Анна Сафина
Двойная метка. Право на невинность
Глава 18. Тсс… Будь счастлива
Я порывалась сказать отцу, что точно не являюсь истинной парой ни Самиру, ни Ранилю, но видя его изможденное серое лицо, не решилась. Ни к чему ему сейчас мои проблемы. Не хочу, чтобы он запомнил меня несчастной.
Встряхиваю головой, отгоняя от себя мысли о его смерти. Это же папа, он не может умереть. Не может.
– Я так рада, что ты жив, папа, – шепчу, с любовью глядя на родителя.
– Попытайся стать счастливой, девочка моя. Надеюсь, что кто-то из двух мужей станет тебе парой, – грустно, но с надеждой сказал он, я же попыталась не показать, как расстроена.
– Папа, почему ты раньше не говорил мне про маму? Может, мне сейчас запросить гражданство? – задала самый главный из интересующих меня вопросов.
– Нет, милая. Сделаешь это только в самом крайнем случае, – покачал он головой и добавил: – По закону ты должна родить ребенка одному из мужей – либо Ранилю, либо Самиру. В завещании я этого не указал, но если ребенок окажется волком, тебе лучше остаться с его отцом. Если же нет, то инициируй свое право на гражданство.
– Но почему? Разве уехать мне прямо сейчас не будет лучше? – спросила с недоумением.
– Нет, наоборот. Я всю жизнь скрывал это от тебя не просто так. Всё дело в том, кто был отцом твоей матери, – собирался открыть мне какую-то тайну папа. Сделал паузу, ловя мой взгляд. – Он был одним из нас. И никто, слышишь, никто не должен знать, кто он. А теперь послушай меня, запомни имя рода своей матери. Надеюсь, тебе никогда не придется искать там защиты.
Я наклонилась, и папа зашептал мне на ухо.
– Но это же дочь… – в шоке отпрянула, чувствуя, как загрохотало сердце.
– Тихо! – зашипел, глядя на закрытую дверь.
Я приложила к грудине руку, выдохнула.
– Никому не говори! Даже твой дед этого не знал, – мрачно покачал головой папа.
А я ощутила страх. Ведь получается, что когда-то папа нарушил законы предков, которые испокон веков соблюдались всеми вожаками стай. Беспрекословно.
– Я не должна была рождаться, – на глаза навернулись слезы.
– Никогда не смей так говорить, – грозно произнес папа. – Ты была моей долгожданной дочерью, ребенком от любимой женщины. Не смей так осквернять ее память!
И я затихла, чувствуя, что это предсмертный наказ отца.
– А теперь послушай внимательно, Алайна. Это важно, – устало откинулся на подушку, вытащил шнурок из-под рубахи, где был обычный ничем не примечательный кулон.
Но когда он его раскрыл, внутри оказался черный камень. Такой же невзрачный, но руки у меня отчего-то чесались от желания прикоснуться к нему.
– Что это, папа? – прошептала, когда он продолжал молчать, отслеживая мою реакцию.
– Наследство от твоего деда, отца твоей мамы, – улыбнулся папа, словно вспомнив что-то из своей бурной молодости. – Отныне это принадлежит тебе.
Снял со своей шеи, намекнул мне наклониться и надел мне.
– Спрячь под платье, – помог укрыть камень, а затем нахмурился и сказал тихо, но при этом предельно серьезно. – Никогда и никому не показывай его. В руки дашь только своему сыну-волку в день его рождения. Поняла?
Я кивнула, хотя в голове был полный сумбур.
– Что это? – спросила, чувствуя, что больше возможности задать этот вопрос отцу не представится возможным.
– Не нужно тебе этого знать, – слабо дернул губами папа, глаза его стали закрываться.
Я сидела молча рядом, боялась шевельнуться. А затем отец медленно приподнял веки и сказал:
– Когда родится сын, скажи Ранилю, независимо от того, кто будет отцом твоего сына, что он должен отдать долг жизни. Он поймет, – сверкнул папа глазами, пожал в поддержке мою ладонь.
– Папа, – заплакала, чувствуя странное оцепенение.
– Люблю тебя… – засипел и закрыл глаза. В последний раз.
