенными праздничными выходными куда с более болезненной и глубокой траекторией удара. В университет (официально технический, какая-то важная область физики, связанная с машинами, самолетами, поездами. Заканчивал он, правда, в основном теорию. На практике по делу мало бывал) пришел опечаленный, замкнутый, отчаянный, бессильный, но все такой же способный и все время задумчивый парень. Однако юношеские свои качества иногда забывались в пьяном угаре, когда дни переживались особенно больно. Алкогольные дозы не доходили до обвального обморока, до посинения. Остановили несуразные и несшиеся пристрастия к спиртному собственные разговоры с собой, отчасти где-то и Чарльз. Тогда они еще крепко-крепко дружили. Джеймс познакомился с будущим приятелем, когда получал второе высшее в медицинской сфере. Совместные серьезные дипломные работы в регулярную обнимку с безрассудным рискованным, смелым поступком укоренили эти отношения. Наверное, это есть одна из главенствующих причин, почему Джеймс до сих пор мечтательно и с надеждой дает Чарли уникальный необъятный шанс на что-то, что сам пока мужчина ясно представить пока не в силах. Не в желании, не в состоянии.. После тяжкого случая с матерью Джеймс попросил не называть его так, как это делали родители. Несколько раз его друг по глупости душевной и неорганизованной забывчивости в первое время нарушал данное обещание, но после много лет такого обращения не наблюдалось. До настоящего времени.
– «Джеймс! Постой!» – на пути к лифту сзади относительно слышно что-то весьма отчетливо проговорил солидный такой, выразительный мужской голос. Главный герой неохотно, но все же несколько смиренно приостановился, обернулся. Пришел повстречать нашего друга Тодд, некая вторая правая рука Сэмюэля, обычно ему поручали вопросы достаточно запутанного и крупных размеров толка. Однако чересчур важные и ценные вопросы ему никогда не доставались, так как глава Организации привыкла решать подобное сугубо лично. Даже нынешнее очень важное в развитии данной компании задание, которое в скором времени предстанет перед Джеймсом, будет по характеру либо не настолько оригинальным, либо главный герой, по задумке начальства, будет играть лишь роль пешки, статиста, страховщика во всей планируемой операции. Тодд всегда был парнем среднего телосложения, слабо дотягивавшего до излюбленной спортивной формы. Взъерошенная простая русая такая прическа, в некоторых местах не до конца расчесанные спутанные, но симпатичные путы волос. Колючие, но всегда, как ни странно, чистые и бритые щеки. Хиленькие плечи, на первый взгляд хрупкие (как оказалось, очень устойчивые) худые ноги. Всему бесхитростному образу добавлялась обаятельная чарующая харизма, выразительные справедливые и искренние черты лица, постоянно настроенные на выполнение самых сложных загадок, принятие тяжелых неоднозначных поручений. Организация с глубоким уважением относилась к Тодду тем более не по причине неудавшейся слабенькой, не впечатляющей физической формы, а из-за накопленного своеобразного, но весьма необходимого опыта. К тому же, как в различных областях общественных наук, так и в некоторых видах боевого искусства. Парень отдавал особое предпочтение азиатской культуре боя, в этом несколько поддерживал его Джеймс тоже. Интересно получается, Тодду на днях исполнилось уже более, чем просто 40. Человек куда постарше самого главного героя, которому в свою очередь пока и сорока нет на своем пути. Однако Джеймс зачастую невольно приучился обращаться и видеть в Тодде именно парня, нежели немолодого, слегка заматеревшего мужчину. Понимаете, характер проявлялся в свободной обстановке весьма этак бодро, весело, свежо. В случайном взаимодействии с ним главному герою временами казалось, что беззаботность и рисковая безмятежность университета вновь нагрянули в настоящем.
– «Очень рад тебя встретить. После всего того недавнего инцидента с тобой.. напрягся, помрачнел, что ли» – Тодд довольно остановился, на его лице едва видимо проблескивала доброжелательная улыбка.
– «Вчера тебя не было в здании?» – главный герой задумчиво и наблюдательно спросил.
