Андрей Васильевич Евсиков
Курс

Далеко не все в отделении Андрюхи жаждали провести свободное время на спортгородке и могли похвастаться физическими данными. Да как и он сам. Но сейчас, стоя перед глядящими на него из строя курсантами своего отделения, Андрюха понимал, что он попал. Сделать за оставшийся месяц из Олега Левика и Серёги Фёдорова Шварценеггера и Сталлоне – задача была из области чудес. Спасибо Санычу. Он своевременно вышел перед курсом и объявил, что абсолютно все едут в отпуск через восемь подъёмов переворотом и коня. Вопрос в глазах отделения сменился пониманием, и рты приоткрылись. Но делать было нечего.

Поначалу на всех напал скепсис, но его удалось выбить с ежедневной поддержкой Бабкова, который подтверждал, что вариантов не будет. Андрюха загонял отделение на спортгородок три раза в день перед приёмом пищи. Каждый, сдыхая, с помощью надрывающихся товарищей, по три подхода и по десять раз перекидывал свой зад с приделанными ногами в сапогах через перекладину. И через пару недель чудо начало происходить. Криво, коряво, страшно, но абсолютно все, включая самых бесперспективных, были способны хоть раз, но сделать это самостоятельно.

Задача уже не казалась такой непосильной. Гнать пинками на спортгородок три раза в день никого уже не приходилось. Качали и сами пресс, спину и руки возможными способами. И дело пошло. С большим чувством удовлетворения Андрюха наблюдал, как самые безнадёжные из его отделения крутили подъёмы переворотом с запасом и уже не коряво.

Серёга Фёдоров никак не мог найти общий язык с конём. Когда у него получалось преодолеть страх и оторваться от пружинящей доски, этот страх возвращался в полёте. Атака коня в пике всегда выглядела ужасающе. Но, к счастью, травм не было, а только многочисленные синяки. В этот день стыковать Серёгу с конём никаких шансов больше не было. Но на следующий день жажда отпуска побеждала страх. Живой конь уже, наверно, давно пал бы смертью храбрых. Искусственному было до фонаря. Казалось, что он умышленно подпрыгивает навстречу Серёге и издевается над ним. И вот чудо произошло. Серёга в первый раз перелетел через коня и был встречен бурными овациями. Потом это ему удалось и во второй, и в третий раз, и дело было сделано, а зачёт сдан.

Отпуск традиционно начался с разгулов на свадьбах. Но особо в Краснодаре Андрюха не задерживался и умчался домой. Его «увлечение» умотало в бухту Инал на отдых. По составленным совместно с Вовой планам они должны были через пару дней рвануть обратно на юг. Вова с будущей женой имели задачу ехать до Адлера и разместиться там на отдых. Андрюха же собирался десантироваться из поезда ближе к перевалу и осуществить марш-бросок с заходом в бухту Инал. Договорились, что по истечении трёх дней Вова ровно в 7 будет приходить к главпочтамту на случай, если Андрюха также доберётся до Адлера. Так и поступили.

Поезд в три ночи притормозил в Горячем Ключе. Андрюха десантировался с кассетником и пакетом с “мыльно-рыльными” и пошёл по трассе. Ближе к шести утра его подобрал МАЗ и подкинул через перевал. Дальше пешком до Инала. И в первый раз в жизни Андрюха увидел море. Впечатления были непередаваемыми. Даже после появления в жизни массы других экзотических и красивейших мест, включая острова Тихого океана, которые станут вторым по посещаемости местом и местом работы на долгие годы, Инал останется в памяти навсегда.

То, что там произошло, вспоминать не любил. Шикарные южные дискотеки, встречи с однокурсниками, назревающие стычки с «шифрами» (так называли ракетчики курсантов второго военного училища, находившегося в Краснодаре), неприятное завершение отношений со своим «увлечением», перебор спирта в компании тех же «шифров» (реально курсанты всегда ладили), умирание в автобусе на серпантинах Кавказа по пути в Адлер. Таким полуживым в один из вечеров Вова его и обнаружил у главпочтамта.

