Андрей Коробов
Седьмая Луна 11: Катаклизм
Шутка ли, мироздание услышало её. Сделало всё возможное.
Все перевернулось вверх дном в мгновение ока. Откуда-то со стороны свалки в мутантов швырнули молнию. Реакция не подвела альбиносов.
Персекуторы заблаговременно разбежались в разные стороны. Заряд тока просто раскрошил мостовую и оставил после себя заметную воронку. Будто скарабеи, транслюди стали собираться обратно в единый кулак.
Малатеста даже не утруждался приказами: его собратья подсознательно понимали, что нужно делать. Отец Энрико метнул взор туда, откуда по ним били. Увидел фигуру магистра Бланда – настоятеля в чёрной мантии. Вновь колдовал что-то. С собой язычник привёл целую ватагу чародеев. Они стали докучать, прям как жадный до крови гнус.
– Как не вовремя, – посетовал Верховный Персекутор.
Более того, смежную группу бойцов они где-то потеряли при первой стычке с чародеями. Вероятно, их уже просто не было в живых. Под началом Энрико оставалось только четыре бойца, на которых он мог положиться.
Их стрелок принялся натягивать рунный гарпун на высокий, в полтора человеческого роста лук. Отпустил. Снаряд похоронил трёх отступников. Их затянуло под битые кирпичи, перетерло в кашу и замуровало то, что осталось.
Энрико отвернулся и вздрогнул, увидев: Киафы уходят. И не просто уходят, а бросают вызов самой судьбе, идя на чистое самоубийство.
Альдред взял за руку Ингрид и потащил прямиком в духовную семинарию. Бенеке не сразу поняла, чем это им грозит, но когда поняла, взвизгнула, как маленькая девочка.
Должно быть, впервые за долгие годы Малатеста испытал нечто схожее с гневом. Оскалил зубы, будто пёс, и бросил бойцам:
– Плевать на магов. Не дайте уйти Киафам!
Мутанты тоже слышали гулей. Но не расценивали их как серьёзную угрозу для себя, поэтому без колебаний бросились тут же за Флэем и Бенеке.
Беглецы скрылись через главный вход: Альдред выбил двери с плеча. Отец Энрико полетел за ними след в след. В то же время альбиносы на это время не тратили, полезли через окна. Так, отвлекающий манёвр Культа Скорпиона себя исчерпал.
Магистр Бланд разорвал Материю и сменил дислокацию, пройдя через брешь. Позволил оранжевым хламидам вести преследование, как угодно. С ними так и так нянчилась именно Лоллия. У приближенного Иоланты же имелась идея получше.
Едва Киафы очутились в темном вестибюле духовной семинарии, отовсюду буквально стали доноситься вопли оголодавших гулей.
Бенеке взвизгнула:
– Альдред, ты с ума сошёл?!
– Доверься мне! – отозвался ренегат, всё также таща её за руку. – Вправо! Ну!
Сразу из просторного холла кинулись в коридор и побежали вдоль классов, где детей из трущоб учили грамоте, а кого-то – даже готовили в священники. В кабинетах царил сущий Хаос. Упыри, взрослые и дети, ломали двери, пытаясь прорваться наружу.
К счастью для беглецов, на первом этаже гулей оказалось в разы меньше, чем на втором, с заколоченными ставнями. Флэй и Бенеке имели все шансы проскочить.
– О нет! Нет, нет, нет! Сожрут ведь! – причитала девчушка.
– Зубы обломают! – буркнул Флэй, наращивая темп.
И всё же, в глубине души ренегат надеялся, что хотя бы в этот раз Актей Ламбезис любезно оттащит свою нечисть от «дорогого друга». Но откуда он мог знать наверняка? В конце концов, архонт уже давно с ним не связывался. Словом, риски имели место быть.
Про духовную семинарию Альдред ничего толком не знал. Зато по планировке, являвшейся вполне типичной для такого рода зданий, предполагал, как можно безнаказанно уйти.
Коридор бы кончился, рано или поздно, и вывел бы их к чёрному ходу. Оттуда они бы попали на солнце и спокойно ушли в сторону озера. Чем не выход?