– «На задании был.. Характер: разведка, осмотр, изучение. Готовил подробный и детальный такой отчет, собирал должные материалы для следующего обозначенного указания..»
– «Понял, успешно?» – в речи главного героя невзначай проскочили лаконичные и отрывистые фразы.
– «Да, но.. – Тодд досадно напряг брови, заботливо и безнадежно взглянул на своего собеседника. – Ты уже получил его?»
– «Ты про задание? Нет еще.. Обещали завтра».
– «Знаешь, ведь многие умалчивают.. Организация старается лишний раз с этой информацией не выступать, не напоминать, но.. у опытных и доверенных работников, как ты, я уверен, есть выбор.. имеется возможность рассмотреть, проанализировать содержание цели. И отказаться, попросить перенаправить, поставить в качестве исполнителя кого-либо другого..» – Тодд бегло и немного нервно разбрасывался объемным потоком слов с размытым внесенным смыслом.
– «Ты о чем?» – Джеймс серьезно озадачился.
– «Сегодня.. мне донесли дальнейший теоретический расклад действий.. Вчера.. я занимался собиранием информации для твоего задания, Джеймс.. Но.. тебе стоит отказаться. Не потому что ты не осилишь, нет.. Несмотря на это все, ты.. вряд ли справишься. Тебе не надо с этим связываться.. это опасно» – парень заговорил более тревожными и осторожными тонами.
– «Почему.? Что.. что случилось, Тодд? Что ты там выяснил?»
– «Я не могу.. тебе так просто рассказать. Здесь опасно для того».
– «Шутишь? На защищенной Организацией зоне.. от всяких шпионских бригад и хакерских наплывов.. небезопасно?» – Джеймс откровенно и напрямую удивился сказанному.
– «Ты не все можешь понять.. В том числе причину моего поведения.. – Тодд умело и плавно перешел на шепот. – Боюсь, в нашем специфическом агенстве есть и та часть людей.. которой совсем невыгодно открывать правду даже своим сотрудникам. Может быть, такие персоны обитают и на начальственных позициях. Будь бдительным».
– «Но ты уверен, что они мне вообще позволят отказаться от выданного задания? У них и так лучших исполнителей не так много, объективно говоря. Еще же ведь усомнятся, пойдут проверять мою личную жизнь. Которой и так почти не осталось после всего» – наш друг тяжело вздохнул, трезво оценил проблемную ситуацию.
– «Постарайся огородить себя хотя бы от основополагающих и центральных задач. Поверь.. развернется не самая приятная, однобокая, такая вся незамысловатая битва. Где ты будешь играть спорную роль в связи.. с установленными позициями. Но если.. не удастся.. Будь осторожен, Джеймс.. – Тодд резко внес в свой голос удивительный прилив решительности и твердости духа. – Слышал, ты ничего не помнишь о последнем своем задании?»
– «Нет, память отбило на недавние события.. Надеюсь, ничего сугубо важного не пропустил. Правда, отчего-то мне чудится совсем не так».
– «Буду верить, что ты вспомнишь! Мне кажется, восстановленные фрагменты жизни, как им и подобает, помогут тебе справиться с заявленными назойливыми вопросами».
– «Разве обычным, опустившим руки людям.. подобную скидку еще совершают? Редко я соглашался с верой в то, что иногда жизнь разговаривает с тобой несколько более дружественно и самоотверженно, чем обычно» – главный герой бессильно и устало ответил.
Тодд не на шутку нахмурился, какие-то непоколебимые ясные секунды настойчиво всматривался в глаза собеседнику.