Квартиру нашли быстро. Вернее, не квартиру, а топчан в саду под урюками, с которых по ночам на голову падали перезревшие плоды. Но в целом это было очень круто, и никаких претензий от Андрюхи хозяева ни разу не услышали. Море и отдых восстановили упавшие на ноль силы и настроение. Даже появилось некое облегчение от того, что эта мутная история с дочкой полковника закончилась навсегда.

Вову с пляжа утащить на экскурсии было трудно. К тому же они уже начали разборки со своей будущей женой, и Вова благополучно отправил её в сопровождении Андрюхи на экскурсию в Абхазию на озеро Рица и в Пицунду.

Всё было круто. И знаменитое ущелье по дороге, где снималось множество наших сказок, и холодный водопад, в котором все желающие могли искупаться, и, конечно же, само озеро на высоте почти километра и в окружении столь живописных гор. Такой красоты картинки Андрюха, казалось, потом и не видел больше нигде. А может, просто тогда всё казалось ярче. И также казалось и Сталину, и Хрущёву, построившим здесь свои дачи. Спустились в тёплую и спокойную по тем временам Пицунду с её кипарисами и чистейшими пляжами. Обратный путь на катере по морю до Адлера. Всё было очень впечатляюще для первого раза. И впереди ещё был родной Брянск.

Вернувшись домой, посвятил время мелочам и безделью. Мысли неуклонно скатывались к Татьяне, но ноги к её дому не шли. Да он провалится сквозь землю сразу после того, как она откроет дверь. И надо было так попасть! Как могло его снести в эту бесперспективную и неприятную историю и перечеркнуть всё, что реально имело ценность? Жаркий солнечный август уносил в воспоминание такого же отпуска, но год назад, и это выворачивало душу наизнанку. В парках ещё гремел Модерн Талкин. Хорошо, что не встретился Юрий Николаевич, и нигде не зазвучал Саруханов.

Он всё-таки нашёл наглость показаться ей на глаза перед отъездом. Не в состоянии позволить себе что-то ещё, просто поинтересовался, как она, и кратко выдал информацию о том, что у него нигде ни с кем ничего нет, переложив право и ответственность принимать решение на неё. Никто из двоих не обладал нужной степенью раскрепощённости, позволяющей открыть всё, что на душе. Что, может, смогло бы изменить ситуацию и позволило бы вернуться на путь к будущему, которое изначально было для них уготовано. Закомплексованность, дикость и чувство вины позволили ему сделать только то, что он сделал. Что же касается Татьяны, то её в детстве даже в угол не ставили. А, поставив единожды, из этого угла пришлось выносить на руках. И это говорило о многом. Так и расстались тогда. Андрюху ждали очередные будни нелёгкого курсантства, поставленные доктором Бабковым задачи и третий год казармы.

В расписании первого полугодия третьего курса была пара промежутков. И первый начинался через пару недель сентября. Намечалась войсковая стажировка. Проходить она должна была в Кап-Яре. Планировалась наработка опыта общения с личным составом и освоение некоторой технической информации в школе мехводов (механиков-водителей) МАЗ-543. И это ожидалось быть круто. Практически дополнительный отпуск. Путь лежал через Волгоград. Поезд, дорога, нет нарядов, нет командования всех мастей выше курсового, природа за окном, станицы, мирная гражданская жизнь юга безмятежных восьмидесятых.

Тёплый солнечный Волгоград встретил ясной погодой и умеренной суетой. В городе были целый день до следующего поезда. В программе пребывания – посещение наиболее значимых исторических мест. Для курсантов все они находились в «шаговой доступности» – не далее 10 км от вокзала. Первым делом, конечно же, Дом Павлова, Музей-панорама и Парк Победы в целом. Времени было достаточно для подробного осмотра, фотографирования и получения впечатлений. Ну и далее – на Мамаев Курган.

