Анна Метлицкая
Путь к успеху
Мы обсудили с Николаем детали нашей дальнейшей работы. Когда я выходила из кафе, ноги перестали меня слушаться, и я упала, а очнулась уже в медпункте. Рядом стоял взволнованный Ник, а по телевизору передо мной показывали мужской спринт. Точнее, церемонию награждения. Я не могла сфокусировать взгляд, поэтому спросила о результатах спринта.
– Какой он? – прозвучал мой взволнованный голос, но как будто издалека.
– Первый, Софи. – Мягко ответил Ник. Я думала, он будет злиться за то, что я его не послушала, а сделала по-своему, но Ник был слишком обеспокоенный моим здоровьем для этого.
– Typische Rajevski! – С улыбкой произнёс врач. Как я позже узнала, он работал в Академии и был прекрасно знаком с Сашей.
Мне выписали лекарство и отпустили, причём разрешили присутствовать на стартах. Радостный Ник обнимал меня и утешался, что всё обошлось.
Мы договорились с Сашей о съёмках и встретились с ним в шесть часов в указанном месте.
– Софи, ты в своём уме? Какая работа? Иди отдыхай! – Взволнованно и с напускной сердитостью прорычал Раевский.
– Саш, мне врач разрешил.
– Соф, я тебе не верю. Ты такой трудоголик, что сама себе любую справку выпишешь.
– Со мной всё в порядке. Врач сказал, что так надо, оно пройдёт. Не отвлекайся, тебе надо спешить, ты же говорил.
Мы с Колей рассказали Саше нашу идею и согласовали с ним дату и время съёмки. В пятницу и субботу мы снимали, а в воскресенье доделывали фильм. Братьям Раевским очень понравилось, и мы были уверены, что Даниил Иванович также останется доволен.
Вечером воскресенья мы опять улетели в Москву, сдали оставшиеся экзамены, и в ночь со среды на четверг мы полетели в Словению.
Глава 13
В Поклюке я встретилась с Лотти: она приехала без задания от редакции, просто как зритель. Я рассказала подруге о своих приключениях в Москве и Рупольдинге, потому что из-за моей болезни мы не смогли там встретиться. Лотти меня выслушала с взволнованным лицом, а удостоверившись, что со мной точно всё было в порядке, рассказала о том, что с ней было.
– Подруга, ты не представляешь! Во вторник вечером я ужинала в кафе, а туда зашли Саша и Чарли – они искали воду. Саша меня увидел, и ребята подсели ко мне за столик. Мы разговорились, и оказалось, что у нас много общего. Софи, как ты и говорила, мечты сбываются! Мы втроём провели всю неделю!
– И как тебе Саша? Точнее, его внутренний мир.
– Я не знаю, Сонь. Я ожидала другого, если честно. Я думала, что он весёлый и задорный, а он оказался романтичным и сентиментальным. В нём нет «мужественности». К составленному мной образу больше подходит даже Чарли, чем Саша!
– Лотти, а ты точно ничего не путаешь? Просто ты сейчас описала моего мужа. – Я засмеялась, а Лотти неловко улыбнулась. – Ты случайно не с Ником была?
– Соф, я серьёзно. Мои розовые очки сломаны, замки из облаков разрушены. Я столько всего себе напридумывала, а когда ожидания не совпали с реальностью, расстроилась. Я сама виновата. Надо было искать суженого среди близких людей, а не взбираться на Олимп, потому что страшнее взлететь и сразу разбиться.
– Всё настолько плохо? – С сочувствием спросила я.
– Нет, Саша стал мне хорошим приятелем, как и Чарли. А сегодня они позвали меня вечером поиграть в настольные игры. Если захотите, приходите с Ником. Я уверена, ребята не будут против! – Глаза нидерландки загорелись, и я не смогла ей отказать.
– Конечно, Лотти! Спасибо тебе. Мы постараемся прийти.
Потом Лотти заговорила о своём романе. Ей пришёл ответ от издательства, английскую версию готовы напечатать. Я задумалась о её романе. Герои Лотти несчастны: они оба остаются одиноки. Интересно, если бы она сейчас писала этот роман, какой бы у него был финал?