Прошла секунда, две. Его грудь приподнялась, опустилась. Я ждала и ждала, но больше она не шевельнулась.
– Папа! – в панике затормошила его, тело дергалось от моих толчков, но он не реагировал. – Папа!
Мой крик разнесся по дому, но это не принесло результата.
Сегодня, в десять утра двадцать две минуты, умер Аргус Волчек. Мой отец. Последний, кто знал опасную тайну происхождения моей матери.
Глава 19. Новая жизнь
Самир организовывает прощание с моим отцом, договаривается с ратушей, оформляет бумаги. И я ему благодарна, не уверена, что дядя Майрен смог бы так быстро всё сделать.
У волков не принято хоронить тела в землю, как это делают люди. Наш удел – быть сожженными на сорок первый день от даты смерти. А до тех пор тело хранится в зале предков – в самом центре города. Тела умерших волков покрывают специальным средством, которое сохранит их до дня сожжения на городской площади. Это великая честь, которой удостаиваются не все оборотни.
Мне не суждено умереть в таких почестях. Это привилегия только чистокровных волков. Умирали они редко в одно время, но раз в месяц мы наблюдали, как в центре распространяется ввысь дым. Теперь настал черед моего отца.
– Идем, – обнимает меня за плечи Волкодав, уводит от дома, который больше не станет мне пристанищем.
Все мои вещи уже вывезены подчиненными беты. Отца погрузили в погребальный мобиль и увезли. У нас не приняты долгие прощания с мертвыми. Говорят, наши слезы мешают им обрести покой, чтобы переродиться вновь. Я позволяю себе плач лишь в первые полчаса, а сейчас ощущаю, как внутри меня тлеет тоска и легкость, что мой отец больше не будет мучаться от болезней. Отгоняю от себя боль и воспоминания. Больше всего желаю, чтобы он обрел настоящий покой. Он это заслужил.
Волкодав помогает мне сесть в свой мобиль, а я перевожу взгляд через стекло на стоявшую на пороге тетю Даяну, у которой опухло от слез лицо. Рядом с ней стоит Найда, нацепившая на себя ни с того ни с сего платок, но вот на лице ее ни слезинки.
Мобиль трогается, и я прикрываю глаза.
– Ты отдал приказ освободить Раниля? Твои обвинения больше не имеют силы, – выдыхаю, когда мы подъезжаем к его дому.
У меня потеряны все ориентиры, нет цели, нет мечты. Я опустошена и разбита. И как бы внутри не храбрилась, сил внутри меня нет.
– В этом нет нужды. Триада и сама позаботится о правосудии, – процедил сквозь зубы Самир, но без наезда в мою сторону.
Скорее, всё это время он смотрел на меня, как на калеку, у которой вырвали кусок души. А когда мы заехали во двор внушительного дома беты, на крыльце уже стоял Раниль собственной персоной.
– Тут как тут, – недовольно прошипел Волкодав, стиснув изо всех сил руль.
В другой раз я бы подорвалась и обрадовалась присутствию Волкова, но на сегодня мои эмоции кончились. Я приложила ладонь к груди, ощущая холод камня под платьем. На месте. Даже выдохнула с облегчением.
– Слышал новости, Волкодав, – первым, на кого обратил внимание Раниль, когда мы подошли, был бета. – Кто бы мог подумать, что великий вече волков будет делить свою жену с другим волком.
Раниль издал смешок, глядя на Самира, но злым отчего-то не выглядел. Скорее, источал ехидство и насмешку.
– Ты больше переживай, как на это отреагирует твой род, – сузил глаза бета. – Это будет главная новость в столице. Родственник вожака не смог удержать самку, первый ловелас центрального удела оказался по ту сторону баррикад.
– Уел, – сплюнул на землю ощерившийся рыжеволосый.
Я же молча наблюдала за пикировкой двух мужчин, не пытаясь приникнуть к груди Раниля. Видно, что он жив и цел, даже умудряется зло шутить. А синяки на лице… Что ж, они украшают мужчину.
– Я старше, щенок. А ты… Можешь идти, тебя наверняка отец обыскался, – оскалился Волкодав, взял меня за талию и повел к двери.
