Анна Гур
Развод. Ты предал семью
В его глазах сплошной холод и лед.
– Почему же не поступлю? – задает вопрос, приподняв бровь, обдает меня холодом и льдом. – Ты, кажется, не поняла, за кого замуж вышла, Сат. Так я проясню. Я не слюнявый пацан. Я Назар Усманов, и у меня всегда продуманы все действия наперед. Хоть ты и моя жена. Но. Абсолютно все права у меня, а ты, дорогая моя, не имеешь ничего… Все документы были подписаны и заверены изначально. Ты приняла все условия, Сати, абсолютно все, и я в своем праве! – выговаривает резко, четко, и мой мир рушится. Все слова, которые хотела прокричать в оправдание гаснут, исчезают, стираются…
Назар Усманов…
Мужчина, которого я полюбила…
А теперь… что же получается теперь?!
Любил ли он меня когда-нибудь, если так легко стирает все, что между нами было, даже не выслушав, не поняв, не дав шанса?!
Хотя…
А любил ли он меня?!
Была ли я чем-то большим, чем легкая блажь миллиардера, привыкшего покупать и продавать, разрушать по щелчку пальцев?!
Там, где раньше цвела любовь, сейчас оказывается выжженная, голая земля…
Мои чувства, моя вера, надежда…
Все покрывается инеем… черным пеплом…
Слезы текут из глаз, а я вспоминаю, как он целовал меня в машине, как рука ползла под подол платья, и Назар шептал мне в губы:
– Мои адвокаты подготовили документы, поставишь подпись – и ты моя… Черт, как же я хочу тебя, сладкая, как хочу… Дождаться не могу, когда женой назову и наконец-то возьму свое… Ты – моя, Сати, запомни… Вся моя… полностью… Я от тебя с ума схожу, девочка…
Моргаю, прогоняя наваждение, а сама вижу истину. То, как перед заключением брака по настоянию юристов мужа, не глядя, подписала ряд документов…
Юная. Влюбленная. Глупая…
Я бы на все пошла, так голова кружилась, я бы все приняла, да и сейчас… до вот этой секунды я любила и… была готова на все.
И Назар добивает меня, повторяя, будто гвозди забивая в мое истерзанное сердце:
– У тебя нет никаких прав.
Он убивает сейчас наши отношения. Мою любовь… Нас…
Больше нет этого «мы»… есть я и он…
Глупая, влюбленная в мужа женщина и мужчина, который так легко способен уничтожить все и всех… даже ту, которую любил…
Или же не любил?! Может, это я любила и видела то, чего нет?
Бросаю затравленный взгляд на свою свекровь, которая смотрит на меня, вскинув подбородок, с высокомерием, которого уже не скрывает.
Амалия выглядит победительницей. Столько лет я была нелюбимой невесткой, а сейчас… сейчас весь яд, который эта женщина испытывает ко мне, находит выход…
Я всхлипываю. Меня трясти начинает, как в припадке.
– Мама… – выдыхает тихонечко Алия, малышка вцепляется в меня все сильнее, – мама…
Она не понимает, кокая трагедия сейчас происходит, не понимает, потому что еще совсем крошка, но ее сердце чувствует. Чувствует, в какой ад попадает вся наша семья, а я…
Я просто дар речи теряю от того, каким вижу собственного мужа. Расчетливый. Жестокий.
Я понимаю, что ребенка он у меня отнимет. Не отдаст мне Алию, и у меня по щекам слезы рекой текут от понимания, какую травму сейчас получит моя девочка. Что произойдет, когда ее будут вырывать из моих рук.
Я буквально вижу себя кричащую и дерущуюся, когда охранники Назара будут вырывать ребенка из моих рук, я будто слышу крик своей малышки в своих ушах, который будет непереносимым для меня…
Эти картины сменяют друг друга, они рушат мою жизнь, которую до этого мгновения я считала счастливой…
– Пожалей нашу дочь, Назар, пожалей Алию… прошу тебя… – вновь обращаюсь к мужчине, который этой ночью целовал каждый сантиметр моего тела, который ласкал меня со всей страстью, брал не только мое тело, но и душу отнял…
– Прошу…
Я пытаюсь пробить стену, пытаюсь донести до него, какой ужас происходит здесь и сейчас, хочу донести, что для ребенка нет сильнее удара, чем расставание с собственной матерью…
Но Назар неумолим. Он смотрит на меня так, будто готов растерзать собственными руками…
Хотя… Это вряд ли. Мараться не будет. Назар Усманов, скорее, даст команду своей охране, и меня выбросят на улицу, и в подтверждении своих мыслей я слышу его жестокий ответ:
– Дочь останется, а ты уйдешь. Сейчас.
