Анна Андреевна Гуенкова
Настроения. Роман-драма
И вот наступает фаза: погружение в самокопание. Атмосфера печального эксперимента держала меня два часа фильма, а актёра – всю его недлинную жизнь. Он остался и умер. Я вышел и выкурил трагизм… Разглядываю трамвайные пути, шагаю к остановке, залезаю в самый конец трамвая, остаётся просто молча вылупится в большое пыльное окно на дорогу. Чернеют тучи, и покапывает летний дождь. А Евлахов/Плотников всё будоражит моё воображение. Каково это: актёру играть актёра, который в реальной жизни играет погибшего персонажа? Не поглотила ли его роль также как человека из черно-белой ленты событий? О сценарии фильма пишут: « события, происходят в Петрограде в начале 20-х годов прошлого века. История талантливого актёра, одержимого идеями Серебряного века, и в согласии с идеями символизма он готов прожить чужую жизнь, а точнее, сыграть её словно роль. Актёр попадает в плен к красным, и оказывается, как две капли воды, похож на красного командира, который собирается его расстрелять. После смерти командира артист решает сыграть роль погибшего, согласно новому театральному веянию – когда часть театральной общественности считала, что театр надо выводить в жизнь, на улицы, что театр должен слиться с жизнью».
… Плотникова ничто не держало, точно. Иначе он бы не смог. Не смог бы бросить всё и отдаться роли, уйти из своей обыденности, ни секунды не уделяя себе настоящему и тем, кого любит. Видимо, ни любви, ни ценности собственной жизни у него не было, раз он так поступил. Мне трудно поверить, что так можно служить искусству, забыв себя. Душа ли его так хотела, или эго, готовое рискнуть ради убеждений коллег по площадке «играть вживую»?
Можно поэкспериментировать временно… Но погубить своё Я? Нет, этого не стоит ни одна роль! Но, здесь уже вопросы психологии человека и порывы его души. Может, всё же, именно она рвалась в неизведанный мир чужой судьбы, чтобы успеть прожить ещё одну жизнь, побыть в одном теле двумя разными людьми. Окунуться в чужую семью, открыть иные грани личности, стерев свою. Жестоко. Что тут говорить. Да, Максим Суханов сыграл достойно. Но, что ощущала его душа, было ли ей страшно?
Мне ужасно захотелось кофе, и поговорить с той, которую я жду, скоро будет встреча, она изменит всё. Приятное волнение и предвкушение. У меня одна роль: быть собой и ждать Тебя.
Глава 2
КАК ЭТО БЫЛО. Закрытие/ Обновление.
Фаза: Душевный сдвиг. Сеанс: себя-похищение.
– Помнишь, как я пригласил тебя на «Вечер Цоя»? Ты была в золотой кожаной мини-юбке и чёрном блестящем топе, причёска – небрежна и взбалмошна, и Ты всё время болтала и улыбалась… Ты так вглядывалась в мои глаза, что временами я замирал, потом терялся и потел. Какой же магнетизм в тебе!
– Ну, хватит уже. Просто тогда тебе всё во мне казалось магнетизмом, это сейчас я обычная жена…
– Ошибаешься, если я не говорю, это не значит, что ты просто жена. Ты больше космоса для меня. Это есть и будет.
– А помнишь, на «Вечере Цоя», как мы долго ждали моей очереди выступить? И как я решила вдруг выпить лонг-айленд, там всего крепкого было намешано… И это в итоге помешало.
– Да уж. Ждали часа четыре, кажется, ты вышла к микрофону, и цитируя песню Цоя «Мама, мы все тяжело больны!», забыла самый важный для тебя куплет.
– Да, это был облом…
– Никто, конечно, ничего не заметил.
