Анита Мур
Тайны провинции Киттери
Ну, значит больше вариантов нет, придётся соглашаться. Я решительно кивнула. Коулман просиял, но ненадолго.
– Я хочу, чтобы ты была крайне осторожна. Мы стараемся не афишировать, но местные все равно уже знают. Пропали два оборотня. И судя по следам борьбы в домах, не по своей воле. – подумав, добавил босс.
Так. Вот с этого стоило начинать.
– Какой ипостаси оборотни? – деловито уточнила я, мысленно начиная перебирать причины, по которым кому-то мог понадобиться сильное и выносливое Двуликое существо. И каким именно образом их умудрились похитить, учитывая оказанное сопротивление. Нападающий – вампир? Я с подозрением покосилась на Коулмана. Насколько я знаю, он единственный на всю округу.
– У них не было второй ипостаси.
Ясно. С такими инвалидами, как я, даже человек бы справился.
– А ты уверен… что их похитили? Может, они впали в безумие и… – неуверенно задала я мучающий меня не первую неделю вопрос.
С тех пор, как я очнулась в больнице, я задаю его себе каждый день. По несколько раз.
Хватит ли мне сил не сдаться?
Оборотни, потерявшие зверя, угасают не от болезней или наступившей общей слабости. Их убивает одиночество.
Когда с самого детства знаешь, что где-то глубоко внутри тебя живет твоя вторая половина, к ней привыкаешь. С ней общаешься, советуешься. Как с близнецом. И потеря второй себя зачастую уничтожает и первую.
Многие, пугающе многие лишившиеся звери оборотни кончают жизнь самоубийством. Еще больше – тихо угасает в первый же год после смерти ипостаси.
– Поэтому я и говорю – пропали, а не похитили. – пояснил вампир. – Дело темное, связано ли оно с раскопками на кладбище – неизвестно. Будет осторожнее, просто на всякий случай.
Это я пообещала с чистым сердцем.
Я, если что, всегда осторожна. Даже когда по кладбищу ночью брожу.
После сытного и вкусного обеда – сосиски здесь действительно жарили качественно, на гриле, с дымком, еще и капустки, заквашенной по рецепту Старого Света, добавляли рядом, ммм – Коулман сопроводил меня обратно в отделение.
Проходя через общий зал, в котором принимали посетителей, распределяли задержанных, и вообще происходило все более-менее интересное, босс махнул рукой на одну из дверей.
– Можешь там себе кабинет устроить. Потом осмотришься. А пока – пойдём в подвал.
Звучало зловеще, но я догадывалась, зачем на самом деле вампир зовёт меня под землю.
Мне еще положенных служебных атрибутов не выдали.
Так что пришлось идти в полуподвальное помещение, где хранилось оружие и прочие важные для полицейской работы предметы. Там мне под личную подпись выдали характерный значок со звездой, антимагические артефактные наручники, действующие и против одарённых людей, и против вампиров, и против оборотней, препятствуя обороту. В Лоусоне мне бы еще пистоль выдали, но здесь городок маленький, сравнительно мирный, поэтому подобных суровых методов борьбы с населением не предусматривалось.
Выдачу осуществлял сам босс.
Настолько урезанный штат сотрудников, что даже кастеляна нет. Надеюсь, хоть этот склад охраняется лучше кладбища?
Кажется, последний вопрос я задала вслух, потому что вампир снова поморщился.
– Кладбище, все же, общественное место. Там убийственных охранок не навесишь.
Ясно. Без начальства лучше на этот склад не соваться. Не влезай, убьёт.
Пурнам отловил меня на самом выходе из участка. Караулил, что ли? Затащил в комнату для опроса свидетелей, прикрыв за нами дверь поплотнее. В отличие от допросных, эта не запиралась.
Не будь он родственником, я бы что дурное подумала.
Ну, дурное он затеял дело, однозначно. Решил меня отчитать за опоздание.
– Я пришла за десять минут до начала рабочего дня. Это разве поздно? – изумилась я.
– Конечно поздно! – Пурнам воздел руки и возопил, как храмовник в апофеоз службы. – А как же рабочее совещание? О нем ты подумала?
Ясное дело, я не думала ни о каком рабочем совещании. Вот о наглых гробокопателях, которые уделались от ужаса в старых гробах, думала. И о не менее наглых вампирьих руках, которые за неполные пять минут успели облапать все, что можно и нельзя, думала, даже слишком часто.
Ну какое может быть совещание в полицейском участке?