Глава 3
Мне от этих слов так плохо становится, будто сами небеса на мою голову обрушиваются. Алия прижимается ко мне еще сильнее.
– Мамочка… я не понимаю… Почему папа такой злой?
Голос дочки заставляет меня скинуть с себя оцепенение, я будто в себя прихожу и опускаю взгляд на малышку. Замираю от того, как она на меня смотрит, распахнув свои огромные глазки, и на длинных ресничках застыли слезы.
У меня просто сердце кровью обливается, но я не могу позволить, чтобы моему ребенку нанесли тяжелую душевную травму, поэтому я заставляю себя улыбнуться и произнести:
– Все хорошо, моя родная, мы с папой просто шутим… Помнишь, игра такая, мы с тобой в куклы так же играем…
– Но папа… – отвечает малышка, и я машу головой, ласкаю дочку, прижимаю к себе и провожу пальцами по ее длинным прядкам.
– Это просто игра, Аля, просто игра, все хорошо.
И, чтобы перевести внимание дочки, я делаю обманный ход:
– А ты почему не спишь? Знаешь, который час?! Все малышки уже давно спят, вон даже твой Мистер Ушастик спит, а ты его выдернула из теплой кроватки…
Начинаю журить дочурку за то, что не спит. Беспроигрышный вариант, как говорится.
– Мам… я спала… я, правда, спала… просто проснулась…
Качаю головой и улыбаюсь, стараюсь сдержать свои слезы, когда произношу сердито:
– Да и опять босиком… Сколько раз я тебе говорила, что, когда встаешь с кроватки, нужно надевать тапочки?
– Ну… мам…
Малышка выпячивает обиженно губу, и я понимаю, что Алия рассержена. У нее характер Назара. Такой же вспыльчивый… и вот я заставляю малышку сфокусироваться на таких мелочах, как сон, а не на том кошмаре, который происходит здесь и сейчас в доме…
– Быстро в кроватку и спать! – вновь привлекаю внимание Алии, которая поворачивает голову в сторону своей бабки, та наблюдает за нами и переводит вопросительный взгляд на Назара.
Будто молчаливый вопрос адресует сыну: «Почему он меня еще не вышвырнул из дома?»
Я тоже бросаю на Усманова взгляд, и холодные мурашки бегут по моему телу, когда вижу, как он глядит на меня. Будто испепелить готов.
– Мам, пойдем, почитаешь мне сказку… иначе я не засну… ну, пожалуйста… Мистер Ушастик тоже просит…
Моя доченька вновь тянет меня за руку, и я понимаю, что это единственная возможность увести Алию наверх и уложить, поэтому я, улыбнувшись, киваю:
– Только чуть-чуть, и спать…
Дочка тоже радостно кивает и берет меня за руку. Ребенок… Так легко переключить ее внимание. Только вот, когда делаю пару шагов в сторону лестницы, натыкаюсь на взгляд Назара, равняюсь с ним, и муж поднимает руку, его сильные пальцы смыкаются на моем локте, а в глазах вспыхивает предостережение.
Эти светлые глаза… Они обжигают. Даже сейчас, когда в них плещется злость… все равно мое раненое сердце замирает, потому что за секунду любовь не стирается, не уничтожается, она лишь покрывается ранами, волдырями, и каждое слово, которое сегодня произнес Назар, станет шрамом на моей душе, но это все потом…
Сейчас я думаю лишь о своей малышке, о ее психике, о ее детской душе, которую просто обязана сберечь…
– Пусти, Назар. Мне нужно уложить дочку и прочитать ей сказку… – произношу с нажимом и смотрю в глаза собственного мужа.
