Анна Гур
Наследник для Заура
Глава 1
Даша
– Тест на беременность положительный.
Спокойно произносит гинеколог. Киваю заторможенно. Солнечный свет из окна позади сидящей за столом полной женщины на мгновение ослепляет, вызывает резь в глазах.
– Да, – отвечаю робко, не знаю, куда себя деть, но женщина с цепкими карими глазами лишь внимательно проходится по моей фигуре, останавливает взгляд на животике, который, как мне кажется, начал слегка выпирать.
– Давай документы.
Подгоняет меня, отдаю необходимое, начинает шуршать листами и опять поднимает на меня недовольный взгляд.
– Дарья Владиславовна, по анализам тоже все сходится. УЗИ как раз по срокам пора делать. Ну не сиди изваянием, у гинеколога, что ль, ни разу не была?!
Подначивает женщина, а я не знаю, улыбаться мне ее шуточкам или плакать. Плакать хочется больше. Ком в горле застыл от страха.
– Так, Васильева, быстро прошла за ширму и разделась. Белье тоже снимай! – подгоняет и я, встрепенувшись, иду в указанном направлении, бережно стягиваю юбку, немного копошусь, стыдно простые хлопковые трусики снимать.
– Давай-давай! Чего я там не видела?! – неожиданный голос в спину заставляет вздрогнуть, оборачиваюсь на полную низкорослую женщину в белом халате. – Давай, да поживее, перед мужиком своим тоже так же ломалась или залет по воздуху произошел?
Не нравится ни тон женщины, ни манера общения, но делать мне нечего. Денег нет. Обычная консультация городская единственно, что могу себе позволить, поэтому зубы сцепляю и ложусь на кушетку.
– Ноги в коленях согни, Дарья Владиславовна! – опять указывает женщина и берет в руки прибор, который вызывает у меня страх.
– Давай-давай, сейчас УЗИ нам все покажет да расскажет…
Немного не по себе становится от не слишком щепетильных касаний женщины. Расталкивает мне ноги, а я глаза прикрываю. Молюсь про себя. Все еще не верю, что могу быть беременной от жаркого восточного мужчины.
Смотрю на коротко стриженную женщину-врача, которая устремляет цепкий взгляд на монитор.
– Так-так… Вот это уже интересно, – говорит медленно, щелкает по кнопкам компьютера, водит пальцем по какому-то кругляшу, похожему, скорее, на мышку.
– Ну надо же… – опять задумчивый голос врача, а у меня вдруг сердце биться перестает.
Секундой ранее я готова была молиться, чтобы не быть беременной, хотя… несколько положительных тестов говорили об обратном, а вот теперь задумчивое лицо гинеколога вызывает трепет и страх. Не за себя…
Так странно. Мгновение назад я готова была отрицать, что беременна, а вот сейчас сердце заходится в неровном ритме от задумчивого выражения лица врача, страх появляется, что что-то не так.
– Что там, доктор? – спрашиваю дрожащим голосом и врач опять переводит на меня цепкие карие глаза.
– Там у нас очень интересно, Васильева, мужик тебе, смотрю, попался горячий, снайпер прям.
Упоминание о мужчине, который взял мою девственность, опять заставляет мое сердце споткнуться и биться в неровном ритме. Но я запрещаю себе думать о Зауре. Не хочу. Слишком больно. Остро. Невыносимо.
Сразу же перед глазами вереницей кадров жаркая ночь, когда она брал меня без устали, заставлял теряться в ощущениях.
Убиваю в себе воспоминания и вглядываюсь в пухлое лицо врача.
– Я не понимаю… Что вы увидели?
Ухмыляется и подмигивает. Поворачивает монитор ко мне. Показывает пальцем на крошечные точки на экране.
– Двойню я увидела, Васильева, залет, что называется, капитальный у тебя! Одевайся!
Поднимается и выходит, а я все на стоп-кадр смотрю на мониторе и у меня слезы на глазах. И было бы правильно, если бы я горевала, думая, что одного ребенка тащить в моей ситуации сложно, двоих и вовсе нереально, но я отчего-то улыбаюсь дрожащими губами, рассматривая две крохотные темные точки.
Двойня. От мужчины с безграничными возможностями. Разовая девушка богатого мужчины. Развлечение. Мысли обжигают обидой, прикрываю веки.