Невозможно остаться равнодушным к размаху и исполнению мемориального комплекса. Уже в начале аллеи пирамидальных тополей становится видна часть всего замысла. Захватывающий вид из сочетания скульптур и уходящих к небу ступеней открывается на площади «Стоявших насмерть». В процессе подъёма между стен композиции «Ни шагу назад» на подсознательном уровне создаётся ощущение тяжести и сложности пройденного к Победе пути. А ещё и не видны ни композиция «Площадь Героев», ни «Зал Воинской Славы». Андрюха не сразу нашёл точку самого крутого обзора. Пришлось перемещаться то к центру аллеи, то к площади «Стоявших насмерть». Она открывала грандиозный вид из сочетания скульптуры «Ни шагу назад» на переднем плане и «Родина-мать зовёт!» на заднем. Андрюха долго стоял, пытаясь запечатлеть увиденное в памяти. Ни цифровых мыльниц, ни смартфонов не было даже в фантастике.

Народу гуляло много, но, казалось, просторов здесь хватит на в разы больше. Поднялся по ступеням на «Площадь Героев», стал обходить водоём и рассматривать композицию. Громада «Родина-мать» уже не хотела покидать бокового зрения и пыталась произвести впечатление, казалось, нависая именно над Андрюхой. Словно говорила: «Посмотри, какие грандиозные вещи до тебя создавали люди! Они не только победили в самой трудной войне, а ещё и создали всё, что ты здесь видишь, включая меня. А ты, придурок, находишь время, чтобы роптать на жизнь, проводить её в дурацких дискотеках и размазывать сопли по поводу неприятностей в личной жизни! При этом даже не можешь выучить историю как надо и оценить ту жертву, которую принесли предки, чтобы сделать возможным твоё жалкое существование!» Покосившись на статую, Андрюха с опаской, но всё же стал подниматься в её направлении.

В «Зале Воинской Славы» удалось запечатлеть смену почётного караула. Хоть людей было и много, но хорошее место для обзора найти удалось. Побродив с открытым ртом по музею, Андрюха стал подниматься далее к статуе. Слово «круто» тогда не существовало ещё, и в голове напрочь застряло «офигеть!». Покидать столь сногсшибательное место не очень хотелось, да и «Родина-мать», казалось, смирилась с ползанием в её окрестностях столь жалкого червя. Но время было ограничено. Вниз спускался по аллеям вне основных композиций, но сделать это быстро не представлялось возможным. Не позволяли скульптуры и композиции второго плана. Всё было выполнено оригинально и заставляло остановить не только взгляд, но и движение.

Курсу удалось собраться в установленное время с трудом. Немного ошалевшими были все. Ну, или почти. День закончился на вокзале за обсуждением впечатлений и дурачествами в рамках дозволенного. Поезд, и через несколько часов – Кап-Яр. Небольшой, очень спокойный и очень зелёный оазис в начале астраханских степей. Ожидание мотовоза (так называют небольшой поезд на всех военных и космических объектах), и прибытие в расположение части.

Погода в астраханской степи ещё не монгольская, но уже специфичная. Если, когда прибыли, повседневной была объявлена форма два (с голым торсом), такая стояла жара, то через две недели выход на улицу без шинели был верным способом околеть.

Личный состав учебки имел традиционные градации: солдаты-новобранцы и командующие ими старослужащие сержанты. Статус бойца в геометрической прогрессии зависел от срока службы. Новобранцы летали как веники, следуя указаниям сержантов. Старшина был невысоким, но с крутым нравом. Мог запустить в строй табуреткой на поверке, если что не понравится.

В программе подготовки курсантов были занятия с личным составом со всеми вытекающими последствиями, от написания планов-конспектов до проведения самих занятий. Но в части, удалённой от цивилизации, не было принято сходить с ума, следуя установленному порядку и методикам работы с бойцами. Основное обучение проводилось по изучению матчасти и вождению МАЗов. Задумка провести другие занятия, вместо постановки личному составу задач по уборке территории или строительству, воспринималась как дикость. Но по незнанию даже строевой подготовкой пытались заниматься.