– «Джеймс, я помню тебя еще действительным юношей. Знаешь.. Обычно дети любят смотреть вверх, когда на них надевают медали или дают им награды всякие. Им часто интересно, из чего сделана медаль, действительно ли там их имя запечатлено, и как его написали в таком случае.. шрифт, почерк, значение букв, прочее такое. Проходят года, а такие встречные нередко персоны до сих пор привыкли посматривать наверх при награждении. Но ты.. Ты постоянно смотришь вниз. На пол. Даже нисколько не приблизив к себе манию величия и точку впереди! Даже наверху.. ты продолжал смотреть вниз, тебе там нравилось. Обычно, когда так поступают дети, это проявляется раньше, чем у обычных ребят. Такие необычные вот мальцы склонны к осмотру пола, когда они начинают ощущать асфальт и себя. А эти ощущения возникают, где-то когда-то вычитал, когда родители единогласно покидают тебя. И заметь! Они не просто не обращают на тебя внимания. Они.. Их вовсе ты не видишь. Зовешь.. А они… Не там. И тогда тебе приходится раскрыть глаза и куда-то спрятаться. А куда? Что ж.. Здесь есть пол. Пол… На полу стоит стол.. Стул.. Шкаф.. И я… Ух ты! На полу нахожусь я. Пол сохраняет меня» – весьма проникновенно, трогательно выражался Тодд.
– «Смотря вниз, ты удовлетворяешься и восхищаешься скоростью! Посмотрев вперед, ты видишь конечную цель, результат. Часто так бывает.. когда начинается достоверный путь к смыслу жизни, ты хочешь сказать или прямо-таки говоришь: я не знаю, чего хочу. Чего-нибудь такого. Непутевая дорога. Столь же разно, как путь и дорога. Нет никакого смысла, если все пойдет по-старому.? Но что же движет этим смыслом.? Вы же знаете, что если две прямые параллельны, то третья тоже точно станет на путь параллели к ним. А если я возьму и вместо „прямо“ повернусь, выберу „направо“? Станет ли отличаться несчастье и его смотр сбоку?» – Джеймс пылко и трепетно подхватил волну эмоций собеседника.
– «Хм.. Думаю, вы только что нашли неформальность, как она есть. Именно так, Джеймс!» – парень скромно восторженно вник в смысл слов своего приятеля, одобрительно поверил им.
Главный герой глубоко погрузился в размышления, немного приоткрыл рот в желании сказать что-то важное, но робко стал моргать глазами, потерянно осматриваться по сторонам. В конце своих идей он приложил руку ко лбу, чтобы определенным образом перестать плыть в хаотичном течении всяческой информации вокруг. Порой Джеймс просто не мог найти слов, чтобы описать пришедшую к нему мысль. Говорят, есть несколько основных типов подачи какой-либо мысли на бумагу: описание, рассуждение, повествование. Вы так же скажете? В какой-то момент главный герой пришел к выводу, что все строится на том же описании и здраво отходит от него. Суть, вокруг которой крутится подача, так-то ведь одна и та же. Зависит все, пожалуй, от ловкости, упорности, находчивости, запоминании, впечатлениях. Какие-то субъективные невидимые вещи снов врываются в основу реального, материального. Человек, текст которого покажется обществу рассуждением, задействует чуть иные критерии, технику писания; он по-другому воспринимает то, что чувствует. Эта персона будет более находчива, стремительна, проникновенна, нежели та, что привыкла выказывать внутренний мир стилем, называемым именно описанием в народе. Насчет субъективного и материального, кстати говоря уж так. Способно ли выше сказанное доказать в какой-то степени неразрывность чего-то духовного и бесформенного с действительным, формальным? Все показывается куда интересней, чем кажется. Необъяснимый и прозрачный механизм, характеристика которого максимально близка к нулю, но именно он держит и руководствуется тем, что и как происходит на Земле. В силу странности и необыкновенности, пускай даже возможности того здесь наводит на мысли, что это не попросту единичные моменты, кое-как скрепленные меж собой. Все гораздо крепче, обдуманнее, более безумно и противоречиво. Занятно, отчего так люди стремятся сами разъединить с какой-то целью понятия духовного наследия и материального? Объяснить широкое не получится без условного допущенного варианта логической цепочки. Основная задача логики заключается ведь в том, чтобы позиция подходила к общей череде событий, так или иначе способных подойти к заданному случаю. – «Я попробую.. что-то сделать. Спасибо за предупреждение, Тодд» – Джеймс уныло, но искренне улыбнулся.