Но это в представлении Флэя. А на деле всё оказалось несколько сложнее. Без препятствий не обошлось. Впереди Киафы увидели наспех сложенную баррикаду из лавочек и парт, являвшую собой непреодолимую стену.
Ковыряться в ней фламбергом времени не было. Альдред повёл протеже к окну. Замахнулся Маяком и ударил эфесом в стекло, разбивая то вдребезги.
Он велел Ингрид:
– Быстрее! Во внутренний двор!
Ингрид замялась. Долю секунды спустя всё же полезла первая. Прыгнула прямо в объятия солнечных лучей. Альдред глянул за себя. Низкорослые гули-дети, противно вереща, неслись целым табуном к ним по коридору. Либо игнорировали свет полудня, либо тот их просто не доставал. Словом, тварей было не остановить.
Ренегат выругался и полез во внутренний двор. Туда, на открытое пространство, где каменная кладка уже раскалилась от небесного светила, зараженные не полезут. Зенит прикрывал Киафам отход. Это Флэй подсуетился, чтобы сделать бегство предельно безопасным. Чародеям и инквизиторам повезло гораздо, гораздо меньше.
Оранжевые хламиды под четким руководством Лоллии пробили стену посредством литомантии. Залетели внутрь, будто стая крыс. Начали расползаться, совсем не думая о том, кто поджидал их здесь.
Едва упыри потерпели неудачу с Киафами, они развернулись. Первыми они увидели… магов. Моментально переключили своё внимание.
Никакие заклинания не могли удержать орду оголодавших, зараженных детей от жатвы. Кто-то превращался в пепел или гнилостный суп, другие распадались на осколки льда или разлетались кровавыми соплями по коридору. В целом, погоды это не делало.
Мелкие людоеды натолкнулись на чародеев, словно лавина. Валили на пол, поглощали и растворяли в себе, раздирая на мелкие кусочки.
Те, кто отдалился от основной группы, прожили не многим больше. Лоллия удирала со всех ног, но что толку?
Её уложили на лопатки. Вспарывая ненароком кожу, содрали одежду.
Зараженные питались ей, отдирая по солидному шматку с каждым укусом. Жрали без разбору всё: органы, мясо, втягивали в рот жилы, набивали жир за щеки, дробили кости и сосали оттуда мозг. Разве что канализацию человеческого организма не трогали особо, просто повредили.
Она вопила в ужасе, успев тысячу раз пожалеть, что сунулась в духовную семинарию. Кто ж знал, что тут очередной отряд магов свою Смерть встретит…
Кровь брызгала на лицо, на белки глаз. Голос её затихал. Магистр отошла в мир иной своевременно, испытав боль, которая ей и не снилась даже.
А вместе с Лоллией – и все подчиненные дельмейки.
Похоже, преследование со стороны Культа Скорпиона захлебнулось.
Но что там со Священной Инквизицией?..
Альбиносы бросились в погоню по левому коридору, сгруппировавшись в вестибюле. Запаздывали, но не намного: у них имелся вполне ощутимый шанс поймать Киафов. Темп набирали быстро, но всё пошло наперекосяк, едва они добрались до лестницы на второй этаж семинарии. На них стали сыпаться упыри. Буквально отовсюду.
Гули спрыгивали с лестницы. Ныряли вниз через пробоину в потолке. Выскакивали из кабинетов. Зараженные окружали мутантов, причем – весьма умело. Действовали слаженно – на зависть инквизиторским формированиям и уж тем более армейским.
Бойцам из «Медузы» ничего не оставалось, кроме как остановиться на половине пути. Мутанты пустили в ход химерит. Слишком поздно поняли: в духовную семинарию кадавры набились, будто селёдки в бочку. Конца и края им было не видать.
Персекуторы косили гулей, словно клевер, – с таким же задором. Разве что не подпевали. И зараженные падали, образуя горы гниющего мяса с той или иной степенью магогенной деформации.
Отец Энрико помогал своим собратьям, как мог, разбрызгивая по коридору чёрную кровь упырей. Но успех альбиносов оказался переменным.
