Анна Блейк
Ее тысяча лиц. Четвертое расследование Акселя Грина

Глава 8

Настоящее. Аксель

Мистер Арнольд, который на самом деле носил звучное имя лорд Бастиан Арнольд Кеппел и являлся представителем увядающей британской аристократии, облюбовавшей Треверберг ввиду недорогой недвижимости и быстро растущей экономики, практически не изменился за те три с половиной года, которые минули с их первой и последней встречи.

Аксель узнал его. Память на лица – отменная черта, позволяющая избегать лишних ошибок в сложных ситуациях. Посетитель выглядел так, как будто сошел с обложки журнала о мужской классической моде. Идеально прямой, высокий, стройный и элегантный в своем английском костюме-тройке из тонкой шерсти он стоял в допросной, с отрешенным и задумчивым видом изучая голые стены.

Темно-зеленые глаза лорда Кеппела-младшего вспыхнули, когда он оглянулся на вошедшего Грина. На лице промелькнула сдержанная истинно-британская улыбка, настолько холодная и обманчиво-вежливая, что Аксель на мгновение растерялся. У него был определенный опыт взаимодействия с высшим сословием, но детектив не понимал, как правильно вести себя среди обладателей голубых кровей. Соблюдать этикет? Забить на него?

Поразмышляв долю секунды, Грин пересек комнату и протянул посетителю руку, которую тот пожал с невозмутимой учтивостью.

– Чем обязан, мистер Арнольд?

– Теперь можете называть меня мистер Кеппел, титулы стоит опустить. Арнольд – вторая фамилия, которую я использую, выезжая на встречи с риэлторами и иными представителями сегментов рынка, которые мне нужны. – Речь у него тоже была истинно-британская, витиеватая и пропитанная снобизмом. – Лорд Кеппел слишком звучно для таких встреч. Вы же понимаете.

– Пожалуйста, садитесь. Не рискну предлагать вам чай в такой обстановке. Но, быть может, вы пьете кофе? Или воду?

Бастиан отрицательно покачал головой, не снизойдя до ответа. Темно-каштановые волосы уже тронула седина, но выглядели они безупречно. Карлин бы обзавидовался. Этот мужчина определенно располагал к себе. В каждом его движении наблюдалась легкая ленца, лицо оставалось строгим и одновременно расслабленным, жесты величественными, сдержанными, аристократичными.

Скупая атмосфера допросной комнаты посетителя нисколько не смутила. И эти уверенность и спокойствие понравились Грину, который до чертиков устал от лишних эмоций. Как своих, так и чужих.

– Чем обязан встрече, мистер Кеппел? – с максимально доступной ему в этот момент приветливостью осведомился детектив.

– Мне сообщили, что в одном из домов, принадлежащих мне, вчера утром нашли труп женщины. Это заставило меня раньше времени закончить важные переговоры и вернуться в город. И вот я здесь, детектив. Расскажите, что произошло? Как в моем особняке оказался труп?

Интересно, он умрет, если хотя бы в одном предложении не скажет «я» или «мне»?

– Вас не было в Треверберге? – осторожно уточнил Грин, проигнорировав остальные вопросы.

– Летал к брату в Лондон, – легко ответил англичанин. – Семейные дела.

Лорд Джеймс Кеппел, старший брат Бастиона, в свое время помогал приюту, где рос Грин. О нем детектив знал. И даже видел аристократа несколько раз. Но в зрелом возрасте с ним не пересекался. Джеймс имел безупречную репутацию (как большинство людей его сословия), много вложил в город и пользовался расположением властей. Сейчас его фирмы контролировали государственную застройку. Из последних проектов – долгожданный аэропорт, который наконец-то взяли в разработку. Видимо, строительство у Кеппелов – это семейное. Только его брат выбрал для себя другую нишу.

Старинные особняки и усадьбы.

Под стать младшему лорду.

– Я не могу раскрывать детали следствия.

– Я знаю, что это доктор Анна Перо, – с легким нажимом продолжил посетитель. – Я лично одобрял ее кандидатуру. Видите ли, этот особняк редкий бриллиант в моей коллекции, мне важно поддерживать его репутацию. В нем останавливаются только лучшие из лучших. А она была именно такой.