– Только ты, очень сильно считывал мои жесты, мимику, и по лицу понял, что я замешкалась на секунды…
– Да, но, зато как ты прочла свои стихи, посвященные ему! И как загремел гром и пошёл ливень! Сразу после твоего обращения к Цою. Видишь, главное он тебя услышал. Ты пришла к нему на День Рождения, и сказала ему те слова, которые хотела. Я считаю, вот это –успех.
– Да, стоять на сцене в центре Москвы, перед большим количеством незнакомых людей, и говорить о сокровенном – это особые ощущения… Я чувствовала, что меня уносит, говорила стихами, мыслила вслух, я обращалась к поэту и музыканту, который дал мне многое.
– Твоя душа трепетала вместе с тобой, или в тебе говорила душа?
– Может, не будем всё сводить к душе. Ты помешан на своих исследованиях.
– Я помешан на тебе.
– Остановись. Отдохни. Освободи разум.
– Скажи Искра, а тебе стало лучше, после того, как мы прекратили сеансы? Тебе это мешало?
– Нет. Надоело просто. Анатоль, зачем лезть туда, куда вход нам закрыт. Зачем копаться в душе? Эти вопросы слишком сложные. И не надо рыть неизведанное, надо – жить.
– Ну, а как же ощущения, как же «дежа вю»? Как же интерес к нашим с тобой прошлым жизням?
– Не знаю. Я ощущаю себя голой. Не хочу больше откровенничать о своих душевных переживаниях.
– Всё ясно, у тебя опять нет настроения. Или ностальгируешь по чему-нибудь или кому-нибудь?
– Отстань.
ТОСКА ЗАМЕРЦАЛА.
Открытые/ Погружение. Фаза: Болезненное предчувствие.
Как долго я всматриваюсь в эти ядовитые фонари, оранжевые, как тыквы, висящие в воздухе… А фоном – насыщенная зелень деревьев. Июньская свежесть. Гул машин, дороги и счастье моё, тихое… Это дар. Умиротворение. Ты играешь на аккордеоне. Он – серебристо-синий, мой любимый цвет. И это не сон. Это наша с тобой жизнь. Как легко и приятно. Я обнимаю тебя и чувствую твою чистоту и робость… Мир стал добрее. Вроде бы, прошло уже три года с тех пор, как я нашёл тебя, точнее, ты меня. Но, будто вчера, знаешь, будто вчера…
– Это чудо, что мы с тобой встретились.
– Ты пришла и я успокоился. Искра, это непередаваемо! Я нашёл себя в тебе! Ты моё отражение, моя суть. Теперь всё вместе – открытия, приключения, рассуждения обо всём, сама жизнь преобразилось.
– Да, это точно, Анатоль, теперь всё вдвойне лучше, вдвойне интересней. Ведь мне есть с кем пережить, сделать, ощутить, обсудить, что волнует и будоражит мою душу! Мы долго шли друг к другу…
– Душа к душе, родное к родному, разбитое к разбитому, чтобы стать целым. Я знаю, ты была разбита, твоя душа была окутана туманом разочарований. И я был раздробленный осколок, а всё потому, что нам обоим всегда не хватало только одного: друг друга!
– Именно поэтому было пусто, именно поэтому мы грустили.
– Я помню, как ты зашла в мой кабинет, слава Богу, это уже было в лаборатории, а не в ветхой комнатушке, которую я раньше арендовал для сеансов… Ты вошла и рассмеялась, я пожал тебе руку, ты ужасно стеснялась, а когда я начал работать с твоей душой, сколько же боли и тоски я в ней нашёл. Тебе было катастрофически сложно прийти в себя. Твоя душа бесновалась внутри. А ты – таяла и молчала. У тебя была тайна, разгадать которую я не могу до сих пор. Та старая тоска исчезла, я тебя вылечил!
– Анатоль, знаешь, твоя любовь оказалась целительной, и, понемногу, впиталась в меня, оживила. Благодаря тебе, я снова стала собой. Понимаешь, мне наконец-то уютно.