– Лотти, я тебя поздравляю, ты скоро станешь писательницей!
– Софи, я давно уже писательница. Писатель – это тот, кто пишет, а не чьи книги издают. Я стала писателем в семнадцать лет, когда написала свою первую пьесу, поставленную на сцене моей родной школы. И с тех пор я ни на миг не перестала быть писательницей.
Мы попрощались с Шарлоттой. Я поговорила с Ником, и к семи вечера по местному времени мы пошли в номер к Саше играть в настольные игры.
Мне было очень неловко входить в это помещение, потому что там был Чарли. В последний раз мы с ним плохо расстались – он был на меня обижен. Саша говорил, что он очень сильно на меня злился. Чарли на первый взгляд дерзкий и весёлый, но внутри него живёт маленький ребёнок, который ищет солнце в своей жизни.
Я подошла к Чарли и обняла его. Бессвязным потоком слов я сказала что-то наподобие извинений. Его тяжёлая рука опустилась на мою голову, а его губы ответили мне шёпотом: «Всё хорошо, забудь». У меня как будто упала гора с плеч, я так была рада помириться с другом.
Мешая карты, Саша спросил у Чарли, с кем он пойдёт на бал, который будет в Норвегии.
– Алекс, ты же знаешь, я так ни с кем не договорился. Думаю, как в прошлый раз, пойду один и позову на танец Милли Норманн.
– Дочь Якова? Ей шестнадцать лет, она ещё влюбится в тебя и будет потом доставать. – Засмеялся Саша.
– А что ты предлагаешь? – Нетерпеливо спросил Эйлор.
– Я думаю, Шарлотта могла бы тебе составить компанию. Я бы и сам предложил, только я уже занят. – Он лукаво посмотрела на меня. – Шарлотта, ты как?
– Я бы с радостью, но Чарли не против? – Смущённо пробормотала моя подруга.
– Почему бы и нет? Договорились.
Этап прошёл интересно и был успешным как для Саши, так и для Чарли. Лотти проводила всё свободное время с парнями, а я медленно гуляла по городу с Ником и восстанавливала силы. Интервью я снова взяла у Юли Мишиной. После того, как мы закончили, она рассказала, что влилась в коллектив и завела много хороших знакомых. Она сказала, что ей было интересно общаться с Сашей, но он, к сожалению девушки, мало времени проводил со сборной. Юля как будто расцвела за такой короткий срок. Вот, что хорошие отношения с окружающими могут сделать с человеком!
Отпраздновав вечером воскресенья победу сборной Германии в эстафете, мы с Лотти и Ником полетели в Норвегию, а Саша и Чарли остались в Германии, им надо было задержаться по рабочим вопросам на несколько дней.
Мы прилетели в Осло, где оставались в течение двух недель. Мы заселились в отель в центре города, откуда нам открывался вид на главные достопримечательности города, которые мы вскоре посетили.
В первый день мы с Лотти пошли по магазинам и купили сувениры своим родным. Почему-то всем моим знакомым нравилась Норвегия: её «отчуждённость» и независимость, суровый скандинавский климат и необыкновенная субкультура. Я же больше любила итальянские Альпы или германские деревни.
В Норвегии Шарлотта хотела заняться написанием романа о жизни девочки-подростка. Поэтому вечером мы с Ником вдвоём пошли гулять. Мы посетили музей кораблей викингов, а на обратном пути зашли в кофейню недалеко от парка Фрогнер.
Мы пошли в южную строну парка и дошли до музея Вигеланда. Мы зашли в музей и удивились красоте скульптур этого мастера. Во Франции я уже видела одну его работу, которая мне понравилась. Скульптуры автора поражали своей точностью и чёткостью. Я никогда не считала себя ценителем высокого искусства, но произведения этого скульптора запали мне глубоко в душу.
Вечером я связалась с руководством телеканала. Даниилу Ивановичу понравился наш с Николаем фильм, поэтому он хотел мне поручить задание на время Чемпионата мира. Я должна была задать всем членам сборной несколько одних и тех же вопросов и снять это с помощью Николая, а в Москве коллеги уже должны смонтировать и получить интересное интервью. Также мне было поручено писать обзоры о каждом старте, то есть описывать итоги гонок.
