Андрей Коробов
Поломанный Мир 5: Последние Люди
Глава 1
Стоишь, в чем мать родила, – согласишься на любые требования. Без торга.
И раз уж террористы застали врасплох, понтифик не противился. Даже он. Трясся за собственную шкуру, будто и вправду сумеет её уберечь.
Это в одеждах, золотом расшитых, Аркадий III – пуп земли, что правит Церковью Равновесия от лица Противоположностей. Сейчас он мало отличался от безродного невольника. Немощный. Перепуганный до полусмерти. Податливый, как глина.
Его жизнь в чужой власти. Надо понимать.
Главное, не рисоваться перед магами, не апеллировать к Свету с Тьмой.
Никому это не интересно. И лишь чревато последствиями.
Глашатай Мидала стоял, зажатый, как подмерзшая жаба, в воде по колено и просто кивал. Молча. Внимал каждому слову. А блёклые, будто стеклянные глаза кочевали от одной темной фигуры к другой.
Оставалось тайной, кто пришел по его душу. Да и важно ли это?..
Будет паинькой – узнает. Чуть попозже.
От Аркадия III чародеи требовали невозможное. Пойди папа Цимский на такое, Западный Аштум смело мог прощаться с Равновесием – теперь уже официально. Бедному старику выбирать было не из чего: как ни крути, заговорщики своё возьмут; он же – пойдёт им на попятную. По-хорошему ли, по-плохому. Выхода нет.
– Вам слово, понтифик, – обратился к нему чародей в синей мантии.
Тот единственный, кто вообще открывал свой рот и беседовал с Папой Цимским. Он ясно, по пунктам изложил, что хотел от Аркадия III, и теперь ждал ответной реакции. По скривившимся губам чародея старику стало ясно: изверг много времени на раздумья не давал. Глашатай Мидала потерялся совсем и мигом прикинул «за» и «против».
Понтифик проблеял:
– Я сделаю это.
Неуверенно, вымученно. Плевать. Главное, что не был идейным дураком, не отказался от сотрудничества.
Все они такие, должно быть, – просто паразиты системы, дорвавшиеся до самой вершины. Черпают блага наверху пирамиды церковной власти. Плюют вниз. А как в дверь стучатся с добрым утром, поджимают хвосты. Даже неловко, насколько они слабы.
Духом и телом. Принципами.
Улыбнувшись, маг в синей мантии кивнул понтифику. Вот и поговорили…
Аркадий III тогда не знал, что вторжение во дворец Святого Престола – это не глобальное событие, а всего-навсего кусочек мозаики того дня. Но вот и до цимских холмов дошли пугающие вести, поделившие для горожан жизнь на «до» и «после».
Во-первых, массовые бойни с применением запрещенных чар в главнейших церквях столицы Западного Мира; за исключением, разумеется, собора Святого Самуила, где проводил мессы Папа – там все прошло тихо и быстро.
Во-вторых, кровавое восстание чародеев, что охватило Янтарную Башню Номентана. Инквизиторы не успели предпринять соответствующие меры, и маги расползлись по Вечному Городу, теряясь в толпе. Стало быть, внезапность обусловило тщательное планирование мятежа задолго до.
Катастрофы низошли на Папскую область каскадом. В одночасье.
Многим позже выяснится, что этот сценарий касался всех более-менее крупных городов Запада, в Илантии – в первую очередь. По крайней мере, Цим не познал на себе весь ужас Черной Смерти в те дни. Корабли с шумайской контрабандой туда просто не дошли, выиграв немного времени.
Цимский народ был напуган. Их будущее утопало в тумане нового времени, эпохи Семи Лун, последняя из которых промелькнула прошлой ночью. Бессознательно люди толпами стекались к фасаду собора Святого Самуила. Они надеялись услышать наставление от верховного понтифика. Тот всегда давал ответ.
Однако же сегодня цимлянам его слова понравились бы вряд ли. Наоборот, уготованный манифест был призван разбить их картину мира на тысячи осколков.
Папская гвардия сдерживала волны горожан, как могла, не давая тем проникнуть внутрь дома Противоположностей. Лишь чудом беснования толпы не перетекали в открытое боестолкновение. Всего лишь вопрос промедления Папы.