Аксель чувствовал себя странно. Он сидел на привычном месте в комнате для допросов. Но при этом все время ощущал, что инициатива не на его стороне. Этот мужчина пришел, чтобы что-то выяснить. Но для чего? Первая мысль – чтобы обезопасить себя. Как? Он бережет бизнес, это понятно. Подобное происшествие – страшный удар по репутации. Кто захочет арендовать особняк после подобного? Если только психи, стремящиеся к смерти и фанатеющие по серийным убийцам. Но чтобы отменить поездку и вернуться в Треверберг? Либо он слукавил и поездка и без того подходила к концу. Либо он лукавит сейчас. Что-то не сходится.

– Позволю себе говорить с вами прямо, милорд, – перешел на холодный светский тон Грин. – Я не имею право раскрывать тайну следствия. Ни перед кем. Даже перед вами. Если у вас есть информация, которая может помочь нам найти убийцу, прошу вас ее предоставить. Если нет, прошу прощения, у меня много работы.

Лорд примирительно поднял руки.

– Она не в первый раз останавливается в этом особняке, детектив, – вместо ответа продолжил он. – Договор заключен давно, ее ассистент просто уточняет даты приезда и отъезда. Я не могу поверить, что кто-то смог проникнуть в дом и убить доктора Перо. Это бессмыслица, детектив.

– Особняк охраняют?

– Охраны на месте нет. Как правило, гости приезжают со своей. А доктор Перо ценила одиночество.

Одиночество она ценила больше других благ.

– Психотерапевт и шикарный особняк как-то сложно сочетаются между собой.

На безупречно спокойном лице англичанина промелькнула снисходительная улыбка.

– Я понимаю, что прошли всего сутки и вы ничего не успели о ней узнать. Доктор Анна Перо работает с исключительными пациентами. У нее колоссальный опыт и кристальная репутация. К ней обращаются даже англичане, а это дорогого стоит. Обращались, простите. Мне сложно смириться с тем, что ее больше нет.

– Вы знали ее?

Бастиан качнул головой. Это движение было преисполнено грации и сдержанности, но Аксель заметил еле уловимую нервозность.

– Шапочно. Меня поразила ее сдержанность и мудрость. И способность разглядеть в человеке то, что никто другой не может разглядеть. Мы беседовали только один раз – но я понял, почему ее столь ценят в обществе. Поразительная женщина.

А теперь в его словах звучала нежность. Надо бы проверить, точно ли он отсутствовал в Треверберге. И что его связывало с Анной Перо. Бастиан казался убедительным до тошноты, но детектив не верил. Либо в нем говорят прошлые чувства к Анне. Либо пренебрежение к аристократии, изнанку которой он слишком хорошо знал. Либо Кеппел лжет. Аксель отдавал себе отчет в том, что может быть предвзят. И скорее всего предвзят.

Но проверить каждое слово необходимо.

– Вы говорите о ней не как о случайно знакомой женщине, – решил поддеть Кеппела Грин. – Простите мне прямоту. Я военный и не приучен к светским беседам. Но вы пришли сюда сами и явно понимали, что вам зададут вопросы. Вы говорите о ней не как о случайном человеке, с которым беседовали «только лишь раз».

На этот раз Кеппел улыбнулся. Открытая улыбка преобразила его лицо, сбросив возраст. Но взгляд не потеплел, он остался холодным, внимательным, сдержанным, цепким. Глаза немного потемнели, как будто англичанин задумался о чем-то. Грин знал этот взгляд. Так смотрят сильные люди, у которых за плечами колоссальный жизненный опыт.

– Если бы вы были знакомы с Анной Перо, вы бы говорили о ней точно так же, я уверен. Детектив, я хочу помочь следствию. В моих интересах, чтобы вы раскрыли это дело как можно скорее. Я не могу сдать дом, пока вы не закончите свою работу. И не могу позволить себе потерять его навсегда, как инвестицию. У меня есть график Анны, дата приезда, планируемого отъезда, предварительные заказы продуктов и такси. А также контакты ее ассистента. В этот раз она прилетела одна, ассистент остался во Франции, но, уверен, вы его вызовете.