– Я взрослый мальчик, сам решу, куда мне и зачем идти, – процедил сквозь зубы Раниль. – У тебя большое жилище. А по закону жена должна быть при муже. Потеснишься, с тебя не убудет.
Он загородил дорогу в дом. Воцарилась тишина, только битва двух мужских взглядов. Но рыжеволосый прав. Самир не может нас разделить, только впустить соперника в свой дом.
– Мы с Алайной поселимся в гостевой комнате, муж моей жены, – добавил Раниль, словно проверяя Самира на выдержку.
Бета не был бы бетой, если бы быстро не взял себя в руки и не выплюнул:
– Не могу же я быть негостеприимным хозяином, – растянул в улыбке губы, демонстрируя острые клыки. – Алайна поселится в моей спальне, а ты в соседней с нашей комнате.
Я застыла изваянием, лишь слушая чужие разговоры. Мне хотелось лечь и отдохнуть, остаться одной, чтобы пережить потерю.
– Предпочту проводить ночи с женой, – парировал рыжеволосый, дергая меня на себя так резко, что от неожиданности я уткнулась носом в его грудь.
– А меня никто спросить не хочет? – подала впервые голос, чувствуя раздражение.
– Если твой выбор я, то внимательно и с интересом слушаю и готов оказать тебе поддержку, – ласково мурлычет на это Самир.
– Я хочу побыть одна, – понуро опускаю голову, чувствуя, как дрожат от слабости конечности.
– Прости, – положил ладонь мне на спину хозяин дома. – Я забылся. Не хотел тебя расстраивать.
Повисшая тишина била по нервам. Когда фон забивался чужой речью, произошедшее переживать было легче. Между мужчинами произошел обмен взглядами, я почувствовала, как они оба напряглись. Редко какой из их братии мог переносить женские слезы.
– Аргус умер, – пояснил Ранилю Самир, больше не проявляя агрессии.
– Алайна… – выдохнул рыжеволосый и прижал меня к себе, поглаживая по голове и спине.
Я вдохнула уже ставший родным аромат, и была благодарна Самиру, который не устроил разборки из-за моих объятий со вторым мужем. Мы все понимали. Так теперь будет всегда. Пока кто-то не потребует развода. Но об этом я подумаю не сегодня. Сейчас мне нужно лишь тепло чужой души.
Глава 20. Трио и охотничий инстинкт
Когда наступает ночь, мне становится неловко. Секса от меня в такой период никто не требует, за что я им особенно благодарна, но вот у двери спальни беты происходит гневная словесная потасовка.
– Тебе постелили в соседней комнате. Я не пожалел и распорядился о лучших перинах для племянника вожака, – оскалился Самир, а его слова заставили меня напрячься.
– Я не поменял своего мнения за последние несколько часов, – не менее клыкасто улыбнулся Раниль, на которого я посмотрела уже совершенно другим взглядом.
– Я хочу спать, – прошептала, уже без сил прислоняясь лбом к прохладной деревянной поверхности двери.
А после этого и сама не заметила, как меня взяли на руки и уже занесли внутрь, аккуратно положили на мягкую кровать. Это выглядело странно, ведь держали меня с двух сторон, каждый пытался перетянуть мое тело на свои руки. Благо, не уронили по пути.
Какая странная метаморфоза произошла с мужчинами. То они командовали мной и пользовали мое тело, то вдруг стали ласковы со мной, но при этом грубы друг с другом.
Соперничество. Вот о чем предупреждали женщин испокон веков. Никогда нельзя флиртовать с двумя и сталкивать их лбами, иначе беде не миновать. У самцов сильно развит охотничий инстинкт, и если самочка дает взглядами, движениями понять, что благосклонна к двум, то самцы могут сделать стойку, и эту звериную жажду будет не унять, пока не прольется чужая кровь.
И сейчас я оказалась посередине, хотя поводов для такого не давала. Сидела тихо-мирно у отца под боком и с ужасом ожидала дня течки. Не начнись она так не вовремя, в самый разгар торгов Найды, может, и не случилось бы того, что я вдруг стала интересна двум волкам. И не обычным, которым можно было бы дать отворот-поворот, а рыжеволосым, правящим.