Сегодня люди не просто молили Аркадия III явить им свой лик, а требовали. Всему виной страх, ослепивший цимлян.
Они чувствовали ветер перемен; просто не могли понять, идти ему попутно или супротив. А может, вовсе держаться на месте, переждать бурю в молитве.
Свет и Тьма никогда не показывались в Материальном Мире. За них отдувался непосредственно верховный понтифик. И нынче люди ждали его, как пришествие Бога.
Глашатай Мидала вышел к людям после полудня, уже облаченный в церемониальные одежды. На балкон, откуда в праздники обращался к народу с важными речами. И нынче день особый – язычникам триумф, а гармонистам траур. За Папой Цимским все также следовали чародеи в балахонах, особо не показываясь.
В Соборе Святого Самуила и без них людей хватало: клир и гвардия. Об их судьбах оставалось только гадать. Одних убили, на других наслали морок чародеи. Так, само сердце Церкви Равновесия оказалось в руках язычников. Просто потому, что в Священной Инквизиции на святой земле папского дворца не нуждались. Напрасно.
Толпа мигом смокла, едва Аркадий III показался в поле зрения. Он выставил вперед ладонь, и тем самым как будто заткнул рот каждому мирянину. И ведь здесь не было никакой магии за исключением популярности.
Когда площадь погрузилась в тишину, верховный понтифик положил морщинистые руки на парапет. Выглядел уверенно, и лишь глаза выдавали его потерянность. Старик не доверял заговорщикам, его пленившим, и опосля растерял всякую надежду на собственное завтра. Увы, поворачивать назад было поздно.
Что хуже, попросту некуда.
Роковой спектакль уже начался. И Аркадий III был призван сыграть в нем главную роль. Роль всей своей жизни.
Он собрал воедино свою волю и громогласным словом окатил площадь. Благо, колоннады, огибавшие открытое пространство по обе стороны, способствовали лучшей акустике. Верховного понтифика не услышал бы только глухой.
– Цим! – Папа обращался к своему народу именно так, не разделяя Вечный Город и людей, что его населяли. – Мы приветствуем тебя!
В понятие «мы» что этот старик, что его предшественники вкладывали не только себя, но и Свет с Тьмой. Давняя традиция Святого Престола.
Мирянам очень бы хотелось поднять ор. Каждому из них. Докричаться до Аркадия III, чтобы тот ответил на вопрос, мучивший его, отдельно взятого гармониста. Но беспочвенный ореол святости, который выстроился вокруг фигуры в белоснежных одеждах, не давал толпе перебить понтифика.
– И мы чувствуем твои стенания, твои сомнения, твоё непонимание событий этого дня. Позволь же нам умалить эту боль и пролить свет истины на тьму, в которой Западный Аштум жил столько веков. С тех самых пор, как раскололся Прежний Мир. Здесь, в этих самых холмах, – вещал Аркадий III.
Человек в синем оставался недвижим. И тем не менее, в любой момент был готов перейти к решительным действиям – чуть что не так. Террорист внимательно слушал каждое слово пленного старика. Следил, чтоб от их договоренности понтифик не ушел ни влево, ни вправо. А где-то и направлял, держа особую ментальную связь с Папой.
– Этот день войдет в историю Аштума как первый, открывающий эпоху Семи Лун. Время, где больше нет места мракобесию, давешним заблуждениям, ереси. Нет места Свету и Тьме. Нет места Церкви Равновесия. Ибо вся наша вера – это ложь.
Уже на этих словах толпа должна была освистать Папу Цимского. Закидать безвольного старика тухлыми помидорами, облить помоями, обдать проклятиями, принизить последними площадными словами. Но горожане молчали. Они не верили своим ушам. Ибо то, что довелось услышать, шло из уст самого верховного понтифика.
Заявления диссонировали с фигурой того, кому они принадлежали.
Тем не менее, люд слушал Аркадия III. Причем – внимательно.