– Ты там уснула, что ли? Бегом сюда! – окрик врача заставляет быстро встать и натянуть юбку.
Все еще пребывая в полном шоке, на негнущихся ногах прохожу и сажусь.
– Значит так. Тут у тебя, Васильева, выбор. Становишься на учет, или… Решать тебе.
– Что? – слова доходят до меня, а вот смысл ускользает.
Врач поднимает глаза к небу, словно сил набирается.
– Оставляем беременность?
Киваю непонятно чему. Врач абсолютно безучастен к моему состоянию. Ей плевать. Она выполняет свои обязанности.
Полнейший ступор у меня.
– Так, ладно, – говорит женщина и опять меня своим цепким взглядом окидывает, – не ты первая, как говорится, не ты последняя. Про контрацепцию рассказывать тебе уже поздно. Вот бери. Думай.
Протягивает мне бумажку, которую я на автомате беру. Пальцы дрожат, а в мозгу барабанной дробью.
Двойня…
Ничего у меня нет. Ни перспектив, ни будущего… только под сердцем двое малышей…
Не хочу думать о том, как все произошло и почему…
Не сейчас, иначе можно и в истерику скатиться. Воздуха не хватает. Единственное, чего хочу, это выйти из этих зеленых стен, убежать под солнечные лучи и дышать…
Двое малышей… от мужчины, для которого я – никто…
Опять слезы подкатывают комом.
– Как решишь, в регистратуре договоришься. Все. Освобождай кабинет. У меня следующая залетная на очереди. В любом случае – эта бумажка направление на аборт.
Ничего не успеваю ответить на грубость женщины. Дверь хлопает так, что штукатурка чудом не отваливается с потолка.
Крикливая врач также парализована, а я смотрю во все глаза на восточного мужчину. На его глаза, так стремительно темнеющие, на чувственные ноздри, которые сейчас трепещут.
Огромный. Он заполняет собой все пространство подобно черному всаднику, несущему только разрушение. Великолепный костюм идеально сидит на мощной фигуре.
Сглатываю отсутствующую слюну. Боюсь. И все равно, подобно загнанному зверьку, не могу оторвать взгляда от мужчины. От идеальных черт лица, которые даже в гневе не искажаются.
– Беременная, значит, – рявкает восточный мужчина. Сердце заходится в груди от чувств, когда Заур проходит вперед, берет снимок УЗИ со стола, рассматривает, затем переводит грозный взгляд на врача. – У… нее двойня… – сразу же выдает в страхе женщина, – мы как раз решали… – Аборт делать? – перебивает, а я замираю в ступоре и поднимаю глаза на мужчину. Сердце заходится в груди от чувств.
– Я… не…
Хочу сказать, что он сошел с ума, если считает, что я могла…
Пусть они еще совсем крохотные, но… я уже люблю их.
Вот так просто. Один взгляд на две темные точки и сердце щемит от чувств, от переполняющей и всепоглощающей любви.
Я бы никогда не навредила своим малышам! Вот что я хочу прокричать, но Заур не дает мне ответить. Нависает. Кладет массивную руку на плечо.
– Даже не думай!
Сдергивает меня со стула, заглядывает в мои ошарашенные глаза. Злой сейчас. Лютый. Красивые ноздри трепещут, выдавая настрой моего единственного мужчины.
Наконец, прихожу в себя, произношу дрожащим голосом:
– Отпусти меня! Ты не имеешь права! – брыкаюсь, пытаюсь сопротивляться, но восточный мужчина слишком силен, цепляет меня в кольцо своих рук и давит интонацией:
– Двойня – моя. Мои наследники. Рожать будешь! Пошли.
Глава 2
Ранее
Даша
– Воровка! Она воровка! – кричит разъяренный обрюзгший мужик и ловит меня за запястье. Вдавливает так сильно пальцы, что у меня искры из глаз летят.
– Вы с ума сошли?! Я ничего не брала!
Хозяин цветочного магазина, в котором работаю, обдает меня зловонным дыханием и шипит.
– Ты украла наличку из кассы! Украла! Давно у нас тыришь, да?! Зря пригрел на груди змеюку!