Авторитет курсанта, измеряемый по солдатским меркам, уходил в бесконечность. На этом построил все взаимоотношения с личным составом Витька Макагонов. Пока народ думал, как относиться к приехавшим ни сержантам и ни офицерам, невысокий шкет Витька Макагонов с сержантскими курсантскими погонами вышел перед строем и попытался изобразить вид злее старшины. В течение одной минуты он выдал объясняющую всё теорию. Спросив на выбор у солдат, сколько они служат, и получив ответ, варьирующийся от нескольких недель до пары месяцев, Витька задал второй запланированный вопрос: «Сколько служит старшина, являющийся для вас Богом?» При упоминании о старшине в глазах солдат отражался ужас. Кто-то из самых смелых ответил: «Полтора года». «Как вам такой срок? – продолжал вводную Витька – Заоблачно? Дожить – как до Луны долететь? А теперь угадайте срок службы мой и моих однокурсников! – и выдержав небольшую паузу: – Два года и два месяца!» В глазах солдат отразилось понимание, сопровождаемое отвисшими челюстями, и вопрос был закрыт.

На «Южном полигоне» было много интересного. Прежде всего – посещение исторических Королёвских мест, главным из которых был памятник Р-1. Андрюха будет хранить эту выцветшую никакого качества фотографию группы на фоне ракеты. Практически им удалось прикоснуться к одной из величайших реликвий – посетить место первого маленького шажка человечества в направлении космоса. По Андрюхиным меркам, здесь творили самые счастливые люди в мире. Заниматься столь интересным и важным делом и полностью посвятить себя ему – что может быть привлекательнее? И даже понимая, что во все времена были проблемы, мешающие жить воплощением идей, и куча нечисти пытается отравить жизнь, заставляя создавать не «благодаря», а «вопреки», со стороны чужая ситуация всегда кажется более радужной.

Андрюха ранее не читал исторической информации и воспоминаний Королёва, но пытался представить, как они тут жили, работали, творили, не спали ночами, и как оно свершилось. И какие были впечатления, реакция… «Итак, увидел я, что нет ничего лучше, как наслаждаться человеку делами своими: потому что это – доля его; ибо кто приведёт его посмотреть на то, что будет после него?». Что будут помнить об этом следующие поколения? Найдётся ли место чему-то достойному среди пафоса и лицемерия следующего века? Только стихи неизвестного происхождения скупо подтверждают, что всё это было:

В бескрайних степях астраханской земли,

Где кружат парящие в небе орлы,

Где Солнца палящего катится диск,

Там первой ракеты стоит обелиск.

Прочие достопримечательности астраханской степи не были столь яркими и важными. От скорпионов и арбузной бахчи с ягодами высочайшего качества до снующих везде МАЗов-543, которые за пределами площадки использовались как маршрутки. Меньшая техника была в дефиците.

По выходным было тоскливо. Без того писклявые громкоговорители выдавливали писклявого Сарычева и шедевры Альфы, личный состав растворялся по каким-то дырам, а сотни километров окружающей степи, казалось, подползали к самому плацу. Закат навевал традиционную грусть, вспоминалась Татьяна, но в целом всё не очень угнетало и было предпочтительнее насыщенному училищному дурдому. А потому продолжали «ловить момент» для относительного «оттяга».

Обратный путь, ко всеобщей радости, делал огромный крюк через Москву, так как на прямой поезд нужного количества билетов не было. Двое суток в поезде дополнили «курортное» настроение.

Опять «родная» казарма, курсантские будни, учебные занятия, наряды. Но вскоре ещё одно мероприятие заняло несколько дней в расписании и называлось оно инженерной подготовкой.