Между нами будто электрические провода натягиваются, щелкают разрядами от меня к нему и обратно. Кажется, еще мгновение, и меня сожжет до основания…
Я замираю под пристальным взглядом своего пока еще мужа и, будто подсудимый на суде, жду его приговора, внутренне молюсь, чтобы он отставил свою упертую гордыню, которая прямо сейчас разрушает наш брак, и понял, что я пытаюсь спасти нашего ребенка от сильнейшего душевного потрясения…
Только секунды идут, время течет, будто песок в прозрачной колбе, а Назар продолжает молчать. И это молчание не рискует нарушить даже моя свекровь.
Все же муж не тот мужчина, на которого можно повлиять вот так открыто…
Назар медленно скользит по мне взглядом, и каждый сантиметр моей кожи будто огнем обдает, пока наконец его светлые глаза не останавливаются на наших с Алией сплетенных пальцах.
Он глядит на наши руки так, что у меня сердце останавливается… Одного резкого движения достаточно, чтобы вырвать руку малышки из моих тонких пальцев…
И вновь Назар возвращает взгляд на мое лицо. Смотрит так, что у меня душа в клочья разрывается из-за его недоверия, из-за злых слов, которыми он в меня швырял, словно те были ядовитыми дротиками.
Сегодня муж проткнул меня насквозь, показав, что с самого начала наших отношений я была глупой и влюбленной дурочкой, которой манипулировали, чувства которой использовали, заставив подписать контракт, лишающий меня всех прав…
Чувствую, как напрягаются пальчики моей дочки, долго я ее не смогу отвлекать, а пауза слишком затянулась, поэтому я вновь произношу сухими губами, ожидая решения собственного мужа:
– Прошу тебя, Назар. Дай мне уложить дочь… Позволь прочесть ей сказку, тогда Алия уснет…
Смотрю в яркие очи собственного мужа, пытаюсь донести до него, что если сейчас он не даст мне этого сделать, то, в первую очередь, навредит нашей дочери.
Секунды мчат со скоростью света, и Назар опускает взгляд на Алию, глядит на нее, и глаза моего мужа теплеют.
Будто вновь вижу своего любимого, того, кого знаю… Ведь Назар… Тот Усманов, которого я знаю, любил меня до умопомрачения, всегда был на моей стороне, всегда являлся моим надежным тылом…
Нашей семье завидовали. Когда мы с ним на мероприятия ходили, я чувствовала, как на мужа смотрят. С каким трепетом женщины, с каким почтением и уважением мужчины.
Мне завидовали!
Сразу вспоминаю, как в туалете нечаянно подслушала разговор двух светских львиц, когда еще только стала женой Назара.
– Видала избранницу Усманова?
– Боже… тихий ужас! Моль же! Ни кожи, ни рожи!
– Да ладно вам, может, ни кожи, ни рожи, но в постели, поди, умеет то, что вам и не снилось… иначе бы не взяла его за то самое и не держала бы так, что он ни на кого не смотрит, кроме своей молоденькой жены…
Ни на кого не смотрит…
Никогда не смотрел. Я была в нем уверена, в себе уверена. Ведь не мог Усманов подумать, что я его предаю с его конкурентом, нам бы поговорить, но он… он будто оглох и ослеп, а в глазах – его ярость…
Кажется, что убить меня хочет, разорвать на части… И я также ощущаю, как любовь моя в ненависть превращается, потому что он не поверил мне, даже шанса на объяснения не дал, поверил… всем… кроме меня…
– Папочка… – подает голос Алия.
Малышка очень привязана как ко мне, так и к отцу. Усманов не из тех отцов, которые детьми своими не занимаются. Он с ней и в чаепитие играл, и помню, как я хохотала, когда увидела огромного мужчину, склонившегося в три погибели, чтобы уместиться за игрушечным столиком, с розовой игрушечной чашечкой в огромной руке…
Наша семья была счастливой…
Была…
А сейчас словно огромная бездна под ногами разверзлась, пропасть, которая отдаляет нас…
– Да, родная моя… – отвечает малышке, и мое сердце сжимается, потому что этот Назар – он тот, кого я люблю, но стоит ему глаза поднять и на меня посмотреть, как я вижу миллиардера Усманова – чужого, отрешенного, холодного.
Того, кого, оказывается, и не знаю…
– У тебя двадцать минут, – выдает сухо, отпускает мой локоть и шаг в сторону делает, дорогу открывает, вновь становясь безразличным.
Я ничего не отвечаю, беру дочку на руки и прохожу мимо собственного мужа. Мужчины, который за мгновения чужим стал.