– Идолы живы, покуда в них верят. Равновесие – просто миф. Клир заставил мирян поверить в это, чтобы прибрать к рукам блага Западного Мира. Злато и земли. То же самое – Свет и Тьма. В первую очередь. Они получили от гармонистов куда больше, чем могли бы дать при всем желании. Это главные бенефициары.
Во всем Аштуме нет еще одного такого места, где разоблачение Церкви Равновесия бы звучало также пронзительно, возмутительно и ядовито. Дельмейский Деспотат усердно готовился к унижению Противоположностей.
Апогей же их замысла происходил здесь – в Вечном Городе, у ворот собора Святого Самуила. В самом эпицентре давешней религиозной заразы. Та имела в долгосрочной перспективе последствия куда хуже любой чумы. Даже нынешней.
– Лучше однажды познать горькую правду, чем всю жизнь провести в неведении. Уйти в никуда совершенно слепым, – продолжал Аркадий III. – В конце пути никто из нас не увидит горы Мидал и близко. Её попросту… не существует. Как и не существует ничего хоть сколько-нибудь похожего на неё. А значит, нет ни рая, ни ада, ни даже Чистилища, обещанного всем и каждому Светом и Тьмой.
Глаза многих среди тысяч и тысяч собравшихся мигом потухли. Цимляне жили в Материальном Мире, как могли, настолько праведно, насколько вообще удавалось. И все, так или иначе, с надеждой смотрели в будущее за гробовой доской. Сказанное понтификом горожане, так или иначе, поняли верно.
После смерти они проваливаются не иначе как в пустоту.
Кого-то горькая правда страшила. А кого-то – пьянила.
Если внеземного надзирателя над головой не висит, чего бояться человеку окромя пресловутой буквы закона? Впрочем, земная власть этим утром показала свою несостоятельность ровно также. Где нет порядка, обязательно просочится анархия.
Дело считанных дней. Если не вовсе часов. Ибо Цим огромен…
– Свет и Тьма – сущности за гранью божественного, без сомнения. Они не имеют ничего общего с дельмейским Пантеоном, – декламировал Папа. – Не то что с демонами. Противоположности – той же природы, и пришли с потаенных, нижайших слоев Серости.
Что правда, то правда. В Восточном Аштуме это знают все, кто хоть сколько-нибудь интересовался сектой Равновесия. Тогда еще сектой.
Такие утверждения на Западе принято считать ересью, но сути это не отменяет. Как бы то ни было, память у гармонистов коротка. Летописи Тёмных Веков молчат о годах, когда по эту сторону Экватора земля перевернулась с ног на голову. А ведь именно тогда религия из ничего воспряла, оплела умиравшую империю на всем протяжении.
Будто злокачественная опухоль.
Цимлян правда дельмеев ранила в самое сердце. Реальность сыпалась прямо на их глазах, являя на свет возмутительное противоречие. Противоположности являлись демонами – либо чем-то, им сродни, при этом строго наказывали адептам бороться с исчадиями Серости.
Казалось бы, несостыковка, но нет – ликвидация конкурентов чужими руками.
Элементарно.
Воспитание – особый конструкт человеческого сознания. Это одно из тех сит, через которые индивид процеживает сведения извне.
Можно было по-разному относиться к самому факту ложности религии, которую большинство гармонистов даже не выбирали. Но все как один чувствовали отвращение: к Церкви Равновесия, к самим себе за причастность к преклонению перед демонами.
Противоположности в кои-то веки порезались об собственное оружие. И в этом состоит идеологический триумф дельмейского Пантеона.
Раз уж Аркадий III так беспечно разрушил мироощущение цимлян, он же и должен был подвести собравшихся к новой правде. Небрежно или аккуратно, вопрос не стоял. Главное сам факт, что верховный понтифик сказал:
– Лишь Боги дельмеев были всегда честны по отношению к люду. Свет и Тьма им не ровня. Пантеон здесь, вернулся в Аштум. Боги восстановят порядок, напомнят Западу, что есть истинный Порядок. Равновесие. Власть Людей и Власть Богов. Будущее неизбежно. Его надлежит встретить в озарении, на стороне правды – и воздастся! Мы обретем свое место в новом мире, Лучшем Мире. Все мы…
Это было последней каплей. Ор поднялся над соборной площадью. Ненависть закралась в сердца горожан. Зараза эта передавалась от одного к другому. У каждого своя причина имелась – и все они стекались в одно бессознательное настроение.