– Душа к душе. Так и живём. Наше пространство бесконечно! Нас любят улицы и закоулки, мы бродим часами, открываем друг в друге новые и новые миры. Иногда ты путешествуешь и без меня. Это нормально. Я имею в виду – медитации, бывает, что твой мир другой, и ты сама прыгаешь в него.
– Ты знаешь, я попадаю в свои полуреальные сны… Часто, я борюсь. Часто – вижу твои фантомы, и ты всегда исчезаешь, бросаешь меня или умираешь, то ли сбегаешь… Видимо, на подсознании, я боюсь тебя потерять. И в этой жизни схожу по этому поводу с ума. Я хочу всегда улавливать ритмы твоей души, но ты ускользаешь внезапно.
ЗЛОВЕЩИЙ СЕРАФИМ С ЖЁЛТЫМИ ЗУБАМИ.
Закрытие/ Карма. Фаза: Спасение.
Я сидел на улице у большой железной бочки, в ней была куча макулатуры, а на бочке, как в книге Булгакова, надпись: «Рукописи не горят». К чему бы это? Встаю, разворачиваюсь и вижу нас с тобой у театра, рядом вывеска: «Мастер и Маргарита»!
– Это про нас? И мы ли это?
– Искра, признаюсь, мне так бы сейчас хотелось поговорить с Михаилом Афанасьевичем! Обсудить с ним драматургию душ, узнать какие попадались ему, и как он их лечил… Мне очень нужно узнать его способ. Может, и я тогда спасу больше людей! Ведь у меня есть все шансы! Я молод и я не в Советском Союзе живу. Веду себе спокойно свои исследования, роюсь в чужих эмоциях и в притаившихся страхах, в душе каждого. Мне бы Булгакова, ну или морфия б… Хотя, нет. Это не в моём стиле.
– А я склоняюсь к теории Дали – будь сам себе наркотик.
– Ха! И чем больше тех, кто меня не понимает, тем лучше! Я шокирую их души, а значит – возрождаю. Хорошо, что мы с тобой встретились, мы неведомая сила! Мы освобождены! И ты так горяча сегодня, я смотрю в тебя и хочу. Твои губы, ало-кровяные, ты вся – закрытая мощь эротизма, я тайно тебя похищаю… взглядом, желанием, руками…
– Целуй…Ещё…хорошо… гладь меня…
…Бархатно…как бархатно…!!!
…После соития, как ты любишь это называть, мы погружаемся в пелену неги и тишины. И я ещё долго мысленно летаю…
Фаза: Ответы. Странно, сейчас я вижу нас со стороны, мы ждём начала спектакля и наслаждаемся тёплым воздухом, и курим…
Меня охватил ужас! Этого не может быть! Как это возможно? Безумный вихрь пыли несётся прямо на нас! Искра, скорей, в театр бежим! ААААААаййййй!!! Акха-кха-кхаа!!! АААА!!! Меня засасывает в воронку! Закрываю глаза, страх, онемение…уууууухх! Пккхх! Искра! Что за… еле открываю глаза, вижу, я бегу, но, не чувствую этого физически! Несусь со всех ног, почему? Оглядываюсь, за мной гонится щербатый вампир! Он коренастый, рыжемордый, волосатый, с ужасными окровавленными жёлтыми острыми зубами… Фууу! Опять ужас во мне! Или вокруг меня или рядом со мной… Вот, какой-то дом! Забегаю! Неизвестно откуда у меня в руках появляется старинная икона с изображением Сергия Радонежского.
Осознаю, что она принадлежит моему дедушке, хм…понимаю, что это сон… вампир ломится в дом, держу перед собой икону на весу, высоко подняв руки, читаю «Отче наш», лепечу не останавливаясь… А вампир сносит дверь, но войти не может, какая-то сила отбрасывает его назад! Моё сердце колбасится! Заставляю себя проснуться. Оглушающий треск! Зажмуриваюсь, открываю глаза – я сижу всё у той же железной бочки, но дыхание сбито и плечо разодрано…
Я вдруг понимаю, что прыгаю сеанса в реальность.