Я отложила задание, потому что до стартов было больше двух недель, и зашла в номер Шарлотты. Она увлечённо что-то писала от руки. Я попросила взглянуть, и Шарлотта мне прочитала. На этот раз она расписала не любовный роман, а внутренние переживания героини. Это была норвежская девочка Йона, которой было пятнадцать. У неё не было близких друзей, но у неё был богатый внутренний мир. Эта девочка напомнила мне мою кузину Аню. По крайней мере, такую Аню, какой я её запомнила. Этот рассказ был написан Шарлоттой совсем не в её стиле. У Йоны были все блага современной цивилизации, у неё были последние изобретения современности: телефон и наушники, телевизор. У неё не было трагедии или душераздирающей истории, она не была особенной. Йона была обычной.
– Шарлотта, я не ожидала от тебя такого сюжета. Это очень интересно, но это не твой стиль, ты не так писала. Где твоя временная нейтральность, где атмосфера и богатый внутренний мир? Почему ты выбрала именно этот жанр? – Мне показалось, что мои слова прозвучали грубо, но именно в них и содержались мои мысли.
– Софи, людям это не нужно. Людям нужны книги, которые они проглотят и забудут. Им нужна лёгкая литература. Современный читатель не любит классику, а тем более – имитацию классики. Поэтому я стараюсь подстроиться.
– Но ведь ты так растеряешь свой навык, уйдёт твоя писательская идентичность. Я бы на твоём месте продолжила писать в твоём стиле, а если бы мне поставили ультиматум: писать про современные бытовые проблемы или не писать вообще, я бы выбрала второе. Ты должна следовать своим принципам.
– Кому нужны эти принципы? Такое не читают! – Шёпотом отрезала Шарлотта.
– Тебе ли не знать, что на каждую книгу найдётся свой читатель.
– Но не на мою! – Каждая из нас по-своему теряла самообладание.
– Если бы твой стиль был так безнадёжен, твой роман не стали бы издавать.
– Его издают в минимальном тираже. И этот тираж едва ли будет распродан.
– Я не хочу тебе ничего навязывать, Лотти. Поступай, как считаешь нужным. Но я бы не отказывалась от своих принципов из-за общественного мнения.
– За это ты мне и нравишься: ты умеешь идти против мнения большинства и оставаться собой. Я так не могу, я зависима от мнения окружающих. Я понимаю, что это неправильно, но я могу предать свои принципы ради соответствия стандартам. Увы, это так.
– Знаешь, Шарлотта, – сказала я после долгой и неловкой паузы, – даже в этом рассказе можно увидеть задатки твоего стиля. Хоть Йона не похожа на героиню обожаемых тобой романов, она обладает богатым внутренним миром. Я рада, что эта черта появилась и в такой необычной для тебя героине. На самом деле, Йона мне нравится. Она мне напоминает одну знакомую мне девушку, которую я очень люблю.
Лотти посмотрела на меня с благодарностью и принялась рассказывать о дальнейшей судьбе Йоны. Изюминка этого произведения была в том, что оно статично. Почти все действия происходят по пути девушки к озеру. В этом произведении очень мало действия в привычном его понимании – внимание уделено характеру и внутреннему миру немногочисленных героев, точнее, их проекций в мыслях Йоны. Несмотря на отсутствие как такового действия, текст Лотти не был скучным и растянутым. Лотти была мастером писательского дела!
Конечно, я считала, что не следует предавать свои принципы. Ведь если человек ради общественного мнения готов пойти наперекор своим взглядам, то это вовсе не его взгляды. И на месте Шарлотты я бы продолжала писать романы в стиле писателей девятнадцатого века. Главное – Шарлотта и в непривычных для себя условиях смогла следовать своему стилю и сохранять индивидуальность.
Уже в какой раз я заметила во время разговора с Лотти своё неумение держать язык за зубами. Этот недостаток меня зачастую ставил в неловкие ситуации и из-за него у меня возникали разногласия со многими людьми. Но мне было сложно себя контролировать. Как однажды сказал мне Ник, это свойственно людям с моим типом темперамента. Но я считаю, что это просто оправдания, с помощью которых многие люди выставляют своё нежелание меняться за «веление природы».