Цимляне освистывали Аркадия III кто во что горазд:
– Лжец проклятый!
– Вор! Вор недостоин зваться Папой!
– Предатель Равновесия!
– Долой Церковь!
– Серость по тебе плачет, гнида!
Рано было и надеяться, что хоть кто-нибудь в толпе восславит мигом Пантеон. Еще не время. Сначала люди должны свыкнуться с осознанием неведения, в котором жили. Путь к смирению лежал через безумие и бардак.
Началась толкотня. Кто пытался поскорее убраться с площади, кто – прорваться в Собор Святого Самуила. В давке люди, и без того ослепленные яростью, зверели в край. Одни пихали друг друга, переходя на кулаки. Где-то бедолагу пырнули на ровном месте. В глубине толпы раздался выстрел.
Защищать папской гвардии было некого, кроме себя. Они выставили перед собой алебарды, отгоняя особенно буйных горожан.
Глаза Аркадия III налились печалью. Папа Цимский, если еще имел право себя так называть, прекрасно понимал, что сотворил. Сам он не верил в то, что поведал народу, – попросту отказывался. Напрасно, впрочем. Верховный понтифик самолично подорвал фундамент Церкви Равновесия. Добром это кончиться не могло.
Старик захныкал, горбясь на парапет. Губы его дрожали. Он бормотал под нос:
– Простите!.. Простите меня…
Он провалился в собственное сознание, не видя больше той суматохи, что началась на площади у собора. Ему попросту не хотелось жить. Маг в синей мантии не мог дать ему отойти на ту сторону. По крайней мере, так рано.
Все это время фигура в балахоне внушала Папе Цимскому, что надлежит сказать, и как. Чародей был не дурак и никогда не исключал человеческий фактор. Потому без задней мысли прибегнул к мороку, являясь даровитым психомантом.
Язычник играючи управлял верховным понтификом. Прям как чревовещатель куклой. И так выполнил миссию, поставленную перед его группой самим базилевсом.
Его театр кукол не ограничивался душещипательным, чистосердечным признанием старика в злодеяниях Света и Тьмы. Судьба Аркадия III была предрешена – ему не жить. Но и не умереть мучеником. Гибель должна была выглядеть как осознанный выбор.
Натурально.
Дельмей в синем продумал выступление Папы Цимского до мелочей. Аркадий III – первая личность во всем Западном Аштуме, к которому на поклон приходят и кайзеры Священной империи Луров. Это дорогого стоит.
Соответственно, должен он был уйти ярко.
Буквально.
Затылок старику напекала руна пиромантии. Щелчок пальцами – и эфир, заключенный в витиеватом знаке, проснулся.
Папа Цимский тут же вспыхнул, как ветошь, и завопил надрывно. Стал бесноваться, как умалишенный. Не находил себе места. Махал руками, как ветками, не ведая ничего, кроме своей неописуемой боли. Огонь сожрал его целиком, обугливая, – даже головы понтифика за ним было не видать.
Опять же, благодаря акустике, все, кто собрался на площади, слышал его душераздирающий крик. Аркадий III что-то кричал, но слова его звучали неразборчиво. Кто-то и впрямь остановился, чтобы посмотреть на его горение, другие же и ухом не повели, продолжая что-то выяснять внизу, как букашки.
Некоторые видели в этом акт запоздалой совестливости. Другим же было попросту плевать: Папа Цимский достаточно сказал, чтобы лишиться своего сана.
В конце концов, едва живой, верховный понтифик перевалился через парапет. Прямо на головы собравшихся горожан. С собой на тот свет он уносил еще парочку жизней – тех, кого ненароком придавил своими грешными телесами.
Мало кто вообще придал этому значение. Люди пытались вырваться с площади, не жалея ни себя, ни других. Они вдруг резко осознали ближнего своего чужим – все до единого. Так по телу Равновесия пошли трещины.