– Буду благодарен.

Бастиан кивнул.

– Через час вся информация будет у вас. Забавно. Нас уже во второй раз сводит смерть. Только тогда я видел ее собственными глазами.

Поднимаясь, Грин холодно улыбнулся.

– В смерти нет ничего прекрасного, лорд Кеппел. Это всего лишь окончание жизни. И как бы убийца ни старался ее преобразить или предать ей значение, это бессмысленно. Он просто отсекает чужую линию, лишая человека права на второй шанс.

Кеппел задумчиво наклонил голову, не сводя с детектива мерцающих глаз.

– После того, что я видел, позволю себе не согласиться с вашей точкой зрения, уважаемый детектив Грин. Смерть может быть прекрасна. И иногда в ней больше жизни, чем в самой жизни. Как погибла Анна?

– Ее задушили. Ничего поэтического.

– Я знаю, что преступник удалил ее лицо.

Лорел!.. Или кто-то еще?

– Я не могу…

– Все, все. Мир. Простите.

Лорд наконец поднялся со своего места. Он явно не хотел уходить. Акселю подумалось, что Кеппелу просто скучно. И он примчался сюда в надежде разнообразить свою идеальную жизнь. Еще бы! Какое шоу. Ничем не уступает инсталляции Инквизитора три с половиной года назад. Вот так вот, однажды увидев зверство, хочешь испытать это чувство снова и снова. Пока зверств ни станет слишком много.

Грин проводил аристократа, убедился, что тот покинул управление, поблагодарил Люнне, которая сидела на проходной, и вышел на улицу. Достал сигарету и посмотрел в мрачное апрельское небо. По всем законам жанра сейчас должно светить солнце. Но тепло не торопилось в Треверберг. Детектив вытащил телефон и набрал номер Лорел Эмери, почти с сожалением понимая, что она воспримет звонок слишком лично. А их участившиеся встречи, несмотря на животный восторг, в который его приводило ее тело, начали напрягать.

Он сторонился близости.

Все еще сторонился близости.

А теперь тем более. Он остро нуждался в глотке свежего воздуха, пространства, в котором его никто не побеспокоит, где он сможет немного подумать, разобраться в том, что происходит, что чувствует. И наконец перестать цепляться когтями за прошлое, которое все время норовит сбросить ему на голову настоящий ад, разбивая в дребезги привычное мироустройство. И вместе с тем Грин боялся остаться в этом одиночестве.

Он боялся тех выводов, к которым придет. И тех чувств, которые выбьют из него весь воздух концентрированным ударом под дых. Он чувствовал их пробуждение, возвращение. Оцепенение, вызванное смертью Анны, почти прошло. Шок после встречи с Энн сгорел в неистовой страсти прошлой ночи.

Обнимая Лорел, истязая ее тело, Грин восстанавливал собственную душу. Ему жизненно важно было вернуться в себя. В свой возраст, в свой мир. Вынырнуть из воспоминаний, которые на него обрушила Анна. Вынырнуть из океана вины, в который его сбросила Энн.

Пожалуй, он никогда не был настолько подвержен страсти, как в эту ночь. Он полностью отпустил себя, тонко следуя за ее желаниями и собственными потребностями, распаляя их, доводя до границы и перешагивая за нее. Пока мышцы не начали дрожать от изнеможения. Пока сердце не окоченело.

Пока мерзкий голосок страдающей души не заткнулся.

Потому что когда тело удовлетворено и обессилено, пространства для рефлексии не остается.

Он сторонился духовной близости. Но нуждался в слиянии другого рода.

Почему бы и не с Лорел?

– Да? – ожила трубка приятным голосом с сексуальной сипотцой.

Тело тут же отозвалось легкой волной возбуждения, но усилием воли Аксель заставил себя сосредоточиться на цели звонка.

– Не хочу вызывать тебя на допрос, но надо поговорить, – ровным тоном сказал он, не вполне отдавая себе отчет, что тоже понизил голос. – Без свидетелей, диктофонов, блокнотов и прочих ухищрений.

– Это так сексуально.

– Срочно, Лорел.