Нависает надо мной, дергает меня из стороны в сторону, тащит, а я бросаю затравленный взгляд на сотрудниц магазина…
Никто. Ни один человек не делает шаг, чтобы помочь…
Все лишь молча наблюдают, смотрят…
В глазах некоторых девчонок вижу злорадный блеск. И впервые, возможно, осознаю, что в этой жизни зверей много, лютых, злых мерзких гиен, которым приятны страдания других…
– Ну что, Дашка! Быстро возвращай ворованное! А то я сейчас ментов вызову, загремишь у меня в тюрьму, а там таких смазливых, говорят, по-особому встречают…
Встряхивает меня хозяин магазина так, что у меня зубы клацают. А я то на шею его смотрю волосатую, противную, то фиксирую, как дергается у него губа верхняя.
Мерзкий-примерзкий. Отвратительный жирдяй, который делал мне недвусмысленные намеки все то время, пока я подрабатывала в цветочном магазине…
– Воровка!
Его жиденькие плешивые волосы сейчас растрепались. Обычно зализанная прическа превратилась в нечто ужасное.
– Как ты могла… – наигранно выдыхает, а меня от аромата его парфюма и потного тела бросает в озноб.
Не могу… не могу больше терпеть его прикосновения и отбиться не могу. Слишком сильный озверевший буйвол, который взял цель и изо всех сил пытается меня уничтожить…
Я в его руках. Обвиняемая в том, чего не совершала.
– Это ложь! Я ничего не брала! Я никогда не трогала чужое! – кричу и горячие слезы обиды обжигают щеки.
– Врешь, дрянь! – рявкает в ответ.
– Виктор Викторович! Я правду говорю! Проверьте! Я ничего не взяла… – вылетает уже рыданием.
Я бы хотела быть сильной. Я бы очень хотела дать ответ на все бесчестные обвинения, но не могу, запинаюсь.
Я в полном шоке от всего происходящего, от угроз, которыми сыплет хозяин магазина, как из рога изобилия.
Некрасивый мужчина с носом-картошкой, на котором родинка выпирает наростом, скалит зубы.
– Я проверил, Дашуля… Воровка ты мелкая…
От грязного оскорбления у меня озноб по спине крупный пошел и руки затряслись. Ком в горле застрял. Говорить не могу. Ответить не могу.
Без вины виноватая…
Вывернутая наизнанку правда – ложь…
Опять смотрю в сторону других сотрудниц. Они здесь зрители, которые наблюдают за страшной картиной и наслаждаются.
Никто. Ни один человек не протягивает руку помощи. Не пытается вразумить сошедшего с ума хозяина. Никто не верит в то, что я не совершала того, в чем меня обвиняют…
Больно. Гадко. Мерзко на душе и… проклятые слезы застилают взор.
Мешают видеть все то, что творится…
– Я никогда чужого не брала. Все в кассе до последней копейки! Это ошибка, – твержу дрожащими губами, – вы меня обвиняете в том, что я никогда не совершала…
– Признавайся! Куда деньги дела?! И я не позвоню куда следует. Положи на место, что взяла…
– Сколько не хватает? – спрашиваю тихо и меня оглушают цифрой.
Прикрываю глаза и качаю головой.
Нет у меня таких денег. Да и откуда у бедной студентки…
Мне кажется, я сейчас в обморок упаду и это… это будет спасением. Не видеть. Не слышать, не чувствовать адовую боль, раздирающую грудную клетку из-за несправедливости…
Обида душит, а я… я, наконец, понимаю причины такого поведения хозяина магазина. Он ведь намеки мне делал разные, пытался все время в коридоре зажать, когда я мимо проходила, а я…
Я все зарплату ждала и параллельно искала другое место, где заработать можно. Но студентам сложно найти работу на полдня…
Сейчас вглядываюсь в мерзкое лицо и меня осеняет. Так это он мне так мстит, наверное…
Горше на душе становится и взгляд попадает на толстую жену хозяина магазина Зину Валентиновну, которую все Зинкой-Злыдней зовут.
И вид у нее такой торжествующий. Она следит за происходящим. Вновь смотрю на хозяина цветочного бутика…
Вспоминаю. Намеки его. Предложения подвезти…
Сперва мне казалось, что это по доброте душевной, а… нет ее, этой доброты…
– Вы… вы это специально, да? – задаю вопрос, у меня в висках боль пульсирует. – Из-за того, что… отказалась… не далась?!