Часть горожан объединилась и бросилась к воротам собора. Расшвыряли гвардейцев, павших духом. Отобрали у них алебарды, принялись штурмовать базилику Святого Самуила. К тому моменту, когда толпа доберется до верхних этажей, заговорщиков и след простынет.
Так и будет. Но позднее. А пока можно было насладиться плодами своих трудов.
Маг в синей мантии подошел к краю парапета. Шаркнул ненароком по черной гари, что посыпалась со старика у края балкона. Он глянул на площадь, хмыкая самодовольно.
Базилевс будет рад вестям из Цима, и это главное.
Триумф неоспорим. Все дороги на Западе ведут в Цим. Каждый знает.
А значит, из Цима же молва расходится по ним во все уголки континента. Даже самые отдаленные. Такие, которые на картах Деспотата являют собой белые пятна.
Со временем весь Запад будет знать правду. Со временем по эту сторону Экватора уже не останется адептов Церкви Равновесия.
Фигура в синем резюмировала спокойно:
– История пишется сейчас.
Глава 2
Всадник на чёрном пегасе никуда не исчез. Мелькая точкой в порозовевшем, предрассветном небе, он продолжил преследование. Приоритетных целей перед собой не ставил. Так ли важно, кто лесовик, а кто – аж сам Киаф Снов?
Различал ли он вообще, за кем гнался?
Едва ли.
Главное, поиграть мышцами. Инквизитор уже показал себя, свою силу, заставляя букашек на земле отступать сломя голову. Большего и не нужно, считал кавалерист, по-видимому. Мог ревнитель веры и дальше метать снопы солнечной энергии, не мог, важнее было проследить, куда ускользают беглецы.
А там уж видно будет. Вестанская семья разберется.
– Ублюдок! – прошипел Альдред, в который раз поворачивая голову к небосводу.
Без изменений, без надежд на таковые.
Черная птица на фоне багровых облаков ему порядком надоела. Наездник не отставал. Воздушный кавалерист выдерживал дистанцию, достаточную для обзора. Такую высоту, что не достать никак.
Он еще долго мог летать вокруг да около. А уж когда беглецы выйдут на открытое пространство, для инквизитора все станет на порядок проще.
Увы, нечем кавалериста сбить. Пуля и стрела в молоко улетят, как ни крути. Элия была слишком занята спасением себя любимой, чтобы сообразить какие-нибудь чары. Альдред же понятия не имел, есть ли у него в теории хоть что-нибудь. Эдакий способ наглую пташку посадить на землю.
Не вариант. Его сила не о противовоздушной обороне.
“Просто сдохнем уставшими! – скрепя сердце, понимал Флэй. – Раньше надо было ноги уносить. Еще до подрыва холма с дубом. Сукин сын вдарит по нам гелиомантией, как пить дать. Выбьюсь из сил – и пиши пропало. Даже укрытие бесполезно искать”.
Истинно так. Подобный исход погони вполне устраивал инквизитора.
Киафу Снов было невдомек, почему вообще за ними увязался наездник на черном пегасе. Ему не помешало бы увидеть окружающий мир с перспективы преследователя. Стало бы яснее.
Летающий персекутор гнал взашей группу лесовиков. Если судить по оснащению, конечно. По одному, по двое, по трое они терялись под кронами деревьев, оставляя за собой злосчастный холм, где имел место бой. Так уж вышло, что Альдред и Элия с ними бежали в одной линии. Даже если не замечали этого. Оттого и страдали. К слову, зря: кавалерист бы не купился только на сладкую парочку.
Так что бегство стало для союзников понарошку единственной доступной опцией.
Флэй не жалел своих босых ног. На них и без того было без слез не взглянуть: коросты, царапины, содранная кожа, подгнивающие, незаживающие ранки, синяки, потемневшие от крови ногти. Боль в стопах для Альдреда была не нова. Так что он, стараясь не упускать из виду спину спутницы, безропотно оставлял за собой буреломы, корневища реликтовых деревьев, камни, грязь, скалы и прочие препятствия.
– Пожалуйста… – в мольбе обращалась к Киафу язычница, будто и не забывала даже его, будто заботилась о нем. – Не отставай!