Разве что, как сегодня, в целях распекания и поднятия боевого духа.
Нет, оказывается совещание еще как может быть. Когда начальник зануда похлеще Пурнама, чем мой кузен несказанно восхищается.
Каждое утро вставать на полчаса раньше, дабы выслушать сводку новостей за вчера и ночь?
Лучше бы я поспала, честное слово.
А новости могу и сама в отчетах коллег прочитать, если понадобится.
Но Коулман искренне считал, что все работники нашего маленького дружного коллектива должны быть в курсе происходящего как во время их дежурства, так и вне.
Глава 7
Выполнять задание начальства я принялась тем же вечером.
Для начала я решила посетить тетушку Рату. Уж если кто и знает какие слухи, то именно она.
Нет, лучше всех в городе сплетни собирает моя родная матушка.
Но к ней я в ближайшее время на расстояние выстрела пистоля не подойду.
Она заметила грязные следы на подоконнике, а потом при уборке заглянула под мою кровать. Так что из дома пришлось спасаться неэлегантным поспешным бегством. Не успела переступить порог, как чуть не получила тряпкой по лицу. Спасла даже не оборотническая реакция – которой, увы, больше нет – а годы тренировок рукопашного боя. Не тратя время на разворот, я задом выкатилась на крыльцо и стартовала куда подальше.
Хорошо, что хоть пообедать с вампиром успела. Как чувствовала.
Лавка трав и пряностей пахла соответствующе. Травами и пряностями. В бытность мою полноценным оборотнем, лишь переступая порог магазинчика, я начинала чихать. Сейчас – только поморщилась.
Вот и очередной плюс.
Как учил меня целитель, выпустивший меня из больницы под честное слово и обещание следовать досконально всем рекомендациям, нужно искать во всем позитив. Даже в потере зверя, как ни странно, можно найти свои хорошие стороны.
Сразу-то они мне в голову не пришли. Я была поглощена переживаниями и страданиями, и самозабвенно жалела себя. А теперь вот, с течением времени, начинаю замечать и бонусы моего нынешнего ущербного состояния.
Например, на меня куда меньше действуют резкие запахи.
Я стала поспокойнее. Те перепады настроения, которые регулируют таблетки, в моем прежнем состоянии были нормой. Это сейчас мне такая нервотрёпка противопоказана, а раньше это была повседневная часть моей жизни. Ни дня без скандала.
Или течка. Раньше бы я пила таблетки, а сейчас организм будто забыл, что ему размножаться надо.
И хвала всем богам.
Только вереницы оборотней за моим хвостом мне не хватало для полного счастья.
Тётя Рата встретила меня буквально распахнутыми объятиями. Поджидала прямо на пороге лавки, облобызала, затискала, будто я мелочь пузатая, и потащила к себе, поить чаем и вываливать новости.
В городке, где любой чих тут же становится известен всем соседям, свежайшие сплетни утрачивают актуальность уже к обеду. Поэтому для тети получить в своё распоряжение новые, не посвящённые в тонкости бытия Киттери уши, было сродни манне небесной.
Жила она там же, где и работала, просто этажом выше. Так что Рата перевернула табличку, знаком «Закрыто» на улицу, и нежными тычками под пятую точку погнала меня по лестнице наверх.
Усадила на знакомый с детства диванчик – кажется, он стоял здесь еще в мамином детстве, а может, и бабушкином – налила чаю, разложила свежее печенье, и многозначительно булькнула полным чайником. Мол, времени у нас предостаточно, пока все не выпьешь – не отпущу.
Я сглотнула.
Мужайся, Кахайя.
Рата уселась напротив, изящно взяла чашечку, пригубила, и началось! Как только сдерживалась все эти минуты.
Тётю прорвало:
– Ой, деточка, что у нас тут творится! – светским тоном начала Рата. Я фыркнула, чуть не расплескав чай. Изысканность аристократической крови причудливо сочеталась в тетушке с истинно деревенской непосредственностью. – Копают, чуть ли не каждую ночь копают. Скоро в слепы полезут, помяни мое слово!
Я покачала головой.
– Теть Рата, там такие охранки стоят, что их изжарит раньше, чем они подобную мысль обдумают!
– Ну, как-то же они обходят охранки на кладбище сейчас! И те обойдут, зуб даю!
Травница выразительно цыкнула, будто уточняя, каким именно зубом ручается за правдивость своих слов.
– Ума не приложу, что там могут искать… – притворно вздохнула я, закидывая удочку. И тетя Рата не подвела.