Перед сном я долго размышляла о прошедших неделях. Как и все люди, я оставалась несовершенна. Но как будто во мне изъянов больше, чем в других. Я неуравновешенна, эмоциональна и вспыльчива. Эти качества мне очень мешали, хоть и до последнего времени они никак не проявлялись. Конечно, я была недовольна. Я прокручивала все неловкие ситуации у себя в голове много раз и старалась придумать им альтернативные решения.
Я поздно уснула, и всю ночь мне снились кошмары. Я проснулась на рассвете. Ярко-красное солнце светило мне в глаза и создавало на противоположной стене кровавый оттенок. Меня охватила жуткая паника, я была как будто обездвижена. Переборов свои страхи, я встала с кровати и переоделась в повседневную одежду. Я постаралась максимально тихо выйти из комнаты, чтобы не разбудить Ника, и пошла в комнату Шарлотты. Я очень хотела обсудить с подругой один из своих последних снов.
Шарлотта всегда рано вставала, поэтому я была уверена, что не разбужу её. Я оказалась права: Лотти сидела на подоконнике и увлечённо писала в блокнот. На её глазах блестели слёзы, сама Лотти выглядела подавленной. Она ещё не ложилась спать.
– Что случилось, подруга? Ты в порядке? – Я спросила у Лотти.
– Не уверена. Меня без какой-либо на то причины охватила тоска, мне стало так ядовито! Я не могу разобраться в своих чувствах, всё так сложно!
– Если хочешь, расскажи мне. Я тебя выслушаю и постараюсь тебе помочь. Что тебя мучает?
– Мне кажется, что я непостоянная и ветренная. Мне так долго нравился Саша, я думала, что люблю его. Но я любила не его, а образ, созданный мной. Я продумала его внутренний мир до мелочей, но он не совпал с реальностью. И мне очень больно. А сейчас я увидела Чарли. Он такой сильный и мужественный, весёлый и забавный. Они с Алексом как будто из разных вселенных. И мне понравился Чарли. Но я уверена, что это не любовь и даже не симпатия. Это самовнушение, которое появилось из-за отсутствия других парней в моём окружении. Нам с ним никогда не быть вместе: сама посуди. Зачем мировой звезде какая-то журналистка из далёкой Голландии? Я ведь не принцесса и не дочь миллиардера. Он интересный, но это не любовь. И я не знаю, что это. Софи, всё так сложно! – Шарлотта говорила это с ядовитой интонацией, будто бы высмеивая собственные чувства, иронизируя над ними.
– Лотти, – я взяла её голову в свои руки и приподняла её, – посмотри на меня. Всё будет хорошо, ты ещё найдёшь своего принца. Я не знаю, кто это будет: Чарли, Саша или кто-то другой. Но я знаю одно: он будет тебя любить так, как не любил никто. Просто подожди немного. Вот увидишь, всё образуется.
– Но ждать так больно.
– А что ты пишешь? – Я решила сменить тему разговора. – Роман про Йону? Или новый шедевр мировой литературы?
– Не шути так, Соф… – Шарлотта смущённо улыбнулась. – Это никакой не роман, это всего лишь мои небольшие заметки с мыслями и эмоциями. Когда мне плохо, я пишу с одной стороны листа свои мысли и эмоции. А когда я возвращаюсь в нормальное состояние, с обратной стороны я пишу анализ этой ситуации. Также я пишу добрые слова, которые перечитываю в тяжёлые моменты. Они меня зачастую мотивируют и помогают выбраться из «ямы».
– А я, когда мне плохо, пишу стихи. Я думаю, это хороший способ выразить на бумаге свои чувства и эмоции. Даже если они недостаточно складны и хороши, они такие родные! Я иногда их перечитываю, и мне становится искренне жаль малышку Софи, которая прошла через это всё.
– К сожалению, у меня они не получаются. Я пробовала, но безуспешно. – Шарлотта грустно улыбнулась. – А можешь мне прочитать что-то из своего?
– Да, Лотти, с радостью! Я как раз недавно переводила на английский одно из своих любимых стихотворений.