– Я рядом! – отвечал ей Флэй.
Обманываться не стоило. Их жизни оказались в созависимой связи. Не станет одного – и второй погибнет, рано или поздно. Вот и вся магия беспокойства.
“Уж куда я денусь-то теперь от тебя…”
Купольный Лес Альдреда, мягко говоря, изнурил. Недра как будто и не заканчивались для Киафа Снов. Просто сменили ипостась на более цветастую и светлую. В сухом же остатке, это все то же пресловутое Чистилище наяву, от которого тошнит.
Бесконечные блуждания во мгле безо всякого шанса на смену парадигмы: только Смерть, страх и Тьма. Затянувшийся Сон больного разума.
Теперь лишь общество, какое еще оставалось жизнеспособно на закате западной цивилизации, могло выступить исцеляющей альтернативой. Наивные чаяния в усталости – не более того.
Целый мир, увы, свелся к единому смыслу: выжить самому, невзирая ни на что.
Ускользая от черного пегаса, Альдред пропускал эти мысли через себя подсознательно. Хотя мог бы прислушаться к окружающей среде и найти способ в моменте перевернуть ситуацию.
Между тем буквально шагах в пятидесяти от них с дельмейкой пробегали их злополучные спасители, что были призваны также и погубить этих двоих ненароком.
Историю двух противоборствующих сторон Альдред не знал, но подозревал: в Провинции новоявленным общинам тесно. Лесовики, инквизиторы Альмансаров – это еще не весь список. Уже этим двум условным фракциям есть, из-за чего воевать.
Не только за ресурсы, или же безопасное жизненное пространство, граничащие территории. Лесовики, самое элементарное, нарушили корневое табу, нагло приобщившись к технологиям Священной Инквизиции.
Потому-то конфликт их быстро приобрел идеологический характер.
Сила, дарованная лучшими умами Равновесного Мира, должна оставаться в руках тех, кто его защищает от Зла. Лишь инквизиторам позволен сплав, химерит. Исключений быть не может, догадывался Флэй.
Шаг Малатеста навстречу Барбинам при этом – нонсенс.
Так или иначе, всадник на чёрном пегасе не мог просто отогнать лесовиков с территории под контролем аббатства Сан-Витале. Он должен был собрать необходимые сведения о враге. Быть может, найти их тайные стоянки, либо же вовсе шакалье логово. Так что не отставал, удаляясь от своих все дальше.
“Ежели и так, – размышлял Альдред, проскальзывая под низко висевшими ветвями бука, – быть-то как? Должен же иметься способ стряхнуть мерзавца с хвоста!”
“Больше всего рискует именно тот, кто не рискует вовсе!” – промурлыкала Мелина. До боли знакомый голос, он вновь раздался в голове Флэя.
Призрак первой любви и не подумал бы бежать наравне с Киафом по чащобе.
Образ так и не предстал перед глазами, уютно расположившись в голове божественного наследника.
“Я думал, мы уж с тобой окончательно простились”, – усмехнулся Альдред про себя, скатываясь по холму в яму с пихтами, торчавшими, будто пики.
Врать самому себе Киаф бы не стал. Он обрадовался возвращению фантома, с которым успел уже породниться, как с живой. Более того, Флэй чувствовал себя гораздо увереннее в компании Бога…
…и спокойнее.
“Так и было, – не спорила Мелина. – Но действие заклинания рассеялось. Слабое оказалось, на твое счастье. И вот она я!”
“Замечательно, – отозвался её любимый, первый и последний. – О каких рисках ты говоришь?..”
Долгожданное воссоединение прервал инквизитор в небесах. Забавы ради он решил чуточку подхлестнуть бежавших лесовиков. Сгруппировать их так, чтоб и не думали ринуться врассыпную.
Управляясь одновременно зачарованным оружием и перчаткой-манипулятивом, он склонял черного пегаса в пике. Одновременно с тем, разрастаясь, перед ним нагнеталась всеразрушающая сфера солнечной энергии. Только химера сбавила высоту, инквизитор ловким мановением рук обрушил сноп небесного огня на Купольный Лес.