– Профессор, у меня в голове какой-то сумбур, ощущение сумасшествия… Создаётся впечатление, что я летал, летал, и рухнул на землю от усталости…
– Серафим, сеанс окончен, ваша душа ещё зловещей, чем я думал, ну и потрепала же она меня. А как всё начиналось мило, и, причём здесь рукописи и Булгаков?
– Да, я сам потрёпан не меньше. Оказывается, это так страшно, смотреть себе в душу, а насчёт Булгакова, ничего не помню, не было такого.
– Значит, я присутствовал в двух параллельностях. Ну, да ладно. Смотреть в душу не страшно. Быть страшной душой – хуже. Просто сейчас это ощущается разрозненно, но, в действительности, душа и Вы – неразделимы. Она видится так, как, на данный момент, вы себя ощущаете. Подумаете о прекрасном, – душа станет цветком, вспомните плохое: душа предстанет монстром. Но, истинное лицо – ваше. Оно не меняется, ни в одной из жизней. Просто, пока что, для вас это совсем другая реальность. И чем раньше Вы всё поймёте, тем лучше. Смиритесь, примите, не ищите здесь сверхъестественное.
– Профессор, но я же и пришёл к Вам, чтобы познать что-то необычное, магическое, узнать себя иного. Открыть душу самому себе.
– Это поверхностное желание, внутри у вас совсем не те вопросы и проблемы. Ваш «вампир» поедает вас.
– Неужели у меня такая чёрная душа, Анатоль, скажите мне правду! Вы были там! А я уже ничего не помню, кроме чувства бешеной злости.
– Вы вспомните. Я не буду ничего объяснять. Приходите через два дня.
– Хорошо.
ОКЕАНСКИЙ ФЬЮЖН НАШИХ ДУШ.
Обновление. Фаза летняя: (22:27, 28 августа 2016)
Я сочиняю океан… Большое пространство вокруг жаркое и дикое. Август был созревшим для моих осенних мыслей… а я – для тебя, только для тебя. И не для кого больше. Наши сеансы с тобой давно закончены. Мы женаты, но, та невинная робость в тебе всё та же. Не хочу ни о чём думать. Хочу рассказать тебе про осень, про бумажные фантазии мои… про «антиморской сезон». Лаборатория в ремонте. У нас отпуск и можно просто сидеть и наблюдать за жизнью. Ещё тепло. У меня высокая температура и бессилие. Смотрю на прозрачную бутыль с ручкой из белой пластмассы, бутыль наполовину наполнена розовым маслом…
Я замечаю, как хорошо эта жидкость сочетается с зелёной круглой крышечкой. Эта крышка держит розовую жидкость взаперти, сдерживает её. Так они образуют особое слияние, как только я переворачиваю бутыль, она вся стекается вплотную к крышке, но крышка не выпускает ни капли, она и тупик, и точка соприкосновения. Таков образ уходящего августа. Он матовый, неоднозначный и, кажется, бесконечный. Он слит с зелёными листьями, и окунается розовый закат. Мне не грустно. Я заполнен летом, этим зноем сумерек и тишиной, и больше ничего… только акация превращается в огромного богомола, с помощью темноты и лунного света. Немного утомлённости и безвыходности к концу лета. Как я его ждал… Я запомню его. Да, точно, души питаются воспоминаниями. Они блукают от одной жизни к другой, собирают разные воспоминания, чтобы однажды получилась вечная картина. У всех душ одна цель.