В этом мире ничего не бывает навсегда.
Чувства, эмоции, мысли— всё пропадёт.
В чём смысл пустых разговоров? Это вода,
Которая в жизни ничего полезного не подарит.
⠀
Любая влюблённость однажды пройдёт.
Дым от пожара пропадёт в никуда наконец.
Забытые страницы истории никто не найдёт.
И двоих больше нет. Они не пошли под венец.
⠀
Когда-то кончатся все земные страдания.
От дорожек слез на щеках не будет и следа.
Кто-то сделает главное в жизни признание,
И не страшна ему потом будет любая беда.
⠀
Злость и обида на мир когда-то пройдут.
Мой друг, ты снова будешь счастлив!
Ещё будет твой реальный успешный дебют,
Твоя жизнь приобретёт самые яркие краски.
⠀
Любой период подойдёт к своему концу:
Влюблённость, трагедия, любая беда.
Поддавайся своему внутреннему мятежу,
Но, пожалуйста, оставайся человеком всегда!
– Это так здорово! Софи, у тебя талант! А что тебя вдохновило на написание этого?
– О, Лотти, мне так стыдно это вспоминать, особенно сейчас. Ладно, мне было тогда пятнадцать лет…
– Всего пятнадцать? Ты начала писать в таком юном возрасте!
– На самом деле, я после этого почти ничего не писала. Подростковые годы – это время романтики и беспричинных страданий. Это время первой любви и первые негативные эмоции. Подростки наиболее эмоциональные, и мне иногда становится грустно, ведь я оставила этот период далеко позади.
– Мне двадцать два, но такое ощущение, что в глубине моей души взбунтовался подросток, который хочет посадить меня на эмоциональные качели. Извини, я перебила, так как ты написала этот стих?
– Хорошо, слушай. Мне было пятнадцать лет, я увлекалась биатлоном. Моя двоюродная сестра Аня рассказывала мне обо всех спортсменах, приводила интересные факты из их карьеры. Она болела за Евгения Захарова, тогда ещё неопытного. Мне же понравился Чарли Эйлор, только ставший членом основной сборной. И понравился он мне не просто как спортсмен: я была уверена, что люблю его. Но какая любовь может быть в пятнадцать лет? Я испытывала такие же ощущения, что и ты сейчас. Мол, мои родители не миллионеры, зачем я ему такая. И свою горечь я перенесла на бумагу. Правда, мотивирующие стихи у меня не выходили: во всех была какая-то тоска и апатия.
–А Ник? Разве он тебе не сразу понравился?
– Мы с ним тогда ещё не были знакомы. Мы узнали друг друга где-то через полтора года после этой истории.
– Вот ты сначала сказала, что подростковый возраст – это первая любовь, а теперь говоришь, что в пятнадцать лет не может быть любви. Так как ты всё-таки считаешь?
– Я думаю, что настоящей любви не может быть в таком возрасте. Да, может быть влюблённость. Но это не любовь. Как ты уже сказала, это, должно быть, самовнушение.
– Мне кажется, что любви все возрасты покорны. И как раз в подростковые годы человек становится способен на более искренние и глубокие чувства.
– Может быть, ты права. Но у меня такого не было.
– А Ник?
– Мы познакомились, когда нам было почти семнадцать. Всё-таки два года тут играют разницу, человек за это время становится намного взрослее. К тому же, кто тебе сказал, что я его любила? Сначала мы просто дружили, потом он мне понравился. Это была влюблённость. А влюблённость и привязанность к восемнадцати-девятнадцати годам уже превратились в то, что я понимаю под любовью.
– Твоя история про Чарли меня, конечно, позабавила. Человечество не стоит на месте, а мы с тобой на одни и те же грабли наступаем. – Лотти рассмеялась.
– Шарлотта, знаешь, зачем я пришла к тебе в такую рань? – Спросила я после недолгой паузы, во время которой мы смотрели друг на друга и улыбались. – Я хотела с тобой обсудить странный сон, который мне приснился этой ночью. Я не верю в предзнаменования, но в этом сне есть что-то таинственное. Я могу с тобой поделиться?
– Конечно, Софи. Ты мне помогла, и я постараюсь тебе помочь.