Сумерки под сенью деревьев стерлись в мгновение ока, уступив место всеобъемлющей вспышке. Только заметив её краем глаза, Флэй сообразил, что произойдет в течение мгновения. Отвернулся моментально, продолжая бежать.
В сущности, какое расстояние между ним и эпицентром взрыва? Альдред не знал. Да и не хотел знать. Хорошо, если пронесет.
Разумеется, звук уступает по скорости свету. Тем не менее, сразу за вспышкой последовал оглушающий грохот. Еще более зловещий, чем львиный рык в ночи. Следом раздалось гудение.
Землю тряхнуло, а воздух сначала потянуло к очагу взрыва, потом – резко от него. Пресловутый термобарический эффект гелиомантии.
Силовая волна заставила деревья гнуться. Ломала ветки. Валила молодые деревца. Распыляла всюду хвою. К такой силище Купольный Лес оказался не готов.
Флэй лишь чудом удержался на ногах. А вот Элия, бежавшая впереди, рухнула при порыве горячего воздуха. Как подкошенная, прямо в смородиновый куст. Спутник мигом подлетел к ней и помог встать.
Девушка пробубнила что-то вроде благодарности, но Альдред на нее не смотрел и не слушал. Нещадно потея, гадал, дотянется ли до них огненная лавина.
Все-таки нет. Обошлось. Магия солнца попросту выжгла клочок хвойного полотна, будто по Купольному Лесу прошелся стригущий лишай. Инквизитор не ставил перед собой целью кого-то убить. Задел или нет, смотреть не стал даже. Как ни в чем не бывало, продолжил преследование.
– Он меня злит, – процедил сквозь зубы Альдред, когда все стихло более-менее, а слух вернулся к нему. Просто констатировал факт, ни к кому особо не обращаясь.
Тем не менее, на его заявление откликнулись две девушки.
– Этот и в облака не залетает, и к земле особо не приближается, – сетовала Элия, поравнявшись со спутником. – Так бы я его сбила.
Многообещающе звучит. Но дальше слов дело бы не зашло, увы и ах.
“Зато у тебя бы таких неудобств не возникло!” – заговорщическим тоном, явно глумясь над дельмейкой, отметила Мелина.
“В самом деле? – скептически настроенный, ворчал про себя Альдред. – Тогда вещай. Я внимаю”.
«Нечего и говорить! – на корню рубил призрак. – Пусть и примерно, ты сам представляешь, как эту птичку стереть с горизонта. Только почему-то тебе интереснее от нее убегать. Хватит мыслить, как насекомое. Будь Богом!»
Хлесткая пощечина – ни дать, ни взять. Призрак сказал ровно то, как обстояло положение вещей для наследника Сокофона в Поломанном Мире.
Эфир в крови Альдреда бурлил, и черный нектар, в ней же растворенный, разве что усиливал магическую силу. Импульс онейромантии неоднократно доказывал: эксперименты приносят недурственные плоды. Племя гоблинов, глубинный червь – мало ли примеров? Киаф ограничен был сугубо собственным прошлым.
Своим человеческим началом.
Опираться на него впредь – это глупо. По меньшей мере, недобитки Культа, Сан-Витале и Вальперга знают, кто он такой. Знают, на что он способен. В Ларданах больше не от кого скрываться, по сути.
Пусть Альдред мало что умеет. И пусть его божественный дар нуждается в огранке, это все еще алмаз. Украшение Флэя – его сила и преимущество.
Нужно только сместить акцент с парня из Кродо на Киафа Снов.
Казалось бы, проще сказать, чем сделать. Но осознание, преисполненное самоедства и обжигающего гнева, дало необходимый толчок. Переменам быть.
Здесь и сейчас.
Глаза Флэя – зеленые, отобранные у Джады – широко распахнулись. Он встал на месте, разворачиваясь лицом ко всаднику на пегасе. Воинственно крутанул гроссмессером в ведущей, правой руке. Был полон решимости, это видно. Слыша, как Элия удаляется прочь, плевав на все, Альдред потребовал:
– Стой…
Девушка услышала его. По коже её будто пробежал ток. Она подчинилась, но далеко не под воздействием сновидческих чар. Голос Альдреда в её сознании попросту прозвучал громче, нежели было на самом деле. Буквально приказ!