Эти двое, как опустили меня, вышли из-за кровати и встали у подножья, прислонились друг к другу грудью и вдруг ни с того ни с сего начали толкаться, не используя руки. Только бодались лбами, торсами, плечами. И рычали, скаля длинные острые клыки, прожигая друг друга полыхающими яростью взглядами.
Рев разносился по всей комнате, оглушая мои бедные барабанные перепонки.
– Что ж, – произнес Самир после основательной битвы взглядов и агрессивных рыков. – Лежишь с краю и к моему волчонку не прикасаешься!
Рявкнул так, что по позвоночнику прошелся холодок. Будь я врагом Волкодава, несколько раз подумала бы, стоит ли с ним связываться.
Но Раниль Волков – мужчина не из робкого десятка. Оскалился в ответ и даже съехидничал:
– Буду спать голым.
И с этими беспрекословными словами начал стягивать с себя одежду. Я отползла на самую середину, наблюдая за тем, как пыхтит Самир. А затем и он, не сумев повлиять на непотребство соперника, тоже скинул с себя вещи. И оба предстали передо мной в чем мать родила.
Через секунду я оказалась под прицелом двух бешеных взглядов. Не поняла посыла.
– Ничего не будет, волчонок… – начал Самир.
– … Сегодня, – добавил Раниль, удостоившись злого взора беты.
– … Но замужняя самочка не спит в одежде, – уже рассерженным тоном договорил Волкодав.
Они оба кидали то гневные взгляды друг на друга, то похотливые на меня.
– Голой? – сглотнула, представив, как это будет выглядеть.
Я спала с двумя мужчинами, была перед ними раскрытой и полностью обнаженной, но чтобы вот так… Перед двумя одновременно…
Стала медленно раздеваться перед их перекрестными взглядами, которые горели потусторонним волчьим светом. Но свои глаза не смела поднимать, слишком неловко.
И как только осталась неглиже, споро юркнула под тонкое одеяло, которое было неспособно скрыть девичьи изгибы.
А девушка ли я? Раз больше нет невинности, то теперь я женщина?
Пока я тряслась от неловкости и стыда, мужчины обогнули края кровати и стали пристраиваться каждый со своей стороны. Самир лег первым слева и сразу же притянул меня к себе лицом и обнял за талию. Таким образом не дал наблюдать за Ранилем.
Сначала ничего не происходило, только скрип кровати от такого количества тел на нем, а затем я почувствовала это.
В мои ягодички упирался знакомый длинный мужской член. Я резко открыла глаза и покраснела, чувствуя, как к щекам прилила кровь.
– Ррр, – зарычал гневно Самир, а вот у меня вырвался смешок.
Мужчины еще перекидывались злыми и ехидными комментариями, каждый не желал уступать, но я слушала это лишь краем уха.
Так я и уснула, убаюканная их шипением.
А на утро проснулась совершенно в другой позе и иных мужских объятиях. Я лежала на Раниле, чувствуя размеренный стук его сердца, а головой опираясь на твердые мускулы груди. Ниже пояса он был укрыт простыней, а моя рука бесстыдно лежала на его животе, почти у самой кромки поросли волос. Опустила глаза ниже и покраснела, наблюдая за тем, как там поднимается парус, своей мачтой грозя разорвать бедную ткань. Я засопела и зажмурилась, а когда открыла глаза, видение не исчезло.
Одна рука Волкова держала мою, в вторая обнимала за шею. И если обе его руки заняты, то на талии лежит ладонь Самира, которая собственническим жестом обхватила весь мой живот. И если ночью я засыпала, ощущая между ягодичек член Раниля, то на этот раз твердость принадлежала бете.
– Какая стеснительная самочка нам попалась, – прохрипел Раниль.
Я дернулась, а после резко замерла. Подняла стыдливый взгляд и наткнулась на смеющийся взгляд рыжеволосого.
– Нравится? – и вовсе вогнал меня в краску.
– Что? – притворилась дурочкой.
Его губы изогнулись в лукавой ухмылке, он опустил глаза, дергая бровями по очереди.
В этот момент меня сзади куснули за шею. Чувствительно так, но без отметин.