– Я сейчас позвоню куда надо! – рявкает опять, голос мой перекрывает, но я понимаю, что в цель попадаю.
– Я ведь говорила, что тырит из кассы! Всегда замечала неладное, – слышу откуда-то писклявый женский голос и сталкиваюсь взглядом с невысокой брюнеткой со злыми глазами, которые впиваются в меня, и я понимаю, что и ей я тоже дорогу перешла, потому что свое предложение «хорошо провести время» хозяин бутика сделал мне, а не ей…
Тошнота подкатывает к горлу. Что-то словно ломается внутри меня.
Надломленность. Подавленность. Ощущение дикой несправедливости…
– Значит так! Зарплату ты не получишь! Все, что украла – компенсируешь. Так что можешь благодарить, что в полицию не звоню!
Опять вопит Виктор Викторович и тащит меня в сторону выхода. Параллельно мне мое пальто старое хватает и рюкзачок.
Стоит отойти от зрителей на должное расстояние, как мой босс шепчет мне на ухо, а я плечами передергиваю, потому что смрад его дыхания ничем не перебить:
– Зря ты, Дашенька, себе цену набивала… ой, зря… девушка, особенно такая красивая, должна быть посговорчивее… С таким личиком ты бы могла устроиться на тепленькое местечко, а вот сейчас на улицу вылетишь…
Выговаривает, а я молчу. У меня слов нет. Ком в горле не дает ответить.
Боже.
Меня мутит.
Кажется, что сейчас содержимое желудка окажется на малиновом пиджаке выходца из девяностых…
Только хозяин магазина решает, что мое молчание – это знак согласия.
– Вот и умница. Скажи мне «да», Дашенька, и я прямо сейчас скажу, что деньги нашлись, что не досчитался случайно… Я же знаю, в какой ты ситуации… как тебе работа нужна… будь поласковей, озолочу…
Глаза на мужчину поднимаю и становится еще горше. Он знает и при этом ему это не мешает вести такую мерзкую и грязную игру…
– Никогда! Никогда не соглашусь! Не приму от вас ни копейки, – отвечаю с отчаянием и лицо мужчины идет багровыми пятнами.
– Ах так…
– Вы невинного человека во всех грехах обвинили! Как вам житься будет после такого, – продолжаю говорить.
На мгновение кажется, что достучусь, только с каждым моим словом лицо мужчины становится все более злым.
– Ничего не получишь! Ни копейки! За воровство все конфискую! Чтобы больше здесь тебя не видел, иначе…
Продолжает завывать Виктор Викторович, дверь параллельно открывая перед мои носом, а сам мне на ухо рычит:
– Зря ты себе сейчас цену набиваешь, дура. Приползешь еще ко мне… Я бы тебя, дуру, королевой бы содержал, а сейчас… голодать да побираться придется…
Говорит мерзкие слова и толкает меня в спину. Жирный мужчина по сравнению со мной, худенькой и невысокой, слишком сильный.
Я вылетаю на мороз. Сразу же холод пробирается под одежду, следом летят мои пальто и рюкзак, последний больно ударяет меня по спине.
Снежинки падают с небес. Оседают на волосах, но вчера был ледяной дождь, а снег не успел осесть. Мужчина придает мне ускорения в спину и так получается, что ноги скользят, я не успеваю затормозить, по инерции лечу вперед и оказываюсь на проезжей части, падаю на асфальт.
Боль обжигает руки. Колени. Резь пронзает тело, но самое странное это то, что до слуха долетает визг шин и я поворачиваю голову, как в замедленной съемке наблюдая, как на меня мчится черный и обтекаемый, острый и агрессивный люксовый автомобиль…
Наверное, перед глазами должна пролететь вереница кадров из жизни, но этого не происходит. Слышу скрежет. Четко осознаю, что не успею подняться и отбежать, поэтому чисто интуитивно группируюсь, прикрываю веки, жмурюсь изо всех сил и превращаюсь в комочек, подтягивая коленки к груди.
Секунда. Другая. Страшный скрежет тормозов… и запах резины. Будто кто-то рядом ее поджег. Едкий запах застревает в горле.