– Ты такой нетерпеливый! Мы только расстались. А ты уже звонишь и требуешь встречи.

Женщины.

– Это важно, – еще понизив голос, сказал Грин. – Ты получишь свой эксклюзив, когда мы раскроем дело. Хочешь интервью с Карлином?

– Хочу с тобой.

– С Трессом.

– С тобой!

– Лорел.

– Аксель! Коротенькое.

Он вздохнул.

– Хорошо. Но в рамках протокола.

– Люблю тебя.

– Что?..

– Ой… Ладно, – она порывисто вздохнула. – Перемотали пленку. Ты вызывал меня на допрос, который не допрос, говорил, что это срочно и важно. Так когда и где?

– Прямо сейчас. Выбери кафешку между редакцией и управлением, я подъеду.

– Адрес скину смс-кой.

Эмери отключилась, а Грин поймал себя на мысли, что улыбается. Чертовка.

Прошлое. Анна

25 сентября 1987 года, пятница

Эдриан.

Это начальник базы, если что.

Просто мне захотелось написать его имя. Зафиксировать его тут. Без фамилий, званий, титулов и прочей красоты. Мне кажется, я ему нравлюсь. Или же он просто следит за теми, кто слишком близко подходит к его ребятам. А я не просто близко. Я уже среди них, даже если незримо. Мы не можем раскрывать свои отношения с Акселем, но, думаю, что все все знают. Каким бы ни был замкнутым мой парень, он изменился. И меняется, глядя на меня.

Но круче всего тот момент, когда он видит меня в столовой или на улице.

Сегодня между сессиями я вышла из кабинета, чтобы пройтись. Ну, знаешь, как это бывает. Когда ты просто все делаешь чертовски вовремя. После безумного вечера вчера мышцы немного болят, грудь налилась. Но я чувствовала себя ослепительно прекрасной. Не знаю уж, только ли внутреннее состояние изменило все вокруг или влюбленность меня украсила, только вот Эдриан подошел сам. Он приветливо улыбнулся, осведомился, как дела и как мне служба. Я ответила, что начинаю привыкать к их воинскому распорядку и строгости. Он пошутил, что наслышан о нарушении режима. Я сделала невинный вид и сказала, что неуклонно соблюдаю все предписания.

Это было так легко и так естественно, что я не сразу заметила, что флиртую с ним. В его мерцающих черных глазах отражались самые запретные мои желания. Все то, что я хотела воплотить в жизнь.

С Акселем.

Это было приятно и волнующе. Я смотрела на начальника базы, который шел рядом, раскручивая в пальцах сигарету, думала о своем парне, который в эти минуты должен был заниматься, стремилась вернуться к работе, от которой снова чувствовала сумасшедшую отдачу и ощущала себя самой счастливой женщиной.

Эйфория, скажешь ты, пройдет, уступив место апатии.

Да.

Да и плевать. Я на подъеме. И этот подъем прекрасен. Но прекраснее всего то, что выскочивший с тренировки Аксель увидел нас с Эдрианом. Ох, что это был за взгляд. У меня все мгновенно вспыхнуло внутри! Я даже забыла, что рядом есть другой мужчина, с которым веду светскую беседу. Темно-синие грозовые глаза Акселя стали яркими, почти лазурными. Их неоновое свечение обожгло душу.

Вот сижу.

Жду.

Он точно придет сегодня. Не сможет не прийти. Этим взглядом он пообещал мне скорую расправу. А я убедилась, что сделала правильный выбор. Меня сводит с ума этот контраст. Контраст между его чудовищным самообладанием и бурей страстей внутри. Молодость, неопытность в нем перемешивается с удивительно взрослой позицией. С каждым разом он все тоньше чувствует мое тело, подбирает ключики. Мне уже не надо направлять, он сам делает так, чтобы я забывала собственное имя в его объятиях.

Я по-прежнему думаю, что мы с ним идеально сложены.

Идеально.

Вот начала думать об Акселе и как то дневник легко пишется. Представляю его лицо – и хочется улыбаться. Я понимаю, что завела заезженную пластинку. Что иду по опасной дорожке, провоцируя военного. Но не могу по-другому. Мы с терапевтом часами обсуждали все мои травмы, стремление к опасности, стремление к острым эмоциям. То, что я буду изводить своего мужчину. И изводила. В прошлом даже получала физическую реакцию. Это нельзя назвать насилием или побоями, но я выводила его из себя. Не хочу даже имя вспоминать.

