Андрей Собакин
Поцелуй нимфы
– Благодарю тебя, господи, – пробормотал он, – Хоть эти остались живы… Да святится имя твоё, да…
Он залпом выпил содержимое стакана и навалился на стол, обхватив голову руками.
– Господи, когда же это всё закончится?…
… Мартине было чуть-чуть за тридцать. Гены её предков из Пруссии и Баварии перемешались в одному богу известной пропорции, и теперь перед Анной стояла коренастая немецкая блондинка с бледным прямоугольным лицом, наглыми голубыми глазами и тонкими губами. Фигурой она напоминала солидный бочонок настоящего немецкого пива – качественный, округлый и основательный.
– Анна Краснова? – холодно спросила Мартина глядя в листок бумаги.
– Да… – Анна испуганно кивнула.
– Полька что ли? – Мартина едва заметно поморщилась.
– Нет, я из России, – робко ответила Анна.
– Вот как? – на лице Мартины появилось довольно отчётливое удивление, – Русская… Мой дедушка в Сталинграде погиб… Но я тебя не виню, он же сам туда полез… Война и всё такое…
Анна незаметно вздохнула. Её предупредили, что получит она работу в этом доме для престарелых или нет, решает, в основном, эта самая Мартина – взбалмошная немка с тяжёлым характером, которая пользовалась практически безграничным доверием владельцев частного пансионата.
– Ну ладно, – довольно доброжелательно сказала Мартина, – Пойдём, покажу где что…
Они поднялись по лестнице на второй этаж.
– Будешь дежурить этой ночью, – сказала Мартина, – Здесь, на втором этаже… Будь готова… Так, здесь, в этой комнате…
Мартина показала на табличку с именем.
– Он поляк, – сказал она, – Ему восемьдеся пять лет. К женщинам неравнодушен, хотя уже давно не помнит почему. Будет хватать тебя за жопу и говорить кучу пошлостей. Можешь смело дать ему по морде: хочешь – пощёчину, хочешь – кулаком в глаз. Он никогда не жалуется, а потом будет просить прощения и называть тебя «пани»… А вот в этой комнате живёт Грета. Восемьдесят девять лет. Альцгеймер. Всех женщин воспринимает как своих одноклассниц. Будет спрашивать – говори, что контрольную по математике перенесли на следующую неделю, и что весь класс ждёт её обратно. Она думает, что она в больнице… Здесь у нас – Майер. Совсем безобидный старичок. Девяносто два. С ним никаких проблем. Его внук – какой-то банкир. Навещает его каждую неделю по четвергам. Можешь даже с ним пофлиртовать – может что и получится… С внуком, я имею в виду – кажется, он не женат… Так, а тут у нас Мария, восемьдесят семь. Она думает, что мы её травим каким-то газом. Будет кричать и жаловаться – просто говори, что газ мы сейчас на ночь выключаем – это её обычно успокаивает. Хотя, там та ещё психиатрия… Так, а здесь у нас живёт писатель…
– Писатель? – удивлённо спросила Анна.
– Писатель, – кивнула Мартина, – Проследи, чтобы у него всегда была бумага, а то он потом ходит и клянчит… Ему под девяносто. Непонятно, кто он и откуда. Его нашли в парке. Был одет в какие-то полусгнившие лохмотья. Он назвался русским именем, но, как потом оказалось, это имя было с могилы красноармейцев в том же парке. Там экипаж русского танка похоронен, ещё с войны… В общем, странная история… Наверное, псих какой-то… Подключали русское посольство, но так ничего и не выяснили… Те нам сказали, что да, говорит по-русски, но несёт какой-то бред и документов у него никаких нет… Короче, этот писатель изводит кучу бумаги, но пишет какие-то непонятные каракули и больше поллиста ещё не разу не осилил… Потом он всё выбрасывает – переводит бумагу, в общем… Кроме того он постоянно выписывает из библиотеки книги по германской и скандинавской мифологии, и ещё он сказки читает… Не ругай его, лучше подыгрывай, потому что никаких других проблем с ним нет… Так, а теперь у нас – третий этаж. Тут у нас вообще зоопарк! В цирк ходить не надо. Например, вот тут у нас – Дитмар…
…Её первое ночное дежурство проходило намного спокойнее, чем Анна себе представляла. Вечером после ужина старички и старушки разбрелись по своим комнатам. Уже ночью Анна решила пройти по этажам и проверить, что всё в порядке. Поляк выглядел очень уставшим, почти спал, и он лишь слегка, чисто символически, хлопнул её по попе. Анна только обернулась и поправила ему подушку… Старушка Грета смотрела телевизор. Старичок Майер уже успел уснуть…
Осторожно открыв дверь в комнату «писателя», Анна нерешительно остановилась на пороге. Её удивило ощущение, что в комнате никого не было. Куда он мог деться на ночь глядя?
– Добрый вечер… – нерешительно сказала Анна, – Есть здесь кто-нибудь?
Анна вошла в комнату и взволнованно огляделась по сторонам. Однако тут же она облегчённо вздохнула: старичок сидел в кресле и умиротворённо дремал. На столе лежала раскрытая книга; заметно, что очень старая, с давно пожелтевшими страницами и массивным переплётом. Анна подошла к столу и склонилась над страницами. С некоторым трудом разбирая старинный немецкий готический шрифт, Анна прочла следующий кусок текста:
«… нимфы, которым в германской мифологии соответствовали ундины. Эти волшебные женоподобные существа олицетворяли водную стихию. Как дух воды, ундина была связана с конкретной рекой, ручьём или водоёмом. Обладая бессмертием и некоторой властью над водной стихией (они, например, могли вызывать дожди и разливы рек), ундины известны своим стремлением завлекать путников пением, танцами или просто привлекательной внешностью и поведением. Это объяснялось отсутствием у них души. Чтобы обрести бессмертную душу, ундина должна была выйти замуж за смертного мужчину и родить от него ребёнка. Именно поэтому ундины мечтают о любви и хотят быть любимыми, хотя они прекрасно осведомлены, что обретя душу они утратят своё бессмертие и магические способности. Впрочем, им это не важно – любовь для них превыше всего. Ундины необычайно смелы с мужчинами и всегда пытаюся соблазнить их.