– Думаю, какие-нибудь древние артефакты! – наклонившись вперед, заговорщическим шепотом выдала она.
Меня совершенно не удивляло, что местные жители знали чуть ли не больше о результатах раскопок, чем полиция. Учитывая, что замначальника, хоть зануда и педант, трепло еще то, а статуса «совершенно секретно» расследованию не присваивали, я была бы удивлена, останься хоть какая деталь неизвестной общественности.
Версия Раты имела право на жизнь. Мне и самой первым делом, когда я услышала о задании искать украшения в древних могилах, первым делом пришли в голову артефакты Войны. Той самой, шестьсот лет назад.
Но во-первых, все, что было в те времена ценного на кладбище, успели разворовать и распотрошить. В голодные годы даже плиты мраморные, подороже, уволакивали, что уж говорить об украшениях из могил. Потом – наводнения, размывы почвы. Вряд ли даже четверть захоронений старше двухсот лет сейчас находятся там, где их изначально закопали.
Так я тете и сказала.
А что? Ум у нее очень даже аналитический. Разведка по тете Рате плачет.
– Значит, завалялось что-то. – безапелляционно заявила травница. – Такие деньжищи платить за современные цацки, самые дорогие и мощные, никто не будет. Тем более зачем их с кладбища выкапывать? Последние лет сто никого сильно богато обряженного не хоронили, а до того лет двести все деньги жителей посёлка шли на развитие их дел, на постройку, там тем более не до шикарных похорон.
Кому знать, как не ей. Обычно именно к тете шли как за лекарствами, так и за успокоительными настойками для тех, кто шёл вслед за гробом. А попутно выплакивались Рате в жилетку, так что она всегда была в курсе кто, когда, и в каком виде ушёл в мир иной.
– Может кто-то известный у нас похоронен? – размышляла я вслух. – Герой Войны, или артефактор какой.
Тетя отрицательно покачала головой.
Ясно. Можно даже надгробия не проверять. Сведения, полученные от Раты, всегда отличались точностью и проверенностью.
Ее бы в наш аналитический отдел.
– И ведь новых из богатеньких никто не приезжал. – продолжила она размышлять вслух, следуя моим собственным выкладкам почти побуквенно. – Значит, заказчик жил здесь и раньше, просто сейчас почему-то активизировался.
– А не богатеньких?
Рата задумалась.
– Стройки у нас который год идут, одна заканчивается, другая начинается. Так что новых лиц много, все строители неместные. Думаешь, он замаскировался среди трудяг, днем копает, а ночью приказы раздаёт?
Я кивнула.
Стоит проверить версию. Тетя Рата теперь по собственной инициативе пройдётся по всем стройкам, и если я ее хоть чуть-чуть знаю, выяснит у всей полсотни рабочих их биографию вплоть до прабабушки. Я, со своей стороны, проверю архив с досье временных приезжих, и пересчитаю всех по головам. Вряд ли кто рискнёт нанимать неучтенных строителей, но мало ли, как богатеи экономят.
План намечался масштабный. Такая проверка займёт не одну неделю. Попробую припахать со мной кого из сотрудников. Может, Пурнама? Он зануда, как раз такие задания должен любить.
Выйдя на крыльцо, я немного постояла, пытаясь перебороть неприятную наполненность в животе. Печенье и чай любящая тётушка впихивала в меня так, будто я не просто все еще оборотень, а беременна или подросток. То есть жру за троих.
Так что теперь при каждом шаге в округлившемся животе булькало, как в том чайнике.
И как я в таком состоянии по стене лезть буду?
На мое счастье, пока я добиралась до дому, наступили сумерки. Пользуясь прикрытием темноты, я прокралась к крайнему окну и кинула камешек.
Не удивлюсь, если сегодня маменька спит у меня. Караулит. Так что безопаснее будет попроситься на ночевку к старшему брату.
– Родители в гостях, будут поздно. Спокойно проходи, и поешь, тебе там под салфеткой оставили. – не скрываясь, проорал Гунтур в распахнутое окно, перевесившись через подоконник.
Значит, не так уж маменька и рассердилась. Была бы в ярости – папа бы ее в гости не вытащил. Она бы сидела в гостиной или моей комнате, кипела, накручивая себя все больше, и ждала бы моего возвращения для торжественной головомойки.
Спать я на всякий случай все же легла у старшего брата. Гунтур поворчал, но выгонять не стал, даже подвинулся и одеялом поделился.