– Пр-р-рекрасное утро, – заурчал, словно довольный сытый кот, Самир, а затем утробно зарычал, посылая вибрации по моему телу: – Если бы на одного блохастого рыжего было меньше.
– От такого же рыжего слышу, – фыркнул, парируя, Раниль.
Я же вздохнула и подскочила, когда сумела освободиться из двойной мужской хватки. Повертела головой и потопала босыми ножками в ванную, лапками прикрывая стратегические места. Вот только забыла, что закрываю спереди, а им открыты мои спина и ягодицы.
Моему побегу вторил двойной мужской гортанный смех. А когда я хлопнула дверью, оказавшись наедине с собой, за ней снова послышалось рычание двух соперников, которые продолжили выяснять свои отношения.
Глава 21. Притирание друг к другу
Мы сидели за столом втроем, я посередине, мужчины по бокам. И впервые за много лет я чувствовала себя одновременно тепло и в безопасности, ведь присутствовала за столом как хозяйка дома, и в то же время неуютно, всё же по обе стороны от меня агрессивными столпами сидели двое мужей. До сих пор не могу привыкнуть к такому повороту.
– Что ты хочешь на завтра, лапочка? Оладушки? – брутальный заигрывающий голос Самира прозвучал в неловкой тишине первым и никак не вязался с таким ласкательным словом, как “оладушки”
– Может, булочку с маком, сладкая? – игривый тон Раниля вот вписывался. Вообще, складывалось ощущение, что его рот создан, чтобы говорить пошлости. Даже сейчас слова булочка и мак, казалось, имели двойной смысл, касающийся горизонтальной плоскости.
– Яблочный сок, – выбрала третье, чтобы не вносить разлада и не делать прямого выбора между двумя самцами.
Поскольку официально в городской ратуше зарегистрирован двойной брак, выбора у меня отныне нет. Теперь у Алайны Волчек два мужа, от этого никуда не скрыться и не отмахнуться, как от назойливой мухи. И было бы глупо и опрометчиво с моей стороны вносить целенаправленный разлад между двумя самцами, которые и так на пределе своего собственнического инстинкта, который закладывается в волках с момента формирования ДНК в чреве матерей.
Я потянулась к графину, чтобы не обременять никого из них своей просьбой поухаживать за мной. И не из чувства стеснения или стыда, а скорее руководствуясь здравым смыслом. Выйдет, будто я выделяю кого-то одного чаще, чем другого. Это неизбежно будет приводить к конфликтам, и как лавировать среди тонкостей женских хитростей и мужской грубой прямолинейности, пока не представляла.
– Я налью, – подорвались вдруг оба, когда моя рука коснулась ручки графина.
Они оба схватились за граненые бока, сцепились агрессивными настойчивыми взглядами. Я же при этом осталась в полусидячем положении и с открытым ртом, наблюдая за битвой настойчивости между Самиром и Ранилем, никто из них не желал уступать.
– Руку убрал, – первым оскалился рыжеволосый.
– Нехорошо грубить хозяину дома, – улыбнулся в своей змеиной манере Самир, словно гипнотизируя своего противника. – Прерогатива ухода за дамой принадлежит мне.
Его слова звучали уверенно. Не будь я заинтересованной третьей стороной, чье мнение важно для двух мужчин, могла бы сказать, что он прав. Но глядя на самцов и чувствуя исходящий от них волчий дух соперничества, поостереглась высказывать собственное мнение.
– Что ж, – вдруг отступил Раниль, удивляя тем самым и меня, и Волкодава. – Будь гостеприимным хозяином, налей и мне яблочного сока.
Мужчина отпустил свою сторону графина, сел на стул и нагло откинулся на деревянную спинку. Я же от такой дерзости и неожиданности поворота присела на ослабевших ногах на свой стул и молча наблюдала за разворачивающимися вокруг меня событиями.
– Для незваных визитеров я – нерадушный хозяин, – сразу же нашелся с ответом Самир и налил мне в бокал сок, лаская своим порочным взглядом все открытые участки моего тела, особое внимание уделяя пульсирующей жилке на шее.
– Но яду подлить всегда готов, – повернулся уже к Ранилю и усмехнулся.