Один из них оступился и чуть было не поскользнулся на крови. Согнулся в три погибели, подставляя шею. Всё равно, что красная тряпка для быка. Упыри от мала до велика накинулись на него и принялись пожирать заживо. Регенерация не поспевала скомпенсировать оторванные кусочки мяса. Мутант верещал, но недолго.
И его сожрали. Сожрали без особого труда. В Саргузах сразу стало на одного трансчеловека меньше.
Глухая оборона персекуторов была прорвана. Мутантов поглощала орда одного за другим. Повторять их участь Энрико Малатеста отказывался. Он вырвался из оцепления акробатическим трюком, одновременно с тем разрубая нескольких упырей. Едва ноги пола коснулись, бросился к окну. Буквально нырнул в него, под лучи солнца.
Ушёл. А вот прочие альбиносы разошлись по желудкам чумных семинаристов.
Вставая в полный рост, Верховный Персекутор видел: Киафы уходят. Утекают, словно вода сквозь пальцы. Альдред выбил с ноги дверь в северное крыло здания. Хитро воспользовался тем, что преследователи от обоих лагерей пошли на корм самой Смерти.
Флэй пустил Ингрид вперёд. Блондинка наткнулась на гуля в помещении, тут же, но не растерялась и отрубила ему голову хлёстким взмахом меча. Между тем её ангел-хранитель посмотрел за себя. Они встретились взглядами с Малатестой.
Красные глаза Энрико прямо-таки источали ненависть. И совсем неважно, что сам альбинос это не подозревал. Его раздосадовала потеря еще четверых бойцов «Медузы» – и снова всему виной Пращур. Стряхнув кровь с лезвия дискармы, Малатеста направился за Киафами. Отпускать их не собирался. Но обстоятельства оказались сильнее.
Альдред верно рассчитал у себя всё в голове. Вплоть до момента, когда солнце вновь должно было покинуть область около озера Аранчио – в частности, южную половину по самую духовную семинарию.
Киаф со спокойной душой развернулся и бросился догонять Ингрид. Оскалив зубы, Энрико побежал через весь внутренний двор. Не тут-то было.
Солнце по ходу времени и облаков сместилось на небосводе. Зенит перестал являться таковым. И тень от опорожненных туч накрыло духовную семинарию целиком.
Верховный Персекутор сразу же остановился, ненавидя всё и вся: понимал ведь, чем чревато продолжение пути. Упыри всем скопом повалились из всех окон и дверей к мутанту. Их будто совсем не заботило, что многим ничего не достанется.
Ещё никогда Смерть не дышала Энрико Малатесте прямо в лицо. Впервые в жизни он испытал нечто, сравнимое со страхом. Закричал непроизвольно. Поднял руку, продетую в перчатку-манипулятив. Изумрудная руна тут же загорелась на ладони: альбинос был не дурак, подготовил заранее заклятие для отхода.
Прислонил к земле. Вокруг него вырисовался энергетический круг. Онейромантия тут же стала работать. Гули приближались, чуть ли не соревнуясь между собой. Малатеста боязливо глядел по сторонам. Сердце его замерло. Казалось, это были самые длинные мгновения в его жизни. Хотя бы ожидание стоило испытанного ужаса.
Мгновение – и вспыхнул изумрудный факел. Энрико исчез. Покинул злосчастный внутренний двор духовной семинарии. Несолоно хлебавши, понеся чудовищные потери в масштабах Корпуса. Он вернулся к точке привязки с осознанием: потерпел поражение ни за что, ни про что. Впрочем, это только поджигало пятки попробовать снова.
Опять попытать счастья и схватить Киафов. Скомпенсировать свою неудачу. Но это потом, всё потом. На пока Священная Инквизиция провалилась.
Альдред и Ингрид пробежали северное крыло здания насквозь. Телохранитель с разбегу выбил двери плечом и вышел под солнечные лучи, где зараженные бы его уж точно не достали. Но насладиться удачным бегством не успел. В конце концов, побег не являлся таковым по итогу.
Ренегат наступил аккурат на псионическую руну. Он весь затрясся – да так, что не получалось и звука из горла исторгнуть. По его телу прокатился парализующий ток. Флэй рухнул набок и покатился по ступеням вниз. То же самое – Ингрид.