И снова делаю то же самое.

За одним лишь исключением.

Я точно знаю, что Аксель никогда меня не ударит. Зато он полностью раскрепостится в постели. И я получу от него именно ту властность, стремительность и жесткость, в которой так отчаянно нуждаюсь.

Все остальное у него есть.

Он идеален. Идеален для меня. О.

Кажется, пришел.

Продолжу позже.

Позже

Н-да.

Я буду флиртовать со всеми, если каждый раз буду получать такое. Измотался и спит в моей постели.

Это божественно.

Какой он красивый.

Успокоился. Лоб гладкий. Ему несказанно идет щетина. Брови темные. Они такие контрастные на фоне пшенично-платиновых волос. Что за кровь в нем понамешана? Кто он вообще? Треверберг. Что за город такой – Треверберг? Никогда не была. Но если этот город дал жизнь такому мужчине, надо съездить.

Черт, ноги дрожат. Хочется смеяться и петь. Но я лучше пойду к нему.

Боги, он уснул в моей постели. Плевать, что кто-то может увидеть. Пойду к нему. Так и хочется прижаться к нему всем телом, закрыть глаза.

И ни о чем не думать…

Глава 9

Настоящее. Аксель

Кафе «Бархат»

Анна множество рассказ рассказывала ему о тех защитах, которые выстраивает психика, чтобы уберечь себя от лишних травм. Тогда ее слова казались ему совершенно лишними. Он был молод, даже юн, влюблен и думал, что их отношения будут вечны. Идеализировал ее, себя, саму жизнь, не понимал, что не все подконтрольно его воле. А сейчас отчетливо видел, что к настоящему он буквально вытеснил из памяти и жизни все, что было связано с теми проявлениями этой женщины, которые не укладывались в его хрупкий мир. Он и сейчас расщепляет близких людей, готовый взаимодействовать только с той частью, которая полезна или хотя бы безвредна. И отчетливо проследил эту тенденцию на примере журналистки.

Мысли о Лорел Эмери его раздражали.

Ее страстность и готовность в любой момент уйти – волновали.

Ее жажда наживы оставалась глубоко безразлична до того момента, пока она не перешагнет черту и не подставит его.

Ее связь с этим делом и Анной бесила. Как будто через интервью она могла заглянуть в его, Грина, душу. И увидеть там отражение былой любви, на которой уж кому-кому, а ей претендовать не к лицу.

Как будто он становился уязвим. Но это же полный бред? Во-первых, вряд ли Перо стала бы что-то говорить о мальчишке, с которым ее связывали короткие, но яркие отношения в далеком прошлом. Во-вторых, даже если бы Анна упомянула эти отношения, она бы никогда не назвала Грина по имени, это запрещено договором. В-третьих, да даже если бы назвала? Что это меняет через пятнадцать лет? Или уже шестнадцать?

Аксель бережно припарковал мотоцикл, сложил шлем и куртку в кофр, достал оттуда пиджак. Глядя в большое окно, привел себя в порядок, расправил лацканы пиджака, подтянул рукава к локтям. Он выглядел хорошо. Без лишней строгости, но отчужденно. Только вот если не сбавит темп с тренировками, скоро придется менять весь набор рубашек и пиджаков. Как делал это полгода назад. Пусть так. Военный режим ему был сейчас жизненно необходим.

Грин фыркнул, бросил на мотоцикл последний взгляд, перевел глаза на мрачное свинцовое небо, улыбнулся своим мыслям и вошел в кафе. Лорел уже сидела за столиком у противоположной стены, которая выходила на внутренний дворик. Окна в пол делали кафешку похожей на большую теплицу. Дизайнер интерьеров славно поработал, и здесь было по-настоящему уютно. А еще – Грин это точно знал – это была одна из тех лежащих на поверхности точек распространения наркоты, которую почему-то не прикрывали. Это не продажа на улице. Следующая ступенька или даже через одну.