Поэкспериментирую, сеанс: «наедине с собой»… Так… этого места пока нет на глобусе, где я был бы спокоен. Хотя есть! Путешествие в Непал…об этом давно думаю. Папа делает асаны под барда Олега Митяева, и его тексты пронзают мою память до слез. Любовь к отцу и мамины крепкие объятия – сложно теперь при встрече и при расставании. Никогда не забуду свой переезд. Чемоданы собраны, душа разбита, но я готов двигаться к мечте. И моя, всегда строгая и холодная мама, подходит и обнимает так, будто у неё на миг остановилось сердце, её глаза полны грусти. До сих пор тяжело это вспоминать, но всё преодолено. А сейчас у нас отпуск с женой, Искра боксирует во дворе, я сижу с папой, мама заваривает кофе. На улице тепло и всё цветёт, бабушка с дедушкой зовут смотреть какой-то фильм. А мыслями я в Непале… в его «глазастом» храме с золотым шпилем. И я уже в фазе: «осуществление». Туда, где времени нет, только ветер, горы…
Такая мистическая экзотика на склонах Гималаев, невообразимое королевство между Индией и Китаем. Это надо увидеть! И я перемещаюсь, вижу главную ступу в Катманду, моё нутро прямо сотрясается от её энергетики! Мои родители идут чуть впереди, взявшись за руки, а мы с тобой вдыхаем чудесный воздух, и за наши руки держатся наши дети, Велимира и Феликс. Они несут на плечах маленькие рюкзачки и смеются. Какие у них глаза! Такую голографию словами не передать. Не знаю, что может быть роднее для меня этих чудо-мерцаний? Наши продолжения гуляют с нами по Непалу, маленькие и счастливые. Это реальность. Счастье с нами!
Внезапно становится темно, я в страхе закрываю глаза, после ощущаю себя сидящем в позе алмазной твёрдости в огромном храме, там везде разложены маленькие красные свечки. Тихо. Ветра нет. Я здесь один. Странные каменные фигуры многоруких женщин. В руке своей я заметил флейту. И подумал: сейчас начнётся! У меня закружилась голова, я брякнулся на ледяной каменный пол храма, но глаза не закрыл. Я смотрю всюду, пытаюсь запомнить детали, а все эти каменные существа кружатся и смешиваются, потом разделяются и вращаются вокруг меня. Каким-то образом я смог рассмотреть этот храм и снаружи: четыре огромных шпиля, а элементы – скульптуры божеств, символизирующие основы мира. Вижу всяческие орнаменты религиозных сюжетов, и даже мифологических – таиландские, индийские, китайские, камбоджийские.
Одним словом, древнее видение и древние знания. Гигантские космогонические мотивы, скульптуры планетных богов, они так ужасающе величественны! Сколько всего! Вселенная во всех ипостасях, в самых невиданных проявлениях сразу! Всё движется, пугает обширностью… Бесконечность образов и символов…. Я вижу вариации Кришны! Не могу оторваться от скульптур восьмой реинкарнации Вишну, особенно, где Кришна стоит на голове змеевидного существа Нага. Как только я устал вглядываться в миллионы скульптур огромного храма, меня отпустило… Я решил просто закрыть глаза. При длительных медитациях это помогало. И вот я на поляне, но, если смотреть вниз, можно понять, какой путь надо пройти, чтобы оказаться здесь. Это вершина свершений. Вершится что-то, чему я не могу дать объяснения. Причём, все датчики и электронные приспособления, которые я постоянно таскаю с собой, не срабатывают в моменты таких озарений. Картины невиданного храма ещё вполне осязаемы… Чем-то он похож на Тайландский Храм Истины, правда, тот деревянный и вовсе не старинный. Его начали строить в 1981-ом году. Идея создать такое сложно-необычное сооружение возникла у миллионера Лека Вирийапхана, а, может, у его души. По легенде, ему было видение, где сразу после окончания строительства храма, он умирает. Наверно, из-за этого до сих пор не завершили внутреннюю отделку храма? Он боялся умирать. Ну, а меня взволновало другое: вдруг, все скульптуры оживут??