Никто ничего толком не успел понять.
Беглецы свалились прямо к ногам охотника, будто мешки. Сознание теряли медленно, но верно. Последнее, что слышал Альдред, – это голос магистра Бланда:
– Легче лёгкого…
Глава 6
День десятый, после полудня
Поломанный Мир окутала чернота. Один псионический удар – и Альдред утонул в ней. Вопросы пространства и времени перестали иметь значение. Сам он пролетел как будто мимо Серости, мимо Сна Киафа.
Для него настал миг полного вакуума. Что-то сродни превосходной смерти: ничего не чувствуешь, ничего не думаешь, и ничего не надо. Покой как он есть.
Только длилось его забвение чересчур долго. Ощутимо долго.
Глаза Флэя открылись невесть, когда. Зрение адаптировалось к окружающей темноте очень быстро. Стало понятно: преследователи затащили их с Ингрид в подземелье.
Подземелье, погребенное под пылью времён и грудой наслоившейся земли.
Таких по Саргузам наберётся немало – даже в отрыве от Клоаки с Катакомбами.
Однозначно, Вселенский Разум знал, где очутился Альдред Флэй. Да только Он, чем бы ни являлся в действительности, ни за что бы не снизошёл до Киафа Снов.
Судьба-злодейка склонна шутить искрометно. Единственное, мало кто понимает её.
Ренегат стал ближе к божественному, чем когда-либо, и отныне ему было не на кого пенять. Мог надеяться лишь на себя, но такие надежды впредь казались наивными даже ему самому.
Хотя бы потому, что Альдред ничего не мог сделать. Паралич, вызванный псионической руной, до сих пор не сошёл.
Его тело являло собой податливый кусок мяса. Живой труп.
Горе-избранный развалился в просторной тачке, которую катили по тёмному продолговатому коридору.
Вдоль зелёных мистических огней, так любимых в Дельмейском Деспотате.
О местонахождении Ингрид оставалось только гадать. Верить вопреки здравому смыслу, что девчушка ещё жива. Только к тому не имелось никаких предпосылок.
Флэй чувствовал себя мусором на выброс – мертвецом, которого скинут в братскую могилу и зароют. Но нет – конечно же, нет. Планы на него у Культа Скорпиона имелись далеко идущие. От него не отстанут, пока своё не получат.
Чародея, который заботливо катил его вперёд, Альдред не видел. Он был не в силах ни двигаться, ни уж тем более сопротивляться, ни даже просто заговорить. Ему только и оставалось, что оглядываться по сторонам. Вырывать из полумрака смежные помещения и размышлять над неполной картиной бытия.
Образы сменяли один другой – точно во рваном сне. По тому, что видел Флэй, создавалось впечатление, словно Киафов попросту вывезли за Экватор. Если бы.
В памяти бывалого репрессора всплывали давешние лекции, которые зачитывали будущим кураторам ежедневно. В них преподаватели растолковывали сущность магии.
Наставники разбирали до мельчайших деталей всякую Школу.
Известна им была и хрономантия. Настоящая редкость и тёмный лес для Церкви Равновесия. Больно мало материала для исследований.
То есть… живых ресурсов. И всё же, о ней лекторы также не забыли упомянуть.
У ученых при церковных дворах, будто орехи, раскалывались головы, когда речь заходила о магии времени. Слабо она поддавалась аналитике.
Всякий раз, когда они пытались осмыслить причудливые парадоксы, хрономиражи, прыжки между измерениями, мгновенную транспортацию предметов и прочие игры с «часами» и пространством.
Для них это было сродни выходкам полтергейста из Серости – незримого, неуловимого, непримиримого. Проще попробовать искоренить, чем обуздать.
Что инквизиторам удалось изучить по-настоящему хорошо, так это трансгрессию и кротовые норы, из неё вытекающие.
Образуя портал, чародей действительно разрывает пространственно-временной континуум. Однако его заклинания не настолько мощны и непредсказуемы, как порой ведут себя темпоральные аномалии, проникающие из Абстракции в Материю.
Хрономант ограничен строгим радиусом от места разрыва. Это природный предел для любого «часовщика», пускай имеет место погрешность.