И отчего-то с обидой думаю, что это последнее, что успела почувствовать…
Удара жду мгновение, длиною в жизнь, но его не следует. Проходят секунды, я, наконец, распахиваю глаза, чтобы увидеть прямо перед своим носом черные зеркальные цифры на белом прямоугольнике.
Не сразу. С какой-то задержкой до сознания доходит, что это номера машины.
Не верю, что водитель сумел остановить такую махину, что не расплющил и не размазал неуклюжую девчонку по асфальту.
Спустя еще один удар сердца слишком громко хлопает дверь автомобиля. Явно выпуская наружу гнев того, кто находился за рулем этой огромной махины.
Понимаю каким-то шестым чувством, что тот, кто сумел вовремя остановить машину на скорости, будет, мягко говоря, в состоянии бешенства.
Осознаю, что виновата, что стала виновницей происшествия. Опять прикрываю веки. Вроде бы и радоваться нужно, что все закончилось относительно хорошо, но, с другой стороны, интуиция срабатывает, не предвещая для меня ничего хорошего.
Кажется, что шум улицы даже отходит на второй план, до сознания доходят только шаги. Тяжелые. Надвигающиеся…
Глава 3
Еще один вдох и перед моим носом появляются начищенные до блеска мужские туфли. Так странно, я даже замечаю свое отражение в мысках этих дорогущих туфель, а уже через мгновение меня как пушинку вздергивают, и я сталкиваюсь взглядом с кофейными глазами взбешенного брюнета явно восточных кровей.
– Тебе жить надоело?! – рявкает и встряхивает меня в сердцах, а я настолько в шоке, что даже в себя прийти не могу, ответить не получается. Только дрожу, как осиновый лист, и смотрю во все глаза на незнакомца.
Матерый. Взрослый. Смоляные волосы открывают высокий лоб, чувственный рот искривлен сейчас от негодования. Взглядом впивается в меня, продавливает.
А я дрожу так, что, кажется, стук зубов своих слышу. По мере того, как скользит взглядом по моей фигурке, хватка становится мягче.
– Испугалась, – это не вопрос, мужчина понимает мое состояние и слегка сбавляет обороты, – не трясись, ничего критичного не произошло, я тебя не задел.
Произносит глубоким бархатным голосом. Осматривает меня, а я как завороженная в лицо смотрю, волевое, с тяжелыми чертами и глазами мрачнее самой темной ночи.
– Считай, в рубашке родилась, если бы проехался по тебе, костей бы не собрала…
Выдает, наконец, прищурившись. А у меня немного шея болеть начинает от напряжения, из-за того, что вынуждена голову задирать, чтобы смотреть в лицо мужчине.
– Спасибо, – наконец, голос прорезывается, и я шепчу едва различимо.
Кивает молча. Больше не давит своей аурой. Кажется, что взгляд на мгновение становится мягче.
Не падаю только потому, что сильные руки держат меня, а я почему-то на ногу опереться не могу. Только сейчас ощущаю, как щиплет кожу.
Высокий мужчина, которому я едва достаю до плеча, щелкает языком, скользит по мне взглядом и неожиданно резко переводит его в сторону. По инерции отслеживаю и замечаю, куда именно смотрит кавказец.
На обочине застыл хозяин цветочного бутика. И почему-то от взгляда восточного мужчины Виктор Викторович как-то сжимается.
– Сюда иди, – придавливает интонацией незнакомый мужчина, ему, кажется, глубоко наплевать, что вообще-то его машина организовала пробку и остальные водители вынуждены объезжать замершую черную фурию.
Однако никто нам не сигналит, не подгоняет, не велит сойти с дороги и уже на обочине решать свои вопросы. Машины проезжают мимо, будто боясь навлечь негодование мужчины в идеальном темном костюме.
Мужчина вскидывает бровь и смотрит в сторону моего бывшего работодателя и тот подходит.
– Почему девчонка под шины бросилась?
Ошарашивает меня вопросом брюнет, а мой босс набирает воздуха поглубже и выпаливает свою правду-ложь.
– Воровка она. Поймали ее, а она деру дала. Только недалеко убежала.
В шоке перевожу взгляд с предприимчивого толстяка на матерого мужчину, который вновь смотрит на меня, и взгляд у него опять меняется.