В ответ собеседник мельком продемонстрировал мужчине доброту и сочувствие своего характера непосредственной безобидной ухмылкой. Далее коллеги разошлись, Тодд вышел из поля зрения главного героя после того, как тот вошел в лифт.
День касательно своих задач, можно полагать, уже закончился. Честно говоря, Джеймс очень надеялся на то, чтобы задание для него было сформировано уже сегодня. Даже после подозрительного и таинственного разговора с хорошим проверенным человеком, как-то познакомившись с необычным первоклассным риском и опасностью следующей цели, глубоко в душе мужчина понимал, что вряд ли откажется. Он не смог бы. Хорошо бы сегодняшнему дню кончиться; как бы перетерпеть гнетущее, душераздирающее свободное время, которое предстало с недавних пор перед главным героем. Постоянные независимые рассуждения о смерти, значимости жизни, ее лишения.. Время от времени какие-то острые углы сознания будут подкреплены здоровым чувством вины, усталости, безысходности. Джеймс отдаленно всерьез задумывался над тем, с чего могло бы начинаться настоящее безумие. Ему было страшно от того, куда в голове несло нашего друга и почему это происходило с ним. Боль, боль.. Явно мозг не сумел проанализировать и пережить какую-то навязчивую раздраженную деталь, потому пытается еще раз, еще раз, снова и вновь наступить на хилую ненадежную ступень раздумий. Джеймсу стало противно, он спокойно достал из сумки очередную сигарету. Первую за сегодня успел использовать еще после завтрака по дороге к Организации, да так быстро получилось, что главный герой едва запомнил тот момент, ему не принесла особого умиротворения и удовольствия та сигарета. Джеймс с надеждой посмотрел на нынешнюю. В этот день попалась первее всех классическая упаковка. Как говорится, беспроигрышный вариант. Сегодня была поистине удивительная дата, главный герой никуда не спешил. Он жутко ненавидел то состояние безмятежности и безудержной рыхлой свободы, с которой ничего нельзя должного сделать. Джеймс всю жизнь как-то надменно относился к людям, которые ни разу в своей жизни никуда серьезно не спешили, никогда впопыхах не умудрялись переходить дорогу ловко на красный свет. Которые всегда послушно ждали зеленого безопасного сигнала. Тем не менее такой неспешный и необъятный расклад дел мужчина ненавидел по личным причинам, с каких-то сторон довольно очевидных, наверное. Когда Джеймсу давалось задание, по своей сути он точно так же имел возможность заниматься всем, чем считал необходимым. В том числе в угодный час организовывать некоторый момент передышки, небольшого отдыха в порыве тяжелых на подъем заданий. Явное преимущество такой жизненной позиции состояла в том, что она уже направляла человека в то мыслительное русло, с которым нужно работать прямо сейчас. Честно и по правде говоря, главный герой старался пересмотреть свои проблемы, начать изучать сначала, говорить с собой немного более откровенно и смело, но никак не мог разгадать основу того ужасного и сурового состояния, в каком тот пребывал несколько лет. Сдаваться, подавать на стол порванный белый флаг в то же время он никогда не любил, постоянно держался до последнего, иногда в его молодости это не заканчивалось благоприятно для его здоровья, однако не поспорить: упорства, терпения, силы воли непросто отнять, весьма. И принципиальность, конечно. Но когда действительно Джеймс был несколько бессилен, слаб для решения настигнувшей его проблемы, то он искал временные официальные причины отставить размышления откуда-то извне. Превосходной временной заморозкой разбора насущных душевных невзгод как раз послужила работа. Правда, Джеймс и здесь немного упал в сомнения, потому как охотно считал, что бесконечная страховка рабочих обязанностей только запускают сильнее воспаленный корень проблемы. И вот уже слово «немедленно» становится все более частым и в тот же момент бесценным.