Запредельного отрыва быть не может всё одно: трансгрессия давала удрать максимум на пять верст в сторону. Что важно, материализоваться на месте заранее готовой привязки.
Порой расстояние и в десять лиг преодолевалось по щелчку пальцев – конечно, если маг умелый. И всё равно, этого недостаточно, чтобы покинуть Мёртвый Город.
Так что Альдред и Ингрид оставались в Саргузах. Беглецов просто доставили в тайное убежище Культа.
Впрочем, это умозаключение нисколько не обнадёживало Флэя. Ведь с язычниками остался он практически один на один. И неизвестно, как избежать злого рока впредь.
Примерная локация стала более ясна, едва чародей выкатил Киафа в просторное помещение. По одним только стенам с потёртой античной мозаикой ренегат примерно догадался, где они.
Сам он не видел вживую изображенные тут сюжеты Нисхождения Пантеона к дельмеям, но был наслышан.
Значит, это достопримечательность Города, которую в упор не желают замечать.
Колония Линкея, разрушенная горцами Ларданов многие столетия назад. Ещё до воцарения Ликурга I Керавна.
Место, которое до сих пор считается проклятым, и неспроста. В руинах день ото дня по стенам свободно гуляют силуэты убитых жителей, будто бы нарисованные нагаром от факела. Их никак не убрать и самой сильной онейромантией.
Потому лакомый кусочек ларданской земли оставили бесхозным: опасно затевать нечто грандиозное на костях неупокоенных душ.
Уж маги себя здесь явно чувствовали, как рыба в воде. Судя по всему, фантомов они не тревожили, а забрались глубже. Гораздо глубже.
Освещения в подземелье даже самим адептам не хватало. Священные зеленые огни сменялись то и дело перманентными факелами, бившими прямо из стен под углом вверх. Руны пиромантии, забиравшие у чародеев не так уж и много эфира.
Мозаика не сопутствовала Альдреду постоянно. По мере спуска вниз интерьер становился куда более бедным. Стены, своды и потолки строители выполнили из песчаника, который уже трещал по швам. Целостность сооружения на ладан дышала, и в будущем оно обязательно раскрошилось бы само по себе.
Ибо время беспощадно даже к камню.
Факт оставался фактом: подземелье пережило саму Западную Дельмейскую Империю. С течением веков таких сооружений всё меньше. Какие-то рушатся под гнётом землетрясений и кислотных дождей, другие своевременно уходят под грунт, а третьи – сметает неумолимое Море.
Так что уничтожит это подземелье?
Новоявленное убежище Культа Скорпиона возвели в ходе грубой и долгой работы – неосторожными, истерзанными в кровь руками рабов.
Кривоватые каменные блоки. Наплевательски сложенные плиты со сколами.
Гуляющие квадратные колонны, державшие потолок, являли собой пласты, что скрепил воедино застывший цемент. Гением архитектурной мысли здесь и не пахло.
Напоминало это причудливое сооружение башенку из кусков небрежно нарезанного хлеба. Причем их склеило воедино сливочное масло, намазанное в избытке.
Вероятно, первые поселенцы торопились – и всё равно опоздали.
Первозданное назначение подземелья с течением веков прочесть уже не представлялось возможным.
Но по выдолбленным углублениям в стенах и осколкам саркофагов сама собой напрашивалась мысль, не далекая от истины. Тут, в сыром и холодном полумраке язычники хоронили своих братьев по вере. Явно не абы кого, а даровитых и почетных жителей Города. Для плебса же имелось вдоволь места в Катакомбах под Саргузами.
И действительно, здешняя крипта стала последним пристанищем для священнослужителей, обслуживавших языческие Храмы в новооткрытых Ларданах.
Громким дельмейским именам шли в довесок духовные саны – никого ниже диакона Альдред не увидел.
Сложно представить, с каким неудовольствием невольные горцы высекали на камне буквы омерзительного слуху языка захватчиков.
Вокруг Флэй не видел никого из Культа Скорпиона. Могло показаться, его несли в конечный пункт назначения козьими тропками, но нет. Киаф таки слышал отдалённые голоса, шелест всевозможных заклинаний, рык звероподобных реверсивных фантомов.