А утром, на рассвете, я отправилась к заклятой подружке.
Глава 8
Ради расследования приходится иногда переступать через старые обиды.
Не то, чтобы Буан, один из моих многочисленных поклонников, сильно мне нравился. Примерно так же, как и все остальные. Но когда я узнала, что одновременно со мной он обхаживает и мою подругу, так сказать, подстилает соломку – кто первая согласится, на той и женюсь – он мне резко разонравился.
Учитывая, что моя лучшая подруга Экка была очень даже в курсе двойного ухаживания, и совершенно не возражала, общаться я перестала сразу с обоими.
И если бы не производственная необходимость, и на пистольный выстрел к их дому не подошла.
Но вот незадача – старых кланов оборотней в нашем городке всего два. Экка принадлежала ко второму, и без разговора с ее родителями расследование бы встало. Отца семейства дома не оказалось, но мать была на месте. Нола любила меня чуть ли не как собственную дочь, что, возможно, и послужило еще одной причиной нашей с подругой размолвки. Она приревновала ко мне собственную мать.
Это с высоты прожитого и повиданного мне легко судить, а тогда мне казалось, что весь мир против меня, и все как один меня ненавидят.
Подростки-оборотни. Гормоны сильнее логики и вообще разума.
Я постучала в калитку знакомого с детства дома. Чистая формальность, если бы не платье, я бы ее запросто перешагнула, как и низкий, витой металлический заборчик.
– Кахи? – в вышедшей на крыльцо статной молодой женщине вряд ли кто-то признал кокетку и модницу Экку. Простое, застиранное домашнее платье, волосы убраны под платок – хоть сейчас на плакат, агитирующий ехать в глушь, в пасторальные человеческие поселения. На руках у нее сидел бутуз лет двух, и старательно выковыривал серьгу из маминого уха. На боку и подоле платья под ним расплывалось желтоватое пятно, которое объясняла застиранность одежды. Если так раз по десять за день, то никаких нарядов не напасёшься.
– Мама, это к нам? – высунулось из-за юбки круглое личико сестренки бутуза. На Экку в детстве она походила как две капли.
– Нет, мелочь, я к бабушке или дедушке. Кто дома? – любезно пояснила я. И чуть не оглохла от жизнерадостного вопля:
– Баба Нола, к тебе!
Вестник умчался куда-то в глубину дома, а мы с Эккой неловко замерли по обе стороны от калитки.
– У тебя это…там. – доступно объяснила я, тыкая пальцем в мокрую одежду. Экка ойкнула, прошипела что-то не особо предназначенное для детских ушей, и скрылась в доме, приглашающее махнув мне рукой. Мол, проходи.
Не успела я отворить калитку, на крыльце появился мой бывший ухажёр.
За прошедшие десять лет он оброс бородищей, брюшком и самомнением, потому что с порога мне подмигнул.
– Привет, Кахи. Давно не виделись. Ты все еще конфетка! – развязно поприветствовал меня Буан.
– Кахайя. А тебя, кажется, кто-то пожевал. – я ткнула в надорванный лацкан пиджака, и не слушая объяснений «ну это старшенький перекинулся, погрыз вот только что» – проскользнула мимо него в дом. Где кабинет Нолы, я и без проводящих спиногрызов знала.
Мельком увиденное чужое счастье грело душу.
Как же хорошо, что не я в своё время за Буана замуж вышла. Сидела бы сейчас вот так, с выводком детей, ни тебе кладбищ, ни тебе вампиров в начальниках. Плечи непроизвольно передернулись.
Нет, я ни в коем случае не против детей. Когда-нибудь. Но не в самый же расцвет молодости! Сначала хочется посмотреть мир, сделать себе имя, доказать будущим потомкам, что мама у них в своё время ого-го, что наворотила. А потом можно и остепеняться.
Ну, этот вопрос меня может больше не волновать. Дети у меня вряд ли появятся. Оборотнями они не будут, поскольку их мать лишена ипостаси, поэтому свои, с ипостасями, ко мне свататься не подумают, а с людьми мы практически не размножаемся. Если только истинную пару не найдём.
Постучав в исцарапанную ниже уровня колена – детишки, что с них взять – дверь, я слегка приоткрыла ее, демонстрируя, кто именно пришел. Хотя, после громогласного представления мелюзги можно было и не стараться.
– Кахайя! – Нола вскочила из-за стола, и порывисто меня обняла. Я похлопала ничуть не изменившуюся за десятилетие женщину по спине. Все такая же стройная и жесткая, как наощупь, так и в решениях, Нола Панджи считалась негласным лидером клана питонов, и весьма в свое время жалела, что я не родилась с родственной ипостасью.