Очередное утро конца осени началось на пару часов раньше обычного. И началось с подъёма по тревоге, получения оружия, полной экипировки и убытия в учебный лагерь в Саратовской. Казарменный комфорт сменился на палаточный. Погода была уже совсем не июньской, но всё ещё краснодарской. И это означало, что палатки хорошо было бы и топить. Для просушки мокрой одежды оставался единственный вариант – на себе. Но скучно не было. Начинали с занятий по минированию и подрывным методикам. Как-то всегда близко было это дело душе раздолбаев, выросших в советские времена. Андрюха хорошо помнит период своего детства, когда взрывали всё, что теоретически могло бахнуть. Достать карбид проблем не было. А с ним и понеслась веселуха.

Теперь всё было серьёзно. Изучали от простых толовых шашек до МОН-50, различные виды детонаторов и технологии минирования. И теоретические знания закреплялись на практике. Дружно крутили цепи, вставляли детонаторы в шашки, тянули провода, крутили индукционный пульт и бахали. Потом вкапывали сухостой на пустыре и бахали с применением запальных детонаторов. Всё по старинке.

Повозились и с колёсной техникой. И что было особо круто – каждому дали погонять по лесной дороге на МАЗ-543. Учебная техника представляла собой ещё агрегаты мобильного комплекса «Пионер». Но и она впечатляла. Занятия проходили по развёртыванию и маскировке пусковой, освоению машины дизельных электростанций и других агрегатов комплекса, охранных систем.

МАЗ-547 с 53-й ракетой на бездорожье впечатлил. Казалось, специально нашли топь, в которой легко можно остаться без сапог. Пусковая и МДЭСка стояли увязшими по торсионы. Вытащить такую хреновину ни у одного трактора нет шансов. Зажужжал насос подкачки масла, кнопка стартера и пятисотсильные дизеля заурчали, насыщая лес едким выхлопом.

Изначально зрелище выглядело жалким. Казалось, что пусковая провела предыдущий день в попытках вырваться из грязевого плена, увязла всеми шестью осями и сдалась. Только хитро усмехающийся инструктор за рулём беспечно болтал о чём-то с преподавателями.

Команда отойти. Небольшой тычок ознаменовал включение первой передачи в планетарке и установку связи дизеля с мостами через гидротрансформатор. Инструктор плавно надавил на газ. Рёв дизеля в сопровождении сизого дыма, пусковая уверенно погребла всеми 12 колёсами, проделывая колею в топи, и стала выбираться на твёрдый участок как ни в чём не бывало. За ней проследовала и МДЭСка.

Погода иногда прояснялась, но ненадолго. «Лишнее» время не тратилось бесцельно. На курсе давно были выявлены два фаворита в учёбе: Олег Левик и Димка Шикунов. Полные отличники, участники всех научных мероприятий, они имели авторитет, и занимались прогрессивными темами. Хотя до дипломных проектов было ещё далеко, но все курсанты уже закреплялись за кафедрами и вели какую-то научно-исследовательскую деятельность. Левик и Шикунов активно осваивали всё, что касалось микропроцессорных систем.

В училище монтировалась ЭВМ-динозавр ЕС-1036, и Андрюха с нетерпением ожидал начала выделения машинного времени и возможности пощупать программирование своими руками. Кафедра N1 «Вычислительной техники» была любимой, и он намеревался делать курсовой именно там. С подачи первого научного руководителя – полковника Кондратьева, послужившего для Андрюхи образцом порядочности, интеллигентности и ответственности, занимался теорией «Систем массового обслуживания».

Уже давно прошёл курс программирования на PL-1, но практические занятия сводились к написанию простейших алгоритмов, переводу всего в перфокарты, отправке перфокарт в шифровальное училище, где ЭВМ уже была, вводу и распечатке листинга с алгоритмом, результатами и ошибками.