Если секундами ранее казалось, что он проникся, то теперь словно бетонная стена там. Непроглядная.
– Это неправда, – подаю, наконец, голос и в глазах скапливаются слезы, а я смотрю на незнакомого мужчину, от которого веет силой и властью, и отчего-то не хочется, чтобы он думал обо мне в том ключе, в котором преподносит все Виктор Викторович.
Незнакомец внимает мне. Приподнимает смоляную бровь, словно поощряет, чтобы продолжала, и я выдыхаю:
– Я не крала. Ничего не брала. Я в жизни ничего не воровала! Все ложь и наговор…
Пытаюсь отнять руку, прикосновение мужчины обжигает даже сквозь одежду, но он не отпускает, продолжает смотреть на меня, а я дергаюсь.
– Да отпустите вы меня!
Нервы сдают, пытаюсь отцепить от себя пальцы, но мои трепыхания не дают никакого результата. Качаю головой и запоздало понимаю, что благодаря моим пустым телодвижениям у меня волосы из пучка выбились и свободной волной падают на спину.
Ветер подхватывает прядки и бросает мне в лицо. Второй рукой убираю волосы с глаз и осознаю, что мое движение привлекает внимание кофейных глаз, которые внимательно следят за мной.
Ожидаю, что незнакомец встанет на сторону хозяина цветочного магазина и начнет вместе с ним угрожать и кричать о том, что вызовет полицию, но кавказец удивляет.
Он вновь переводит взгляд на замершего изваянием Виктора Викторовича.
– Говоришь, воровка… Если так, где тогда деньги, раз уж девчонка у тебя украла? – задает резонный вопрос и упирает холодные глаза в моего бывшего босса.
Виктор Викторович лишь пожимает плечами. Юлить и врать мой бывший начальник хорошо умеет. Теперь понимаю.
– Откуда я знаю, на что она успела спустить мои деньги? Факт в том, что Дашка своровала. Она – воровка! Я хотел в полицию звонить, когда мы выявили недодачу, а эта убежать решила. Ну и вот… Чуть хорошего человека под срок не подвела. Я, если что, свидетель! Она сама бросилась к вам под машину!
– Подлец. Какой же вы подлец, Виктор Викторович… – произношу тихо. У меня даже голоса нет, чтобы кричать и доказывать свою невиновность.
Да и что я смогу сделать. Каждое слово исковеркают и свое прогнут. Прикрываю веки. Пытаюсь дышать. Делать глубокие вдохи, чтобы не скатиться в истерику, а тем временем мой шеф меня не слышит, он увлечен своей пламенной речью, пытается обелить себя…
– Я давно заметил неладное… Сначала суммы маленькие были, незаметные, но девчонка поняла свою безнаказанность и решила грабить нас уже по-серьезному…
Качает головой и скорбно поджимает губы, а меня тянет расхохотаться при виде этого театра одного актера.
– Сердечно благодарю вас. Вы оказали содействие. Поймали преступницу. Сейчас же позвоню в полицию. Пусть они занимаются этой! Ну и как сказал, если вдруг дело дойдет до суда из-за этой дурехи, то я буду свидетельствовать в вашу пользу. Все она. Я видел! Сама под шины бросилась!
В шоке качаю головой. Мне нельзя… нельзя в полицию… Есть обстоятельства, которые заставляют обходить полицейских семью дорогами.
– Это не так… прошу… отпустите… – обращаюсь к незнакомцу, который вновь задумчиво смотрит в мое лицо. Будто прикидывает для себя что-то.
Веки обжигает, а я понимаю, что плачу. Горькие слезы обиды струятся по лицу, привлекают внимание мужчины, который наклоняет голову к плечу и рассматривает меня, а я в свою очередь на него смотрю. Глаз оторвать не могу от острых скул, от чувственных губ.
Невероятно красивый мужчина. Явно искушенный. Уверенный в себе. Властный. Взгляд циничный, скользящий по моей коже, кусающий, останавливающийся на моих губах, смазанных лишь бесцветным бальзамом.
Что-то в глазах мужчины меняется, будто вспыхивает, когда я облизываю нижнюю губу, пытаясь стереть колкое внимание кавказца, от которого кожа зудит.
Смотрит в мои глаза, будто решает для себя что-то, а затем резко поворачивается в сторону хозяина магазина.