– Со своих клыков сцедишь? – не остался в долгу Волков и цокнул, перевел взгляд на меня.
В горле у меня пересохло от таких треволнений, и я поднесла бокал ко рту. Промокнула горло, ощущая, как желанная кисловатая прохлада течет по гортани, остужая пылающие от внимания самцов щеки.
– Всегда знал, что родичи вожака не наделены фантазией. Помнится, твой дядька, кнезио Дунарион, при прошлом визите Войцегорска сказал нечто подобное. У вас это наследственное, или используете одни и те же фразы по патенту внутри семьи?
Насмешка в голосе беты заставила меня поперхнуться. Но мужчины не обратили на это внимания. Продолжили пикировки, периодически чередуя подкормкой моего тельца. Казалось, будто это для них – отдельный вид удовольствия.
– Попробуй пахлаву, ее привезли с юга по спецзаказу.
– Чрезмерное употребление сахара ведет к преждевременному старению и развитию диабета. Ты собираешься угробить мою жену, бета?
И так весь завтрак. То один тянул на себя мое внимание, то другой, не забывая при этом поливать друг друга грязью. Благо, физически оба просто изредка касались меня, но не перетягивали демонстративно мой стул каждый к себе. Хотя вижу, как огонь подобного желания горел-таки в их глазах. Но столовая этика не позволяет. Пока. Первый совместный завтрак – лишь начало полномасштабных боевых действий с их стороны, в этом я уверена.
А к концу трапезы, когда я уже порядком подустала от скандала, к бете Самиру подошел дворецкий и протянул письмо с гербовой печатью, которое тот вскрыл с недовольным видом. Я внимательно смотрела на меняющееся выражение его лица, и оно мне категорически не нравилось.
– Сегодня вечером у альфы Ждана будет раут, – подытожил после чтения Самир, глядя на меня ревностным взглядом. – Я обязан представить свою жену, так что после завтрака поедем по магазинам, подберем тебе соответствующие наряды.
– Мне всегда говорили, что у меня прекрасный вкус, сладкая. Ты в надежных руках, – добавил Раниль, даже не замечая, что его никто вроде как и не звал.
.– А ты видишь здесь приглашение на троих, щенок? – ухмыльнулся бета, бросая листок в сторону Волкова. Но тот даже не удосужился кинуть взгляд на бумагу, не то что протянуть руку.
– Мне приглашение не нужно, если ты не забыл, Волкодав, – таким же ехидным и гордым тоном парировал Раниль. – Меня всегда и везде рады видеть. Я ведь родственник кнезио Дунариона, как ты уже сказал. Или запамятовал? В твоем возрасте простительно и немудрено.
Альфа нашего города – Ждан Волховец. Каждая самка знала о нем, ведь это самый завидный жених Войцегорска. На фоне беты Самира он казался образцом благочестия и праведности, однако я никогда не обманывалась слухами и сплетнями относительно вожака. Папа часто говорил, что внешний вид бывает обманчив, не стоит терять из-за красоты голову, особенно, мужской.
Все знают, альфа признан самым красивым мужчиной города, и это было настоящей угрозой для меня. Я уже представляла, как пройдет раут, учитывая, что Раниль и Самир не в ладу не то что между собой, но и не заявили на меня постельные права сегодняшней ночью. Для каждого из них раут будет серьезным испытанием, а вот объектом ревности буду я.
– Свои порядки у себя в столице устраивать будешь. А свою жену развращать не дам, усек? – бета был настроен уже более агрессивно, даже челюсть его выдвинулась вперед. – Последнее слово при выборе платья будет за мной.
Я сглотнула, предчувствуя очередную тему для споров и проявления собственничества. Картинка вырисовывалась не самая радужная. Я уже молчу про то, что моего мнения по поводу наряда никто и вовсе слушать не собирался. А это мы еще даже не вышли из дома.
И пока мужчины перерыкивались между собой, я набивала себе рот, чувствуя, что меня ждет долгий поход по магазинам. Глянула на набычившихся враждебно мужиков, на скулах которых проступила шерсть, демонстрируя крайнюю степень волчьего раздражения. Очень долгий…