Возможно, если бы у нас был шанс поговорить, если бы мы могли обсудить все, что произошло, с глазу на глаз, но…
Назар уничтожил все во мне, и теперь, когда я поднимаюсь в детскую, когда сажусь рядом со своей малышкой, когда начинаю читать ей книжку, я все думаю о том, что за ужас происходит в нашей жизни, как с этим справиться…
Алия засыпает, а я наклоняюсь и целую ее в лобик, покатый, чистый, убираю шелковистые волосики и наконец осознаю, что я буду бороться за дочь, а для этого я должна переговорить с мужем, должна с глазу на глаз пообщаться с Усмановым!
Я мысленно убеждаю себя в том, что это правильное решение, что нужно наступить на горло своей гордости и сделать это ради Алечки, только ради нее…
Сегодня Назар наговорил много всего, много обидных фраз бросил, но больнее всего то, что он мне не поверил! Он повелся на какие-то фотографии и россказни своей матери!
Хотя… должен был понять, что я верна ему! Господи, да я даже ни одного мужчину и близко к себе не подпускала, всегда был только он – мой Назар.
Влюбилась в него, как кошка, и мне казалось, что и он сходит по мне с ума, а вышло, что с самого начала были какие-то документы, которые я подписала, и мне дико интересно, что именно я подписывала…
Он сказал, что у меня нет прав ни на что…
Страшные мысли буквально взрывают мозг, и я бросаю отчаянный взгляд на свою малышку.
Понимаю, что должна попытаться! Должна попытаться ради Алии! И ради малыша, которого ношу под сердцем!
Я должна попытаться спасти свою семью!
Вернуть то, что у нас было, попытаться забыть колкие слова и обвинения Назара!
Я встаю с кровати, но, видимо, движение слишком резкое, голова кружится и накатывает тошнота.
Я бегу в ванную и едва успеваю склониться над унитазом, как меня скручивает в рвотном позыве. Меня вырывает пустотой. Вспоминаю, что весь день почти ничего не ела, накатывает слабость, да такая, что я просто падаю на холодный кафель, прикрываю глаза и стараюсь пережить прыгающие перед глазами мушки.
Не знаю, сколько я так лежу. Мне удается прийти в себя, и только после того, как все перед глазами перестает кружиться, я поднимаюсь, опираясь о стенку.
Оправляю платье, открываю кран и долго мою руки под холодной водой, полощу рот, умываюсь. Прикладываю мокрую руку к шее…
Вновь смотрю на свое бледное отражение с горячечными глазами. Переступаю через себя, через свою слабость и решаюсь.
Я должна поговорить с Назаром с глазу на глаз!
Должна поговорить с ним, попытаться достучаться ради нашей семьи, ради нашей Алии и малыша, которого я уже ношу под сердцем!
Дышу носом. Прогоняю тошноту. Хотя хочется пойти к дочке, лечь рядом с ней, поверх ее одеяла, прижаться, вдохнуть ее запах, который меня всегда успокаивает, и уснуть…
А проснуться в другой реальности, где нет того кошмара, который происходит, прижаться к Назару и рассказать ему о том, какой несуразный и дурной сон видела…
Посмеяться и утонуть в объятиях любимого…
Еще раз смотрю на свое бледное отражение с горячечным взглядом и выхожу.
Надо быть отчаянно храброй, чтобы защитить свою семью, чтобы хотя бы попытаться.
Я знаю буйный нрав Назара. Он очень вспыльчивый. Надо начать разговор с главного, с правильного, тогда будет шанс, что он меня выслушает.
И хоть мне обидно и больно из-за того, что муж не выслушал меня, что бросил в меня обвинения, я все равно считаю, что ради доченьки, ради своего еще неродившегося малыша… я должна наступить на свою гордость, должна попытаться поговорить…
Хотя… если Назар повелся на это все, он может посчитать изменой одно то, что я встретилась с Булатом.
Я по факту виделась с другим мужчиной. С тем, кого по каким-то неведомым мне причинам мой муж ненавидит до глубины души. Эта неприязнь взаимная…
И если подумать, если бы я могла повернуть время вспять, я бы сто раз подумала, прежде чем сгоряча звонить чужому мужчине и договариваться о встрече.