В голове мелькнуло: «Изучение. Разгадка». Я проверил, версия Вирийапхана не подтвердилась. Он давно умер, а храм ещё продолжают строить. Есть и другая вариация темы: у богатейшего тайца сильно заболела жена, ему предсказали путь спасения: строительство храма. Работает это, видимо, так: стройка длится – жена живёт. В итоге, жена жива, а храм строят уже более сорока лет. Причём, строят-то, вручную! Ещё его называют Храм Правды и не причисляют ни к одной из религий. Здесь сосредоточенно всё сразу. Но, меня почему-то удивляют разные варианты названия этого места. Едва ли «правда» и «истина» означают одно… Их объединять не стоит. Либо Храм Истины, либо – Правды. Это всё равно, что молоко и кефир. Кефир никогда не станет молоком, даже если его так назовут. Он другой. Также как и «правда» никогда не станет «истиной». Ладно, надо как-то спускаться с этой вершины, потрясающие виды! Уходить не хочется. Наши души точно отдыхают здесь, пока мы спим. Слияние красоты, духовности и силы – целый океан, и в нём мы.
РЕЗИНОВЫЙ ЧЕТВЕРГ.
Открытие/ Будни.
Фаза: Странность и волнение.
Мы уже вернулись в Москву, у нас ещё два выходных, а люди уже звонят мне, чтобы проконсультироваться, чьи-то души я успел запечатлеть в своём исследовании. Кто-то созрел для новой жизни и освободился. А я? Кто я теперь? Я провожу опыты над душами, выискиваю их скрытые возможности, описываю свои открытия, а помогаю ли я людям? Мне уже непонятно, я профессор, врач, шаман или кто? Мои настроения меня погубят. Я каждую секунду меняюсь! Хорошо это или плохо? И кому важно? Тебе? Не знаю. Может, я просто соскучился…Искра, какой же длинный сегодня четверг, ты на другом конце города, занята подбором дизайна нашей новой квартиры, у тебя красные от компьютера глаза, голова гудит, тупицы раздражают. Я хочу к тебе, успокоить, обнять, и вместе с тобой сочинять океан. Отголоски отпуска толкают меня к этому. В океане есть все жизненные волны, но какая достанется нам? Сами ли мы выбираем? Хочешь свежести и прохлады, пожалуйста! Хочешь океан страстей? Я готов. Рисовать и молчать часами? Волна творчества тебя ждёт! Лови наш океан, он разный, он сама жизнь, с тысячами переливов – то ли поле в ромашках, то ли горы в снегу, то ли тихая ночь, в полёте над городом, то ли бесконечное водное пространство. Мы делаем свой океан – грандиозный и бешено-счастливый. Надо следить за тем, чтобы не захлебнуться, только и всего. Хотя, это самое сложное. Хочется сыра. Вот мне уже хочется сыра, вот что мне делать?! А сыра нет, а настроение сырное! Надеюсь, ты купишь по дороге домой… А я пока отмечу в своих записях, что с измерением моих импульсов ничего не вышло. Аппаратура не справляется с быстрой сменой моих настроений. Негодная техника, или я негодный!
ОБНОВЛЕНИЕ.
Пустозалие.
Фаза: Ровное дыхание.
Сеанс: Суббота, 1 октября 2016.
Солнце и тепло будоражат душу, мешаю чай с имбирем и смотрю на небо. Почти доел всю плитку горького шоколада. Я рад за прошлых близких, я рад за мир в этот день Света. Оказывается надо лишь немного тепла осеннего и всё затаится негой. Моя утренняя йога и желание всё успеть и выглядеть прекрасно! Да, жизнь чудесами обласкана, безусловно, и я ловлю это чувство в себе! Но, надо выйти, хочу понаблюдать за кем-нибудь в метро, может удастся пригласить на эксперимент. А то мало желающих в последнее время…
Я погружаюсь в подземельное наблюдение свободы. Заметил за собой, что спускаюсь в метро всегда с разной музыкой, у меня в жизни всё не по графику, всё – импровизация! Я исследую, или мне только кажется? Сейчас слушаю «Мумий тролль», но, уже переключаю плеер на классику, звуки фортепиано… Да, подходит.