А что он будет делать, если выяснится, что Эмери – диллер?

Эта мысль почему-то страшно развеселила детектива и, подойдя к журналистке, он пустился в мягкое кресло напротив нее. Лорел цедила смузи и просматривала свои записи. Официантка подлетела к ним прежде, чем Грин успел поздороваться. Он повернул голову, окинул девушку оценивающим взглядом, заказал кофе и снова посмотрел на Лорел, не без удовольствия отмечая, что она закрыла шею повязанным на французский манер шелковым платком.

Он поднял пальцы и прикоснулся к своей шее.

– Там есть, что скрывать?

Глаза журналистки редкого оттенка на грани фиалки и лазури вспыхнули.

– А если и так? Извинения не приму.

Он фыркнул.

– Это мы обязательно обсудим позже, Лорел. Спасибо, что пришла.

– Как будто ты оставил мне выбор.

Сморозив по телефону ярчайшую глупость, Эмери держалась строго и почти равнодушно. Но Аксель без труда считывал, насколько плохо сегодня ей дается роль холодного профессионала. Ее губы припухли и потрескались после бесчисленных поцелуев, взгляд был затуманен, а прическа не столь идеальна, как всегда. Девушка собрала платиновые волосы в высокий хвост, но не стала тратить время на их тщательное зачесывание, и несколько прядок усыпали лоб и лицо.

Заметив, что он рассматривает ее, Эмери вздернула подбородок и поджала губы. А потом невольно улыбнулась. Она всегда улыбалась. Даже когда уместнее было бы заплакать.

Журналисты и психотерапевты были похожи друг на друга больше, чем готовы это признать. Анна тоже всегда держала лицо. Как будто в ее мире просто не существовало ситуации, в которой она даст слабину. Снимет маску. Она срослась с этой ролью и была прекрасна в ней. Сейчас Грину казалось, что Лорел тоже срослась. Только вот он знал, что внутри. Уже – знал. Несмотря на то, что они так и не начали говорить по душам – этого не требовалось. Им обоим друг от друга было нужно совершенно другое.

– Мне нужно поговорить с тобой о жертве и ее последнем интервью. Вероятнее всего ты уже отправила его на печать и я не смогу повлиять на выход или не выход. Но ждать вечерней газеты нет времени.

– Что я получу взамен?

– Я не вызову тебя на допрос официально и не привлеку к делу в качестве свидетельницы.

Ее глаза расширились.

– Что?.. А разве..

– Да, – детектив кивнул. – Имею полное право.

Лорел помрачнела.

– Я не могу проходить свидетелем, я журналист.

– И именно поэтому мы говорим здесь. – Он осекся, когда к столу подошла официантка с ароматным кофе. Проводил ее взглядом и слегка наклонился вперед, отставив чашку в сторону. – А не в управлении. Именно поэтому я позвонил тебе лично, а не поручил это команде. Именно поэтому ты говоришь со мной. Ты была одной из последних, кто видел жертву живой. Вопрос только «одной из» или…

В глазах журналистки отразился панический ужас. Она быстро взяла себя в руки, заземлившись с помощью смузи, к которому припала. Аксель следил за тем, как тонкая трубочка касается ее губ. Он прекрасно знал, что Лорел пустит в бой весь свой арсенал соблазнения, лишь бы сместить разговор с официального русла. А еще знал, что она будет искать способ воспользоваться этим разговором для создания нового материала. Знал. И ему было плевать.

– Задавай свои вопросы.

– Начнем с простого. Расскажи про организационную часть интервью. Кто инициатор?

– Мой редактор, – вздохнула девушка вполне естественно, но Грин в ее замешательство не поверил. – Анна Перо приехала, чтобы открыть здесь филиал своей ассоциации французской школы психоанализа. Это большое событие, существенное финансирование. Много известных людей, все такое. Они филиал открывали так, как будто это галерея, не меньше. Мы не могли обойти стороной такое событие, поэтому я связалась с агентом Анны, как только мероприятие поставили в план. Мы согласовали время и список вопросов.

– Когда это было?

– Два месяца точно прошло, – с некоторой задумчивостью ответила Лорел. – Сейчас проверю.