Нельзя было так поступать. Нужно было успокоить сестру, проводить ее до дома, а потом… потом дождаться мужа и поговорить с ним с глазу на глаз…
Возможно, тогда бы ситуация была бы иной…
– Черт! – выдыхаю в сердцах и бью ладонью по раковине.
Ну скажи я все мужу, что бы было?!
Во-первых, я бы подвела сестру…
Больно это осознавать, но Ириска посчитала бы меня предательницей, и, возможно, на первый взгляд, Ираида была бы права…
Но. Ее обида и боль – это самое безобидное из всего, что могло бы быть.
Я не могу предугадать реакцию собственного мужа. Нынешняя ситуация говорит именно об этом. Что если бы Назар не принял того, что произошло между Булатом и Ири. Что если бы он наклеил на лоб моей сестры ярмо?!
А если бы он сцепился с Булатом? Если бы и вовсе пришел в отцовский дом и начал вещать про то, что у него утечка информации, слив с компьютера, при том домашнего… и опять все бы ниточки могли привести… ко мне…
Так выходит?!
Мой мозг отказывается обрабатывать информацию. Мне с каждой мыслью становится все хуже. Физически, душевно, морально…
Мне кажется, что вокруг меня какое-то змеиное гнездо, и я не знаю целей, не знаю причин… не понимаю, почему моя отлаженная жизнь скатывается в бездну.
Выхожу из ванной, подхожу к кроватке своей доченьки…
Получается, что на одной чаше весов сестра, а на другой – моя семья…
Но есть еще третий фактор. Я надеюсь, что смогу докричаться до Усманова. Надеюсь, что Назар именно тот мужчина, за которого я замуж вышла, а не незнакомец, которого я лицезрела сегодня.
Я надеюсь, что он все же не будет рубить с плеча… Образумится…
Дочка поворачивается на другой бок и прижимает к себе своего зайку, забавная такая, нежная… моя добрая девочка, которая любит малину и не терпит овсяную кашку, поэтому я навострилась добавлять в кашку эту ягоду, чтобы малышка моя завтракала правильно…
Так и в жизни… Если хочешь достичь определенного результата, горькую пилюлю можно как-то преподнести иначе, исхитриться и, возможно… возможно… все будет не так уж и плохо…
С этими мыслями я подбадриваю себя и покидаю детскую, не подозревая, какой сюрприз ждет меня внизу…
Глава 4
Я медленно спускаюсь по лестницам. Взгляд цепляется за безделушку, которая свисает с перил…
Этот дом… Он мой… Когда Назар привел меня сюда, первое, что он сказал:
– Это наш дом, любимая, твой дом, и я хочу, чтобы ты его обустроила, чтобы принесла сюда свое видение…
Поэтому все безделушки, за которые цепляется взгляд, – они все мои… все выбирались мною, с душой я подошла ко всему, обновила все, вплоть до штор, а нашу спальню… затем и детскую я сама создавала с нуля, делала дизайн-проект, даже помню, как разрисовывала стену в детской Алии…
Теперь там на стене живет огромный белоснежный жасмин… цветок востока… Тогда я уже знала, что ношу под сердцем сердце… мой цветок… мою доченьку…
Я ведь всегда неплохо рисовала и когда-то мечтала быть художницей, но… не сложилось. Отец посчитал, что это не профессия… до этого я мечтала заниматься бальными танцами – тогда вообще в доме был скандал.
– Моя дочь не будет вилять задом и размахивать ногами на сцене! Это прямой путь в бордель!
Тогда я была подростком и сильно переживала. После того, как заявила, что хочу быть танцовщицей, меня резко забрали с балетного кружка и запретили продолжать занятия.
А я сбежала на соревнование… подделала подпись отца и… мы с моим партнером выиграли первое место. Про нас даже в прессе написали…
Я рассчитывала на то, что моя победа заставит отца гордиться, понять, что это все серьезно, но единственное, что я смогла получить, – это пощечина и горящая щека…
Тогда я закрылась в комнате и рыдала всю ночь, а утром сама разбила свой кубок и поставила крест на юношеской мечте.