Азиатка в чёрной шапке и в абрикосово-ядовитом пальто, в мощной обуви с чёрным толстым каблуком смотрит на своё отражение в стеклянные двери вагона, а я смотрю на неё и думаю о свободе. Свобода, по сути, безвозмездна, она заложена в каждом из нас. Если философски – каждый свободен по-своему. Эту грань выбираем мы, или позволяем кому-то выбирать за нас. У азиатки спокойный, но глупый взгляд. Может, она бездумна? С одной стороны, я уже давно пытаюсь, хоть ненадолго, остановить поток мыслей, но отсутствие разума в глазах этой яркой девушки меня пугает. Она как заяц, у которого глаза – просто глаза, не выражающие ничего, готовые всегда глядеть бездумно в разные стороны. Это, конечно, не значит, что азиатка бездушна. Но, душа временно заморожена, и через глаза её не видно. Просто, у азиатки абрикосово-ядовитое пальто и больше ей не о чем думать, ведь его она уже купила. Теперь можно носить и смотреть «вникуда»-«незачем»– «недлячего». Это её свобода, и такой, увы, сейчас полно. Такие как она покупают вещи и обретают свободу. А те, кто им их продаёт, держит их в рабстве как нечто неодушевлённое…Только шмотачники не подозревают об этом и несут баснословные суммы, думая быть ещё свободнее, быть свободней всех остальных. Свобода в несвободе, выбор в навязанном выборе – так живёт сейчас моё поколение. Мы потеряли себя, так и не найдя, так и не поняв, кто мы, и чего достойны, так и не узнав, кто первый начал бредить. Зато у всех есть крутое пальто. Выхожу из метро. Целуюсь с ветром. Освобождаю себя в себе. А теперь приближается истерика! Крутится в голове стойкое желание сбежать, замолчать или без разбора грубить всем! Я бросаю мысли на асфальт и они множатся следами чужих шагов, окурками падают, снуют бледными лицами и жёлтыми кругами детских площадок. Насколько мы выносливы? Обдумываю варианты. Но:
Пустота линейно окружает – дорогами, тротуарами, трассами и авариями.
Пус-то-та! Та ли? А какая нужна мне? Могу ли я описать необходимую пустоту?
Куда я деваюсь, когда размышляю об этом, ноги будто сами бредут,
тело несёт само себя, а я думаю и злюсь, в злости думаю, или со злостью…
в пустоте о пустоте, пустотой заполняю пустоты сознания.
И об этом ли знаю я? И какие важнее знания?
Забегаю в любое здание, и я один – в пустом зале.
Бегу в следующее здание, и опять: пустозалие…
И я падаю замертво – в зеркалах мироздания. Или не я? И так далее…Бесконечное опоздание меня и меня.
ЗАПУТЫВАЕМОЕ ПОПУТНО.
Закрытие/Открытие.
Фаза: неразборчивость.
По метро носится запах пачули… А я вспоминаю, что когда я шёл по больничному коридору, меня взглядом провожали кухарки, сидящие на стульях и держащие тележки с горячими железными бидонами нашего будущего ужина. Больничная эпопея. И даже здесь я продолжаю докапываться до душ и одна женщина согласилась на мой экспериментальный сеанс. Я сказал, что запутываю попутно с очищением, то есть: чем больше ей будет казаться, что она бредит, тем сильней её душа будет стремиться вырваться и перенести меня в свою историю:
На этот раз это был не сон. Я в туманной осенней больнице. Утро серое врезается в огромное пластиковое окно, я один в палате… вдруг заходит разговорчивая седая дама, со стрижкой «боб-карэ». И кто бы мог знать, что за этим самым окном больницы её мягкий спокойный голос расскажет мне такую дико печальную историю жизни.
Фаза: Больничное ралли.