– Во сне я была Софьей Громовой. Так меня звали раньше. Я не была знакома ни с тобой, ни с Ником, тем более я не знала Сашу и Чарли. Я работала учительницей в школе, которую сама же и окончила. У меня была любимая ученица Ирма, ей было двенадцать лет. И на родительских собраниях я никогда не видела её родителей: только тётя или бабушка. У меня был муж Максим и маленький сын Никита. Когда Никите не было и четырёх лет, мой муж трагически погиб во на работе. Он был добрым человеком, поэтому многие старались мне помочь как-либо. Один мужчина, представившийся его коллегой, кого-то мне напоминал, но я не могла вспомнить, кого. Когда он сказал, что его зовут Роберт, я поняла, что это отец той самой шестиклассницы Ирмы, ведь её отчество – Робертовна. Этот мужчина всячески мне помогал. Он сказал, что много лет назад потерял жену и знал, как мне больно. Через два года мы поженились. На удивление, четырнадцатилетняя Ирма меня тепло приняла и хорошо ко мне относилась. Никите тоже нравился Роберт. Несмотря на опасность профессии Роберта и Максима, Никита выбрал именно её и добился в ней успеха. Наша семья стала знаменитой, вокруг неё ходило множество слухов. Я не знаю, в чём смысл этого сна, но мне стало так некомфортно.
– Знаешь, почему тебе стало некомфортно? Потому что ты по-настоящему любишь Ника, и ты не готова даже представить себя с другим мужчиной. Не помнишь, ты любила этого второго мужа, как его там?
– Роберта? Да, я его любила, но не как Максима. Это была какая-то другая любовь. Я боюсь, что этот сон может быть вещим. Что, если Максим – это Ник, а Роберт – какой-нибудь наш косвенный знакомый? Я не готова терять Ника, мы только начали наш путь, наш финиш ещё далеко! Я не могу даже представить, что во второй раз выхожу замуж.
– А сколько тебе лет было, когда это всё случилось?
– Когда погиб Максим, мне было около двадцати пяти, не больше.
– Кстати, сколько было лет этому Роберту? – Заинтересованно спросила Лотти.
– Он был старше меня на пять или шесть лет.
– А красивый хоть? – Лотти хихикнула.
– Я не могла рассмотреть его лицо, но, мне кажется, да. По моим меркам так точно.
– В любом случае, если этот сон и вещий, то у тебя есть ещё пять лет.
– Спасибо, подруга, утешила. – Я печально улыбнулась и посмотрела на Лотти.
– Смотри, полностью это точно не сбудется. Ведь твоего мужа зовут не Максим, а, значит, сон обманул тебя. Ты просто устала, и от перенапряжения организм выводит тебе странные картины.
– Ты думаешь?
– Уверена. Всё будет хорошо, не бойся. – С этими словами Лотти сняла с запястья резинку и завязала ей мои волосы. – Говорят, она приносит удачу. Теперь твоя очередь, носи её с удовольствием и вспоминай об этом утре, ведь оно нам двоим запомнится надолго, я уверена.
Я искренне поблагодарила Лотти за это утро и пошла к себе в номер. Ник уже проснулся и собирался идти искать меня. Мы втроём позавтракали в кафе напротив нашего отеля и пошли гулять по городу.
Так получилось, что весь вторник я провела с Лотти, а всю среду – с Ником. С каждым из них я гуляла и много разговаривала. В четверг я хотела отдохнуть от прогулок и немного поработать, но внезапно назначенная встреча внесла коррективы в мои планы.
Глава 14
Я пришла в кафе напротив парка Фрогнер в назначенное время. Внутри не было человека, с которым я должна была встретиться, поэтому я вышла на улицу, чтобы подождать её там. Она опоздала на пятнадцать минуть, что, в принципе, было на неё похожим. Мы вошли в кафе и заняли столик, официант подошёл к нам, и мы сделали заказ. Я взяла капучино и «Цезарь», моя спутница на заметно улучшившимся со школьных времён английском попросила принести ей пасту и зелёный чай.