– Ладно говоришь. Слишком даже. Наказать девчонку хочешь. Заявление писать…
В интонациях мужчины я слышу предупреждение, всем телом напрягаюсь, ощущая его колючее давление, а вот Виктор Викторович поддакивает, кивает на каждое слово.
– Да-да. Сейчас и позвоню. Надо решать с воровкой вопрос, – и уже обращаясь ко мне: – За все мне, гадина, ответишь, за каждую копейку, что в карман положила! Неблагодарная!
Тянет мясистую руку в карман и достает дорогущий телефон, а я понимаю, что в шаге нахожусь от обморока. Меня потряхивать начинает все сильнее. А незнакомец будто чувствует меня, опять обращает взгляд в мою сторону и задает неожиданный вопрос:
– Сама стоять сможешь?
Понимаю, что он имеет в виду, и киваю. Я фактически на одной ноге стою и на носке второй. Не могу всю ступню поставить. Больно.
Еще раз окинув меня внимательным взглядом, незнакомец отпускает меня, а я не бегу никуда. Стою как стояла. Почему-то на меня какая-то странная оторопь нападает. А, может, и внутренне понимаю, что мне от явно тренированного мужчины так легко не убежать, учитывая, что еще и нога, вероятно, повреждена.
– Сейчас-сейчас. Есть у меня в органах знакомый, прямо его и наберу, – продолжает себе под нос кудахтать Виктор Викторович, водя пальцем по экрану телефона, – сейчас…
Договорить мой шеф больше не успевает. Получает один удар по шее и заваливается на спину, комично махнув руками, падает, как куль с картошкой, а незнакомец наступает на хозяина бутика.
Причем в буквальном смысле. Становится на руку, в которой зажат телефон, и я слышу треск и вой Виктора Викторовича. Через мгновения кавказец носком туфли отбрасывает сломанный вдребезги гаджет, а сам нависает над ошарашенным Титовым.
– Я не люблю, когда меня, как последнего лоха, развести пытаются. Ты мне втираешь, что девочка деньги украла, а в следующую секунду выясняется, что денег у нее нет. Рассказываешь, что она под машину мою бросилась специально, а по факту ты ее столкнул…
– Я… я… это… послушайте… – подает голос мой бывший хозяин и руку к груди прижимает, садится, но встать не рискует. Смотрит в лицо взбешенного восточного мужчины и дышать боится.
Я тоже замираю на месте, неожиданно найдя в лице этого незнакомца защитника, который понял все махинации Виктора Викторовича…
– Послушайте, – не унимается мой бывший босс и голос его звучит заискивающе, жалко.
Незнакомец не слушает блеянье, обрубает резко:
– Нет. Это ты меня сейчас послушаешь, и очень внимательно.
Виктор Викторович кивает, как болванчик, бледнеет и не решается сказать ничего лишнего, в то время как кавказец чеканит:
– Считай, что долг девочки я у тебя перекупил. Ты забудешь о ее существовании. Будешь сидеть тише воды, ниже травы. Любой шаг против – считай, ты лишишься всего, что имеешь, и в добавок останешься мне еще должен, будешь отрабатывать в поте лица, вместе со своей семейкой. Я доступно изъясняюсь?!
– Да… да… все предельно ясно! Господин Исаев… все сделаю!
Блеет и пятнами идет мой бывший босс, а у меня проскальзывает понимание, что незнакомец не представлялся, однако мой босс знает, кто перед ним, поэтому и ведет себя соответственно.
Осознает, что мужчина наделен властью и злить его не следует. Виктор Викторович еще тот жук. Вот и вижу, как он общается с теми, в чьих руках власть, и простыми людьми.
Перед первыми он пресмыкается, а вторых пытается втоптать в землю, прогнуть, как меня…
– Посмеешь на девочку заяву кинуть ментам – проблемы будут со мной. Ты меня понял?!
– Понял… господин Исаев, произошло недоразумение… – кивает, а я в ужасе понимаю, что мои проблемы не заканчиваются. Здесь и сейчас посторонний мужчина перекупает мой несуществующий долг, делая должницей меня…
Причем вопрос, кому и что я должна, учитывая, что ничего не брала. Сюр какой-то. С трудом понимаю, что происходит, но ситуация развивается со скоростью света.