К вечеру нас в палате номер 82 уже было трое. Ужин без рыбы прошёл. Я был нервозен и рад даже просто пюре с хлебом. Ну, а ближе к 11-ти ночи мы с Татьяной разговорились до слёз… Да, именно – до слёз, до глубины её ожогов… Я прочувствовал её судьбу, любовь в бесконечности к бывшему мужу, их космическую связь и 20 лет утончённо кроткого брака. Но, внезапно любовь прервана и произошла – пропасть. Муж ушёл к её подруге, причём, работали они все вместе, на телевидении… Когда Татьяна говорила об этом, казалось, я чувствую, что её сердце трещит от колких воспоминаний. Её подруга, коллега по работе, привлекла магию для битвы за мужчину. За мужа Татьяны, за того, кто казалось бы сросся с Таней душами… Как такое возможно, спрашиваю я себя? Как искренняя любовь, как близость родных людей за двадцать лет стала ничем? Он возвращался к ней трижды, она ходила к ворожихам, но битву выиграла соперница. И вот я – профессор по душам, застигнут врасплох! У бедной женщины был после второй брак, но теперь у нее – одна грудь. Врачи перестраховались и взяли энную сумму за ненужную операцию. Теперь Татьяне – семьдесят. Иногда она не знает, зачем жить дальше. От её прошлого до сих пор бросает в дрожь, сколько угроз жизни и колдовства, сколько "жгучего" на сердце пролилось магмой… И теперь она снова в больнице. КБ4 стала местом откровений. И еще долго мы говорили о любви, о том, что нельзя растворяться в мужчине до конца, о том, что надо любить себя, но ей этого не удалось. Вся глобальность и неисчерпаемость её любви довела до больничных коек из года в год, из месяца в месяц…
Признания Татьяны Александровны. Душетрясение.
– Муж второй – уже не то… А в прошлое я, увы, не вернусь, не рискну, не совершу безумства… Сейчас ухаживаю за капризной мамой, это забирает силы и нервы… Иногда, Анатоль, понимаете, я хочу исчезнуть… Попасть в другой мир, найти свою душу и приказать ей больше не страдать. В моей жизни всё переменилось. Второй муж ещё не разу не видел меня без майки после операции… Потерять любовь, потерять грудь, но страшнее потерять себя.
– Татьяна, после вашей истории я сам будто в другом мире:
Это какой-то реквием,
небо стянуло инеем,
хочется сигарету
и о тебе фильма…
Чтобы ужасно тронуло,
я распишу сценарий,
только б душа не лопнула,
с сердца сошла б копоть…
Происходит осмысление. Я пережевываю чипсы, кормлю голубей, лезут под ноги, курю, слушаю Басту, и пофиг, что изжога, глотнул кишку, я смел и весел… Ну, и процедура… улыбаюсь и больше не мёрзну, выздоравливаю, больница приобретает черты санатория, даже веселюсь. И скоро ты придёшь. Парк и небо говорит об осени, а со мной весна, светло внутри. Я полон, я больше не пуст, и не осквернен сомнениями. Время сеанса пришло.
Коридорные откровения. Сеанс с Татьяной Александровной.
Фаза: Жизненное месиво.
Я: Вы в трансе. Слышите меня? Опишите ваши ощущения, образы?
Татьяна Александровна: …Крылатские холмы, деревня Татарово, мы снимали дачу… там мотокроссы… Я переживаю…
– Дальше, вспоминайте, ищите!
– Виктор… Его имя… он старше меня на два года. Я пожалела его, а потом полюбила. Чувство: Я должна защитить его, он как ребёнок для меня.
– А до этого, что случилось до этого чувства?
– Меня затронуло, что в 13 лет Виктор из-за меня подрался. Но, я же по жизни – устроительница… взяла молоток и побежала защитить этого мальчика.
– А потом?
– Мы были вместе. Он увлекался гонками на мотоциклах . Потом пути разошлись… А мне было 16…