Будто вокруг развернулся полноценный военный лагерь очередного короля Запада.
Какофония жизни била здесь ключом. Её подавляли только сторонние шумы. Гул от проносившегося по подземелью ветра. Дефрагментировала ливневая вода, что стекала через дырявые стоки по камню. Надрывал писк пробегавших тут и там крыс.
Так посмотреть, это даже не убежище, а дырчатый тигенский сыр!
В любом случае, важно было другое. Именно отсюда в Янтарную Башню засылали смутьянов для саботажа и организации конечного восстания.
Долго и упорно, до победного.
Логики, присущей всякому человеку, и знания Города оказалось недостаточно, чтобы Альдред сумел осмыслить хотя бы приблизительное местоположение подземелья относительно спасительных гор. Колония занимала внушительное пространство.
К тому же, кураторам в Линкее делать было нечего. Это персекуторы захаживали сюда порой, чтобы уничтожить очередное чудовище и закрыть брешь раз в пару лет.
Словом, недостаточно деталей было у Флэя на руках, чтобы собрать мозаику.
Пыхтя от натуги, радикал в коралловой мантии осторожно уложил Альдреда на обрушившуюся каменную стелу – что удивительно, ровную относительно песчаника вокруг. Устал он носить пуды металла.
Впрочем, Флэй при всей сухощавости сам весил прилично.
Под испепеляющим взором Киафа террорист начал неумело стягивать с его туловища походную одежду. Долго, больше ковыряясь, чем добиваясь желаемого.
Тем не менее, защита и оружие полетели вниз, громыхая на всю усыпальницу.
Язычник вытянул из ножен трофейный кацбальгер. Сквозь лицевую латунную маску он с любопытством оглядел изящный клинок. В свете чародейских факелов увидел своё отражение на металле.
Ему хватило наглости убрать меч за пояс и тем самым присвоить себе.
У Альдреда в жизни собственности толком никогда не было. И потому он с удвоенной остервенелостью сверлил взглядом дельмея, попросту опешив.
– Тебе это больше не понадобится, – заявил радикал на родном языке. – А вот мне ещё может пригодиться. Как пить дать.
Он и не подумал бы, что Флэй понял его предельно чисто.
Важно было другое: заявление магистра ни о чем хорошем не говорило.
По всей видимости, планы настоятельницы Иоланты менялись день ото дня. И, чтобы ни затевала сестрица архонта, жить Альдреду тоже осталось недолго.
Такая перспектива привела его в бешенство, но он даже не мог её выразить подобающе из-за паралича.
Без конца ренегат ругался в своей голове последними площадными словами. Впредь был не в состоянии терпеть. Сохранять лицо, к чему его принуждала сестра Кайя.
Между тем костлявые пальцы с мелкими порезами на коже вцепились в мятый воротник сорочки. Террорист сипло вздохнул, испытующе глядя на Альдреда.
Тот понемногу отходил от заклинания. Вскинул бровь с вызовом, хотя про себя понятия не имел, зачем ещё стягивать с него рубаху.
Судя по всему, беловолосая Ведьма захочет перед тем, как расправиться с ним, сладко поиздеваться.
Пустить кровь, отодрать кожу с жиром от плоти, свежевать, пока не надоест.
Отплатить бывшему инквизитору той же монетой.
В голубых глазах Киафа застыл немой укор. Флэя злило, что чем меньше на нём оставалось защиты, тем призрачнее становился его шанс на выживание.
– Перестань смотреть на меня! – испуганно хрюкнул сердобольный магистр и рывком порвал совершенно новую рубаху в клочья.
Ему было неуютно выполнять свой долг: боялся избранника Бога Снов, как огня. Потому что приписывал ему силы, до которых дело еще даже не дошло. Так или иначе, страх его имел под собой основание.
На пыльный пол тут же полетели клочья пурпура, местами потемневшего от оставшейся влаги. Взору чародея открылись все шрамы, которые когда-либо получил Альдред. Губы скривились тут же.