Элия впала в ступор, хмуря брови. Её как будто вытянуло из реальности в вакуум. Она не знала, из-за чего ей беспокоиться больше: что спутник перестал спасаться бегством, или что преследователь гнал черного пегаса прямо к ним.
– Ты спятил?.. – только и промямлила дельмейка, пребывая в бездействии.
Бездарный выпад был проигнорирован. Альдред ушел в себя с головой, ощущая растекающийся по венам эфир, как никогда. Попутно он размышлял, как сможет избавить их с язычницей от преследователя.
Нужно было срочно что-то предпринять. Потому как внимание кавалериста мигом приковалось к беглецам, бросавшим ему вызов. Инквизитор и сам принялся колдовать над солнечной энергией, намереваясь развоплотить наглецов сию минуту.
Мечтать не вредно!
Альдред задумал неладное. И это мягко сказано.
Образ мысли перетекал из Абстракции в Материю. Вены Флэя вспыхнули изумрудным огнем. Глаза источали ровно такой же цвет. Его тело, пускаясь в неясный пляс, всецело откликалось на течение эфира по крови.
С кончиков пальцев искрами посыпались чары, собираясь в некое подобие концентрированного пучка света наподобие копья.
Ничего общего с молниями Громовержца или дротиками гелиомантов это не имело. Правда, об этом стало известно уже по факту.
В бросках Альдред был не силен. Однако все его конечности, все мышцы работали слаженно, как часовой механизм. Киаф Снов решительно бросился вперед, занося энергетический снаряд и отправил его в небеса. Навстречу всаднику.
У персекутора не оставалось другого выбора. Он отшвырнул, спеша, как никогда, сноп солнечного света прочь, в молоко. Сам – ухватился за поводья, отводя пегаса с линии огня. Как раз вовремя. Заряд изумрудной энергии пролетел мимо, но в опасной близости.
Инквизитору в пору было бы выдохнуть. Но что-то пошло не так, едва копье чар ушло за спину ревнителю веры. Концентрированный пучок света разлетелся с утробным гудением на осколки. Заново они начали собираться в некое подобие воронки.
На манер водоворота.
Прям как Альдред и хотел.
«Так держать!» – подбодрил его призрак, все также и не показываясь. Мелина искренне ликовала, отмечая рост Флэя.
Рано или поздно наследник Сокофона должен был полностью понять и обуздать свой дар. Наставник мог помочь, ускорить процесс, но его наличие не являлось обязательным. Все развивается своевременно.
Еще преуспеет Флэй.
– К-как? Ч-что? – мямлила Элия, будучи не в силах поверить своим глазам. – Что ты сделал, Альдред?
Несмело, и тем не менее, девушка подошла к Киафу поближе. Поравнялась, вставая плечом к плечу, и стала наблюдать за действом.
– Воронка, – холодно отвечал потомок Сокофона. Без особого энтузиазма, как если бы его трюк был элементарным. – Прямиком в Серость.
И действительно, едва бездна разверзлась, в неё стало затягивать всадника с черным пегасом на пару. Химера запротестовала, громко ржала, изо всех сил махала крыльями, лишь бы только её не сожрал Тонкий Мир. А уж что происходит там, и сам Киаф Снов до конца не понимал. Еще не время.
Сам персекутор запаниковал, но отдаваться так просто воронке не собирался. В спешке начал перелопачивать свой магический арсенал, покуда позволяли считанные мгновения. Шансы его становились призрачными.
– Это должно его задержать? – уточнила Элия через аксиому.
Её пятки жгло, ведь так хотелось убраться поскорее прочь. А что там с инквизитором – уже дело десятое.
– Убить, – сказал Альдред, как отрезал.
Даже с места не сдвинулся, продолжая хладнокровно наблюдать за потугами небесного кавалериста. Вместе с Флэем наблюдала и Мелина. Ждала, желала от всей души поздравить возлюбленного с победой.
Было бы еще все так просто…