Всё, что касалось микропроцессоров и персональных ЭВМ, казалось несерьёзным по сравнению с огромными монстрами, занимающими залы. Но два вундеркинда держали руку на пульсе и своим примером не оставили равнодушным к теме и Андрюху. И вот в часы неполной загрузки мероприятиями он уговорил Левика изложить ему основы этой темы. К удивлению, даже не понадобилось что-то чертить. Информация в голову загружалась в устном виде и с полным восприятием. От перечня основных компонентов (шины, памяти, процессора, контроллеров периферии) до архитектуры примитивного процессора (регистров, ядра (АЛУ)…) и пошагового выполнения программ с типовыми командами на уровне ассемблера.

Первое впечатление – насколько всё просто. В мире уже несколько лет выпускались x86-е процессоры, ставшие прототипом для большинства “камней”, используемых в настоящее время. СССР ещё пытался конкурировать, и менталитет России нулевых ещё не зарождался. У поколений, рождённых в СССР, ещё было время броситься с головой в захлестнувшие разум прогрессивные идеи и мечты создавать круче всех в мире и делать этот мир лучше. Но вырулить из штопора гонки вооружений стране не будет суждено. И настанет время, когда создавать что-то, а, тем более, создавать что-то круто, будет объектом презрения и уделом лохов-неудачников, неспособных «подниматься» и «стричь бабло».

Тенденция будет мировой. Но для прилипшей к нефтяной трубе России она достигнет катастрофических размеров. Насколько всё имело ценность тогда, и насколько всё до омерзения дёшево и продажно сейчас. Никто ни во что не вкладывает душу. Ну, может, за редким исключением. Браво, Илон Маск! Позор, Microsoft! Где, спросите вы, Россия? Да за тем пустырём и кучей дерьма, про которую рассказывал комендант Нестеров.

Очередные «развлечения» в Саратовской подошли к концу. Погода так особо и не баловала. Возвращаться пришлось своим ходом на электричке. Мелкий промозглый дождь, конец краснодарской осени. Усталый, но непобеждённый, курс в мокрых шинелях выходил по бетонке из перелесков предгорья Кавказа. Но сила его уже и не пыталась растечься усталостью по мелким погодным неприятностям и заморочкам военного лагеря, будь то жалкий дождь или камни с неба. Это уже давно было боевое подразделение, способное решать немалый перечень задач.

Перед зимним отпуском у Андрюхи была пара залётов. Первый – Саныч поймал его за кручением Запада на дискотеке и объявил минус два дня отпуска. Второй – в процессе уборки территории вне училища Андрюха не потребовал от своих курсантов завязать зимние шапки и сам этого не сделал. Проходящий мимо замначальника училища полковник Гольтяев, на счастье, оказался без пистолета. Кончилось всё криками на всю Северную и объявлением Андрюхе трёх суток гауптвахты в дни отпуска.

И вот все разъехались. Осталась пара-тройка залётных. От гауптвахты Саныч отмазал. С ним по-прежнему никто из командования не захотел сцепиться. Но дни гауптвахты были заменены на дни отпуска. Итого – 5.

Как-то Балаконенко, следуя по казарме в направлении непонятных звуков, открыл каптёрку и обнаружил там Андрюху лежащим на куче плащ-палаток с гитарой и воспевающим «Клён ты мой опавший». Настроение было паршивым, и, увидев капитана, Андрюха решил не прерывать своё занятие. К чести Балконского, он не только понимающе усмехнулся, а ещё и пошёл к Санычу и уговорил выкинуть узника за забор училища. Вероятно, у Саныча и курсовых были свои планы на ближайшую пару недель, и они выпроводили всех залётных в отпуск. Итого отсидеть пришлось всего пару дней.

Заканчивалась зима третьего курса и казармы. Незаметно промелькнул короткий отпуск. Андрюха так и не решился показаться Татьяне, хотя она и не выходила у него из головы. Что толку от устного попросить прощения? Какая цена слов, которые ты уже однажды нарушил и в которых не уверен сам? Тащить Татьяну в неизвестность, ничего не обещая и не имея конкретных планов? Что глупее можно придумать? Месяцы разлук без телефонов и возможности приехать в любой момент? Месяцы морального прессинга, небольшие встречи – и опять за забор за полторы тысячи километров?