Был не удивлен: многие Киафы гибнут, ни разу не повстречав своих Богов, и лишь к сильнейшим Пантеон тянет свои руки. Хотя выбор их не всегда оправдан с первого взгляда. Случай Флэя – вполне обыкновенный. Если забыть, кто потешался над ним и закаливал в горниле локальной катастрофы.
Слишком уж долго магистр стоял над беззащитным ренегатом. Тот начал подозревать страшное, отчего ему только больше хотелось вырваться. Но всё обошлось.
Перед собой дельмей видел в первую очередь проекцию Бога Снов, что возвратился в Материю из Абстракции.
Личность Альдреда Флэя – от души до плоти – нисколько не интересовала его. И при иных обстоятельствах он просто бы скормил ненавистного персекутора-смутьяна гнарлам, призванным из Серости.
Иммунитет ренегату дарил небожитель, затаившийся под его ребрами. С ним следовало обращаться осторожно. По возможности не трогать, не доставлять боль. Надо это было оставить людям знающим. Вроде Иоланты Ламбезис.
Магистр-носильщик выдохнул, утирая с щетинистого подбородка пот, и повернул голову за спину, рявкая:
– Орса!
Ему пришлось еще несколько раз повторить имя оранжевой хламиды, прежде чем горбатая черноволосая девчушка с крючковатым носом выпорхнула из темноты, бодро шевеля тощими руками.
Беглянка стеснительно отозвалась:
– Я здесь, Магистр! – Чернявка поклонилась ему виновато – и не без труда.
Альдред поглядел на Орсу краем глаза и признал в ней ученицу класса псиоников. Если бы парализованные мышцы лица позволили Флэю, он бы усмехнулся угрюмо.
Не упомнить уже, сколько знакомых лиц он умыл в крови. Едва ли он хотел того в глубине души. Собственное выживание того требовало. И так развивалась бессмысленная война идеологий и религий, поделивших между собой Аштум на Восток и Запад.
Пока есть интерес, кровь будет литься. Даже после того, как все, кого Флэю довелось узнать, падут. Включая его самого.
Чернявка встретилась лицом к лицу с бывшим репрессором, о котором, по крайней мере, слышала. Орсе стало не по себе, только она укоренилась в мысли, что стоит рядом с Киафом – существом, далеким от её понимания.
Будь воля девки, она предпочла бы посторониться избранника Бога Снов. Не судьба.
Любые лишние поползновения к речи она пресекла на корню. Самостоятельно. Ещё в Янтарной Башне из неё выбили общечеловеческую привычку задавать лишние вопросы. Говорить, что на уме. Всё одно – правда вскроется опосля, итогом.
– Со мной пойдёшь, – без лишних деталей пояснил коралловая мантия. Язычник вновь свалил тушу Альдреда на тачку, захрипел при этом и покатил дальше.
Менталистка спорить не стала. Покорно склонив голову, просто поплелась за своим новым идейным вдохновителем.
Края оранжевой хламиды шелестели об каменный пол. Некоторое время два отступника петляли по мрачным коридорам тянувшейся без конца крипты.
Чародеи миновали прочих радикалов, которые сбивались в мелкие группы и обсуждали произошедшее за день. Террористы провожали презрительными взглядами недвижимое, нелепое тело Флэя.
Их губителя. Их спасителя.
«Они здесь тренируются. Готовят. Едят. Спят. Давно обосновались. Прямо под носом у Священной Инквизиции!.. Дерьмо. Как эти болваны могли такое допустить?..» – сокрушался ренегат, лишний раз убедившись, насколько прогнил Корпус.
В рассудок тлетворным червём заползла крамольная мысль о том, что крах Янтарной Башни был предрешён с самого начала.
Он не мог поверить, что ревнители веры беспечно подпустили апостатов так близко к себе, причём – на всём протяжении Новых Королевств.
Единовременно.
«И что дальше-то? Что это будет за мир, где Церковь Равновесия канула в безвозвратное небытие?.. Дивный новый? Или поломанный никчемный?»
Очевидно одно: будет Хаос. Первый аккорд в симфонии конца времён.