Она достала из сумки кожаный блокнот и пару минут задумчиво его листала, ища нужную запись. Аксель следил за ней, мелкими глотками цедя кофе.

– Вот. У меня в плане стоит: позвонить Готье (так зовут ее ассистента). Это милый француз. Он говорит и по-английски и по-немецки, так что мы быстро нашли общий язык. Я убедила его в том, что приезд Анны должен освещать «Треверберг Таймс», мы же главное издание города.

– И когда ты ему звонила?

– А, прости. 17 февраля, в понедельник. Не помню, во сколько, но точно утром, Потому что по понедельникам у меня йога и я стараюсь распределить задачи «до» и «после» так, чтобы они не обнуляли полуденную тренировку.

– Хорошо. У тебя есть его контакты?

– Хочешь проверить мои слова? – вспыхнула Лорел.

– Я проверю обязательно. Но контакты нужны не для этого. Его же нет в городе?

Журналистка качнула головой.

– Нет. В этот раз Анна приехала одна. Но она часто путешествовала одна. Готье должен появиться за сутки до открытия. А открытие у нас назначено на… 25 апреля, на следующую пятницу.

Аксель вытащил из внутреннего кармана пиджака маленький блокнот и быстро записал даты.

– Почему она приехала так рано? Больше чем за неделю.

– Грин, это открытие чертового филиала. Это адская прорва работы. Она приехала работать. Мы и интервью-то назначили на пятнадцатое, потому что потом не нашлось времени. У нее жутко плотный график. И я должна была ждать неделю, чтобы выпустить его двадцать пятого. Это жестоко по отношению к общественности, но таковы условия.

Это тоже детектив зафиксировал в блокноте.

– Расскажи о докторе Перо. Какой она была в день интервью? Как себя вела? Вы давно знакомы?

– Сколько вопросов, – протянула Лорел, лишь бы что-то сказать. Аксель видел, что она пыталась выиграть несколько дополнительных минут, чтобы подготовиться, составить речь.

Сфальшивить.

– Рекомендую говорить правду, – негромко сказал он.

Эмери побледнела. Бросила на него испуганный взгляд.

– Зачем ты постригся?

– Захотелось.

– Тебе очень шли длинные волосы. Это так волнующе и сексуально.

– А сейчас не волнующе?

Он перегнулся через стол, глядя ей прямо в глаза. Уловил тонкий аромат ее духов.

– Еще как, – с трудом сглотнув, прошептала она. – Это правда, что знание личности жертвы помогает найти того, кто ее убил?

– Во многом да.

– Ты есть, ты спрашиваешь про нее так въедливо только из-за работы?

Аксель откинулся на спинку стула с холодной улыбкой на губах.

– Говори.

– Мы знакомы пару лет точно. Приятная женщина. Оторва та еще. Днем она читала лекции в университете и принимала высокопоставленных пациентов, вечером брала парик, красилась, как последняя шлюха. Отправлялась в клуб в поисках приключений. Кстати, я познакомилась с тобой во многом благодаря ей. Следила за ней по приказу редактора. Подружками мы не стали, и я не могла просто навязаться на совместные тасовки. Но кто мешает мне выбрать тот же клуб или бар, что она? Она меня ни разу не засекла. Или делала вид, что не засекла.

«Познакомилась с тобой только благодаря ей».

Стоп.

Что?

Что она сейчас сказала, черт побери?!

Сохранить спокойное и отстраненное выражение лица было почти невозможно, но Грин справился. Только слегка выпрямил спину, маскируя чудовищное напряжение, разлившееся по мышцам.

– Я пришла за ней в клуб, она подцепила какого-то щегольского вида красавчика, а я решила, что заслуживаю отдых и подошла к тебе.

– Так.

– Что «так»? – вскипела журналистка. – Я только что призналась тебе, что поставила тебя выше работы с первого взгляда. А ты «так».

– Лорел, – угрожающе произнес Грин и она примирительно подняла руки, демонстрируя полную и безоговорочную капитуляцию.

– В день интервью она была обычной. Идеальная стерва. Я, когда узнала, сколько ей лет, не поверила. Невозможно так выглядеть, когда тебе сорок пять! Она питается младенцами? Приносит жертву дьяволу? Черт возьми, ее кожа лучше, чем моя.