Ведь намешано кровей в наших обеих семьях было немало.
У Экки было три брата, которые тоже, в свое время, за мной ухаживали. Кто знает, может я бы и стала преемницей Нолы, если бы не сбежала в свое время в Лоусон.
А теперь уже поздно.
– Девочка моя, я так переживала, когда узнала…извини, не будем об этом. – поспешно оборвала она сама себя, заметив мое вытягивающееся лицо.
Мать семейства проводила меня в уютную гостиную, в которой из мебели были только диванчики и низкие круглые столики у подлокотников.
Нола налила густой чёрный чай в крохотные стаканчики. Она старалась хранить дайтарийские традиции, даже посуду выписывала с исторической родины.
Согласно нашим обычаям, сидеть бы надо вообще на полу, подложив подушку разве что, но мода накладывала свой отпечаток. В платье для визитов особо не поприседаешь.
Я икнула, глядя на своё отражение в коричневатой жидкости, и порадовалась, что стаканы такие маленькие.
Повторение вчерашнего угощения я бы, наверное, не пережила. Лопнула.
– Ты же по делу, так ведь? – изогнула губы в усмешке Нола, наливая нам по второй чашечке. Погоду, природу и моду мы уже обсудили, пора и к сути переходить. – Крепко тебя моя дочь обидела, так и не кажешь больше к нам носа.
– Простите. Буду заходить, обещаю. – повинилась я. В самом деле. То, что простительно категоричному подростку, совершенно не пристало матёрому полицейскому почти на пенсии. Старшая Панджи-то ни в чем не виновата, ни в предательстве поклонника, ни в покрывательстве со стороны Экки.
Тем более, что оба уже достаточно жизнью наказаны неизбывным семейным счастьем.
– Выкладывай. – деловито потребовала Нола, деликатно отпивая обжигающую жидкость. Чай она заваривала ядреный, чёрный в синеву, и пить его без тренировок можно было только зажмурившись, как виски.
– Вы наверняка в курсе творящегося на нашем кладбище безобразия. – я с облегчением отставила чашку под предлогом беседы. На посиделках с тетей Ратой хоть вода рядом стояла, запивать можно было. А тут раз глотнёшь – и дыши. – Расследование, признаться, топчется на месте. Не хотелось бы раскрывать тайны следствия…
Нола фыркнула, чудом не в чашку.
– Какие тайны, милая. Об этом весь город судачит. Как непобедимый вампир сел в лужу.
– А может ли быть такое, что кто-то преднамеренно вводит следствие в заблуждение? – осторожно уточнила я. Вот тут нужно очень аккуратно, бережно, как с тухлым яйцом. Самолюбие и честь клана – штуки такие, хрупкие.
Нола оставила чашку, чуть звякнув ею о стол. Плохой знак.
– То есть, не покрываем ли мы преступника? – обманчиво-спокойно переспросила она. Я замахала руками, вопреки всем правилам приличия.
– Нет-нет, что вы. Я всего лишь хочу знать, не прячет ли кто из наших древний артефакт, за которым могут гоняться преступники. Кто и какой – это дело личное, внутриклановое. Мне бы хоть намёк, в какую сторону копать. Извините за каламбур. – подумав, добавила я.
Нола снова взяла чашку. Я незаметно перевела дух. Вроде пронесло.
– Семья Панджи ничего и никого не скрывает. – вопреки ожиданию, она не чеканила слова, а тянула, будто задумалась. – За новых не поручусь. Много семей и мелких кланов переехали сюда за последние семь-восемь лет. Если хочешь, я могу поспрашивать для тебя.
А не для понаехавшего вампира, додумала я окончание фразы. Что ж, пусть Коулман радуется, что подключил меня к расследованию. Даже от неполноценного полицейского может быть польза, хотя бы в плане знакомств.
Долго посидеть с Нолой не вышло. Прибежали дети – их оказалось даже не трое, а пятеро, и наперебой начали требовать сказку. Матриарху оставалось только развести руками, а мне – побыстрее ретироваться, пока детишки и новой тете задания не придумали.
Вы знали, что крокодилы, как и кошки, просачиваются в любые щели?
Вот и я не знала.
Пока один такой не выскочил прямо из-под моей кровати.
Хорошо, тумбочка вовремя подвернулась. Я прямо на нее и присела от неожиданности.