Несколько недель назад, когда мы встретились в Москве, Маша мне сказала, что она всё-таки выиграла стажировку в Норвегии и предложила встретиться там. Ещё в Москве Маша сказала, что у неё есть для меня какой-то сюрприз.
– Итак, Маша, – сказала я, – настало время раскрыть карты. Расскажи мне, что такое случилось, почему ты такая загадочная и радостная?
– Скоро узнаешь, сестрёнка. – Хихикнула Маша.
Кудрявые каштановые волосы Маши были выпрямлены и аккуратно заплетены в косы, которые Маша очень хорошо делала. Светло-бежевый тёплый свитер почти полностью скрывал шею Маши, привыкшей к теплу и не любящей холод. Моя подруга надела джинсы, особо подчёркивающие её изящную фигуру. Несмотря на то, что мы были в помещении, Маша укуталась в своей широкой куртке и пыталась согреться.
Я смотрела на Машу, но видела в ней не взрослого и самостоятельного программиста. Я видела в сидящей передо мной девушке маленькую Машку Зеленину, с которой связаны практически все мои воспоминания из средней школы. Маша очень сильно изменилась внешне: перестала носить очки, сменила причёску. Она стала более сдержанной и тактичной, но внутри неё, казалось, бушует тот же ураган. Те же глаза-огоньки, та же внутренняя энергичность. Я узнавала свою подругу, несмотря на годы, изменившие нас.
Мы проболтали несколько часов: вспоминали школьные годы, говорили о дальнейшей учёбе и строили планы на будущее. Около трёх часов дня какой-то мужчина подошёл к кафе и стал спиной ко входу так, что я не могла его рассмотреть. Маша сказала, что это её молодой человек, и что он нас ожидает, чтобы познакомиться со мной.
– Маша, ты же тут совсем недавно! Как ты успела найти себе парня за это время?! – Удивлённо спросила я.
– Во-первых, я его не искала, за меня это сделала наша с ним общая знакомая, а во-вторых, мы с ним были знакомы ещё в России. Мы вместе приехали, он хочет тут открыть бизнес.
– Как ты смогла уговорить кого-то поехать в тобой на край света? – С удивлением воскликнула я.
– У него родственники любят путешествия, есть, с кого брать пример.
– Посмотрела бы я на этих родственников. – Съязвила я.
– Посмотришь, не бойся. – Маша широко улыбнулась и встала из-за столика. Мы рассчитались и вышли на улицу.
Молодой человек Маши всё ещё стоял спиной ко мне. На нём была яркая оранжевая куртка и тёмно-синие джинсы. Короткие русые волосы немного выбивались из-под шапки, натянутой на уши. Маша обняла парня и поздоровалась с ним.
– Знакомься, Соня, это мой молодой человек… – Сдерживая смех начала Маша, но я перебила её, когда парень повернулся ко мне и показал своё лицо.
– Егор?! – Громко и удивлённо воскликнула я, узнав в рядом стоящем парне двоюродного брата. – Но… Как?! Как такое возможно?! Этот мир слишком тесен! Я понятия не имею, как я могла не узнать тебя, но я не ожидала увидеть тебя здесь! Я была готова встретить кого угодно, но только не тебя…
Я была шокирована. Маша и Егор такие разные и непохожие друг на друга. Они просто не могли ужиться вместе. По крайней мере, я так думала. Но они были очень милой парой и смотрелись вместе хорошо.
Только когда мы шли по парку, я поняла, что та самая общая знакома, а по совместительству и родственница Егора, это я. Тогда мне стало интересно, как же они так сблизились. Я задала этот вопрос друзьям.
– После твоей свадьбы я вспомнила, что забыла у твоей мамы любимую помаду, – начала увлечённо рассказывать Маша, – и решила за ней вернуться. Я забрала помаду и уже выходила из подъезда, когда туда зашёл Егор. Он со мной поздоровался и уже собрался идти к твоим родителям, когда я его остановила. Я задала ему самые обычные вопросы, а он попросил меня подождать его на улице. Через десять минут он вышел ко мне, и мы вместе пошли в сторону метро. Он ехал куда-то по делам, а я должна была заглянуть в университет. Егор предложил проводить меня, а потом мы зашли в кафе. Мы часто стали видеться и поняли, что счастье было так близко – стоило только понять глаза.