Это не было правдой, но Аксель решил не облегчать страдания молодой женщины, обратившись в слух.

– Я начала искать о ней информацию. Ты представляешь, она родила, а все равно выглядит как девчонка.

«Она родила».

– Это невыносимо, – заломила руки Лолер, откровенно переигрывая, но Грину было все равно.

– У нее был ребенок?

– Ну да. Девчонка-подросток. Жаклин, кажется. Или еще какое-то вычурное имя. Француженка же. Она живет в Париже. В Треверберге ни разу не была.

– Ты сможешь выяснить о ней побольше?

– Зачем? – пожала плечами журналистка. – Вряд ли она имеет отношение к смерти матери. Ей самой сейчас нужна помощь. Девка-то сирота. Перо не замужем. У нее есть бывший муж, но возьмет ли он опекунство над девочкой, не знаю.

– Он не отец?

– Не знаю, – пожала плечами девушка. – Замуж она вышла давно, развелась лет шесть назад.

– Выяснишь?

Она вздохнула.

– У тебя вроде целый штат специалистов, которые рождены для таких задач.

Аксель улыбнулся. Без тепла. Скорее, учтиво.

– Им не сравниться с находчивостью журналистов. Ты же можешь поехать в Париж, взять интервью у девочки и коллег Анны. Если Перо была столь популярна, как ты утверждаешь, ты сама должна была предложить мне этот вариант.

Лорел отставила в сторону пустой бокал из-под смузи и взмахнула рукой. Официантка материализовалась около стола тут же.

– Каберне Савиньон. Бокал.

Аксель иронично изогнул бровь.

– Что празднуем?

– Я вот не понимаю, – продолжила Эмери, когда ей принесли напиток и она смогла сделать глоток. – Почему ты роешь именно в эту сторону? Ее убили тут, у нее отрезали лицо. Какое значение имеет ее прошлое? Почему ты так прицепился..?

– Как показывает практика, – спокойно отреагировал Грин, – в таких делах причина всегда в прошлом. Ты принесла расшифровку интервью?

– Подавись, – процедила она, бросая папку с бумагами на стол.

– Лорел, не надо злиться.

– Ты делаешь свою работу за счет моей.

Он неожиданно встал и пересел на стул рядом с ней, а потом без предисловий притянул девушку к себе и поцеловал, обжигая ее и себя этой неожиданной страстью. Эмери ощутимо расслабилась в его объятиях и посмотрела в глаза. Она уже не пыталась воевать с ним. Хотела понять. Понять для чего? Для работы или для собственной безопасности? Ему было все равно.

– Тебе уже говорили, что ты чертов манипулятор?

– А тебе? – рассмеялся он.

– Тысячу раз.

– Дверь будет открыта, Лорел. Приезжай.

И вот нахрен он это сейчас сказал?

Прошлое. Анна

14 октября 1987, среда, вечер

Ха, открыла дневник и думаю, а надо ли оно мне вообще? То, что произошло за этот месяц, может лечь в основу идеального эротически-романтического романа. Но мой дневник – это не роман. Это место, где я могу делиться эмоциями и быть собой. Или нет?

Короче, Аксель уехал. Он предупредил меня, что миссия длительная. Чтобы не волновалась. Сказал, что указал мои контакты, чтобы мне сообщили, если что-то случится. Вроде как это не по протоколу, но он договорился. А я думаю о том, что через полгода ему исполнится двадцать так, как будто могу гарантировать, что через полгода будет жив он. И я сама еще останусь здесь.

Мой контракт истекает в апреле. День рождения Акселя в апреле. Это будет плохой подарок – уехать? А если не уезжать?

Мне несколько раз звонили из Марселя. Они так никого и не нашли. Готовы ждать. Взвинчивают ставки, суля мне доход, о котором даже подумать страшно. Это карьера и будущее. А тут сердце и страсть.

Может ли человек жить без сердца?

Ответственно заявляю – да. И долго.

Может ли человек в современном мире жить без денег? Нет. Смогу ли я жить без статуса? О, нет. Точно не смогу.