Крокодил разявил пасть и злобно зашипел.
– Ладно, ладно. Не буду больше из окна лазить. – повинилась я, в защитном жесте выставляя перед собой расправленный халат и зажмуриваясь.
– Так я тебе и поверила. – фыркнула обернувшаяся человеком маменька, забирая у меня махровую ткань и закутываясь ею в два оборота.
Это по общим меркам я щуплая. А в семье считаюсь чуть ли не мужиком по телосложению. Мелати в моей одежде три раза поместится. Зато крокодильчик у нее внушительный. Чуть ли не с меня ростом, вместе с хвостом.
– Садись. – маменька устроилась на моей кровати, подобрав под себя ноги, и похлопала себя по коленям. Я села рядом, и как в детстве, устроила голову на ее бедре. Ласковые пальцы тут же зарылись в мои волосы, перебирая и ероша. – Рассказывай.
– Что именно? – сонно пробормотала я, и тут же ойкнула от неожиданной боли. Маменька поправила прядь, за которую дернула, и уточнила:
– Как первый день на работе, не обижают ли, не дразнят, наградили ли?
– Мам, ну когда бы меня успели наградить, я в участке один день была, и то неполный. – вздохнула я и принялась рассказывать.
Обо всем, кроме меня на кладбище.
Чем спорить с маменькой, я лучше клятву о неразглашении расследования нарушу. Быстрая смерть предпочтительнее. Она ведь как вцепится, так не отпустит. Вылитая ипостась.
Тем более, что и нарушать-то нечего.
– Помню, у прабабушки был какой-то амулет. – помолчав, решила уточнить я собственные воспоминания. А то ребёнком была совсем, мало ли, что не так запомнила. – Может, его ищут? Вроде старый был, древнего вида.
– Давно он пропал. – пожала плечами маменька. – еще до смерти Батари. Да ничего ценного в нем не было, от мужа память.
– То есть ее в нем не хоронили? – этого я вообще не помнила, потому что мелюзгу на подготовку тела к погребению и похороны не пускают. Да и не рвалась я особо, ревела в комнате.
Маменька покачала головой.
– Я ее лично собирала, пусть земля ей будет пухом, ни одной драгоценности не положила. Она сама так просила – ничего не класть в могилу. Практичная была, ты же помнишь.
Я кивнула. Это точно, Батари была сама практичность. Вещи носились, пока не появлялись дыры, новые платья заказывались из немарких, прочных тканей. Украшения прабабушка не носила – как сама говорила, для кого украшаться, если мужа уже нет?
Чудо, что она за прадедом сразу на ту сторону не ушла.
– Что-то осталось еще из наследства? Может, среди общей кучи лежит какой амулет, а мы не обращаем внимания.
Мама хмыкнула.
– Ну откуда куча. Там три пары серёг, из них две с камнями, и обручальные браслеты. Ни один из них не артефакт, отец давно проверил. Все же мы думали, Батари что-то припрятала, но нет.
– А почему она должна была что-то спрятать? – удивилась я. Сколько помню прабабушку, она либо возилась на кухне, либо сидела в комнате и что-то шила, чинила, и бесконечно вязала один и тот же шарфик. На хранительницу тайн Батари Эукари не походила вообще.
– Она говорила когда-то, что ее мужу от его деда досталась какая-то старая реликвия. И теперь Батари вроде как хранительница, и должна передать дальше. Только вот некому. И очень радовалась, когда ты первый раз обернулась.
– Мне она точно ничего не передавала. Я бы запомнила. – покачала я головой.
Прабабушка была человеком, слабым магом, но вот мой прадед, как и я сама, обладал редкой и почти исчезнувшей из мира ипостасью.
Слишком часто Эукари смешивали кровь с другими видами. Исконных носителей практически не осталось. На мне, похоже, эта линия и оборвётся.
– А вещи ее еще где-то лежат? Я бы взглянула. Может, на мысль какую натолкнусь.
Маменька тяжело вздохнула.
– Постарайся быть поосторожнее. – без особой связи с предыдущим разговором попросила она. – Ты же знаешь, как я переживаю. Как мы все за тебя переживаем.
Я благодарно потерлась щекой о тёплое, родное бедро.
– Все хорошо, мам, правда. На работе меня ценят, в опасные ситуации я не лезу, рутина и тишина.
– Угу. – поддакнула маменька без особого энтузиазма. Она-то меня хорошо знает. Я и не лезу? Это вряд ли. Но зато честно стараюсь!