Были на курсе отважные, решившиеся на такое. Не все женились на местных. Кто-то привозил жён с родины. Хорошо, если были родственники. Кто-то снимал квартиры. Хорошо, если были деньги. А кого-то ждали на родине. Далеко не всех дожидались. Но всё-таки чаще разбегались те, кто горел ярко, сходя с ума друг по другу. И разбегались врагами.

Пока ничего этого в принципе не укладывалось в голове Андрюхи. Да о какой вообще семейной жизни может идти речь, когда находишься за забором дурдома? О чём вообще разговор?

Андрюха начинал ёжиться, когда с отпущенными вожжами мысли завозили его в эту тему. Наверно, всё-таки важна для него была Татьяна, раз он не мог перестать думать о ней. Но кто может измерить, и где нормы и эталоны той важности, привязанности, силы чувств, которые должны испытывать двое друг к другу? Где те требуемые уровни для принятия того или иного решения? Не всегда ли безумству сопутствует безответственность? А осторожности – холодность? Нет. Ну это на фиг всё! Лучше пробегать всю жизнь с автоматом по горам, чем всё это касаемо семьи и женщин. Чем не воля?

Но в один прекрасный день Андрюха нежданно-негаданно получает письмо от Татьяны. Она пишет, что скоро в Краснодаре будут соревнования, она приедет и хотела бы посмотреть на него. Что значит «посмотреть на него», так и осталось загадкой. Хотя постоянно об этом думал, но как себя вести, так и не решил. Татьяна приехала, Саныч отпустил его в увал до утра, и они встретились.

Встретились всё так же с осторожностью и непонятным ожиданием чего-то друг от друга. Незримый барьер предательски оставался стоять между ними, подпираемый чувством вины с его стороны и холодностью обиды с её. Она так и не намекнула, что решать что-то нужно именно сейчас. Он так и не понял, что это не начало долгого пути прощения, и нужно было во всём разобраться и к чему-то прийти.

Долго гуляли по Краснодару. Забрели на какую-то стройку и еле вылезли оттуда. Она ещё понятия не имела, с кем связалась. Остаток ночи в «Кавказе». Разговоры ни о чём. Он так ничего и не понял. Она сделала какие-то выводы. Наутро Андрюха ушёл назад «на войну», Татьяна завалила соревнования. Чужой Краснодар так и остался равнодушным к судьбе этих двоих. Не проявил участия, не залил солнечным светом и не обрадовал весенней погодой. Не заставил оттаять душами и забыть о разделяющих их обстоятельствах вполне преодолимой силы. Странные тревожные чувства так и не покинули до конца семестра.

Последние полгода в казарме традиционно прошли в упорных труде и учёбе, нарядах, караулах, залётах, выездах на стрельбище, чистке оружия… Ещё и эпидемия краснухи прокатилась. Несколько дней с высокой температурой пришлось поваляться в каптёрке и Андрюхе.

Грандиозно прошли майские праздники. Сами тренировки парада для курсантов уже были праздником. Ежедневно курсы выдвигались в начало Красной у краевой библиотеки. Стояли в ожидании, проходили торжественным маршем. Обратно в училище с дальнейшей отточкой фирменных строевых песен, под приветствия гуляющих людей и в созерцании живущего предпраздничной жизнью Краснодара.

Увольнения были уже чаще, но не столь восторженно воспринимались. Компанию собрать было сложно. У всех свои дела. В основном разбегались по жёнам и подругам, ну или куролесить. Местные – по домам. Андрюха переодевался у родителей Олега Немирова и любил погулять по центру города. Но Краснодар по-прежнему был чужим. Резкий контраст нахождения на виду и под постоянным прицелом в училище с никому ненужностью и бездомностью в увольнении сказывался, когда оставался без компании себе подобных. Все, кто ему был дорог, были за полторы тысячи километров. Да и были ли они вообще? Или всё было во сне?