Мне было сложно. Порой тяжело. Потому что душа будто бы рвалась в клочья, и именно тогда я ушла с головой в другое свое хобби – живопись, но и эта профессия пришлась не по душе отцу…
В отличие от моей младшей сестры, которая лет с пяти мечтала стать врачом и всегда ставилась мне в пример, несмотря на свой возраст. Мол, смотри, какие установки по жизни. Не чета тебе…
А я всегда была склонна к гуманитарным наукам. Я любила петь, танцевать, рисовать…
Но ни одна из этих профессий не могла вызвать одобрение врача.
– Лучше бы мечтала врачом стать, как Ираида! Или же учительницей… – в сердцах выдыхал отец и стрелял в меня недовольным взглядом.
Меня ограничивали, зажимали, в тиски будто брали, и встреча с Назаром показалась дуновением свежего ветерка, потому что он меня ни в чем не ограничивал, мы поженились. Когда я была на последнем курсе…
Да. Пришлось стать рекламщиком. Эта профессия пришлась по нраву отцу, а мне было все равно. Хоть так казалось, что я буду соприкасаться с миром искусства, ведь продвижение и реклама тесно связаны с дизайн-проектами, которые я сама же могла и создавать…
В отличие от младшенькой, я никогда не пользовалась особым расположением семьи и мне будто вбивалось в голову, что если муж захочет и сочтет нужным, то заберет мои документы из университета. Не даст мне получить высшее образование, но…
И когда я аккуратно поинтересовалась у Назара, каким он видит мое будущее, у меня сердце замерло, когда тот ответил совершенно серьезно:
– Я наводил о тебе справки, Сат. Ты идешь на красный диплом. Одна из лучших студенток факультета, и я уважаю тебя за твои стремления, за старательность. Я буду горд, когда ты с блеском закончишь, и сделаю все, чтобы ничто не препятствовало твоей учебе. Постараюсь ограничивать себя в аппетитах и давать тебе высыпаться…
Помню, как засмеялась тогда, ощущая, что поводок никто не собирается накидывать мне на шею, а ведь тогда я всерьез раздумывала и вовсе бежать, если мне вдруг скажут, что я без прав…
Но Назар всегда удивлял… Своим отношением. Тем, что с ним я начала быть более раскованной, уверенной, он менял меня, заставляя раскрываться, надевать более провокационные наряды, и будто крылья за спиной распахивались.
– У меня назначена также и практика, и вообще я хочу работать, – сообщила я тогда и прикусила губу.
– Отлично. Мне как раз в одной из дочерних компаний нужна толковая практикантка… ну и, если проявишь себя, директор возьмет тебя на полставки.
– Не ты, значит? – усмехаюсь, а Назар серьезно смотрит на меня и качает головой.
– Нет. Сама. Родная. Я не вмешиваюсь по таким пустякам, как набор сотрудников. Ты проявишь себя, я уверен в тебе, как в себе, Сат…
– Уверен, как в себе… – вспоминаю с горечью, и слезы обжигают.
Куда это все делось?
И вновь перед глазами волевое лицо моего мужа и губы, которые растягиваются в сексуальной улыбке:
– Только уж прости, родная, но я не хочу, чтобы жена пахала с девяти до шести и, когда я приходил домой, выглядела уставшей и убитой работой и домашними заботами…
Помню, как рассмеялась в тот момент, и Назар замер, смотрел на меня, не мигая, а затем притянул к себе и поцеловал. Дико. Со страстью. Так, как умел…
– Я хочу, чтобы ты сияла, Сат… Все для тебя сделаю… Весь мир к ногам положу…
Ступаю на последнюю ступень и замираю. Я рассчитывала увидеть перед собой Назара… Взглядом ищу собственного мужа, но не нахожу, по инерции гляжу в сторону его кабинета, но дверь закрыта, и я каким-то чутьем и интуицией понимаю, что мужа моего дома нет.
Вот просто не ощущаю его энергетику, и вместо этого взгляд выхватывает чемодан, который стоит посередине комнаты…
И только после этого я замечаю свекровь, а еще… еще вижу, что у нас гости в лице моей золовки. Измира сидит на диване с опухшим от слез лицом, с глазами, полными слез, а моя свекровь обнимает дочь, проводит по ее длинным волосам сухой ладонью, будто успокаивает.
Что-то у меня в груди дергается. Хочется также подойти и согреть теплом рук тонкие плечи младшей сестры Назара, но… при виде меня золовка вскидывает голову и стреляет в меня недобрым взглядом.