– А теперь моя версия! – Задорно произнёс Егор, я приготовилась его слушать. – Мы с твоим отцом на вашей свадьбе перепутали ключи от квартир, поэтому я ночевал у Вали, который тоже перебрался в Москву и начал заниматься там научной деятельностью, а дядя воспользовался ключом твоей мамы, Сонь. Итак, утром я приехал, чтобы забрать свои ключи, а в подъезде была Маша. Если честно, она мне приглянулась ещё на свадьбе, потому что ты часто про неё говорила. Я решил познакомиться с ней поближе. Маша тебе сказала, что у меня были дела, а я просто хотел забрать некоторые свои вещи у брата, но так это и не сделал до сих пор. Как Маша и сказала, мы пошли в кафе, там поговорили, и в итоге стали часто видеться. И, в общем, теперь я здесь.
– Егор, а чем ты планируешь здесь заниматься? – Поинтересовалась я.
– Сначала я бы хотел выучить язык. Но уже работаю над открытием торговой точки, где буду продавать российские товары, в тридцати километрах отсюда. Это как раз недалеко от Машиного места стажировки.
– И надолго вы здесь?
– У меня стажировка до лета, – ответила Маша, – а потом посмотрим. Может, мы ещё сюда приедем.
До темноты мы ходили по парку, потом я пошла к себе в отель, а ребята пошли к себе. Я очень устала, ведь у меня так и не получилось отдохнуть, поэтому я зашла к Лотти ненадолго.
– Софи, а пойдём завтра в Национальную галерею?
– Я даже не знаю, Лотти… – На следующий вечер я пообещала Маше посетить с ней Кафедральный собор. Но и отказывать Шарлотте мне не хотелось, так как я чувствовала, что нужна ей. – Я завтра пообещала подруге пойти с ней в Собор. Но, если хочешь, можешь пойти с нами – она не будет против.
– Подруга? – Шарлотта заметно помрачнела. – Ты не говорила, что у тебя здесь есть друзья.
– Я сама не знала до недавнего времени. Помнишь, я тебе рассказывала про Машу Зеленину?
– Твоя школьная подруга? Да, ты что-то говорила.
– Она здесь стажируется. А ещё здесь мой кузен Егор. Они с Машей вместе. Так что, пойдёшь с нами?
– А я точно не буду вам мешать, Софи?
– Не бойся, всё будет хорошо!
– Тогда я с вами. – Без особого энтузиазма произнесла нидерландка.
Следующим утром я встретилась с Егором. Мы посетили музей «Фрама». Во время осмотра экспозиции Егор рассказывал мне, что нового произошло в нашей семье за время моего отсутствия.
– Тёте Юле кто-то сказал, что у Стаса родился ребёнок.
– Это здорово! – Я была рада за Стаса.
– Тебе не жалко Аньку, не обидно за неё? Всё-таки она его любила.
– Он её тоже любил. И любит до сих пор, я уверена. А что, ему теперь запираться и сидеть всю жизнь в одиночестве? Он молодец, ведь нашёл в себе силы и всё-таки обрёл счастье.
– Знаешь, как зовут его дочь?
– Догадываюсь. Я права?
– Да. Анна Станиславовна. Думаю, она красавица. – Егор взял паузу и вскоре продолжил. – Дядя Серёжа сменил место работы. Теперь он работает в местной школе.
– В школе? – Я не верила услышанному. – И как он?
– Всё в порядке, Соф. Пять лет прошло уже, его раны зажили.
– Время не лечит раны. Со временем ты просто привыкаешь к ним и учишься их не замечать, игнорировать. Но это боль всегда с тобой, она никуда не денется.
– Наверное, ты просто была сильнее к ней привязана. У меня всё давно зажило, остался лишь еле заметный рубец. Отпусти её и живи дальше. Как ты сама говорила Стасу.
– Ты не понимаешь, это другое! Она моя сестра!
– И моя тоже. Просто отпусти. – Настаивал Егор.
– Я стараюсь, но не получается. – Мы были на выходе из музея. – Как хорошо иметь большую семью! – Сказала я, когда ком в горле исчез и позволил мне говорить.