Путь магистра и кроткой отступницы заканчивался внушительных размеров помещением. Тут язычники Западной Империи проводили свои кошмарные, богомерзкие ритуалы. Настолько чудовищные, что никакого упоминания о них в регламентированных летописях у историков не осталось: от греха подальше взяли и сожгли.
Хотя гармонисты сами не лучше. И всякое религиозное зло своё оборачивают либо в вынужденную меру, либо в догму, либо в дело, угодное самим Противоположностям.
Вдоль стен там и здесь расположились причудливые жертвенные алтари, напоминавшие кресты для распятия. Но эти были выполнены из искусно вытесанных костей, будто бы слоновьих, с хитрыми резными гравировками.
Так или иначе, Флэй не осязал заложенный в них смысл. Под некоторыми из крестов до сих пор валялись груды окаменевших человеческих останков.
Полом здесь служила поеденная ржавчиной сплошная решётка с широкими клетками. Свет пиромантских рун вырывал бурые горки запёкшейся крови, что стекала вниз через открытые пространства, – пища ненасытного Пантеона.
Старые Боги. Жестокие Боги.
«Да-да».
И за минувшие столетия кислая вонь разложения да солоноватый привкус чужой смерти не выветрились отсюда.
Если даже Противоположности приметили эту обитель зла, они предпочли закрыть на неё глаза. Только бы паства не спрашивала то, что не смогла бы осмыслить сама.
В самом конце жертвенного зала находилась уцелевшая, но покрытая пылью статуя, что выдавалась прямо из стены.
При виде неё Флэй почувствовал, как сердце его сжалось, подобно пуме, затаившейся за скалой и готовящейся к резкому прыжку.
Ни один из двух Миров, воспринимаемых гармонистами, не мог породить такое чудовище. Во всяком случае, ренегат придерживался такого убеждения.
Каменное изваяние стало настоящим испытанием для сознания Флэя: он просто-напросто не мог выстроить ассоциативный ряд с тем, что наблюдал здесь и сейчас.
В чуть сгорбившейся статуе Альдред обнаружил, на первый взгляд, немало общего с любым человеком из плоти и крови.
Те же самые присущие отдельно взятому индивиду черты лица, поросшего старческой бородой.
Гладкий лысый череп с пылевой перхотью.
Суровые глаза, что с презрением смотрели на несовершенства окружающего мира. Широкий приплюснутый нос.
Разинутая пасть с пламевидными зубами, как у тюленя, откуда высунулся раздвоенный язык.
Хилые тонкие руки приподняты над головой и угрожающе согнуты. Скрюченные пальцы с подточенными ногтями, которые больше напоминали когти.
Нагой гигант из песчаника стоял жилистыми ступнями врозь, в одной набедренной повязке. Спина его вросла в стену.
Казалось бы, ничего необычного. Просто очередной злобный божок на манер тех, которым посвящены мифы Древнего Востока.
Но спустя жалкую пару мгновений Альдред убедился: представший перед ним образ – не более чем обман зрения.
Игра света и тени. Именно поверхностный взгляд являл в каменном изваянии пугающие, но всё-таки человеческие черты.
При детальном же рассмотрении наконец-то вскрывалось его начало – не то звериное, не то внеземное.
Рифлёная кожа – то ли сегменты хитинового панциря, то ли жабры, а может – и вовсе зияющие раны. Затылок больше напоминал поперечный гребень.
Искажённые мышцы, не имеющие ничего общего с конституцией атлетически сложенного тела мужчины – об этом кричал каждый изгиб.
Глаза со зрачками, которые больше напоминали шестиконечные ассиметричные звёзды, пылали ненавистью.
Борода была соткана из ветвящейся кучи непонятных лент, которые были больше похожи на змей или червей, но никак не на волосы.
Тонкие губы представляли собой сочленение волдырей – напиравших друг на друга холмиков.
Всё это – лишь то немногое, что Флэю удалось приметить в его положении.
Если бы у него имелась возможность провести здесь больше времени, разглядеть статую со всех сторон, он бы вскрыл в ней ещё больше омерзительных и в то же время завораживающих подробностей.
Однако мировоззрения гармониста хватило бы ему только на одно: выявить в причудливом колоссе полёт больной мысли искусных языческих резчиков.