Испепеляющим просто. В этих глазах я самую настоящую неприязнь читаю.
– Эта женщина еще в доме моего брата?! Почему она все еще здесь?! Мама! – шипит, подобно ядовитой змее, а я в ступор впадаю.
Меня просто накрывает каким-то отупением, потому что мы с Измирой были не то чтобы подругами, но точно не врагами, а сейчас… сейчас я в ее взгляде столько ненависти вижу, что дурно становится, сердце сжимается.
– Она уже уходит, успокойся, дочка, – выдает моя свекровь и с нажимом глядит мне в глаза. – Вон пошла из дома моего сына! – повышает на меня голос и встает, упирает руки в бока, готовая к самой настоящей базарной перебранке, а я настолько в шоковое состояние впадаю, что даже ответить ничего не могу, лишь перевожу взгляд с одной женщины на другую.
– Пусть она уйдет! Мама! Пусть уйдет! Из этого дома! Из нашей жизни!
И истеричный голос моей золовки будто иглами проскальзывает по мне, а свекровь успокаивает дочь, бросая испепеляющие взгляды на меня.
– Тише, дочка, сейчас… сейчас она исчезнет из нашей жизни навсегда!
Мне это все какой-то сюр напоминает. Ущипнуть себя хочется, чтобы от кошмара очнуться, только он наяву со мной происходит…
– Где мой муж?! Я должна поговорить с Назаром! – выдыхаю и пальцы в кулаки сжимаю. – Я не уйду, пока не поговорю с ним с глазу на глаз!
– Да как ты смеешь?! – выкрикивает Измира и вскакивает с дивана. – Я тебя сейчас сама за дверь выкину, как дворняжку! Как столько лет Назар, вообще, тебя терпел?!
Рвется ко мне, кажется, что сейчас нападет на меня, но свекровь дочь свою ловит за локоть.
– Успокойся, Измира! В твоем состоянии нельзя так нервничать! Подумай о своем сыне! Ты наследника семьи носишь, и какая-то дешевка не стоит твоих нервов.
– Да… ты, как всегда, права, мама, – отвечает золовка-змеиная головка и кладет руку на округлый живот. – Всевышний меня благословил, наследника-первенца послал…
Свекровь одобряюще улыбается дочери, даже плечи выпрямляет, демонстрируя, насколько горда своей дочерью, которая сразу же забеременела и недавно обрадовала всех новомодным гендер-праздником, где они с мужем торжественно открыли коробку, из которой вылетели голубые шары вместе со снимками УЗИ и с заверением врача, что Измира носит наследника…
Помню, как я сердечно поздравляла золовку и как она улыбалась, принимая мои поздравления, но в глазах все же был заметен огонек превосходства, так как девушка, в отличие от меня, справилась с задачей женщины и родит в скором времени сына…
Мы же с Назаром, как мне казалось, были далеки от подобных заблуждений. Для меня ребенок – всегда благодать и божье благословение, и неважно, какого он пола…
Главное – это счастье, которое придет в дом вместе с приятными хлопотами…
– С твоим мужем все будет хорошо, доченька! Не волнуйся! Ты скоро родишь сына, Измира. Думай об этом, а с этой, – кивок в мою сторону и пренебрежительно сжатые узкие губы, – я сама справлюсь.
Свекровь резко разворачивается и смотрит мне в глаза, а я вскидываю подбородок и заявляю со всем своим отчаянием:
– Я не уйду, пока с Назаром не поговорю!
– Зато он все тебе сказал! Вон пошла!
– Нет! Я хочу говорить с Назаром! – вновь выговариваю и повышаю голос, почти кричу, зову мужа, меня самой настоящей истерикой накрывает. – Назар! Назар!
Но свекровь цепляет меня за локоть и больно сжимает, дергает в сторону двери.
– Чего разоралась?! Нет его! Сын уехал! – рявкает зло и тянет меня в сторону двери со злым и каким-то победоносным блеском в глазах. – А сейчас забирай свой чемодан и выметайся из этого дома! – Толкает, и я оказываюсь рядом со своим скарбом.
– Вы рылись в моих вещах? – спрашиваю ошалело, не могу до конца поверить в то, что происходит.
– Налегке пришла, налегке и уйдешь! И запомни. Здесь ничего твоего нет!