– Итак. Ты понял меня? – задает контрольный вопрос кавказец и Виктор Викторович кивает, как болванчик.
– Все сделаю. Все, что скажете, только сжальтесь!
– Конечно, сделаешь. А теперь пошел отсюда.
Незнакомец не повышает голоса. Но его интонации подобны хлысту, которые придают моему неповоротливому бывшему хозяину скорость торпеды. Толстяк поднимается и буквально бежит с улицы, скрывается за стеклянной дверью бутика, а через мгновение там появляется табличка «закрыто».
Надо же…
А мне спастись бегством не представляется возможным. Это осознание давит. Воздух застревает в горле, когда Исаев обращает на меня свой немигающий взгляд. Выдохнуть не могу я под этим темным взглядом, кажется, легкие начинают гореть и ощущаю, что еще секунда и в обморок упаду.
Исаев делает шаг в мою сторону, прищуривается. А я осознаю, что взгляд у него хищный и цвет глаз не совсем темный, а какой-то коньячный. Стискиваю пальцы сильнее. В то время как мужчина медленно направляется ко мне.
Поступь мягкая, но ощущение угрозы лишь усиливается. Каждый шаг восточного мужчины отдается гулким стуком моего сердца, которое будто в ушах отдает ударом.
Наконец, мужчина становится прямо напротив меня, а я голову задираю, чтобы в лицо его смотреть. Оцепенение нападает. Единственное желание, которое пульсирует в висках – это бежать без оглядки куда подальше, но в ногах будто свинец.
– Зовут как, говоришь? – интересуется лениво, голос у него глубокий, насыщенный.
– Я не говорила, – отвечаю едва слышно, и Исаев ухмыляется, улыбка играет на полных губах, а меня его энергетикой сшибает, интересом, который вспыхивает в глазах с необычным разрезом, миндалевидным и чуть приподнятым к вискам.
Красивые глаза, глубокие.
– Так скажи сейчас, – отвечает мне мягко, но вместе с тем в каждом жесте, в размеренных движениях чувствуется приказ. Мужчина подходит вплотную, обдает меня терпким ароматом парфюма. Головокружительный запах ментола, морского бриза и мяты.
Сразу же делаю глубокий вдох, и голова начинает кружиться.
– Я – Даша…
Присматривается ко мне, а я в радужки его глаз смотрю, которые светлеют. Интересный цвет глаз у Исаева. Я бы могла подумать, что линзы, но подобный мужчина не оставляет ни малейшего шанса на фальшивку.
Он какой-то настоящий. Глубинный. Рассматривает меня так, что у меня душа в пятки уходит, когда, чуть растягивая гласные, произносит:
– Дарья, значит, красивое имя. Дарованная. Подаренная…
Играет с моим именем, придает ему какой-то сакральный, иной смысл, и я дивлюсь тому, как он обыгрывает тот ужас, который только что произошел в моей жизни. Незнакомец опять скользит взглядом по моему лицу, будто лаской проходится, а я думаю про себя о том, какие у него длинные прямые ресницы, обрамляющие такие выразительные и живые глаза…
– Вы не так все поняли, – предпринимаю очередную попытку быть услышанной, – все не так…
Наклоняет голову к плечу, подобно хищнику, будто готов внимать моему бессвязному лепету, но на дне глаз смешинки. Явно забавляется. Подавляет своей харизмой. Тяжестью своей ауры.
– Я думаю, дорога не то место, где можно обговорить ситуацию. Пойдем в машину.
Протягивает мне широкую ладонь с четкими линиями, резкими. Красивая рука, а на запястье браслет от часов платиной поблескивает.
Смотрю на эту руку и двинуться боюсь, пальцы рассматриваю длинные. А сама отчего-то думаю, что эти руки могут дробить и ломать.
Отрываю взгляд от широкой ладони и опять смотрю в глаза кавказцу.
– Я не сяду в вашу машину и с вами никуда ехать не намерена!
По мере того, как говорю, правая бровь мужчины выгибается, придавая лицу какое-то зловещее ироничное выражение. Он смотрит на меня как на букашку, которая неожиданно обзавелась звонким голосом.
А я, наконец, в себя прихожу и продолжаю:
– Спасибо вам за помощь, но дальше я сама.