Джеймс по мере выполнения своих рабочих обязанностей постепенно признавался одиночкой. Ему было комфортно наедине с собой: работать, развлекаться, жить в каком-то таком специфическом понимании. Однако всю свою жизнь он пытался бороться с одиночеством, его томным величием и нескончаемым потоком болезненных ударов в спину, живот, сердце. Некоторые хорошие ценители мысли искренне дивились этому персонажу: замкнутый ранимый интроверт, яростно отбивающийся не от страха остаться одному, а от самого одиночества непосредственно. В этом плане мужчине отлично помогали прохожие люди, лучше не просто проходившие мимо, а останавливавшиеся и решавшие заняться каким-либо простым занятным делом: прогулкой, чтением книг, обсуждением насущной темы, стартом изучения иностранного языка по словарю (забавны те люди, которые начинают именно со словарей, ни разу не побывав в целостной структуре желанного языка). Джеймс глядел, отстраненно успокаивался вдали от них, являясь тем не менее неотъемлемой частью созданного людского пейзажа, задумчиво выяснял то, что прежде доставалось трудно ему. Значимую роль играют какие-то места вдохновения у Джеймса. Там могли распутываться самые сложные душевные невзгоды и страшные колючие переживания. Правда, всякий раз таким местам весьма нужна смелость, искренность и остаток энергии на то, чтобы размышлять над стратегией победы. Увы, в последнее время главный герой растерял два последних критерия для успешного прохождения в подобные закоулки, а смелость превратил в бессмысленную преданную самоотверженность.
Сигарета к концу тревожных внутренних скитаний была докурена, последний густой пепел, не успев толком упасть на промокший осенний сырой асфальт, неуклюже унесся ветром куда-то вдаль. Фильтр мужчина по инерции выкинул в ближайшее мусорное ведро, даже не останавливаясь в пути. Часы показывали лишь только середину дня. Что бы душа желала изволить остальные 12 часов жизни?
Дождавшись бесстрастно автобуса, Джеймс в своих мыслях сел куда-то вбок, поближе к окну. На улице было терпимо светло, чтобы без отдельных усилий и напряга разглядывать дальние силуэты надвигавшейся картины. Однако кругом наблюдалась пастельных приятных оттенков осенняя серость Миннеаполиса. Небо было бесспорно захвачено амбициозными полными облаками: какие-то были на вид явно темней и тяжелей всяких прочих остальных. Правда, стоило добавить, что белые и мягкотелые довольно быстро скрывались из виду. Вероятно, уплывали в города более ясные и солнечные. На окна неторопливо, отдельными каплями лил меланхоличный милый дождь. Джеймс решительно достал телефон из кармана, с всплывшей яркой идеей набрал номер Феликса.
– «Привет, дружище. Напомни, сегодня клубоголики не закрылись на отпуск? Помнится, владелец сообщал, что в скором времени на сколько-то дней прервется, сделает тайм-аут своему клубному бизнесу. Но все на языке останавливается, не уверен сполна: они с этой недели или со следующей?» – миролюбиво, но все равно как-то устало начал главный герой.
– «Привет. Точно слышал, что со следующей. Считай, сегодня у них последний день перед обеденным недельным перерывом. Одни клубники любят спокойный режим на работе перед отъездом куда-либо, другие, наоборот, стараются украсить последний вечер более пышными предложениями и трогательными пьяными концертами.. второй вариант, смотрел, прибыльнее. В любом случае завтра они сворачиваются. Если сегодня удумаешь посетить их, передай, к какому типу относятся эти!» – юноша как всегда жизнерадостно и вежливо общался с давним другом.
У Джеймса появилось стойкое забавное впечатление, что во время данного разговора у Феликса точно поднялись брови. Эта догадка несколько развеселила мужчину, убралась безудержная хмурость на лице.
– «Обязательно при встрече расскажу. Спасибо. Люблю заглядывать к людям совсем вовремя» – Джеймс тепло усмехнулся.
– «Только не засиживайся до потери сознания. Я понимаю, это привлекательная возможность выспаться.. но.. не надо. Не загоняйся, не мучай себя своим прошлым. Отдыхай и расслабляйся. Я-то знаю, что ты весьма впечатлительный. Иногда стоит сказать потенциальным впечатлениям „не сейчас, не сегодня“. Ага?» – в этот раз Феликс прозвучал чуть более обеспокоенным и смятенным.