Частые свадьбы создавали другую крайность. С алкоголем и разгулами перебирали. Тут всем было что вспомнить. И Андрюхе. Но, отрезвившись в последний год уходящего тысячелетия, он очень не любил вспоминать о своих похождениях. Все думали, что доставляют Андрюхе удовольствие, рассказывая, как от него, пьяного, схватив с его головы шапку, убегали встреченные на улице полковники. Без шапки через КПП идти было нельзя. Лезли через забор. Наутро шапку приносили из комендатуры с требованием расстрела хозяина, но уже подполковник Бабков показывал зубы. Андрюха же от этих рассказов испытывал почти физическую боль.

Нелёгкая сессия завершалась. Успешно её сдавшие проводили дни на хозработах. Лето, казалось, настало так давно, что его и не застать в запоздалом отпуске. Стоя на построении у старого учебного корпуса, Андрюха с грустью наблюдал, как листья на деревьях стали желтеть, а отдельные – и опадать. Типичное для начала жаркого августа явление, казалось, было придумано именно для того, чтобы утяжелять падающими листьями рвущуюся на волю душу курсанта, прошедшего к этой воле столь трудный и долгий – в полгода – путь. И когда наступает этот столь жадно и столь долго вожделенный момент, предательская апатия полностью нейтрализует светлую радость. Нужна хотя бы пара дней, чтобы всё осознать. Помогали четыре полоски в шевроне на рукаве. Особенно это радовало Андрюхину мать.

На начало летнего отпуска у троих одногруппников были конкретные планы. Виталик Комов пригласил Витьку Макагонова и Андрюху к себе в гости в Бухару на недельку половить рыбу. «Бухара» на местном наречии есть станица Брюховецкая, находящаяся на севере Краснодарского края, недалеко от лиманов многочисленных рек, впадавших в Азовское море.

Андрюха никогда не был на рыбалке. Непреодолимая жадность к жизни сведёт эту жизнь к бесконечной гонке без выходных, отпусков, пенсии, рыбалок и отдыха. Если только не улететь куда за тысячи километров. Но компьютер всегда будет рядом, а провести целый день на пляже – преступно расточительно. Эта несовместимость темперамента с основной массой населения превратит в муку любую поездку по российским дорогам, где этой основной массе обывателей некуда спешить. Древняя мудрость: «Человек в своей жизни должен сделать три вещи: посадить дерево, построить дом и вырастить сына» – для настоящих буйных давно сменила цели на “спасти мир”, “получить Нобелевскую Премию” и “слетать на Луну”. И это никак не сочеталось с рыбалкой.

Первая и последняя, и в то же время неординарная рыбалка была у Андрюхи в отпуске после третьего курса. Выезжали с утра на жигулях отца Виталика. Вечером привозили полный багажник рыбы. Всё в рамках разрешённого. Никаких сетей, электроудочек, гранат и прочего извращения.

Начало отпуска получилось интересное. Покуролесив с однокурсниками на свадьбах и просто в разгулах, Андрюха добрался в Брянск к концу второй недели.

Брянск встретил не очень жаркой, но и неплохой погодой. Пообщался с друзьями. Объявился старший товарищ по дискотекам – Витька Минаков. Они с хозяином самой крутой в районе дискотеки «Диско» в начале 80-х часто брали на подработку Вову и Андрюху. Ездили и по «халтурам». Так хозяин «Диско» – Юра Калиничев – называл свадьбы и дискотеки в районах. Всяких чудных воспоминаний хватало. Было как-то, и добирались до подшефной Радицы на пойманной подпитым Калиной мусорной машине в обнимку с магнитофонами. Опоздали, но толпа оценила и встретила овациями.

Витька был вторым человеком в «Диско» и совладельцем. «Диско» к третьему Андрюхиному отпуску распалось, но халтуры продолжались, и Андрюха взялся помочь. Намечалось несколько «халтур» и свадьба в Бежице у другого старого товарища – Мишки. И как-то всё закрутилось без отдыха, что и времени на расслабление не осталось.